Глава VI. Книга Рут: человек и его долг по отношению к человеку«И было в дни, когда судили (или "правили") судьи, случился голод...» (1:1)* — так просто и буднично начинается книга Рут. Но это начало не столь просто, как может показаться: многие, читая эти слова, вероятно, ощущали их сходство на уровнях содержательном и формульном с началами трех других описаний голода и его последствий — «И голод был в стране и спустился Аврам...» (Быт. 12:10 и сл.), «И был голод в стране, кроме первого голода, который был в дни Аврахама, и пошел Йицхак к Авимелеху, царю филистимлян в Герар» (Быт. 26:1 и сл.) и «Голод усилился в стране...», вынудив Йаакова отправить своих сыновей за хлебом в Египет (Быт. 43:1 и сл.). Это означает, что автор книги Рут приобщил рассказанное им, героев своего рассказа к значимости и авторитетности патриархов. Далее рассказывается, что голод заставил некого Элимелеха, жителя Бейт-Лехема, что в Йехуде, вместе с женой Наами и двумя сынами, Махлоном и Хилйоном, уйти в Моав. Там они жили десять лет, и сыновья «взяли себе в жены женщин моавитянок, имя одной Орпа, а имя другой Рут...» (1:4). Когда в Моаве умерли Элиме-лех и оба сына, Наами решила вернуться в Бейт-Лехем, ибо слышала, что «Йахве оказал милость своему народу и дал ему хлеб» (1:7). Наами предложила обеим невесткам остаться в Моаве и вернуться «в дома своих матерей, пусть Йахве будет милостив к вам... чтобы каждая нашла приют в доме мужа» (1:8). Орпа вняла увещеванию свекрови, однако Рут заявила: * Цитаты из книги Рут даны в основном по переводу И. Брагинского (Поэзия и проза Древнего Востока. Москва, 1973, 557-563) с некоторыми уточнениями. ...Куда ты (Наами) пойдешь, я с тобой пойду, и вместе с Наами пришла в Бейт-Лехем. Там люди узнавали Наами, и женщины спрашивали: «Неужели это на'ами («сладкая»)», на что Наами ответила: ...не зовите меня на 'ами, Кончается первая часть книги Рут нарочито будничным замечанием о том, что Наами и Рут вернулись в Бейт-Лехем «к началу жатвы ячменя» (1:21), чем определяется время и ситуация, в которых и благодаря которым стали возможны все дальнейшие события, весь ход повествования. Во второй части повествования рассказывается о том, что в Бейт-Лехеме жил муж богатый и влиятельный — гибор хайил (букв, «мужественный воин, витязь») из рода Элимелеха по имени Боаз. Ему принадлежало обширное хозяйство, в котором во время уборки урожая работало множество жнецов. Чтобы прокормить Наами и себя, Рут ходила «подбирать за жнецами колосья и случилось так, что она попала на часть поля Боаза» (2:3 и сл.). Действия Рут соответствовали предписанию в Пятикнижии: «Когда пожнешь жатву твою на поле твоем и забудешь сноп, не возвращайся забирать его, пусть он будет для пришельца, для сироты и для вдовы...» (Втор. 24:19). Узнав, кто эта молодая женщина, Боаз велел надзирателю над жнецами разрешить ей беспрепятственно собирать колосья. На недоуменный вопрос Рут, чем она, чужеземка, заслужила такую милость, Боаз ответил торжественной тирадой: «Сказывали мне о том, как ты (Рут) поступила со свекровью своей после смерти мужа твоего, что оставила ты отца своего и мать свою, родную страну и пришла к народу (евреям), что ты не знала ни вчера, ни третьего дня. За дела твои Йахве воздаст тебе, и пусть награда твоя от Йахве, Бога Йисраела, будет полной за то, что ты пришла искать приюта под крылами Его» (2:11 и сл.), в которой, по существу, изложена суть урока всей книги Рут. В третьей части книги Рут рассказывается о том, что по совету Наами однажды ночью, когда Боаз спал в гумне, Рут пришла к нему и легла у ног его (3:7 и сл.). Когда Боаз проснулся, увидел, что «вот женщина лежит у ног его...» и узнал Рут, он произнес слова, объясняющие или, точнее, дающие религиозное, юриди-ческо-этическое обоснование и легитимацию происходящему, действиям Рут: «Благословлена ты для Йахве, дочь моя. Этот последний твой праведный поступок (приход к Боазу) — лучше предыдущего (выполнения долга по отношению к Наами) тем, что не пошла за юношами бедными или богатыми. И теперь, дочь моя, не бойся, все что скажешь, сделаю я для тебя... А теперь, хоть я тебе [родич] искупитель (го'ел), но есть вызволи-тель более близкий, чем я... если тот захочет выкупить тебя, пусть выкупает, если нет, тогда я, во имя Йахве, приму к себе тебя...» (3:10 и сл.). В данном случае Боаз ссылается на закон об обязательном отмщении кровным родственником обиды, нанесенной сородичу, или избавлении его от долговой кабалы путем выкупа его и его имущества (Лев. 25:25 и сл.) и на закон о так называемом левиратном браке, обязующем брата умершего жениться на вдове покойного, «дабы имя [покойного] не изгладилось в Йисраеле» (Втор. 25:5 и сл.). В четвертой части повествования рассказывается о том, что утром следующего дня Боаз пришел к городским воротам, дожидаясь второго сородича Элимелеха и потенциального покровителя Рут. Когда тот появился, Боаз, призвав в свидетели «десять мужей из старейшин города...», заявил тому, что если он хочет выкупить поле Элимелеха, то должен взять в жены Рут. Сородич отказался это сделать и предложил Боазу: «Выкупи ты выкуп мой, ибо я не могу выкупить» (4:6). Узаконив таким образом свое право на выкуп надела Элимелеха и на женитьбу на Рут, Боаз совершает обряд, существовавший «издревле в Иисра-еле: при выкупе и при мене, для закрепления сделки муж снимал сандалию и передавал другому, и это было подтверждением [сделки] в Йисраеле» (4:7). Эти слова воспроизводят соответствующее предписание в своде законов Второзаконие (25:9-10). После завершения обряда Боаз заявил старейшинам Бейт-Лехе-ма и всему народу: «Свидетели вы сегодня, что выкупил я из рук Наами все, что было у Элимелеха, и все, что было у Хилйона и Махлона. И также моавитянку Рут, жену Махлона, я взял себе в жены, чтобы восстановить имя умершего над его наследственным наделом и чтобы не исчезло имя умершего среди братьев его и из ворот места (города) его...» (4:9-10). Старейшины и «народ в воротах» не только подтвердили законность действий Боаза, но дополнили их благословением, в котором раскрывается еще одна цель и назначение всего повествования: «Да уподобит Йахве женщину (Рут), входящую в дом твой (Боаза), Рахели и Лейе (жены патриарха Йаакова, Быт. 29:15 и сл.), которые обе воздвигли дом Йисраела, а ты (Боаз) обретай могущество в Эфрате и вознеси имя в Бейт-Лехеме (месте обитания рода Давида, 1 Шем. 17:12 и сл.). И да будет дом твой (Боаза) как дом Переца (предок в генеалогии йехудитов и Давидидов), которого Йехуде родила Тамар (Быт. 38:11 и сл., один из примеров левиратного брака в Танахе) — от потомства, что Йахве даст тебе от этой молодой женщины (Рут)» (4:11 и сл.). Когда Рут родила Боазу сына, не она, а Наами «взяла ребенка и приложила его к груди своей и стала она ему нянькой», а женщины соседки говорили: «сын родился у Наами [по аналогии с притязаниями Сары на сына, рожденного Хагар Аврахаму, Быт. 16:2 и сл.]...» (4:16 и сл.). Завершается книга Рут генеалогией Давидидов (4:19-22), которая совпадает с генеалогией йехудитов — Давидидов в книге Хроник (1 Хрон. 2:4 и сл.), но с отчетливым вертикальным построением, что прямо выводит к конечной цели и посланию всей книги: к провозглашению Рут прабабкой Давида (4:21-22). Обзор содержания книги Рут показывает ее насыщенность, даже перенасыщенность явлениями и данными, представленными в качестве реалий того периода древнееврейской истории, эпохи судей (см. ч. I, с. 59 и сл.), к которой отнесен рассказ. Все эти явления и данные позаимствованы автором книги Рут из разных сочинений в Танахе, из повествований и законов в Пятикнижии, из книги Хроник и др., но менее всего — из того сочинения, где говорится о той эпохе, когда якобы происходит рассказанное, — из книги Судей. Более того, если не считать упоминания в книге Рут института рода (мишпаха), то ни одна из многочисленных приведенных общественно-бытовых деталей не встречается в книге Судей, они не свойственны описанной там эпохе, а, наоборот, резко отличаются от нее. Убедительным примером может служить изображение Моава и моавитов в книге Судей как врагов древних евреев (3:28 и сл.) и вполне дружественное изображение их в книге Рут. Это не означает, что многочисленные общественно-бытовые детали в книге Рут: собрание горожан у городских ворот, институты ге 'улла и левиратного брака, правила утверждения сделок, организация хозяйства Бо-аза и др., — выдуманы автором книг Рут, лишены достоверности. Наоборот, они укоренены в древнееврейской бытовой, общественной и юридической действительности — но не эпохи судей, а более поздних эпох, в основном позднего допленного времени. Создается впечатление, что автор книги Рут вообще не стремился воссоздать эпоху судей как фон и среду своего повествования. Его целью было создание «среды», сотканной из реалий разных эпох древнееврейского прошлого, чтобы придать рассказанному общееврейскую значимость, подтвержденную всем историческим прошлым народа. Правомерность такого предположения подтверждается подбором имен для персонажей повествования. Ведь в распоряжении автора книги Рут был богатый набор имен эпохи судей, всего допленного прошлого, однако он не воспользовался им. Все имена в книге Рут, кроме имени Боаз, не встречаются в древнееврейской антропономастике и являются искусственными «говорящими» именами, изобретенными самим автором. Таковы все женские имена, начиная от имени главной героини рут, очевидно образованного от существительного ре 'ут («подруга»),что соответствует месту и роли героини в повествовании, в той же степени, что имя второй невестки Όρηα, образованное, очевидно, от слова 'ореф («затылок»), точно выражает и подчеркивает ее роль и поведение в повествовании. «Говорящими» являются также имена Хилйон, образованное, видимо, от существительного киллайон («уничтожение, гибель»), и Махлон, вероятно, от существительного махала («болезнь»), которые как бы предопределяют судьбу обоих братьев, тогда как имя их отца, Элимелех («Бог мой царь»), призвано предвещать будущее благоволение Бога его потомкам, их предстоящее величие. Если исходить только из лингвостатистических данных, степени частотности упоминания ключевых слов, то 24 упоминания Бога в 85 стихах книги Рут показывают, что картина мира в ней явно теоцентрична или, как писал один из исследователей этой книги И.Ф. Кемпбелл: «Бог есть основной артист в этой драме». Но роль артиста в драме, если придерживаться терминологии И.Ф. Кемпбелла (кстати, неточной, так как книга Рут не драма), определяется не только количеством его упоминаний, или выходов, а главным образом той ролью, что он выполняет. Бог в книге Рут лишь дважды появляется в действии: «ибо Йах-ве оказал милость Своему народу, давая ему хлеб» (1:6) и «да будет твой (Боаза) дом... от потомства, что дает тебе Йахве...» (4:12), а во всех остальных случаях Бог упоминается в стандартных формулах благословения типа: «Йахве с нами», «Да благословит тебя Йахве...» и т. п., что не дает повода говорить о Боге как об «основном артисте». Если уж говорить о главном, точнее, единственном «артисте» в книге Рут, то таковым является человек, особенно в его ипостаси как «я», как индивидуальности/личности. Из восьми персонажей в книге Рут три — Элимелех и оба его сына — лишь упоминаются как необходимые условия и предпосылки действия и сюжета, но пять других — безымянный сородич и Боаз, Наами, Орпа и Рут — изображены яркими индивидуальностями/личностями. Общая для них основополагающая черта личности — верность долгу. Но это сущностное свойство не превращает их в инварианты одного типа, для которых показательна общность качества при различной степени его выраженности в каждом субъекте, поскольку герои книги Рут, помимо общего для них качества, наделены также другими чертами, что делает каждого из этих персонажей характером, т. е. совокупностью свойств, отличающих одного индивида от другого. Когда Наами принимает решение вернуться в Бейт-Лехем, Орпа вместе с Рут заявляют: «мы вернемся с тобой к народу твоему» (1:6), но затем Наами уговаривает обеих невесток остаться в Моаве, и «Орпа поцеловала свекровь свою...» и вернулась к родителям (1:14). Безымянный сородич был готов выполнить свой долг искупителя, но, узнав, что это сопряжено с обязанностью жениться на Рут, отказывается сделать это (4:3 и сл.). Этим индивидуальностям/личностям свойственно желание выполнить свой долг, однако им не хватает готовности взять на себя сопряженные с этим трудности, причем в обоих случаях отказы обосновываются доводами разума: у Орпы — что в Иехуде она не сможет выйти замуж, а у сородича — что брак с Рут «расстроит мое наследие» (4:6). В отличие от главной характерологической особенности этих персонажей, общей чертой характеров Наами, Боаза и Рут является полная гармония, единство между желанием быть верным своему долгу и готовностью выполнить этот долг вопреки всем трудностям и препятствиям. Это не исключает наличия сущностных различий в том, что для каждого из них есть долг, а также в том, как они чувствуют, мыслят и действуют в процессе выполнения своего долга. У Наами чувство долга не статичное, оно движется от ощущения обреченности и безнадежности — «ибо стара я для того, чтобы выйти замуж... и родить сыновей» (1:12) — к надежде сделать все необходимое для выполнения своего долга, который состоит в сохранении имени и рода Элимелеха: «И сказала Наами своей невестке (Рут): благословен он (Боаз) у Йахве, за то, что не покинул своим благоволением ни живых (т. е. Наами и Рут), ни мертвых (т. е. Элимелеха и сыновей)... этот муж (Боаз) родственник наш и из искупителей наших он» (2:20). Наами свойственны также активность и инициативность — именно она решается вернуться в Бейт-Лехем — в сочетании с рассудительностью, граничащей с расчетливостью, когда она «организует» ночное свидание Рут с Боазом, учит Рут, как поступать, чтобы добиться желаемого от него: «Умойся, умастись умащением, оденься и спустись к гумну, но не показывайся мужчине (Боазу) до того, как он кончит есть и пить. А когда он уйдет спать, узнай место, где он лежит, и приходи [туда]: откинешь [покрывало] у ног его и ляжешь...» (3:3 и сл.), т. е. дает настоящую инструкцию к соблазнению! Если к этим чертам характера добавить еще властность и гордость, то Наами предстает личностью яркой и многогранной, во многом напоминающей Сару — в той же степени, как Боаз напоминает патриарха Аврахама. Главное, что сближает оба образа, — это не знающее сомнения и колебания, не слишком рефлексирующее постоянство в мыслях и поступках, что у Боаза проявляется в готовности без сомнений и колебаний выполнить обязанность искупителя по отношению к Элимелеху и его наследницам Наами и Рут. Показательно, что автор книги Рут «поручает» именно Наами определить эту основную черту характера Боаза. Она говорит Рут после ночного свидания: «Подожди, дочь моя, пока не узнаешь, как обернется это дело, ибо этот муж (Боаз) не успокоится, пока не завершит это дело сегодня же» (3:18). Но постоянством в мыслях и действиях, безусловной верностью долгу не исчерпывается характер Боаза, ибо он также — умелый и рачительный хозяин, у которого добрые отношения со своими работниками (2:4 и сл.); его характеризуют корректность и честность в отношениях с другим сородичем, потенциальным искупителем, и главное — доброта, не обусловленная никакими условиями и расчетами, когда он, не ведая, кто такая Рут и какова будет его роль по отношению к ней, разрешает ей собирать колосья на своем поле и приказывает своим работникам: «не трогать тебя (Рут), а когда ты захочешь пить, иди к сосудам, откуда они черпают, и пей» (2:9). Верность долгу является также главной, основополагающей чертой характера Рут, центрального образа книги, но это верность более высокая, возвышенная, чем та, что свойственна Наами и Боазу. Для Рут выполнение долга усложняется рядом условий и обстоятельств, особенно тем, что она нееврейка, и автор книги показывает, что она осознает это, когда благодарит Боаза: «чем я заслужила милость в глазах твоих, что ты приветил меня — ведь я нохрийа («чужая»)» (2:10). В этом заключено коренное, сущностное различие между верностью долгу Наами и Боаза, которые исполняют законы и обычаи, заповеданные «нам», тогда как моавитянка Рут в какой-то мере действует против «своих» богов и «своих» родителей, против «своей» страны и т. д., и во имя «чужих» — «чужого» народа и «чужого» рода, в «чужой» стране и городе. Наами и Боаз внутренне предрасположены и подготовлены своим происхождением и жизнью, воспитанием к выполнению долга перед родом и т. д., но для Рут это сопряжено с отказом от своих ценностей, преодолением всего этого, и поэтому ее верность представляет собой наивысшую, наиболее полную и чистую, которая дается человеку, как все совершенное, только через испытания (см. ч. II, с. 367 и сл.). Совершенная верность долгу есть главная черта характера Рут, краеугольный камень этой индивидуальности/личности. Но вряд ли ее образ был бы столь жизненным и привлекательным, если бы его создатель ограничился одной этой характерологической чертой и не наделил бы свою героиню другими чертами характера — такими, как органический сплав женственной мягкости и заботливости, с которыми она относится к Наами, скромности и сдержанности, которые проявляет даже в такой рискованной ситуации, как ночью на гумне, с сильной волей и твердой решимостью, без которых она не смогла бы поступать так, как поступила, и чем она напоминает другой женский образ в Танахе — Рахел (4:11). Именно потому, что Рут не схема, а один из наиболее ярких и обаятельных женских образов в Танахе, она вместе с другими персонажами этого повествования столь наглядно и убедительно выражает оба главных урока этой книги: верность человека своему долгу по отношению к другому человеку и универсализм в отношениях между народами и людьми. Книга Рут — не единственное сочинение в Танахе, где провозглашены эти уроки, но именно в ней верность долгу является главной темой, а универсалистская ориентация затрагивает самый парткуляристский, самый национальный аспект древнееврейской истории — Давида, дом Давида. Ведь еще один урок этого сочинения — установление того факта, что у истоков дома Давида стояла также нееврейка, чужеземка Рут, которая родила Оведа, а «он отец Йишайи, отца Давида» (4:17). Когда же и в какой среде было создано это сочинение? Ответы на эти вопросы, особенно на первый, колеблются в современной библеистике от датировки книги Рут так называемым Просвещением Шеломо и ранней монархией (М.Ц. Сегаль, М. Вейн-фельд, Е.Ф. Кемпбелл и др.) до эллинистической эпохи (О. Эйссфельдт и др.). Но с тех пор когда в 1857 г. А. Гейгер высказал предположение о создании книги Рут в персидское время, эта атрибуция имеет немало сторонников (Ж. Веско, Р.Л. Хаббард и др.). В ее пользу можно привести следующие аргументы. Древнееврейский язык книги Рут — это классический язык эпохи древнееврейских монархий, но в нем немало араме-измов, более характерных для языка персидской эпохи. Институты ге 'улла и левиратного брака существовали и функционировали уже в допленное время, однако своды законов в Пятикнижии, в которых они записаны и которые цитировал автор книги Рут, были оформлены лишь в позднее допленное время и во время пленения — начало послепленного времени (см. ч. II, с. 363 и сл.). И главное, в допленное время, в условиях древнееврейских монархий, присутствие неевреев среди евреев, смешанные браки между евреями и неевреями были явлениями столь обычными, что не могли стать предметом обсуждения, во всяком случае не на уровне книги Рут. Это больше соответствовало времени и условиям Гражданско-храмовой общины в середине V в. до н. э., времени деятельности Эзры и Нехемйи, когда основные вопросы книги Рут — соблюдение или несоблюдение древних законов, проблема смешанных браков, универсализм или партикуляризм, ностальгия по дому Давида, и над всем этим вопрос вопросов — что такое долг человека по отношению к человеку, людской общности, обладали большой актуальностью, волновали людей намного больше, чем во времена монархий, требовали и получали различные ответы. Если эти соображения верны, то «место в жизни» книги Рут, представляющей собой историко-дидактическую новеллу, следует искать среди той части членов Гражданско-храмовой общины, которые находились в оппозиции к господствующей пар-тикуляристской ориентации Эзры и Нехемйи, остались верны памяти Давидидов и мечтам о возрождении их власти, — может быть, среди тех, кто заключил смешанные браки и находился под угрозой их принудительного расторжения. Поскольку эту оппозицию составляли люди, принадлежавшие к интеллектуальной элите общины, то вполне вероятно предположение, что кто-то из них воспользовался циркулировавшей в городе Бейт-Лехеме (который, кстати, входил в состав Гражданско-храмовой общины) версией генеалогии или родовой сагой Давидидов с упоминанием нееврейской прабабушки Давида и создал книгу Рут, эту «маленькую жемчужину», по определению Й.В. Гёте. ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ: 1. Что вам кажется наиболее привлекательной чертой характера Рут? Дополнительная литература: Брагинский И. Книга Руфь. — Поэзия и проза Древнего Востока.Москва, 1973, 714. |
|
|
|