3. Десять заповедей - воплощение древнееврейской и общечеловеческой моралиНа протяжении своей истории человечество создавало несметное множество установлений и норм этического или религиозно-этического поведения человека. Однако ни одна из них не оказывала и не оказывает на западную цивилизацию, на значительную часть человечества влияния, подобного Десяти заповедям Пятикнижия. В отличие от законов, которые в сводах Пятикнижия обозначены терминами «закон», «повеление», «предписание», «установление» и «учение», Десять заповедей озаглавлены «И говорил Элохим эти дейарим, сказав» (Исх. 20:1) или «Все эти дебарим говорил Йахве» (Втор. 5:19). Слово дабар имеет в Танахе значения: «слово Бога и человека; деяние Бога и человека; слово=деяние Бога и человека». Следовательно, уже на терминологическом уровне, который для древнего человека всегда обладал значимостью намного большей, чем для человека современного, четко указывается, что Десять заповедей являются не законами, а чем-то более важным, сущностным, исходящим от Бога и возложенным на человека словом и делом. Десять заповедей отличаются от ранее рассмотренных сводов законов строгой количественной определенностью - числом десять, которое в древности обладало символически-магической значимостью, зачастую подчеркивая законченность и гарантируя совершенство обозначаемого, например, десять поколений Адама (Быт. 5:1 и ел.) и др. Основополагающие свойства закона в Пятикнижии - это четкая социальная адресация, определение наказания за нарушение закона, упоминание институтов, обязанных следить за его соблюдением, и т.д. Ни одного из этих необходимых свойств закона нет в Десяти заповедях. Примененные в них формулы адресации: «да не будет у тебя», «почитай», «не убий» и т.д. отличаются конкретно-индивидуальной и обобщенно-универсальной обращенностью, лишенной всякой определенной социальной, политической, религиозно-идеологической, даже этнической привязки (М. Вейн-фельд), они мало соответствуют сущности закона, но зато отвечают сущности и формулировке этического поучения: «Слушай, сын мой, наставления...» (Притчи 1:8 и др.). На возможную близость Десяти заповедей к литературе мудрости в Танахе (см. ч. IV) указывает также их содержание, состоящее из двух разных по своему смыслу и оформлению частей. Первая часть объединяет пять заповедей, излагаемых в основном в повелительно-утвердительной форме: первая -категорическое требование почитать только Йахве, вторая - категорический запрет почитания всяких других богов и их изображений, третья - запрет произносить имя Йахве всуе, четвертая - завет праздновать Шабат и пятая - «Чти отца твоего и мать твою, дабы продлились дни твои на земле, которую Йахве, Бог твой, дает тебе» (Исх. 20:12; ср. Втор. 5:16). Эти заповеди являются общим декларативно-нормативным определением отношения «человек -Бог», основой веры йахвизма. Вторая группа заповедей - «Не убивай», «Не прелюбодействуй», «Не кради», «Не выступай с лжесвидетельством против ближнего твоего» и «Не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что [есть] у ближнего твоего» (Исх. 20:14/77, ср. Втор. 5:18/27) - сформулирована в той повелительно-негативной форме, в которой на древнем Ближнем Востоке зачастую выражались религиозно-этические поучения, особенно в сфере отношения «человек - человек». Десять заповедей представлены в Пятикнижии в двух вариантах, которые различаются по своим объемам: вариант в кн. Исход состоит из 62 слов, вариант в кн. Второзаконие - из 89 слов. В древних текстах, особенно «списочного» характера, короткий вариант иногда древнее, первичнее длинного. Но решающими аргументами для определения первичности или вторичности обоих вариантов Десяти заповедей должны быть терминологические и текстуальные особенности. Из терминологических особенностей обращает на себя внимание использование в качестве вводного слова к четвертой заповеди в варианте Десяти заповедей в кн. Исход (20:8) глагола зхр, имеющего в Танахе значения: «называть; вспоминать, думать о чем-то; сообщать; восхвалять», т.е. обозначающего не «физическое» действие, а мысль, притом с оттенком возможности выбора для субъекта; в варианте в кн. Второзаконие (5:12) в том же месте и с той же функцией использован глагол шмр, означающий «охранять, сохранять; оберегать, защищать; соблюдать, тщательно выполнять», т.е. обозначающий действие, причем с оттенком обязательности, нормативности его выполнения. В формулировке десятой заповеди в кн. Исход (20:14/7 7) запрет желать принадлежащего другому выражен распространенным в Танахе (22 упоминания) глаглом хмд («пожелать, нравиться»), в кн. Второзаконие (5:18/27) для описания желания заполучить дом ближнего использован глагол 'вх, имеющий также значения «желать, жаждать», но с оттенком страстности и греховности этого чувства («вожделеть»), обсуждение и осуждение которого является распространенной темой в пророческих речениях (Ам.5:18 и др.) и в литературе мудрости (Притчи 13:4 и др.). Текст пятой заповеди о почитании отца и матери во Второзаконии содержит слова:«.. .чтобы было тебе хорошо...»(5:16), которых нет в варианте в кн. Исход (20:12), но которые часто повторяются в повествовательном пласте в кн. Второзаконие (4:40; 6:3,10 и др.). В перечне предметов, которые не следует «желать», в десятой заповеди в кн. Второзаконие названо также «поле его» (5:18/27), которого нет в варианте кн. Исход (20:14/77). Это напоминает о той напряженной социально-аграрной ситуации в Йехуде в последний период царствования Давидидов. Эти и другие аргументы позволяют предположить первичность варианта Десяти заповедей в кн. Исход и вторичность варианта в кн. Второзаконие, но создание обоих вариантов во времени и среде, близких друг к другу. Провозглашение Десятью заповедями бескомпромиссного монотеистического и безыдольного йахвизма обязательной нормой заставляет искать их «место в жизни» в такой общественной и религиозно-идеологической обстановке и среде, для которой формирование подобного йахвизма было актуальным.Таковой была обстановка в VIII-VI вв. до н.э., особенно в Йехуде, в Иерусалиме, во время действия великих пророков и царей-реформаторов Хизкийи и Йошийаху. На возможность такой «локализации» указывают точки соприкосновения между Десятью заповедями и другими текстами того времени и той среды, причем не только на уровне содержания, но, что еще более показательно, также на уровне выражения. Так, например, осуждение многобожия и идольности является «общим местом» в Танахе, однако отмеченная в Десяти заповедях формула: «Не делай себе изваяния (песел) и всякого изображения (темуна) Того, что на небе...» и определение Бога как «Бога ревнителя ('эл канна')» (Исх.20:4-5 = Втор.5:8-9) повторяется в пророческих речениях Йешайаху (37:32 и др.) и др. В третьей заповеди, запрещающей произносить имя Бога всуе (Исх.20:7 = Втор.5:11), ключевым выступает слово шав' («лишенное смысла, ценности; обман, беда»), характерное для словаря пророков конца VII - начала VI в. до н.э. (Йирмйаху, Йехезкеел), для псалмов и кн. Ийова. Если учесть, что подчеркнутое в варианте Десяти заповедей во Второзаконии (5:14-15) только человеческое и «историческое» обоснование Шабата встречается в Танахе сравнительно редко, в речениях Йирмйаху (17:21 и ел.) и в так называемой Третье-Йешайаху (58:13), в описании деятельности Нехемйи (Hex. 13:15 и ел.), то правомерно предположить возникновение Десяти заповедей в конце эпохи царства Йехуды,. возможно, в среде дворцово-храмовой школы в Иерусалиме, в которой обучались будущие писцы, священники, вероятно, некоторые из пророков. Именно такое «место в жизни», школьная среда, объясняет многие особенности Десяти заповедей, их выраженную дидактическую направленность, оформление в виде списка и пр., но, главным образом, их конкретно-индивидуальную и обобщенно-универсальную адресацию, обеспечивавшую и продолжающую обеспечивать им доступ к уму и сердцу миллионов людей на протяжении веков и тысячелетий. ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ: 1. Какие своды законов представлены в Пятикнижии и каковы место их возникновения и сфера распространения? Дополнительная литература: Вейнфельд М. Уникальность Декалога и его место в еврейской традиции. -Библейские исследования. Москва, 1989,341-395. |
|
|
|