Глава II. Канонизация Танаха: ее последствияПроцесс и явления столь значимые, как канонизация и канон, должны порождать адекватные последствия, которые проявляются в основном в трех направлениях. Первое направление — это создание новых текстов в русле того текста, что признан об-, разцом, моделью, т. е. канона, причем следование канону не должно быть слепым воспроизведением, копированием, а творческим его освоением и развитием. Поскольку дистанция от времени/среды создания текстов в каноне до составления самого канона, как правило, значительная, а канон, по определению, остается неизменным, то возрастают трудности в понимании включенных в канон текстов, и это порождает второе направление «постканонического» развития — комментирование текстов в каноне. Поскольку канон, включенные в него сочинения признаны образцами, моделями, то их влияние зачастую выходит за пределы собственной языково-культурной среды, они начинают интересовать людей других культур, иной языковой среды, и это порождает третье направление в жизни канона — его переводы. Результаты появления канона Танаха можно наблюдать во всех трех направлениях, и об этом пойдет речь далее. Но предварительно отметим: изложение будет обзорным, и мы ограничимся минимальной необходимой информацией об упоминаемых сочинениях, их содержании, времени создания и т. д.; изложение будет следовать трем указанным направлениям с одним отступлением — прежде всего будет рассмотрена Кумранская библиотека. А. Кумранская библиотека «Кумранская библиотека» — наиболее подходящее название для обнаруженных (начиная с 1947 г.) в окрестностях Кумрана на северо-западном берегу Мертвого моря более 40 тыс. фрагментов — от больших свитков до крохотных клочков: около 600 сочинений разного содержания на древнееврейском, арамейском, древнегреческом и других языках. Сочинения этой библиотеки составляют в основном творения религиозно-политического течения эссенов, но вероятно, что она включала также сочинения других течений — фарисеев и цадокеев, созданные в основном между началом II в. до н. э. и концом Иудейской войны (см. ч. I, с. 126 и сл.). Богатством и многообразием своего состава Кумранская библиотека дает наглядное представление не только о том, каким сложным был процесс канонизации Танаха, но также показывает последствия этого процесса во всех трех его проявлениях. В Кумранской библиотеке наличествуют фрагменты всех сочинений, зафиксированных в масоретском изводе Танаха, кроме книги Эстер. Многолетнее тщательное изучение этих текстов показывает, что, хотя в некоторых из них (например, в свитке книги Йешайаху и др.) имеются расхождения с масоретским изводом и точки соприкосновения с другими версиями канона, в настоящее время, как и двадцать лет назад, правилен вывод И. Д. Амусина о том, что дошедший до нас текст масоретского извода «основан на хорошей рукописной традиции». Основную группу текстов в Кумранской библиотеке составляют сочинения нового этапа творчества текстов, среди которых выделяются сочинения об организации общины эссенов. Одно из них — «Устав общины», в котором излагаются обязанности вступающих в общину, цель общины, порядок приема новых членов и их испытания, рассматривается учение о двух противостоящих царствах — царстве света и добра и царстве тьмы и зла; затем следуют дисциплинарный устав, правила обучения членов общины и т. д. К «Уставу общины» примыкает так называемый «Дамасский документ», который впервые был найден в конце XIX в. в генизе (хранилище неиспользуемых текстов) Каирской синагоги и опубликован в 1910 г. В Кумранских пещерах найдены несколько фрагментов этого сочинения, которое состоит из двух частей — в первой части рассказывается об Учителе праведности, основателе и идеологе общины, приводится краткий обзор истории еврейского народа от Ноаха до переселения общины «Нового порядка» в Дамаск, а во второй части излагаются правила и распорядок жизни членов общины, правила суда и судейства, соблюдения Шабата и т. д. Между «Уставом» и «Дамасским документом» много общего в организации и идеологии, но имеются также расхождения: отсутствие всяких упоминаний о семейной жизни членов общины в первом и признание ее допустимости во втором, утверждение полного коллективизма в первом и заметные отступления от него во втором, и другие, подтверждающие предположение, что «Дамасский документ», возможно, был создан теми эссенами, которые жили вне Кумрана. К рассматриваемой группе сочинений об организации общины можно отнести также текст «Двух колонок», который открывается словами: «И вот устав для всей общины Йисраела в последние дни» и содержит предписания о воспитании юношества и обязанностях членов общины соответственно возрасту, регламентирует брачный возраст и т. д. Но особый интерес представляет описание культовой трапезы с участием «мессии Йисраела», что указывает на очевидную эсхатологическую направленность этого сочинения. Аналогичная ориентация заметна также в так называемом «Уставе благословений», который представляет собой сборник благословений, произносимых «вразумяляющим», т. е. членом общины, по адресу «священников сынов Цадока», «предводителя общины» и других. «Свиток войны сынов света против сынов тьмы», очевидно, вдохновлен видениями пророка Йехезкеэла о последней эсхатологической войне (см. ч. III, с. 241 и сл.), но вместе с тем он является уникальным сочинением, которому нет аналога в йах-вистско-иудаистской традиции. Основная его особенность — это сплав эсхатологических представлений о последней войне и предельно точного и достоверного описания военного дела и опыта, в основном римского, оружия, тактики и т. д. Описывается война между «сынами света», т. е. членами общины, и «сынами тьмы», к которым отнесены все за пределами общины. Эта война продолжится сорок лет, сколько странствовали сыны Йисраела по пустыне, и в ходе ее трижды одержат победу «сыны света» и трижды — «сыны тьмы», но в седьмом, решающем, сражении победят «сыны света», и тогда «Ты (Бог) передашь в руки бедняков (самоназвание общины) врагов всех стран... и совершишь праведный суд истины Твоей над всеми сынами человечества». С традицией в Танахе тесно связан также «Храмовой свиток», который состоит из четырех разделов: собрание религиозных предписаний; перечень жертвоприношений к праздникам; детальные предписания для построения храма и правила ритуальной чистоты в храмовом городе; статус царя и воинов. В «Храмовом свитке» повторяются законы и предписания из Пятикнижия, главным образом из Второзакония, но с некоторыми изменениями. Одно из них состоит в том, что в Пятикнижии законы и предписания Бога, как правило, излагаются в передаче Моше, а в «Храмовом свитке» они представлены исходящими прямо и непосредственно от Бога. Например, если в книге Чисел сказано: «И если женщина даст обет Йахве... Йахве простит ей...» (30:4 и сл.), то в «Храмовом свитке» это же предписание гласит: «И если женщина даст обет Мне... и Я прощу ей...» К сочинениям нового этапа творчества, встречающимся только в Кумранской библиотеке, относятся также псалмы/гимны, среди которых выделяется собрание из около 35 псалмов, большинство которых открывается словами «Я благодарю Тебе, Адо-най» или «Будь благословен Адонай», что послужило поводом для обозначения всего собрания «Гимны» или «Благодарственные молитвы». Они представляют собой подражания псалмам книги Псалтирь, но с рядом выраженных особенностей, такими, как отчетливо дуалистическое мировоззрение и признание божественной предопределенности, подчеркивание роли Учителя праведности и др. Выраженная личностная интонация многих гимнов, например: Я благодарю Тебе, Адонай, за то, подтверждает предположение, что часть этих гимнов могла быть творением самого создателя и руководителя Кумранской общины, Учителя праведности. Другое собрание псалмов, или гимнов, в Кумранской библиотеке — это «Псалмы Йехошуи, сына Нуна». В них идет речь о народе Йисраела, его истории и содержится речение: «Пусть будет проклят человек, который построит (или "отстроит") этот город, своим первенцем он заложит основания его, своим младшим установит врата его», что перекликается с рассказанным в Тана-хе о некоем Хиэле, жителе Бейт-Эла, который «строил Йерихо на костях Авирама, первенца своего, основал его (Иерихо) и поставил ворота [на костях] Сегува, младшего своего, по слову Йахве через Йехошую, сына Нуна» (1 Цар. 16:34). Отчетливые аллюзии с книгой Даниэла присутствуют в так называемой «Молитве Набонида». В ней рассказывается, что царь Набонид, последний правитель Нововавилонской мировой державы, за свои прегрешения был наказан Богом Всевышним тяжелой болезнью, он стал похож на животное и семь лет провел в Тейме. Но оказавшийся там не названный по имени еврей, толкователь снов «из сынов вавилонского пленения», побудил царя обратиться к Богу и исцелил его. По совету этого толкователя снов Набонид обличает поклонение рукотворным божествам из золота и серебра, железа и меди, дерева и камня. Большую группу сочинений нового этапа творчества текстов в Кумранской библиотеке составляют апокрифы. Наиболее известный среди них — «Апокриф книги Бытие» — содержит расширенные повествования о Ноахе, об Аврахаме и Саре из Быт. 12-15 и слова Моше, являющиеся версией так называемого «Завещания Моше» (Втор. 32-34) и повествующие о явлении Бога на горе Небо, о повелении Моше священнику Элазару и Йехо-шуе, сыну Нуна, ознакомить народ с законами Синайского завета и т. д. К этой группе текстов относится также апокриф на арамейском языке, в котором главный герой — Амрам, отец Моше и Ахарона. Амрам сообщает о своих видениях, в которых ему явились Милкиреш, «царь нечестия», и его антипод Малкице-дек, «царь праведности» (ср. Быт. 14:18 и сл.), объявивший, что «сыны тьмы будут сожжены...» Среди имеющихся только в Кумранской библиотеке апокрифов большой интерес представляет так называемая «Книга тайн». Она содержит не только размышления о непостижимых тайнах в судьбах праведников и грешников и о раскрытии их в эсхатологическом будущем, но также рассуждения весьма трезвые, касающиеся жизненных реалий, например: «Все народы ненавидят несправедливость, но она у всех в почете. Все народы восхваляют истину, но найдутся ли уста и язык, придерживающиеся ее? Никакому народу не понравится, если более сильный народ совершит над ним насилие, но есть ли народ, не совершавший насилия над своим соседом? Кому понравится быть ограбленным, но есть ли народ, который не захватил бы незаконно имущества другого?» Сочинениями нового этапа творчества в Кумранской библиотеке являются также литургические тексты, например «Слова светильные», содержащие молитвы к праздникам, астрономически-астрологические сочинения, например «Свиток из 4-й пещеры», в котором своеобразным способом написания, сочетанием трех алфавитов — древнееврейского, древнегреческого и финикийского (причем написанным не справа налево, как в семитских языках, а слева направо, как в древнегреческом языке), излагаются гороскопы: «И голени его длинные и тонкие, и пальцы ног его тонкие и длинные, и он из второго столпа. Дух его: в доме света — шесть [долей] и три — в доме тьмы. И это есть гороскоп, в котором он рожден: в ноге быка. Он будет бедным...» и др. Если к рассмотренным сочинениям добавить еще самое загадочное сочинение в Кумранской библиотеке, так называемый «Медный свиток», который содержит перечень сокровищ (по подсчетам — от 138 до 200 тонн золота и серебра) с указаниями мест, где они спрятаны, например: «В крепости, которая в долине Ахор, сорок локтей под ступенями, ведущими к востоку: сундук с деньгами...», что, по мнению одних исследователей (Дж. М. Аллегро, С. Рот и др.), является списком сокровищ Иерусалимского храма, а по мнению других (Р. де Во, Фр. Кросс и др.) — письменной фиксацией легендарной традиции о богатствах храма, то правомерно говорить о поразительном богатстве и разнообразии сочинений нового этапа творчества текстов в Кумранской библиотеке. В Кумранской библиотеке представлено также второе направление воздействия канонизации и канона Танаха — его комментирование. Тенденция и элементы комментирования присутствовали на всем протяжении создания Танаха, проявляясь, например, в объяснениях изменений названий местностей: «И назвал [Йааков] это место Бейт-Эл, хотя до того имя города было Луз» (Быт. 28:19) и др. Процесс канонизации и создания канона Танаха не только значительно интенсифицировали направление комментирования, но и способствовали выделению комментария (начиная с II—I вв. до н. э.) как особого вида интеллектуальной деятельности и особого жанра словесности, который получил даже свое название — пешер. «Кто подобен мудрому и кто знает значение (или "толкование") слов мудрости человека...» (Кох. 8:1) — уже в этом упоминании термина пешер раскрыто его значение: «объяснение, толкование чего-либо неординарного, мудрого». Эссены-кум-раниты пользовались этим термином для обозначения своих комментариев к Танаху. Комментарии эти обладали единой унифицированной структурой, состоящей из цитаты комментируемого отрывка Танаха, так называемой леммы, и собственно пешер, равно как и единым и унифицированным приемом толкования, что видно на примере пешер на книгу Нахума: «Горе городу крови (Ниневия), весь он полон обмана и грабежа {лемма, Нах. 3:1). Толкование его: город Эфрайима, толкователи скользкого в конце дней, которые в обмане и лжи [рас]хаживают». Как видно из этого примера, в основе данного толкования лежала презумпция о внепространственности и надвременности слова в Танахе, что позволяет отнести сказанное там о прошлом, об ассирийской столице Ниневии и ее гибели, к настоящему времени, к явлениям и проблемам самих общинников; соответственно, Ниневия — это также «город Эфрайима», которым обозначается кто-то из противников общины, равно как Ливан в другом пешер — это сама община. Этот прием, названный И.Д. Амусиным, пре-зентизацией, лежит в основе комментариев эссенов-кумранитов к книгам Хаваккука, Нахума, Михи и другим. Пешер — не единственная разновидность комментирования Танаха в Кумранской библиотеке. Другим вариантом подобной деятельности были антологии или флорилегии, в которых комментировались высказывания не из одного сочинения в Танахе, но из разных сочинений, причем эти антологии отличались выраженной мессианско-эсхатологической направленностью, что проявлялось как в подборе цитат для комментирования, так и в самом характере комментариев. Эти особенности отчетливо видны в так называемом «Мидраше Малкицедека», где не лишенный некоторой загадочности, но воспринятый как человек, царь Шалема (Иерусалима) и священник Бога Элйон (Быт. 14:18 и сл.; Пс. 110:4/109:4) Малкицедек превращен в небожителя, главу ангелов и покровителя «сынов света», «людей жребия Малкицедека». В другой антологии, в так называемых «Свидетельствах», собраны цитаты из Пятикнижия и Псалмов Йехошуи, сына Ну-на, в толковании которых содержатся намеки на события периода создания Кумранской общины. Именно в это время, в гущу общественно-политической и религиозно-идеологической борьбы между различными течениями в древнееврейской действительности, вводит читателя недавно найденное сочинение, известное под условным названием «Некоторые деяния Торы»: в нем перечислены 22 постановления в Пятикнижии, по которым имелись разногласия между фарисеями и цадокеями. Поскольку Кумранская библиотека содержит также несколько образцов перевода Танаха, его отдельных книг, на другие языки, то правомерно заключить, что она действительно может служить наглядным свидетельством интенсивности и многогранности словесного творчества древних евреев времени канонизации Танаха по всем трем основным направлениям воздействия канона Танаха. Основная литература: Тексты Кумрана. Вып. 1. Москва, 1971. Тексты Кумрана. Москва, 1996. Б. Сочинения нового этапа создания текстов в еврейско-иуцаистской среде Сочинения нового этапа творчества, созданные в еврейско-иуцаистской среде под воздействием канона Танаха, принято разделять на две группы: апокрифы и псевдоэпиграфы. Термин апокриф (от древнегреческого слова 'απόκρυφος, «тайный, потаенный») был введен в 1520 г. одним из зачинателей научной биб-леистики А. Карлштадтом для обозначения текстов таинственных, трудно понимаемых и не включенных в масоретскую версию Танаха. Эти две особенности апокрифа отчетливо проявляются в «Первой книге Эзры», которая сохранилась в древнегреческом переводе в Септуагинте. Она содержит описание празднования Пасхи царем Йошийаху, завоевания Иерусалима и разрушения храма, по изложенному во 2-й книге Хроник, и изложение указа Кира II и первой репатриации под руководством Санабацара (Шешбаццара), по масоретской книге Эзры. Далее следует повествование о чинимых противниками общины препятствиях в строительстве храма и Иерусалимской стены — также по книге Эзры. Затем помещено относящееся к жанру «еврей при дворе чужих царей» (с. 245) оригинальное повествование о словесном состязании при дворе персидского царя Дария I, на котором победил Зерубавел, попросивший у царя в качестве награды за победу разрешение отправиться в Иерусалим, чтобы закончить строительство храма. Дальше идет основанное на масоретской книге Эзры повествование о прибытии Зерубавела с группой репатриантов в Иерусалим, об успешном завершении строительства храма и праздновании Пасхи, а заканчивается это сочинение рассказом о прибытии в Иерусалим Эзры, его выступлении против смешанных браков и публичном чтении им Торы, где автор апокрифа повторяет изложенное в книгах Эзры—Нехемйи. Этот апокриф представляет собой созданную на древнегреческом языке во II в. до н. э. компиляцию из масоретских книг Эзры — Нехемйи и Хроник, куда добавлен оригинальный рассказ о словесном состязании, возможно, с целью показать, что все происходившее после пленения — восстановление храма, празднование Пасхи и т. д. — является повторением или продолжением того, что было до пленения. Среди древнееврейских апокрифов особенно значимы три «Книги Маккавеев», которые также включены в состав Септуагинты. «Первая книга Маккавеев» вкратце рассказывает о завоеваниях Александра Македонского и разделе его мировой державы между диадохами, чтобы затем перейти к подробному изложению преследования евреев Антиохом IV Эпифаном и детально описать героическую борьбу Хасмонеев от начала восстания до его победоносного завершения и создания Хасмонейского государства. Это написанное на древнееврейском языке (древнееврейский оригинал не сохранился) в конце II в. до н. э. в Йехуде, возможно в Иерусалиме, сочинение представляет собой добротное историописание с высокой степенью достоверности. Автор этого сочинения живо интересовался религиозно-культовыми вопросами, верил в чудеса, что, однако, не помешало ему вникать в военно-политические реалии, создавать яркие образы людей и показать историю как действие, главным образом, человека. «Вторая книга Маккавеев» заметно отличается от первой уже тем, что ее автор назван и известен. Это Ясон из Кирены (область в Северной Африке), который в конце II в. до н. э. написал свое сочинение на древнегреческом языке. Но тот текст, что сохранился и включен в Септуагинту, является не оригинальным сочинением Ясона, а эпитомой, т. е. сокращением, выдержкой, подготовленной неизвестным автором во второй половине I в. до ,н. э. «Вторая книга Маккавеев» открывается двумя письмами евреев в Иехуде к евреям в Египте с призывом участвовать в освящении Иерусалимского храма. Затем рассказывается о чудесном наказании сирийского полководца Гелиодора за ограбление им Иерусалимского храма, об устранении праведного и богобоязненного первосвященника Онийи его филэллинистически настроенным братом Ясоном и вытеснении последнего еще больше склонным к сотрудничеству с сирийцами Менелаем, организовавшим убийство Онийи. Следует параллельное с изложением в «Первой книге Маккавеев» описание войны с Сирией, однако доведенное в эпитоме лишь до 160 г. до н. э., до победы Йехуды Маккавея над сирийским полководцем Никанором и очищения храма, чем объясняются письма, помещенные в начале книги, приглашающие евреев из Египта участвовать в освящении храма. «Вторая книга Маккавеев» также является историописанием и содержит немало достоверного материала, например, о борьбе за должность Иерусалимского первосвященника и др. Но по сравнению с «Первой книгой Маккавеев» в ней большее внимание уделяется религиозной проблематике, особенно новому в йахвизме-иудаизме явлению — мученичеству, т. е. готовности добровольно принимать муки, вплоть до смерти, сочетающуюся с верой в посмертное воскресение, отчетливо выраженной в рассказе о мученичестве матери и ее семерых сыновей, в словах матери: «Он (Бог) милостью своей вернет вам (сыновьям) жизнь, ибо ради законов Его вы не думали о себе» (VIL23) и в других эпизодах. Включенная в Септуагинту «Третья книга Маккавеев» на самом деле ничего общего с Маккавеями, их историей, не имеет. Это сочинение, созданное на древнегреческом языке, очевидно в Александрии, в конце I в. до н. э., рассказывает о том, как царь Египта Птолемей IV Филопатор после своей победы над Анти-охом IV Эпифаном в 217 г. до н. э. пытался войти в Иерусалимский храм, но чудесным божественным вмешательством не был туда допущен. Он также хотел склонить евреев Александрии к идолопоклонству и, когда они отвергли его требования, велел согнать всех на ипподром и растоптать слонами, но евреи чудесным образом были спасены. После этого царь из гонителя евреев превратился в их защитника, разрешил им отомстить своим врагам и устроить праздник Радости. В этом сочинении, в котором сказывается влияние масоретской книги Эстер, за исключением начальных строк, нет ничего исторически достоверного, все содержание — полностью вымышленное, легендарное. Возможно, что оно, как и книга Эстер (с. 217), было призвано служить обоснованием какого-то праздника египетских евреев, похожего на праздник Пурим или являвшегося его локальной разновидностью. Дошедшая только в переводе на древнегреческий язык, но очевидно написанная на арамейском языке «Книга Товит», целиком сохранилась в Септуагинте. В этом сочинении, созданном, вероятно, в первой половине II в. до н. э. в восточной диаспоре, рассказывается о некоем Товите из колена Нафтали, депортированном ассирийцами в Ниневию. Там он разбогател и передал значительную сумму денег на хранение некоему Габаэ-лу, жившему в Рагесе, что в Мидии. Товит обнищал из-за своей щедрой благотворительности и к тому же ослеп, но остался верен Богу, к которому он обратился за помощью. Страшное несчастье преследует также молодую еврейку Сару, дочь Рагуэла в Экбатане — демон Асмодей в брачные ночи убил уже семерых ее женихов. И она обращается к Богу, который отправляет для помощи Товиту и Саре своего ангела Рафа-эла. Товит посылает своего сына Товийу к Габаэлу в Рагес, чтобы забрать хранившиеся у того деньги. В дороге к Товийе присоединяется попутчик, не узнанный им ангел Рафаэл. Когда путешественники доходят до реки Тигр, Товийа по велению Ра-фаэла вылавливает большую рыбу и вырезает из нее сердце, печень и желчь. Сердце и печень, указывает Рафаэл, Товийа должен сохранить для брачной ночи с Сарой, предназначенной ему в жены, чтобы прогнать демона Асмодея, а желчь — для излечения Товита от слепоты. Все происходит как задумано Богом — Товийа женится на Саре и при помощи приготовленных снадобий прогоняет демона, Рафаэл забирает у Габаэла деньги и в день свадьбы передает их Товийе. После свадьбы Товийа и Сара в сопровождении Рафаэла возвращаются в Ниневию, где чудотворная желчь излечивает Товита от слепоты. Когда счастливые Товит и Товийа хотят отблагодарить Рафаэла за оказанную помощь, тот сообщает, что он ангсл. Товит произносит благодарственную молитву, в которой предсказывает разрушение Иерусалима и его последующее возвеличение. Умирает Товит в возрасте 158 лет и перед смертью наказывает сыну покинуть Ниневию, которую постигнет предсказанная пророком Йоной гибель (см. ч. III, с. 283 и сл.). Товийа выполняет волю отца, отправляется в Экбатану, где узнает о гибели Ниневии. Даже в столь сжатой передаче красочного, насыщенного многими деталями содержания книги Товит угадывается ее типологическая близость к жанру историко-дидактической новеллы (см. ч. I, с. 214); с книгой Даниэла ее сближает ангелология (с. 244), тогда как мотив «гибель Ниневии» заимствован из книги пророка Ионы, которая в «Книге Товит» упоминается наряду с другой новеллой диаспоры, созданной, видимо, на арамейском языке, — «Книгой о мудром Ахикаре». Если «Книга Товит» представляет среди апокрифов Танаха жанр новеллы диаспоры, то «Книга Йудит» представляет жанр историко-дидактической новеллы родины. В этом сочинении, сохранившемся только в Септуагинте, в древнегреческом переводе, но, очевидно, написанном первоначально на древнееврейском языке в середине II в. до н. э., рассказывается о том, как полководец царя Вавилонии по имени Голоферн вторгся в западные области державы и намеревался напасть на недавно вернувшихся из пленения евреев. Голоферн осадил город Бетулийа в Йехуде, жители которого готовы были сдаться ему, но тут богатая и богобоязненная вдова Йудит предложила свою помощь. Помолясь, Йудит отправилась в лагерь вавилонян и убила Голо-ферна. Лишившееся полководца войско вавилонян было разбито, а народ и Иерусалимский первосвященник оказали Йудит всяческие почести, она вознесла гимн во славу Бога и, окруженная почетом и уважением, скончалась в возрасте 105 лет. Это сочинение, хотя и содержит, как полагается произведениям жанра историко-дидактической новеллы родины, отдельные историко-географические реалии — упоминание вавилонского царя Навуходоносора и персидского полководца Багоаса, городов Ашдод, Йамне и др., однако в контексте намеренно внеисториче-ском (даже антиисторическом), поскольку ясно, что целью этого произведения, видимо навеянного повествованием о подвиге Йаели в книге Судьи (4:17 и сл., см. ч. III, с. 31), было провозглашение воинственного партикуляризма, столь соответствующего социально-политическим условиям и религиозно-идеологической атмосфере времени его создания — Хасмонейской войны. В Септуагинте после книги Псалтирь помещено сочинение, названное «Молитва Менаше» и содержащее молитвенное обращение царя Йехуды Менаше к Богу с признанием своей греховности, мольбой о прощении и благодарностью за прощение. Это сочинение, навеянное, вероятно, рассказом об этом царе во 2-й книге Хроник (33:18-19), было, очевидно, создано на древнегреческом языке в первые века нашей эры. Септуагинта содержит также три дополнения к книге Даниэла. Одно из них — «Молитва Азарйи и Благодарственная песня трех мужей», изначально созданное, очевидно, на древнееврейском языке, дополняет рассказ в книге Даниэла о чудесном спасении трех друзей Даниэла из огненной печи (Дан. 3) благодарственным гимном, напоминающим содержанием и построением псалмы 136/135 и 148 в масоретском изводе Танаха. Второе дополнение — это «Рассказ о Сузанне», красивой и богобоязненной жене вавилонского еврея, лживо обвиненной сластолюбивыми старцами в нарушении супружеской верности, но спасенной мудрым Даниэлем. О времени создания этого рассказа, сюжет которого стал одним из весьма популярных в европейской живописи, равно как и об оригинальном его языке ничего определенного сказать нельзя; то же касается третьего дополнения к книге Даниэла — «Бел и дракон». В нем рассказывается, как Даниэл без оружия, при помощи чудотворной лепешки из дегтя, жира и волос, убивает почитаемого царем дракона. Это вызывает возмущение народа, требующего наказания Даниэла, и царь повелевает бросить Даниэла в яму со львами (ср. Дан. 6), но Бог спасает его, чудодейственно переправив в Вавилон пророка Хаваккука (см. ч. III, с. 298 и сл.). «Книга Баруха», созданная, очевидно, в I в. до н. э., частично на древнееврейском языке, также включена в состав Септуагин-ты и является дополнением и продолжением рассказа книги Йирмйаху о Барухе, сыне Нерийи, писце и соратнике пророка (см. ч. III, с. 223 и сл.). В заглавии отмечено, что она написана Ба-рухом, депортированным вавилонянами после завоевания Иерут салима в Вавилонию, хотя в книге Йирмйаху указано, что Барух вместе с Йирмйаху был вывезен в Египет (43:6). Апокриф состоит из двух частей: покаянной молитвы Йирмйаху, дидактического стихотворения, по содержанию напоминающего книгу Притчи и призывающего Йисраел вернуться к законам мудрости; вторая часть представляет собой собрание песен утешения, напоминающих частично речения пророка Йирмйаху, частично — Второ-Йешайаху. С масоретской книгой Йирмйаху связано также включенное в Септуагинту «Письмо Йирмйаху», созданное, вероятно, на древнееврейском языке, между II в. и серединой I в. до н. э. Оно содержит изложенное в виде письма пророка Йирмйаху (ср. письма Йирмйаху в 29-й главе книги Йирмйаху) предостережение от поклонения идолам. Встречающиеся в этом апокрифе реалии религиозной жизни и культа Вавилонии, такие, как процессии богов, религиозная проституция и др., не исключают возможности, что автор этого сочинения был еврей в Вавилонии. Одним из важнейших среди апокрифов Танаха является «Книга Премудрости Йехошуи (Иисуса), сына Сиры (Сираха)», не принятая масоретской версией канона Танаха, но включенная в Септуагинту и пользовавшаяся особой популярностью и авторитетом в христианстве. «Книга Премудрости» — единственный апокриф Танаха, в котором назван не только автор этого сочинения, но также его переводчик на древнегреческий язык. Переводчик, он же внук автора, сообщает, что он в 132 г. до н. э. прибыл в Египет и там перевел сочинение своего деда. Поэтому правомерно предположить, что «Книга Премудрости» была написана Йехошуей, сыном Сиры, в Йехуде, вероятно, в Иерусалиме, в начале II в. до н. э. По своему содержанию и жанровой принадлежности «Книга Премудрости» принадлежит к литературе мудрости и наиболее близко примыкает к книге Притчи. Подобно книге Притчи, апокриф содержит призывы быть терпеливым в страданиях, уважать родителей, помогать обездоленным, сохранять до самой смерти самостоятельность, справедливо относиться к рабам и т. д. Но кроме общего с книгой Притчи в апокрифе немало своеобразного и отличающегося — гимны Богу, благодарственные молитвы и особенно так называемое «восхваление предков». Последнее есть поэтическое славословие выдающихся мужей еврейского народа от Адама до Иерусалимского первосвященника начала II в. до н. э. Шимеона, восторженным восхвалением которого и благословением читателей кончается это сочинение. Другой апокриф из жанра литературы мудрости — «Мудрость Соломона» — представляет собой образец еврейско-элли-нистического синтеза. Это сочинение, созданное, очевидно, в I в. до н. э. на древнегреческом языке в Александрии и вошедшее в Септуагинту, состоит из трех частей. В первой, поэтической, части идет речь о превосходстве мудрых и богобоязненных над отступниками от Бога. Вторая, также поэтическая, часть содержит похвалу мудрости, начинающуюся призывам к царям добиваться ее и завершающуюся молитвой за нее, тогда как в третьей, в основном прозаической, части описываются чудеса, творимые мудростью и проявляющиеся в истории Йисраела от Адама до прихода избранного народа в Страну Обетованную. Хотя в содержании и изложении «Мудрости Соломона» немало точек соприкосновения с литературой мудрости в Танахе, к эллинистической философско-этической мысли восходит провозглашение мудрости наставницей четырех основных добродетелей — соблюдения меры, разумности, справедливости и мужественности, а напыщенно-патетическое изложение напоминает эллинистическое ораторское искусство. Термином «псевдоэпиграф» принято обозначать сочинения нового этапа создания текстов, которые намеренно приписаны другим — не истинным авторам, а, как правило, персонажам из Танаха (но иногда также совсем посторонним лицам). Общим для всех псевдоэпиграфов, помимо этого формального признака, является также то, что они, вырастая из традиции в Танахе, отходят от нее дальше, чем большинство апокрифов, и это может служить причиной, почему большинство псевдоэпиграфов не было включено даже в Септуагинту, в том числе «Письмо Аристея», хотя оно непосредственно относится к «истории» создания этого перевода. В этом письме, якобы написанном неким Аристеем из Александрии, рассказывается о том, что царь Египта Птолемей II Филадельф (первая половина III в. до н. э.) отправил в Иерусалим двух своих придворных — Аристея и Андрея, — чтобы привезти оттуда экземпляр Пятикнижия для перевода его на древнегреческий язык, так как управитель знаменитой Александрийской библиотеки греческий ученый Деметрий Фалерский обратил внимание царя на необходимость иметь это сочинение в библиотеке. В письме сравнительно коротко рассказывается о главном — об инициативе Деметрия и переговорах с Иерусалимским первосвященником Элеазаром, об отборе 72 сведущих мужей, по шести от каждого из двенадцати колен, их поездке в Иерусалим и возвращении в Александрию, о помещении этих мужей в специальное здание на острове Фарос, где они в течение 72 дней подготовили перевод. Зато подробно изложены различные вставные повествования — об освобождении евреев из рабства в Египте, описание Иерусалима, беседы Аристея и Андрея с первосвященником Элеазаром о смысле пищевых предписаний в Пятикнижии, застольные беседы египетского царя с 72 мудрецами, в которых подчеркивается превосходство древнееврейской мудрости над древнегреческой философией. «Письмо Аристея» содержит немало исторических реалий: царь Птолемей II Фила-дельф и Деметрий Фалерский, Александрийская библиотека и остров Фарос, описания Иерусалима и Йехуды и другие весьма достоверны. Однако это сочинение явно написано не тем, кто назван его «автором», и не тогда, когда оно якобы было создано. Оно сочинено значительно позже, не раньше конца II в. до н. э., каким-то образованным александрийским евреем на древнегреческом языке, чтобы утвердить достоверность и авторитетность перевода Пятикнижия на древнегреческий язык. «Книга Юбилеев» названа так потому, что в ней течение мирового времени поделено, соответственно предписанию в книге Левит (гл. 25), на йобел («юбилеи»), т. е. на временные циклы из 49 лет каждый. Другое ее название — «Малое Бытие», так как в ней повторяется повествование Торы (от 1-й главы книги Бытие до 12-й главы книги Исход), но со значительными отступлениями от образца и дополнениями типа 'аггада (см. далее). Таким, например, является дополнение, рассказывающее о том, что Ав-рахам уже в четырнадцатилетнем возрасте постиг истинное знание Бога, а также сделал практическое открытие, позволившее посеять семена на глубину, недоступную птицам, и т. д. Имеются также дополнения типа халаха (см. далее), например, в предписании, что женщина после рождения ребенка мужского пола остается ритуально нечистой в течение семи дней, а после рождения ребенка женского пола — четырнадцать дней (ср. Лев 12), и др. Наличие в Кумранской библиотеке многочисленных фрагментов «Книги Юбилеев», но особенно ее упоминание в «Дамасском документе» (с. 314), позволяют предположить, что она была создана на древнееврейском языке в среде эссенов около 100 г. до н. э. Ложно приписанное пророку Иешайаху сочинение «Мученичество и Восхождение Иешайаху» представляет собой сборник из трех текстов. В первом рассказывается, что пророк предсказал царю Хизкийи отступничество от Бога его сына Менаше, что Иешайаху с небольшой группой приверженцев искал спасения в пустыне, но был выдан лжепророком Белхирой, схвачен царем Менаше, который его распилил. Этот текст перекликается с мартирологами, возникшими во время преследований Ан-тиоха IV Эпифана и Хасмонейских войн (с. 324), он был создан около 100 г. до н. э. на древнееврейском языке в еврейско-йах-вистской, возможно, даже эссенской среде. Иное, очевидно христианское, «место в жизни» имеет созданный во II в. н. э. второй текст, в котором рассказывается о восхождении Иешайаху на небо, о прохождении им семи небес до престола Бога, где пророк слышит повеление Бога Иисусу спуститься на землю и видит того рожденным, прибитым к кресту и восходящим на небо. В христианской среде ок. 100 г. н. э. был создан также сохранившийся лишь фрагментарно третий текст, в котором повествуется о видении пророком Йешайаху прихода Иисуса, создания христианской церкви и Судного дня. Эти три текста были объединены в одно сочинение в III—IV вв. и сохранились в переводах на латинский, коптский, эфиопский и старославянский языки. Царю Шеломо приписываются включенные в состав Септуа-гинты «Псалмы Соломона», созданные, очевидно, в середине I в. до н. э., а звучащая в них враждебность к Хасмонеям, вера в воскресение мертвых и свободу воли позволяют предположить их возникновение на древнееврейском языке в среде фарисеев (см. ч. I, с. 127 и сл.). «Четвертая книга Маккавеев» в составе Септуагинты не имеет ничего общего с другими сочинениями того же названия (с. 322-324), не является историописанием, а в жанровом отношении напоминает диатрибу (с. 198). Главная тема этого псевдоэпиграфа — господство разума — теоретически изложена в прологе, а основной текст содержит примеры из Танаха — Иосеф и жена Потифара, отказ Давида пить воду, добытую для него воинами с риском для жизни, и др., — которые служат иллюстрациями и доказательствами необходимости и пользы обуздания чувств, страстей разумом. Но основную аргументацию автор этого сочинения черпал из более близкого прошлого народа, из истории преследований Антиоха IV Эпифана и Хасмонейской войны, в явленных тогда примерах мученичества за веру — Ха-смонея Элеазара, семи братьев, — позаимствованных автором псевдоэпиграфа из «Второй книги Маккавеев». Кончается это сочинение прославлением мученичества как наивысшего проявления не веры, а разума. Автор «Четвертой книги Маккавеев», созданной на древнегреческом языке в Александрии или Анти-охии не раньше середины I в. до н. э., был евреем с традиционным еврейско-иудаистским, но также эллинистическим образованием. Одним из самых странных псевдоэпиграфов являются «Книги Сивилл» — причудливое сочетание и переплетение древнеев-рейско-йахвистской пророчески-апокалиптической традиции с традициями древнего ближневосточного и античного оракула. О сивиллах как о древних прорицательницах впервые упомянул древнегреческий философ Гераклит в VI в. до н. э., со временем образовался обширный корпус сивиллинских прорицаний, собранных в I в. до н. э. римским ученым Марком Теренцием Вар-роном. Древнегреческий историк Павсаний (II в. н. э.) среди сивилл (число их колеблется от одной до десяти) упомянул одну, по имени Сабба или Самбета, которая якобы жила и пророчествовала в Палестине. Поскольку представления о женщинах-пророчицах не чужды были также древним евреям — известны пророчица и судья Девора (Суд. 4:4 и сл.), пророчица Хулда (2 Цар. 22:14) и другие, — то не таким уж невероятным представляется заимствование евреями-иудаистами этого популярного в окружающем мире жанра. В состоявшем из двенадцати книг собрании еврейско-иудаистское «место в жизни» имеет созданная, вероятно, в конце I в. н. э. в Александрии 3-я книга, содержащая прославление еврейского народа и описание мессианского будущего, когда: Дети великого Бога вокруг святыни в покое [будут] жизнь проводить, Господним деяниям рады. Возможно причислить сюда также 4-ю книгу, в которой имеются намеки на смерть Нерона и извержение Везувия в 79 г. н. э., и 5-ю книгу с плачем о гибели Иерусалима в 70 г. н. э. Енох, потомок перволюдей Адама и Хаввы, о котором сказано: «И были все дни Ханоха триста шестьдесят пять лет. И ходил Ханох с Богом и не стало его, ибо Бог взял его» (Быт. 5:23), — был идеальным образом для роли «автора» трех псевдоэпиграфов, названных «Книги Еноха». Наиболее древняя из них — «Первая, или Эфиопская, книга Еноха» — до открытия Кумранской библиотеки была известна лишь по переводу с древнегреческого на эфиопский язык. Но найденные в Кумранской библиотеке фрагменты этого сочинения на древнееврейском и арамейском языках делают вероятным предположение об эссенском «месте в жизни» данного текста или его части (И.Д. Амусин, Ж.Г. Милик, И.В. Тантлевский и др.). «Первая книга Еноха» состоит из пяти частей. Первая, так называемая «Книга стражей», открывается изображением «конца дней» и эсхатологического суда над праведниками и грешниками, затем следует рассказ о падших ангелах — стражах, которые развращали род людской, обучали его колдовству, изготовлению оружия и украшений, пользованию драгоценными металлами и другими греховными знаниями, от которых пошло угнетение и кровопролитие. Далее сообщается о безуспешной попытке Еноха вразумить стражей и о его странствиях по земле, о престоле Бога на земле и Дереве жизни, о сошествии Еноха в подземное царство мертвых и его вознесении на небо. Во второй части, в «Книге образов», Еноху открываются тайны мироздания, сообщается о приходе мессии и воскресении мертвых, о вечном блаженстве праведников и т. д. Кончается эта часть видениями Еноха первопредков людей, самого Бога и ангелов, пребывающих на небесах. Третья часть, «Книга небесных светил», посвящена вычислениям времени по солнцу, определению солнечного года из 364 дней и т. д. Кроме того, рассказывается, что Еноху были явлены божественные Скрижали с записью «всех деяний человечества и всех детей плоти на земле всех поколений мира». В четвертой части, «Книге явлений», Еноху открываются основные «события» общечеловеческой и древнееврейской «истории» от всемирного потопа до начала эпохи эллинизма, говорится также о мессианском будущем. Главными темами пятой части, «Книги послания (или завещания)», являются блаженство праведников и горький конец нечестивцев, предсказание того, что произойдет на земле в течение десяти седмин (ср. Дан. 9:24 и сл.) до Последнего суда и наступления вечного царства блаженства. Некоторые темы «Первой книги Еноха» повторяются во 2-й, «Славянской книге Еноха», которая сохранилась в переводе с древнегреческого оригинала на старославянский язык, сделанном в VII в. н. э. Это сочинение состоит из трех частей: в первой части рассказывается о прохождении Еноха через семь небесных ярусов, там же содержатся также рассуждения космологического содержания; вторая часть также начинается рассуждениями космологического характера, но затем переходит к спекуляциям исторического плана, так как в высшем небесном ярусе Еноху открываются тайны человечества до потопа; третья часть содержит наставления Еноха его сыновьям, а кончается 2-я книга Еноха сообщением о вознесении героя на небо и обзором его жизни. В основе этого сочинения, несомненно христианского — в том виде, в каком оно сохранилось, — лежит древнееврейский иудаистский текст, созданный, очевидно, в Александрии до гибели Иерусалимского храма в 70 г. н. э., на что указывает неоднократно повторяющееся предписание об обязательном посещении Иерусалимского храма и принесении там жертв. Героем 3-й книги Еноха, именуемой также «Еврейской книгой Еноха» или «Книгой Небесных дворцов», является не легендарный Енох, а вполне реальное лицо, известный законоучитель конца I в.—начала II в. р. Ишмаэл. В первой части рассказывается о вознесении героя в небо, где Бог его благосклонно принимает и поручает заботам своего главного помощника, высшего из ангелов Метатрона (этимология и семантика этого имени до сих пор не выяснены), который вводит Ишмаэла в круг ангелов, славословящих Бога. Во второй части Метатрон сообщает Ишмаэлу, что он и есть Енох, и рассказывает ему, как человек преобразуется в ангела, а в третьей части Метатрон описывает Ишмаэлу организацию небесного мира, иерархию ангелов, их деятельность и т. д. В четвертой части Ишмаэлу являются космологические, эсхатологические и иные видения, в которых ему открывается вся история человечества, от Адама до прихода мессии, представляются разные степени и формы душ людей и ангелов и многое другое. Созданное, очевидно на рубеже эр, на древнееврейском или арамейском языках, но сохранившееся только в древнегреческом переводе небольшое сочинение «Вознесение Моисея» состоит из обрамляющего рассказа, в котором сообщается о смерти Моше (ср. Втор. 34) и о первоначальном отказе Иехошуи, сына Нуна, стать его преемником. Внутри этого обрамления — апокалиптическое повествование, в котором Моше открывает Йехошуе предстоящую историю еврейского народа от завоевания Ханаана через распад единого царства и разрушение Иерусалима, восстановление общины и т. д. до наступления счастливого конечного времени. В этом повествовании упоминаются безбожные цари, Хасмонеи, говорится о наглом царе иноземного происхождения, который накажет этих царей-первосвященников и будет править 34 года (подразумевается Ирод), идет речь о сынах этого царя, при которых вторгнется войско могущественного правителя запада (т. е. римляне), и других исторических событиях, описание которых завершается словами: «Отныне времена идут к своему концу». Созданная, очевидно, около 100 г. н. э. на древнееврейском языке, но сохранившаяся только в переводах на другие языки «Четвертая книга Эзры» содержит семь видений, которые явились Эзре в Вавилонии в тридцатом году после гибели Иерусалима. В первом видении Эзра задает Богу вопрос, почему Ций-он, который не хуже победившего его Вавилона, уничтожен, и слышит от ангела ответ, что пути Бога неведомы, но предстоящая эра принесет ответ. Во втором видении повторяется тот же вопрос и дается тот же ответ, но идет также речь о возрасте склоняющейся к своему закату вселенной. В третьем видении Эзра спрашивает, почему Йисраел не владеет сотворенной для него страной, и слышит ответ, что в будущем страна будет принадлежать сынам Йисраела, но следует предупреждение: хотя все люди — творения Бога, спасены будут лишь немногие, в их числе Эзра. В четвертом видении Эзра видит Цийон в облике скорбящей вдовы (ср. книгу Плач), но этот образ сменяется изображением большого цветущего города, каким Иерусалим станет в будущем. В пятом видении появляется поднимающийся с моря орел, который сливается с выходящим из леса львом, воплощая предшествующую приходу мессии четвертую мировую державу. В шестом видении Эзре является муж, который огненным дыханием уничтожает вражеское войско, а затем собирает вокруг себя другое, мирное, войско. Этот муж и есть мессия, он уничтожит силы язычников и защитит десять колен Йисраела. В седьмом видении Эзре сообщается о его скорой смерти, и он с помощью пяти писцов восстанавливает пропавшие во время разрушения Иерусалима священные писания из 94 книг, из коих только 24 должны быть доступны всем, а 70 — только посвященным. Созданная около 130 г. н. э. на арамейском языке, но сохранившаяся только в переводе на сирийский язык «Сирийская Апокалипса Баруха» приписана, как и ряд других апокрифов и псевдоэпиграфов, писцу и соратнику пророка Йирмйаху Баруху, сыну Нерийи. Эта книга начинается откровением Баруху о том, что пророк Йирмйаху уйдет в Вавилон, но он, Барух, останется на развалинах Иерусалима. В следующем отрывке в ответ на жалобы Баруха о тяжкой участи Цийона ему сообщается, что Цийон наказан за его прегрешения, далее идет речь о предстоящих двенадцати периодах бедствий, о приходе мессии и наступлении блаженного конечного времени с всеобщим воскресением мертвых и восстановлением Иерусалима. В ночном видении Баруху открывается окруженный высокими горами лес, напротив — виноградник, из которого вытекает ручей, превращающийся в потоп, который уничтожает лес, но не виноградник, и дается толкование: лес — это четыре мировые державы (ср. Дан. 2:39 и сл.), виноградник и ручей — мессия, который уничтожит четвертую мировую державу, и его господство продолжится до конца существования мира. В ответ на молитву Баруха о спасении народа ему сообщается, что последние испытания будут страшными, а на вопрос о телесности воскрешаемых из мертвых дается объяснение, что в начале они сохранят свою старую телесность, но после Суда грешники превратятся в чудовища, а праведники облекутся в одеяния из света и присоединятся к ангелам. Следует еще одно видение: над землей летит наполненная белой и черной водой и обрамленная молниями туча, из которой на землю обрушиваются тринадцать потоков смешанной с огнем воды, а из моря вытекают двенадцать рек; ангел Рафаэл объясняет Баруху, что туча есть время, установленное Богом для существования мира до прихода мессии, прибытия которого Ба-рух должен ждать на вершине горы. В конце книги Барух призывает оставшихся в Иерусалиме сохранять верность закону и пишет письмо депортированным в Вавилонию с призывом зачитывать это письмо на праздничных собраниях. С именем Баруха связан еще один псевдоэпиграф, названный «Греческой Апокалипсой Баруха» и созданный, очевидно, во II в. или в начале III в. н. э. на древнегреческом языке, вероятно, в ев-рейско-иудаистской, но эллинизированной среде. Книга открывается, как и «Сирийская Апокалипса Баруха», жалобой Баруха Богу, что тот отдал Иерусалим Навуходоносору на разрушение. Далее, без всякой связи с Иерусалимом и его судьбой, рассказывается, как ангел проводит Баруха по пяти небесным сферам, где ему встречаются птица Феникс, солнечная колесница и другие образы древнегреческой мифологии. Кончается это небольшое сочинение описанием возвращения Баруха на землю. Найденные в Кумранской библиотеке фрагменты «Завещания Двенадцати патриархов» на древнееврейском, арамейском и других языках показывают, что, несмотря на следы христианского влияния в тексте, справедливо предположение И.Д. Аму-сина, что «Завещание» создано «в среде, близкой к кумранской общине и оказавшей влияние на литературное и теологическое творчество этой общины». «Завещание Двенадцати патриархов» — подражание и развитие «Благословения Йаакова» в книге Бытие (гл. 49), но в отличие от того, содержащего предсказания о будущем двенадцати колен (см. ч. II, с. 304 и сл.), содержит предупреждения и призывы воздержаться от неправедных деяний, исходя при этом из рассказов Пятикнижия о различных неблаговидных поступках сынов Йаакова. Реувен в своем завещании с виноватой оглядкой на свой позорный грех с наложницей своего отца Билхой (Быт. 35:22) предупреждает своих потомков об исходящей от женщины губительной опасности. Шимеон, жестоко относившийся к Йосефу (Быт. 42:24), предупреждает против зависти, а Леви рассказывает, как он после вознесения на седьмое небо был удостоен священства, но осквернил себя злодеянием в Шехеме (Быт. 34) и призывает своих потомков следовать законам мудрости. Йехуда повествует о своих подвигах в юности, но также о своей связи с Тамар (Быт. 38) и предостерегает своих сыновей от вина, женщин и алчности, призывает подчиняться Леви и предска-зывет будущее Йисраела — распад единого царства, пленение, возвращение в Йехуду и приход мессианского правителя. Йисса-схар представляет себя скромным, добропорядочным и богобоязненным крестьянином и призывает своих потомков следовать его примеру. Зевулун показан тем из братьев, который явил наибольшее милосердие к Йосефу, здесь он призывает своих потомков идти тем же путем, а Дан, относившийся к Йосефу особенно неприязненно, признает, что гнев и ложь — самые страшные из человеческих пороков, и обращается к сыновьям с призывом воздержаться от них. Нафтали, представленный воплощением гармонической уравновешенности внешнего и внутреннего, просит своих сыновей вести себя добродетельно в соответствии с гармонией во вселенной, тогда как Гад, ненавидящий Йосефа, признает губительность ненависти и проповедует своим потомкам любовь к ближнему, Ашер же учит быть добрым. Йосеф рассказывает о том, как в Египте его добродетель подверглась искушению, и просит своих сыновей соблюдать целомудрие, а младший из сынов Йаакова Винйамин высказывает пожелание, чтобы его не называли больше «волком хищным», как в «Завещании Йаакова» (Быт. 49:27), а верным слугой Йахве. Большинство псевдоэпиграфов на тему «жизнь Адама и Евы» — явно христианского происхождения, но для сохранившегося в переводах на древнегреческий и латинский языки сочинения «Жизнь Адама и Евы» можно предположить возникновение на древнееврейском языке в еврейско-иудаистской среде. В этом поэтическом сочинении рассказывается, что Адам и Хав-ва каются в своем грехопадении, но Хавва вновь поддается искушению Сатаны; повествуется о рождении Кайина и Хевела, о гибели Хевела и рождении Шета. Далее сообщается о том, что Адаму в видении предсказывается его смерть, он заболевает и Хавва вместе с Шетом тщетно пытаются заполучить масло жизни от Дерева милосердия, что в Саду Эден. Кончается это небольшое сочинение описанием погребения Адама и Хевела в Саду Эден, смертью и похоронами Хаввы. Даже столь сжатый обзор сочинений нового этапа творчества — апокрифов и псевдоэпиграфов, показывает — насколько плодотворными и многогранными были творческие импульсы канонизации и канона Танаха в еврейско-иудаистской мысли и словесности и за ее пределами. Основная литература: Ветхозаветные апокрифы. М., 2001. В. Комментирование Танаха в еврейско-иудаистской среде Вторым основным результатом процесса канонизации и создания канона всегда и повсюду является интенсивное комментирование канонизированного текста. Потребность комментировать многократно возрастает, если данный текст претендует на то, чтобы стать нормой жизни, мыслей и чувств, действий и поведения людей, — а именно таковы были задачи Танаха. Но для того чтобы Танах, его законы и предписания могли стать нормативными и, главное, выполнимыми в условиях, во многом изменившихся со времени его создания, необходимо было привести сказанное и заповеданное в нем в соответствие с реалиями настоящего. Эссены-кумраниты пытались решить эту задачу приемом презентизации, осовременивания. Но этот прием, отвечавший помыслам и потребностям замкнутой людской общности, желавшей отгородиться от реалий настоящего, не мог удовлетворить ту часть древнееврейской интеллигенции, которая хотела сохранить и закрепить законы Танаха как руководство и норму реальной, повседневной жизни народа и понимала, что данные законы, такие, как они есть в Танахе, эту задачу выполнить не могут. Поэтому указанные люди (сначала это были фарисеи — см. ч. I, с. 127 и сл.) пошли по принципиально иному пути: оставив канонизируемый или уже канонизированный текст Танаха неприкосновенным, они его комментировали и дополняли соответственно условиям и запросам своего настоящего, современной им жизни. Эта установка воплощалась в постепенном создании и накоплении комментариев и дополнений к Танаху, его законам — вначале в устном изложении в речениях мудрецов, что привело к обозначению этих комментариев и дополнений термином тора шеба'ал пе («устная Тора») в отличие от тора шебекетаб («письменная Тора»), т. е. Танах. Если фарисеи признавали устную Тору традицией отцов, но не богоданной, то их преемники и продолжатели таннаи (от арамейского слова танна', «запоминающий, учащий, повторяющий традицию») объявили устную Тору второй Торой, которая, как и Тора письменная, ниспослана Богом на горе Синай. Пять поколений таннаев (от 10 г. до 225 г. н. э.) разработали два основных метода комментирования, изучения и обучения Танаху — мишна и мидраш. Если термин мишна (от древнееврейского глагола шнх — «повторять»), ставший впоследствии наименованием творчества таннаев, обозначал главным образом то, как они изучали Танах и обучали ему, т. е. форму устного диалогического слова, то термин мидраш (от древнееврейского глагола дрш — «требовать, искать, расследовать, толковать») обозначал в основном то, что они изучали и чему обучали, т. е. комментирование, толкование Танаха, в основном законов Пятикнижия. Комментаторская деятельность таннаев осуществлялась в двух формах. Одна называлась халаха (вероятно, от древнееврейского глагола хлх — «ходить, продвигаться»), что программировало динамичность и открытость этого приема, который сводился к разработке новых и соответствующих реалиям жизни юридических и этических законов и норм на основе законов и предписаний в Танахе. Например, если в Пятикнижии (Числа 27:8 и сл.) в законе о дочери-наследнице речь идет только о наследстве отца (мужчины), то в халаха известного мудреца Зехарйи, сына Ха-каццава (Тосефта Баба батра 7:10), обсуждается также вопрос о наследстве матери (женщины) и т. д. Вторая форма, названная 'аггада или хаггада (вероятно, от древнееврейского глагола хгд, «рассказать, сообщить»), представляет собой религиозно-этическое поучение в виде рассказа, притчи и пр., но всегда являющееся толкованием какого-либо текста в Танахе. Так, например, при обсуждении сказанного в книге Йешайаху (56:1 и сл.) о благости благотворительности приводится 'аггада о мудреце Винйамине Справедливом, к которому во время голода обратилась за помощью женщина, и он отдал ей последнее, что у него было, сам же оказался на грани голодной смерти, но был спасен Богом (Баба батра 1:106—11а), и др. Становление Мишны началось с собирания разрозненных халахот и 'аггадот отдельнных мудрецов в сборники по обсуждаемым топосам. Этот принцип организации халахот и 'аггадот, введение которого приписывается знаменитому р. Акиве (около 80-132 гг.), привел к расположению всего накопившегося и собранного материала по разделам (седарим) и трактатам (массехот). В осуществленной р. Йехудой (около 200 г. н. э.) окончательной редакции Мишны она состоит из шести разделов, а каждый раздел включает несколько трактатов. Расположением материала по топосам Мишна напоминает свод римских законов, но там каждый закон предстает уже окончательно оформленным и определенным, а халахот и 'аггадот — тексты открытые, и р. Йехуда, как пишет Л. Шифман, «не пытался создать окончательно закрепленного свода законов», что создавало условия и предпосылки для продолжения и развития творческого комментирования. В этот процесс активно включились преемники таннаев — амораи (от арамейского слова 'амора', «оратор, толкователь»), которые примерно с 200 г. до 425 г. в Палестине и с 200 г. до 500 г. — в Вавилонии занимались комментированием и дополнением Мишны. Различные условия жизни евреев в Палестине под властью Рима—Византии и в Вавилонии под властью парфян обуславливали разное течение этой общей деятельности в обоих центрах, итогом которой стало создание двух отличающихся собраний — Иерусалимского (Палестинского) и Вавилонского Талмудов. Общим в деятельности амораев в обоих центрах были коллегиальность и диалогичность обсуждений, устный характер дискуссий и последующая их запись, равно как и основная цель этих дискуссий — устранение противоречий и несогласованностей в Мишне, стремление объединить законы Танаха и их толкования в Мишне в одно целое и этим показать, что письменная и устная Торы — единое божественное творение. Талмуд (от древнееврейского глагола лмд, «учить, учиться») включает две части: тексты Мишны, которые комментируются, и тексты Гемары (от арамейского слова гемара', «завершение»), которые комментируют. Иерусалимский Талмуд более узок, ограничен, чем Вавилонский, он характеризуется упрощенностью дискуссий, обилием повторяющихся халахот и т. п., что свидетельствует о его относительной провинциальности по сравнению с Вавилонским Талмудом. Последний отличается большей полнотой, сложностью, утонченностью и многогранностью дискуссий в гемара'; примером может служить отрывок обсуждения правил развода: «Сказал р. Хуна: супруг заслуживает доверия, и сказал р. Хисда: заслуживает доверия доверенное лицо (т. е. тот, кому доверено разводное письмо)... заявил р. Абба: признание участников процесса [разводящихся] стоит ста свидетелей, но доверенное лицо заслуживает большего доверия, чем оба, если один [из разводящихся] говорит так, а второй этак, то заслуживает доверия доверенное лицо...» (Гиттин VI:2) и другие. В этом примере проявляется общая и основополагающая для обоих Талмудов особенность комментирования (по мнению израильского ученого Ш. Талмона, свойство древнееврейского-еврейского мышления в целом), а именно открытость дискуссий и последовательный отказ от окончательных умозаключении и выводов. Это, конечно, вместе с другими причинами в значительной степени обусловило (и обусловливает) продолжение комментирующего Танах, Мишну и Талмуд творчества во всей последующей истории евреев вплоть до настоящего времени. Основная литература: Кохен Г. Три великие эпохи в истории еврейского народа. Иерусалим, 1991, 105-136. Г. Ранние переводы Танаха Помимо уже упомянутых причин и стимулов перевода канонизированного текста (с. 314) применительно к Танаху необходимо дополнительно указать на две специфические для него: на постепенное забывание евреями в диаспоре древнееврейского языка и использование ими языков среды их обитания и на признание Танаха христианством, которое все шире распространялось в разноязычном мире язычества, текстом нормативным, священным. Действительная история перевода Танаха на древнегреческий язык более прозаична, чем та, что рассказана в «Письме Аристея» (с. 330). Это был длительный процесс, который начался в III—II вв. до н. э. и завершился на рубеже двух эпох усилиями многих и независимых друг от друга переводчиков, которые самостоятельно переводили отдельные чести Танаха, впоследствии объединенные в одно собрание, в Септуагинту, т. е. «Перевод семидесяти». Длительность и вероятная поэтапность переводов, множество переводчиков — не могло все это не сказаться на качестве и характере переведенных текстов, так что перевод Пятикнижия, например, более или менее адекватен оригиналу, перевод книги Иешайаху содержит много отступлений от оригинала, а перевод книги Даниэла представляет собой скорее пересказ, чем перевод. Тем не менее всем переведенным текстам в Септуагинте свойственны некоторые общие черты, обусловленные разными причинами. Одна из них — специфика перекодирования с древнееврейского языка йахвистско-иудаистского монотеизма на древнегреческий язык эллинско-эллинистического политеизма, неибежно приводившая к изменению акцентов. Примером может служить практика переводчиков передавать различные обозначения одного и единственного Бога в оригинале — Йахве, Элохим и другие — одним термином κνριοσ, имеющим значения «мужественный, влиятельный, повелитель, господин и т. д.», что придает восприятию и осмыслению Бога большую универсальность. Другими причинами отступлений от оригинала были желание и потребность переводчиков приблизить рассказанное в Танахе к действительности, к пониманию читателем времени и среды перевода; так, например, слова в книге Иешайаху: «Арам с востока и филистимляне с запада...» (9:11112) в Септуагинте переданы: «Сирия с востока и эллины с запада...», и т. д. Порожденная самим процессом перевода Танаха на древнегреческий язык множественность и вариативность переводов с течением времени вызывала все большую неудовлетворенность, желание унифицировать древнегреческий текст в еврейско-иуда-истской среде, но особенно — в среде христианской. В последней это было вызвано растущим стремлением преодолеть раздробленность в христианстве, приостановить возникновение новых сект и течений, чему должно было содействовать создание одного нормативного текста Библии, включая перевод Танаха на древнегреческий язык. Эти соображения побудили одного из крупнейших теологов раннего христианства, «отца церкви» Оригена, предпринять воистину титанический труд, создать сначала так называемое «Четверочастие», а потом и «Шестича-стие». В первом сочинении в четырех столбцах на каждой странице сопоставлены уже имевшиеся к тому времени четыре перевода Танаха на древнегреческий язык — Септуагинта, перевод Аквилы, согласно традиции ученика р. Акивы, который отличался точностью, но не благозвучием, перевод Феодотиона, исполненный на хорошем древнегреческом языке, и перевод Симмаха, где была предпринята попытка сочетать оба принципа перевода — точность передачи оригинала и благозвучие языка перевода. В «Шестичастии» Ориген добавил к четырем указанным столбцам еще два — столбец с оригинальным текстом Танаха на древнееврейском языке и столбец с этим же текстом, но транскрибированным греческими буквами. Отличающиеся основательностью, даже научностью переводы Оригена содействовали переводам Танаха на другие языки, в том числе на латинский. Среди них наиболее важный — так называемая Вульгата, от латинского слова vulgatus («общий, привычный, общепринятый»), осуществленный в 390-405 гг. жившим в Бейт-Лехеме Иеронимом. Одновременно делались переводы Танаха на арамейский язык, обозначаемые термином тпаргум (от арамейского слова тпаргумана, «переводчик»), один из важнейших среди которых — «Таргум Онкелос» — отличается близостью к оригиналу, доходящей до буквализма, что свойственно также переводу Танаха на сирийский язык, так называемому «Пешитта» (от арамейского слова пешигпща — «простой»). «Септуагинта» и «Вульгата», «Таргум Онкелос» и другие ранние переводы Танаха знаменуют собой начало этой деятельности, которая с нарастающей интенсивностью продолжалась в последующих веках и привела к тому, что в настоящее время Танах переведен почти на все языки мира. Основная литература: Библия. Переводы. Краткая Еврейская энциклопедия I, 413-422. |
|
|
|