Состав "четырех животных" на фоне архаических культур ЕвразииТри животных — символы вертикальной трехчленности космоса Почему же страны света имеют в качестве своих патронов-хранителей именно такие образы «животных», и почему один из них фигурирует в виде человека?1 Исходя только из библейского и другого ближневосточного материала, невозможно ответить на этот вопрос. Поэтому стоит посмотреть на дело более широко, с точки зрения этнологии и исторической антропологии, привлекая для сравнения сходные явления в других архаических культурах Евразии2. Но начнем, тем не менее, снова с Библии. В известных ветхозаветных словах напутствия Яхве только что созданному человеку говорится о его господстве над тремя сферами мира — над морем с его рыбами, небом с птицами и землей с животными (Быт. 1, 26, 28, 30). Таким образом, рыба, птица и зверь символизируют здесь вертикальную трехчленность космоса. Как показывает сравнительная мифология, космологическим представлениям большинства архаических культур свойственна именно такая зооморфная классификация — «четкая трехчленная, вертикально проецируемая система: птицы — копытные — змеи-рыбы (шире — класс хтонических животных), причем птицы связываются с верхом композиции, с небом, копытные — со средней частью, с землей, змеи-рыбы — с низом, с подземным царством»3. Приведу только два примера из различных регионов Евразии. В древнекитайском трактате «Каталог гор и морей» (111анъ хай цзин, 29) рассказывается о фантастическом существе лу: «Там водится рыба, похожая на быка. [У нее] змеиный хвост, плавники и крылья по бокам. Она издает звук, похожий на мычание». Признаки птицы, быка, рыбы и змеи, по мнению китаистов, символизируют тут уровни вертикальной структуры природного организма — от подземного/подводного (змея/ рыба) до небесного (птица)4. Напомню также известный рассказ Геродота о скифских «дарах» персидскому царю Дарию, вторгшемуся в Скифию (Herod. IV, 131—132): скифы послали царю птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Персы пытались разгадать скифскую загадку, и правильный ответ гласил: «Если вы, персы, не улетите в небеса, превратившись в птиц, или не скроетесь в землю, подобно мышам, или не прыгнете в озера, превратившись в лягушек, то не возвратитесь назад, будучи поражены этими стрелами». Подробно рассмотревший этот сюжет Д. С. Раевский считает, что «в рассказе Геродота три посланных животных отчетливо соотнесены с тремя «мирами», с тремя зонами вертикального космоса: птица — с небом, мышь — с землей, лягушка — с водой»5. Соотношение трехчленной вертикали и четырехчленной горизонтали Теперь мы подходим к самому важному пункту нашего исследования. Оказывается, что эти же три символа трех сфер мира — птица, зверь и рыба — использовались, как правило, и для обозначения трех стран света, т.е. уже в горизонтальной системе координат. Дело в том, что вертикальное членение в космологической и географической картине мира архаического человека легко переходило в горизонтальное и наоборот; такие переходы осуществлялись в космологиях многих архаических культур6. Приведу несколько примеров. Так, в древнекитайской мифологии и космологии мы находим представление о девяти вертикальных небесах (цзю тянь). Китаисты отмечают, что «одновременно с представлением об этой вертикальной модели неба существовало представление о горизонтальной модели, по которой цзю тянь — это девять частей неба, разделенного согласно 8 направлениям (стороны света + северо-восток, северо-запад, юго-восток, юго-запад и центр), именуемые также цзю е («девять полей»)... Согласно древним космогоническим представлениям, цзю тянь соответствовало на земле цзю чжоу — 9 областей, на которые еще в древности был разделен Китай...»7 Особенно ярко связь между вертикальной и горизонтальной моделью мира проявилась в космологических представлениях народов Северной Евразии. Верхний, средний и нижний миры как бы проецировались на поверхность земли, и верхний, небесный мир добрых богов оказывался на тоге, средний — там, где жили люди, а нижний ассоциировался с мрачным (подземным/подводным) миром мертвых на севере, где обитали злые духи8. Некоторые исследователи считают даже, что «пространственное членение мира на верхний и нижний по горизонтали, видимо, предшествовало вертикальному членению, где верхний мир совпадал с небесным. Развитие этих последних представлений связано уже с собственно шаманскими верованиями»9. Представляется, что отождествление трехчленной вертикальной пространственной структуры с горизонтальной происходит наиболее легко в тех обществах, где из четырех стран света особую роль играют какие-то две, как, например, север и юг у северных народов Евразии (восток и запад не имели здесь такого значения, как в южнее расположенных культурах). В таких ситуациях три члена вертикали — верх, середина и низ — легко могли накладываться на трехчленную же горизонтальную структуру — юг (перед, верх, верховья рек), центр (мы, пуп земли, наша земля), север (задняя сторона, низ, низовья рек). Так, анализ трехчленной вертикальной структуры скандинавского космоса, воплощенной в мировом древе Иггдрасиль с зооморфной символикой верха (орел), середины (олени) и низа (змей), приводит Ε. Μ. Мелетинского к выводу о соотношении вертикальной модели мира с горизонтальной, при которой низ (царство мертвых Хель) отождествляется с севером10. В культурах с более развитой четырехчленной горизонтальной картиной мира (Южная Евразия) такое наложение вертикали В. В. Напольских, реконструируя мифологическую картину мира, свойственную прауральской космогонии, рисует ее следующим образом: «Верхний мир = небо = страна небесных богов и богинь, источник жизни и душ новорожденных = юг = горы и истоки мировой реки (или нескольких сливающихся затем рек), текущей оттуда на север по земле живущих людей, среднему миру — в нижний мир = подземная страна = мир злых духов и мир мертвых, источник зла и болезней = север = устье мировой реки в холодном море и остров за устьем»11. Внутри этой модели мира, которая, как мы видим, соединяла в себе одновременно вертикальные и горизонтальные космологические системы, и находил свои ориентиры человек. В культурах, расположенных южнее, верх мог ассоциироваться с востоком, а низ — с западом. Примером служит известное отождествление раннехристианским писателем Лактанцием небесного царства Зевса (Юпитера) с востоком, а подземного царства Плутона с западом: «Cum enim dicunt Jovem caeli regnum sorte tenuisse, aut Olympum montem significant..., aut partem orientis, quae sit quasi superior, quod inde lux nascitur, occidentis autem velut inferior, et ideo Plutonem inferos esse sortitum»12. Показательно, что уже Иероним в своем комментарии к видению Иезекииля вольно или невольно сопрягает символику вертикальной структуры космоса и горизонтальной по странам света: «Эти разумные создания [«четыре животных». — А. П.] находятся в четырех местах, или в связи с четырьмя странами света, коими ограничивается мир, или в связи с четырьмя местностями, [где обретаются] небесные [твари], земные и подземные, и над-небесные»13. Итак, можно предположить, что и зооморфная символика вертикальных сфер, переходя в горизонтальный план, начинает ассоциироваться со странами света; к трем животным, перешедшим в полном составе и в таком же наборе из вертикальной структуры в горизонтальную, при этом добавлялся сам человек, занявший вакантное место четвертой страны света. Место человека в четырехчленной горизонтальной картине мира Фр. Рек считал, что в древности вообще различались только три страны света — запад, юг и восток, в соответствии с тремя фазами луны, ежемесячное движение которой являлось основой древнейших календарных систем; при этом северная сторона горизонта, где луна никогда не появлялась, представлялась как нечто несовершенное. Переход к солярной ориентации, по его мнению, привел к появлению четырехчленного восприятия стран света14. В отличие от Река И. С. Лисевич, также предполагая (на китайском материале), что в древности «сколько-нибудь значительными представлялись человеку только Восток, Юг и Запад», считает, что это как раз те «страны света, где пребывает солнце», а «Север, где солнца нет, и Центр — то место, где находится сам человек, наблюдающий вселенную», добавились к трехчленной структуре горизонтального мира позже, «и этот факт как бы знаменует огромную перемену в мировоззрении древнего человека, осознавшего свое место и значение во Вселенной»15. Как видим, объяснение первоначальной трехчленности стран света может быть как лунарным, так и солярным, что и понятно — три фазы луны точно так же маркируют три страны света (правда, в течение месяца), как и солнце, «посещающее» три страны света в течение дня. На севере, как известно, не проходят пути ни дневного, ни ночного светила. Думается все же, что ежедневное движение солнца более наглядно выявляло наличие трех обособленных точек горизонта, чем ежемесячное движение луны. Световая часть горизонта, включающая в себя восток, юг и запад, несомненно, имела для архаического человека преимущественное значение, что наблюдается во многих древних культурах Евразии. Северная позиция человека (взгляд с севера) отражает, вероятно, исконное сакральное направление человека Северного полушария к южной, солнечной стороне горизонта16. Любопытно, что почти в одних и тех же словах и, видимо, независимо друг от друга об этом космическом созерцании южной полусферы написали китаист И. С. Лисевич17 и славист Б. А. Рыбаков18! Теперь становится ясно, почему в большинстве символических классификаций, которые отождествляли страны света с образами животных, присутствуют только три животных19, четвертое же место (как раз север, как мы увидим ниже) отводится обычно наблюдающему человеку20. Не случайно, по-видимому, и образ птицы часто, как мы также увидим ниже, соотносится с югом — «передней» стороной в горизонтальном плане и «верхней» (воздушной) — в вертикальном. В связи с этим следует вспомнить, что само солнце, обращение к которому составляет суть взгляда на юг, часто представлялось в виде (огненной) птицы; такие представления мы находим в «Ригведе», у древних германцев, славян, индейцев Америки, в Месопотамии (орел как символ полуденного солнца), в Египте (птица Бенну как ипостась бога Солнца Ра), в классической древности (птица Феникс как олицетворение Солнца) и т.д.21 Классический образец зооантропоморфной символики стран света, наличие которой мы предполагаем в «животных» Иезе-кииля, сохранил Древний Китай. Так, в китайской символической классификации стран света22 восток ассоциируется с драконом (водная стихия)23, юг — с птицей (небесная стихия), запад (или центр, который при круговом расположении пяти членов китайской классификации явлений мира располагался на юго-западе) — с тигром (земля), а север — с неким Воинственным существом (воином), часто выступающим в виде черепахи24; центр занимает император (ср. Господа в центре на троне в библейских видениях).
Итак, дракон, птица, тигр и человек совершенно ясно соотнесены со странами света (см. рис. 42) и даже называются «духами стран света» (сы шэнь). При этом первые три духа олицетворяют три вертикальные сферы космоса25; отметим почти полное совпадение «животных» с херувимами Иезекииля (о соотношении китайского дракона и библейского быка см. ниже) и северную позицию человеческого образа. У индейцев зуньи и других народов Америки север в рамках символической классификации стран света также ассоциировался с войной и разрушением26. Человек размещался на севере и в индийской символической классификации27. Пять дхьяни-Будд тантрического буддизма — защитники и представители четырех стран света — имеют сходную с китайской систему зооморфных символов (зверь, дракон, птица); при этом будда Амокхасидхи, являющийся стражем северной страны света, ассоциируется с га-рудой — полуптицей-получеловеком!2 Встречаются следы включенности человеческого образа в ряд зооморфной классификации стран света и в древнеегипетских мифологических представлениях. Так, на изображении загробной сцены суда из Папируса Ани (Брит. муз. № 10470, табл. 4, листы 29 и 30) четыре божества — так называемые «сыновья Хора», охраняющие страны света29, — представлены следующим образом: Места (или Амсет) — с головой человека, Хапи — с головой обезьяны, Туамаутеф — с головой шакала, Кебхсеннуф — с головой сокола30 (см. рис. 43). Из античности, которая синтезировала астрологические представления Средиземноморья и Ближнего Востока, до нас дошло астрологическое сочинение Антиоха Афинского (II в. н.э.); в нем дается следующая символическая классификация, которая использовалась практически до Ренессанса31:
Как видим, человеческий образ (ребенок на цветке лотоса — образ египетского бога Хора32) ассоциируется здесь также с севером, а птица — с югом33. В качестве примера соотнесенности зооантропоморфной символики со странами света приведу текст Берлинского магического папируса 5026 (IV—V вв., на греч. яз.), в котором звучит такое обращение к Аполлону: «Ты, который восседаешь на лотосе и освещаешь весь мир, который создал на земле живые существа, ... так же как ты принимаешь в северных частях (εν τοις προς βορρά μερεσι) образ неговорящего ребенка, восседающего на лотосе..., в южных же областях (ένδέ хо"ц προς νότον μερεσι) — образ ястреба, через которого ты посылаешь в воздух жару..., в западных же областях (εν δε τοις προς λίβα μέρεσι) — у тебя образ крокодила, хвоста змеи, оттуда ты посылаешь дождь и снег; в восточных же частях (εν δε τοις προς άπηλιώτην μέρεσι) — [ты имеешь образ] крылатого дракона и несешь воздушную царскую корону, которой ты побеждаешь в борьбе под небом и на земле»34. Отметим и здесь символику севера — в рамках зооантропо-морфной классификации стран света — в образе «ребенка, восседающего на лотосе», птицеобразный символизм юга (ястреб) и четыре стихии (элемента), которые присущи каждой стране света (лотос=дерево=земля, огонь, вода, воздух)35. В другом магическом заклинании, обращенном к Гермесу (VIII, 6—11), мы снова встречаемся с параллелизмом стран света и образов, которые принимает в них Гермес: «Твои имена на небе таковы [следуют магические слова]; эти имена находятся на четырех углах неба (εν ταΐς δ' γωνίαις του ούρανοΰ). Я знаю также твои образы (τάς μορφάς), они таковы: на востоке ты имеешь образ ибиса, на западе — кинокефала, на севере — змеи, на юге — волка»36. Ибис, волк и змея олицетворяют здесь три вертикальные сферы космоса, а кинокефал (человек с песьей головой) соотносится с образом человека. Один из самых замечательных примеров четырех хранителей стран света дает Исландия. На современном гербе этой страны изображены четыре мифических существа, держащих исландский флаг (см. рис. 44).
Это — дракон, орел, бык и человек, олицетворяющие четыре страны света и являющиеся их патронами. Они восходят к известному тексту из исландской «Саги об Олаве Трюгтвассоне», по «Кругу земному» Снорри Стурлусона, в котором речь идет о четырех существах — landvaettir — духах-хранителях Исландии, ее четырех четвертей. Четыре мифических существа встречаются в саге в следующем контексте: конунг Дании Харальд разорил Норвегию и собирался отправиться на завоевание Исландии; далее следует текст саги в переводе Т. Н. Джаксон37: «[Харальд] велел одному колдуну отправиться в чужом обли-чьи в Исландию и посмотреть, что он сможет потом ему сообщить. Тот отправился в обличьи кита. И когда он доплыл до земли, отправился он на запад, [огибая остров] с севера. Он увидел, что все горы и холмы были полны духами-хранителями земли (landvaettir), некоторые [из которых] были большими, [а] некоторые — маленькими. И когда он подплыл к Вапнафьорду, тогда он заплыл во фьорд и собрался выйти на берег. Тогда явился вниз [к побережью] из долины огромный дракон, и за ним следовало множество змей, жаб и ящериц, и дохнули они на него ядом. И отправился он прочь, и на запад, огибая землю, вплоть до Эйафьорда. Заплыл он в этот фьорд. Там вылетела ему навстречу птица такая громадная, что крылья ее задевали горы по обеим сторонам [фьорда], и следовало [за ней] множество других птиц, и больших и малых. Прочь поплыл он оттуда, и на запад, огибая землю, и так на юг к Брейдафьорду, и поплыл там вглубь фьорда. Там вышел ему навстречу огромный бык и пошел вброд по морю, и стал страшно реветь. Множество духов-хранителей земли следовало за ним. Прочь уплыл он оттуда, и на юг вокруг Рейкьянеса, и хотел выйти на берег у Викарскейди. Там вышел навстречу ему горный великан, и держал [он] в руке железную палицу, и была голова его выше гор, и много других великанов [шло] вместе с ним. Оттуда поплыл он на восток вдоль бескрайнего берега...». Итак, каждую четверть Исландии охранял свой дух — «хранитель земли» (таково значение слова landvaettir). Едва ли они выводимы из христианских представлении о четырех символах евангелистов, как думают некоторые исследователи38, так как, во-первых, трудно объяснить замену библейского льва на дракона, во-вторых, как мы знаем из памятников исландской литературы, официальное христианство считало landvaettir языческими порождениями, злыми духами и запрещало в них верить и им поклоняться39. Эти существа, как мы видим, полностью совпадают с «четырьмя животными», символизирующими страны света в других архаических культурах Евразии, хотя и иначе распределяются по странам света40. В монгольской мифологии существуют близкие исландским landvaettir 4 великих эдзена — духи, хозяева земли, защитники Монголии; иначе их называют «хозяевами четырех гор», бывших общемонгольскими святынями. Эти духи имеют свой зооан-тропоморфный ряд, близкий изложенным выше: хозяин горы Богдо-ула выступал в виде мифической птицы хан Гарун, горы Сонгино — в виде старца, горы Баян-дзурх — в виде волка, горы Чингильтэ-ула — в виде вепря41. Общий для архаических культур космологический набор животных встречается и в изобразительном искусстве. Такова, например, бронзовая гидрия из Великой Греции VI в. до н. э., горловище которой украшает изображение крылатой богини (вероятно, πότνια θηρών), в окружении птицы, львов и змей (см. рис. 45). Возможно, те же четыре «животных» подразумеваются в росписи одного коринфского арибалла, где изображены рядом друг с другом крылатое существо (небо), химера (подземное царство), человек и пантера (земля)42 (см. рис. 46). Человек как хозяин трех стихий выступает во всех этих классификациях по принципу дополнительности. Примечательно, что и в Ветхом Завете Яхве, сотворив последовательно три рода животных, живущих в воде, на небе и на земле, следующим актом творения создает человека — четвертого члена космического порядка и прямо отдает под его начало первые три стихии: «Владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Быт. I, 28). Виды тетраморфности символов стран света Вид животных, конечно, может быть различным в зависимости от природной среды обитания данного народа (культуры, религии), но один принцип остается неизменным — они должны символизировать три стихии. Так, китайский дракон соответствует скандинавской рыбе, митраистской и перуанской змее, мексиканскому крокодилу, литовской щуке; китайские птица (фазан) и тигр соответствуют митраистским орлу и льву; в качестве представителей небесной и земной сфер у жителей Юкатана и Гватемалы выступали орел и ягуар, а у перуанцев — кондор и дикая кошка. «Четыре животных», олицетворяющих собой четыре страны света, выступают в фантастических образах многих религий ближне- и передневосточного и средиземноморского ареала, причем нередко все четыре образа воплощаются в одном существе (типичным для этого класса существ являются рассмотренные ранее сфинксы). Выше уже приводилось описание вавилонского курибу, соединившего в своем образе черты быка (рога), человека (лицо), птицы (крылья), льва (тело). Согласно одной из версий орфической теогонии, третьей после Воды и Земли «первопричиной» рождения мира выступает следующее существо «змея с головами быка и льва, между которыми было лицо бога (δράκοντα δε είναι κεφάλας έχοντα προσπεφυκυίας ταύρου και λέοντος, εν μέσφ δε 8εοϋ πρόσωπον) На своих плечах это существо несло крылья, а его имя было Хронос Агераос (Нестареющее время)»43 Одно из центральных божеств митраистского пантеона Леонтокефал (или Эон, или Deus aeternus) имел львиную голову, мужское тело, четыре крыла и змею, обвивающую тело, некоторые изображения Леонтокефала сопровождаются символами четырех времен года или четырех ветров, часто он стоит на глобусе (см рис 47 )44
Финикийское божество Эл изображалось на монетах из Киликии с четырьмя крыльями, львиной и змеиной головами. Позднеегипетский «пантеистский Бэс» имел тело карлика с четырьмя крыльями и четырьмя руками, птичьим и крокодильим хвостами и львиными масками на коленях и на фаллосе. А вот как выглядел манихейский Царь Тьмы (Мрака), описанный в трактате «Кефалайа» (коптская версия конца IV в.): «Что до царя мрака, то в нем есть пять форм: у его головы — облик льва, у его рук и ног — облик демона [и дьявола], у его плеч — облик орла, у его середины — облик дракона, у его хвоста — облик рыбы»45. В этих образах просматриваются те же ближневосточные три зверя (небесный, земной и водяной; при этом дракон и рыба дублируют друг друга, символизируя водную стихию) и человека. Приведшая все эти параллели Е. Б. Смагина46 указывает на то, что здесь представлен образ синкретического «владыки космоса», «божества космоса и времени», «владыки стихий», но не делает попытки соотнести «четырех животных» с четырьмя странами света. Думается, приводимый материал убедительно доказывает, что такая, хотя и неявная, связь существует47. Иногда все же тетраморфность богов напрямую ассоциируется с четырехчленностью горизонтального географического пространства. Так, в одном из среднеперсидских манихейских текстов (Turfan, III, 260. SW) упоминается некое тетраморфное божество, которое по заданию Михра расправляется с водяным чудовищем и оказывается «правителем и защитником всей вселенной — неба и земли, севера и востока, юга и запада»48. Несколько слов необходимо сказать о возможной связи образа Леонтокефала с видением Иезекииля. В описании явления Яхве Иезекииль упоминает странную и неразгаданную до сих пор деталь — колеса, исполненные очей, тесно связанные с «четырьмя животными» (1, 15—19): «15. И смотрел я на животных, — и вот, на земле подле этих животных по одному колесу перед четырьмя лицами их. 16. Вид колес и устроение их — как вид топаза, и подобие у всех четырех — одно; и по виду их и по устроению их казалось, будто колесо находилось в колесе. 17. Когда они шли, шли на четыре свои стороны; во время шествия не оборачивались. 18. А ободья их — высоки и страшны были они; ободья их у всех четырех вокруг полны были глаз. 19. И когда шли животные, шли и колеса возле них; а когда животные поднимались от земли, тогда поднимались и колеса» (ср. сходное описание в 10, 9—13). Среди многих истолкований колес есть и такое, которое усматривает в колесах шар, символизирующий сферу небесную. Тогда под колесом понимается небо, глаза, которыми полны ободья, оказываются звездами49, а «четыре животных» — четырьмя знаками зодиака50. Усматривать в колесах шар позволяет как будто их странная конструкция — «колесо находилось в колесе» (LXX: και το έργον αυτών ην καθώς αν εΐη τροχός εν τροχω; Vulg.: et aspectus earum et opera, quasi sit rota in medio rotae; др.-слав.: «и дело их бяша, якоже аще бы было коло в колеси»). Судя по описанию, колеса (или шары) находились под херувимами, стоявшими на них («когда животные поднимались от земли, тогда поднимались и колеса»). Леонтокефал, как мы только что убедились, неся в своем образе, как и херувимы Иезекииля, зооантропоморфную символику стран света, часто изображается стоящим на небесной сфере, что наводит на мысль об общем истоке этой символики. Если учесть, что сфера — подножие Леонтокефала — часто имела два пересекающихся под прямым углом пояса (небесный экватор и зодиак), то сходство иезекиилевого «колеса в колесе» с полными глаз ободьями и сферы небесной Леонтокефала оказывается весьма убедительным. Итак, четыре зооантропоморфных хранителя четырех стран света могут выступать и как отдельные образы, и как единый синкретичный образ, символизирующий единство четырехчаст ного в горизональной плоскости пространства. Но существует \ еще одна возможность показа четырехчленности мира — в диахронии, через последовательное превращение человека в различных (типологически тех же, что и в первых двух случаях) животных. Так, в мифах и сказках большинства народов мира часто описывается превращение героя (бога) в различные существа, символизирующие три стихии51 (в индийской мифологии есть термин, означающий такое перевоплощение Вишну и других богов — аватара52). Приведем некоторые примеры. В «Саге об Инглингах» из «Хеймскринглы» Снорри Стурлусона (гл. 7) рассказывается, что Один умел превращаться в разные существа: «Один умел менять свое обличье. Тогда его тело лежало, как будто он спал или умер, а в это время он был птицей или зверем, рыбой или змеей...»53. Налицо тот же набор существ, что мы видели выше в «Саге об Олаве Трюггвасоне», а именно: рыба («или змея» = дракон), птица, зверь (= бык), человек54. В скандинавской мифологии есть легенда о колдуне Хрейдма-ре (Hreiomar), чьи три сына имели способность превращаться в разные существа: выдру (Otr), в змею-дракона (Fafnir), в птицу (Reginn; собственно говоря, Регин не превращался в птицу, но пытался овладеть языком птиц, съев сердце своего брата Фаф-нира, т.е. пытался стать «королем птиц»); роль человека в этой четырехчленной композиции играл сам Хрейдмар55. По мнению Река, эти четыре формы превращения также восходят к образам четырех стран света56. К этому можно добавить сходный (космический) набор животных, мясом которых кормили Готторма, чтобы усилить его свирепость для свершения убийства Сигурда в «Отрывке песни о Сигурде» «Старшей Эдды»: Жарили волка одни, а другие резали змей, иные же злобно Готторму дали вороньего мяса перед тем, как героя смогли погубить57. В «Пополь-Вух» — книге мифов индейцев киче — рассказывается история о царе Кукумаце, который «был поистине чудодейственным повелителем... Семь дней он пребывал в личине змеи, в действительности становился пресмыкающимся; на семь других дней он превращался в орла, на семь других он становился ягуаром; и его вид был действительно видом орла и ягуара. В другие семь дней он превращался в свернувшуюся кровь и был лишь застывшей кровью»58 (ср. цепочку ассоциаций: кровь —> свернувшаяся кровь —> убийство —> война —> воин —> человек —» север, сходную с китайской символикой севера — Черный воин). В литовской сказке о золотом мосте бог является сначала в образе старика, затем превращается в лошадь, затем в орла и щуку59. Типологически близка к этому ситуация, когда в сказке братьев Гримм о трех языках глупый графский сын понимает язык кур (животных земли), птиц (животных воздуха) и лягушек (животных воды), в результате этих аватар становясь владыкой трех стихий. О британских пиктавах сообщалось, что их татуировки содержали образы рыбы, птицы и быка, что также должно было демонстрировать их власть над тремя природными стихиями60 В югославянском фольклоре эпический образ Змея — Огненного Вука, несомненно, содержит в себе ту же архаическую идею перевоплощения духа первопредка в различные существа, ряд которых выглядит следующим образом: змей — орел — волк — героическая личность61. В саамском фольклоре «зооморфная атрибутика трехчастного мирового древа, представленная образами рыбы, оленя и птицы, моделировала космическую вертикаль (море — земля — небо)», при этом три образа появляются в результате «взаимопорождающей цепочки реинкарнаций»62. Как мы видим, во многих культурах встречаются сходные образы трех животных и человека. Ф. Рек считал такое сходство не случайным, но свидетельствующим об изначальной общности отождествления стран света с образами животных и об одном, общем для всех народов истоке этих представлений63. Последний тезис Река кажется мне сомнительным. Ведь отождествление трех природных стихий с характерным для каждой из них животным (коль скоро такое отождествление в рамках символической классификации делается) настолько естественно приводит к выбору птицы, зверя и водоплавающего животного, что здесь нет надобности искать заимствования, тем более, что, как показывает сам Рек, в качестве конкретных представителей этих трех животных каждый раз выбирается то, которое характерно для данной среды обитания. Если принять тезис Река, тогда и само членение космоса на три мира — небесно-воздушный, земной и подземно-подвод-ный, из которого, как мы видели, возникли три зооморфных образа, следовало бы рассматривать как некую модель мира, которая не является автоматическим рефлексом любого архаического сознания, а распространялась путем передачи от одной культуры к другой. Наш материал, как и данные этнографии, показывает, что скорее всего и это представление является одним из архети-пических явлений палеопсихологии, относящихся к восприятию (особенно сакральному) пространства64. Итак, от Исландии до Китая повсеместно по всей Евразии три животных и человек могут выступать в качестве хранителей, патронов, или символов четырех стран света. 1 Замечу сразу, что включение антропоморфных образов в териологический ряд не представляет собой чего-то странного. Древнееврейское слово hayyä, как и древнегреческое ζφον, могло означать всякое живое существо, включая человека (Скабалланович, 1904, 154; Sprank, 1929, 39). Вспомним, например, греческое название Зодиака (ζφδιακός κύκλος), происходящее от слова ζφον (животное), хотя в число этих «животных» входит несколько антропоморфных образов: Стрелец, Дева, Водолей, Близнецы и даже неодушевленные Весы!
|
|
|
|