Глава 1. Принципы и методы изучения библейского текста1. Современное состояние библеистики Исследования Библии сегодня идут тремя путями. Для одних Писание это история: Библия изучается как история данного народа, его права на территории и т.д. Для других важен второй аспект изучения Библии, который можно назвать миссионерским. Ни одно другое произведение литературы не оказалось транспонированным в бесчисленное количество текстов, вариантов, всевозможных толкований и отдельных проповедей. Все больше и больше исследователей изучают английскую Библию, по меткому выражению Оруэла, переодетую в пиджачный костюм (59). Вновь созданный текст оказывается лишенным какой-либо образности и написан на нейтральном, стандартном литературном языке. Главная цель этих изданий донести до читателя информацию в наиболее полной форме. Без сомнения вся эта огромная деятельность имеет свои вполне благородные цели. Делалось это для того, чтобы Слово Божие миссионеры смогли распространять среди всех народов, которые еще не обращены в христианство, а главное, для того, чтобы новые, нарождающиеся поколения имели бы современные понятные и доступные тексты, освобожденные от того груза художественности и эстетической тонкости, какой отличается Библия Короля Иакова тексты, которые выполняли бы функцию аналогичную той, которую переложения Чарльза Лэма выполняли по отношению к произведениям Уильяма Шекспира.(60) Однако главным для нас является третий аспект аспект изучения Библии как произведения словесно-художественного творчества, которое не сравнимо ни с чем по своей социальной, общественно исторической и литературной значимости. По имеющимся у нас сведениям, в нашей стране Библия Короля Иакова не изучалась практически ни на одном филологическом факультете, ни на одной кафедре английского языка; не фигурировала ни в одном перечне рекомендованных пособий обязательной литературы для студентов специальных отделений. (61) И, таким образом, планомерный анализ этого памятника с указанной точки зрения представляется весьма своевременными и актуальным сегодня. Поскольку для выполнения стоящей перед нами задачи необходимо иметь четкое представление о составе Библии, т.е. о том, чему посвящаются различные, входящие в нее книги, мы посвящаем первую часть нашей работы детальному описанию этого памятника. Это тем более важно, что изучающие английский язык, в том числе и филологи, не всегда обладают исчерпывающими знаниями в этой области. Приводимый ниже обзор необходим здесь также и потому, что текст Библии Короля Иакова несколько отличается по составу от основных исконных текстов (62). При этом важно подчеркнуть, что хотя мы изучаем Библию филологически, именно историческое направление изучения этого памятника дает нам наиболее полное представление о его составе. Поэтому вполне естественно, что при обсуждении структуры Библии, мы опираемся на работы упомянутого направления. Это удобно сделать на основе книги Джо Брайса, The Book Supreme , имеющей в качестве второго заглавия фразу Введение в английскую Библию . Что касается филологического направления изучения св. Писания, то в этих работах мы находим те его части, которые с точки зрения составителей представляют исключительно филологический интерес.(63) Однако выбор текстов там никак не аргументирован. Конечно, для наших целей столь подробное структурирование материала, которое мы находим в этих работах, является в какой-то степени излишним. И в своем обзоре мы постараемся остановиться лишь на самых общих компонентах содержания библейских книг. Во введении к книге Джо Брайса сказано, что единственной ее целью является раскрытие содержания Библии. (64) Предложенная методика рассмотрения материала оказывается совершенно простой и неоспоримой: каждая глава книги Джо Брайса повествует об отдельном этапе развития еврейского народа и подразделяется на три части. С одной стороны, это простейшие исторические сведения, относящиеся к данному периоду, за которыми следует ряд кратких обзоров (synopsis), своего рода конспектов, входящих в соответствующий раздел книг и, наконец, выделение из каждой из этих книг того раздела, отрывка или высказывания, который имеет для данной главы книги ключевое значение. Вся Библия предстает как последовательное движение от народа еще не имевшего оседлости, который не обладал своей государственностью, через стадию зарождения, развития и роста Ханаанского царства, сопровождавшегося активной деятельностью пророков, которые выступают как блюстители и хранители Израильского народа, через этап изгнания в Вавилоне, Реставрации, борьбу за веру и свободу (нашедшей отражение в поэтических текстах книги Иова, Песни Песней, Псалмов и т.д.) и до периода распространения религии этого небольшого народа по всему миру, основы которой представлены по преимуществу в четырех канонических Евангелиях, Деяниях апостолов и в Письмах апостола Павла, периода галилейцев, народа уже обредшего определенную оседлость в Галилее. Не ограничиваясь лишь пересказом содержания и упоминания исторических фактов, относящихся к обозначенным в Библии событиям, автор утверждает, что ключ к пониманию Библии это представление о прежде неизвестном народе, который был избран Богом для того, чтобы служить определенному религиозному призванию среди других наций и народов Земли. If ye will obey my voice indeed and keep my covenant, then shall ye be a peculiar treasure unto me from among all peoples . (Exodus 19:5) Если придерживаться этой концепции, то тема Библии есть утверждение чувства призвания (mission), служения определенной цели, назначению, заданному самим небом, посланного народу от неба. Вопросы возникновения и развития Библии как произведения художественной литературы не рассматриваются автором. Первые пять книг Библии (Пятикнижие) включают в себя Книгу Бытия, Исход, Левит, Числа и Второзаконье, по традиции они называются книгами Моисеевыми (что вовсе не означает авторство Моисея). Критический анализ Библии убедил большинство исследователей в том, что часть материала, представленного в Библии значительно старше и принадлежит к гораздо более раннему периоду. И в том виде, в котором они изначально существовали, безусловно, не могли быть написаны одним человеком. Тексты создавались разными авторами, в разное время, а впоследствии, несомненно, подвергались редактированию с тем, чтобы их можно было представить в виде цельного документа. (65) Несмотря на то, что все авторы Священного Писания руководствовались одной целью донести слово Божие до людей, однако разное время и условия создания текстов, без сомнения, наложили отпечаток на стиль и манеру изложения каждого из них. Целью как первого, так и всех последующих редакторов священных текстов было предать им характер единого повествования. Книга Бытия обычно рассматривалась как книга для всего человечества, повествующая о том, как возник наш мир. Теперь, по утверждению Джо Брайса, уже мало кто сомневается в том, что книга Бытия это вовсе не книга о сотворении мира, а о возникновении и создании Израиля и о его божественном призвании. Историческая линия в Библии, начиная с Книги Бытия постоянно перемежается с линией этической, когда каждое событие в жизни израильтян и иудеев постоянно подвергается определенной оценке с точки зрения заповедей и законов веры. Красной нитью проходит через весь текст св. Писания мысль о том, как великое, правильное, духовное, важное, ценное, божественное противопоставляется уродливому и низкому. Здесь достаточно вспомнить истории про Авеля и Каина, о Всемирном Потопе, Содоме и Гоморре, Иосифе и его братьях, сыновьях Гидеона и т.д. Далее в Пятикнижии, описывается последовательное движение Израиля к единой вере. Действие разворачивается во время перехода иудеев через Синайскую пустыню, по которой Моисей вел евреев на землю обетованную, в Ханаан, в течение 40 лет. Здесь детально представлены основные постулаты веры, которые в сжатом виде изложены в 10 основных заповедях. В первой части книги Исход мы видим какую жизнь вели иудеи в Египте, где они были в рабстве. Вторая часть книги открывается великой историей исхода евреев из Египта. Третья часть Исхода v это изложение Закона и описание того, как был построен ковчег Завета, в котором хранились каменные скрижали с начертанными на них десятью заповедями. Третья книга Пятикнижия Левит это предписание одному из Израильских племен детям Леви, стать постоянными хранителями Ковчега и первосвященниками Израиля. Им не отводится часть земли, как другим Израильским племенам на земле обетованной, а предписывается жить вместе с другими племенами по всему Ханаану. В Числах повествуется о том, кому суждено достигнуть земли обетованной. То поколение, которое Моисей вывел из Египта согрешило против Бога и, поэтому, вместо того, чтобы прийти на землю Ханаанскую за несколько месяцев, они вынуждены были скитаться по пустыне Синайской в течение 40 лет, так и не достигнув Ханаана. На землю обетованную пришли их дети. Второзаконье это напутствие Моисея тому поколению иудеев, которое придет в Ханаан. Здесь повторяются основные законы и заповеди, указаны основные правила поведения и дни, которые необходимо чтить и соблюдать, перечисляются различные предметы, составляющие атрибутику веры. В конце книги прощание Моисея с Израилем. Поскольку он не был достаточно терпелив во время перехода через пустыню и в минуты сильного гнева на ропщущих и бунтующих иудеев забыл о своем основном назначении, ему было отказано в праве вступить на землю обетованную и он умер в тот же день, когда Израиль вошел в Ханаан.(66) Все произведения канонических ветхозаветных пророков (помимо Пятикнижия) можно разделить на три периода: 1) период предшествующий распаду Израильско-иудейского государства в 586 году до н.э. (сюда относятся книги пророков Амоса, Осии, Исайи, Михея, Софонии, Наума, Аввакума и Иеремии) 2) период жизни израильтян и иудеев в Изгнании по властью Вавилона с 586 года до н.э., когда в битве с вавилонским властителем Навуходоносором II пал Иерусалим, а Храм Господа, возведенный царем Соломоном был разрушен (сюда относятся Плач Иеремии, пророчества Авдия, Иезекииля, Второ-Исайи (гл. 40-55). 3) период возвращения в Ханаан, восстановления Иерусалима и Храма Господня (описан в книгах пророков Аггея, Захарии, Трете-Исайи (гл.56-66), Малахии, Ионы и Иоиля).(67) Начало классическому периоду пророческого движения (68) положили драматические события в городе Вефиле.(69) Несмотря на то, что пионерами этого движения были пророки, чья деятельность относится к гораздо более раннему периоду (70), более полно она представлена именно в книгах Амоса и других указанных здесь пророков, поскольку именно с 7 века до н.э. и вплоть до 3 в до н.э. начинают создаваться письменные свидетельства пророчеств Исайи, Амоса, Осии, Исайи, Михея, Иеремии и др. Следует отметить специфический жанр и стиль повествования восьми канонических пророков жанр и стиль, который в принципе характеризует творчество всех древнееврейских пророков. Начало этой традиции было положено еще в историях Самуила и Саула (71) и достигло своего зенита в предсказаниях, видениях и прорицаниях Амоса, и других пророков. Как правило, пророчество строилось либо на образных сравнениях, либо на видении, в котором указывалась дальнейшая судьба Израиля и Иудеи. Пророчества, которые можно было истолковать только однозначно были, видимо, нетипичны для древнееврейской культуры повествования. (72) Второй период пророческого движения v это период падения и завоевания Израиля и Иудеи вавилонянами, когда большая часть евреев жила в изгнании в Вавилоне, а часть из них оставалась на земле Ханаанской. Плач Иеремии одна из трех книг, относящихся к этому периоду. Это небольшое собрание элегий, скорби по разрушенному Иерусалиму. Септуагинт (греческий вариант Библии) приписывает авторство этой книги пророку Иеремие. Свидетельство этому находим также во 2 Паралипоменоне 35:25. Однако целый ряд исследователей на основании большой сопоставительной работы, пришли к выводу, что Плач относится к гораздо более позднему периоду и был создан учениками и последователями великого пророка (73). Каждая из пяти небольших элегий дополняет общую картину падения Иерусалима, в каждой из них подхватывается и развивается настроение печали и грусти о судьбе Израиля. Книга Авдия (очень небольшая по объему), которую в целом можно было бы охарактеризовать как гимн ненависти, посвящен описанию непримиримой вражды между Израилем и племенем Эдомитов, которые помогли Вавилону в разрушении Иерусалима (74). Пророки периода Изгнания считали, что восстановление Сиона и израильского государства могло осуществиться только путем возмездия и разрушения государства Эдом. Этим и объясняется стиль данной части Библии, которую Джо Брайс определяет как краткий, но резкий крик ненависти . (75) Нет никаких исторических свидетельств, которые позволили бы точно определить время создания и авторство Книги Авдия. В переводе с древнееврейского имя Авдий означает слуга Бога . Таким образом, авторство могло принадлежать любому из известных (или менее известных пророков). В традиционном для древнееврейских пророков стиле иносказании и аллегорических образах написана и книга пророка Иезекеиля. Как и большинство других пророческих книг, она предсказывает падение Израиля, за которым последует восстановление Сиона и суд над теми народами, которые могут угрожать миру Израиля и Иудеи. В конце книги пророк вещает о новом Израиле сообществе людей, поклоняющихся единому Богу, живущих по законам этого единого Бога. Учение Иезекииля было не только знаком надежды для израильтян и иудеев, живших в изгнании: оно оказалось своеобразным руководством к действию и для поколения лидеров и священников Израиля и Иудеи того периода, который последовал вслед за Изгнанием периода возвращения на Землю Ханаанскую. Не установлено и авторство книги, которая по традиции включается в книгу пророка Исайи Второ-Исайи (гл. 40-55). Она была написана накануне возвращения израильтян в Иерусалим. Судя по книге, ее автор был хорошо знаком с условиями жизни израильтян в Вавилоне. Книга условно может быть поделена на две части: в первой части предсказывается падение Вавилона, а во второй возрождение Израиля и Сиона. По сути, это поэтическое краткое резюме речей и обращений пророка к изгнанникам в Вавилоне. (76) 538 год до н.э. год падения Вавилона; он подпадает под власть императора Кира II (Великого). С его приходом начинается третий период деятельности пророков Израиля и Иудеи. Основная идея всех пророческих книг этого периода восстановление веры в ее основах по закону Моисея. Император Кир II выпустил декрет о том, что каждый чужеземец, к тому времени находившийся под властью Вавилона, мог вернуться на родину и унести с собой образы и изображения тех богов, которым они поклонялись.(77) Согласно Закону Моисея, древним евреям было запрещено создавать себе изображения Бога. Символом веры в то время был Храм Господа в Иерусалиме. Книга пророка Аггея это призыв к началу восстановления храма, за которым последует возвращение к вере и наказание языческих народов и обещанное благословение и прощение грехов. Обращение пророка Аггея к Иудее подхватывает пророк Захария. Доминирующая тональность его книги это обещанный триумф прихода Эпохи Мессии , когда Израиль станет играть отведенную ему роль священников и служителей Бога на всей Земле. В Библию вошли еще две книги, не связанные с деятельностью пророков. Израиль возвращался на землю Ханаанскую тремя потоками. Первый поток возглавил ревностный хранитель законов Моисея, противник смешанных браков, один из наиболее образованных книжников, живший в 4-5 в до н.э. в Вавилоне Ездра. Второй и третий поток Израильтян на землю Ханаанскую возглавил Неемия виночерпий при дворе Артаксеркса II. События эти были запечатлены в Книгах Ездры и Неемии, где в основных чертах рассказывается, как происходило возвращение Израильтян на землю обетованную, восстановление стен Иерусалима и Храма Господа, очищение народа от чужеземцев и возвращение их к вере. В промежутке между первым и вторым потоком под руководством Неемии вновь произошел отход иудеев от веры, служба в храме превратилась в пустую формальность, священники теряли доверие народа иудейского. Ответ на вопрос о том, в чем же была надежда пророков в этот период дает книга Малахии. (78) В то время как книги Неемии и Ездры по сути представляют собой исторические хроники, книга пророка Трете-Исайи (гл.56-66) это, своего рода, этическая оценка пророком всех тех проблем, с которыми сталкивался в своей деятельности Неемия. Основным мотивом книги является предупреждение против отступления от веры и предсказание Иудее ее будущей славы за последовательное служение Богу. Эта книга написана в духе вселенской любви и распространения заповедей Бога среди всех народов Земли. В этом книга Трете-Исайи продолжает традиции Второ-Исайи. Вслед за Малахией призывает к покаянию пророк Иоиль. Существует небезосновательное убеждение, что нашествие саранчи, о котором пишет пророк в своей книге это существовавшая с древнейших времен метафора, изображающая мародерствующих египтян, которые волнами сметали все на своем пути, не оставляя даже пожертвований в храме. (79) Иоиль говорит, что это есть знак неудовольствия Бога Яхве и преддверие наступления более страшного дня для иудеев за их грехи. К этому же периоду относятся книги Руфь и Иона . В них реакция против политики исключительности иудейского народа, которая была начата Ездрой. Книга пророка Ионы это своего рода аллегория, развернутая метафора, основанная на событиях жизни старого пророка, который должен был принести весть о скорой гибели Ассирийского города Ниневии, если жители города не встанут на праведный путь. Основная идея книги заключается в том, что и прочие народы, а не только иудеи, способны к покаянию и отказу от языческих верований. Практически в унисон с книгой Ионы написана прекрасная идиллическая история Руфь девушки Маобитки с золотым сердцем, способной к самопожертвованию и отречению (автор книги неизвестен). В 4-2 в. до н.э. были написаны книги Иова, Экклесиаст, Песня Песней, книга пророка Даниила, книга Эсфирь и Псалтырь. Они отражают основные этапы развития иудаизма и несут черты той исторической эпохи, в которую они были написаны. Это была эпоха расцвета еврейского государства, когда укреплялась вера и религиозные устои. Исторические условия способствовали успешному развитию этого процесса. Александр Македонский хорошо относился к евреям и, лишь в последние годы его правления (до 323 года до н.э.), активно проводившаяся им политика стирания национальных религий между народами, населявшими его империю, вызвали возмущение в Иудее. Пришедший ему на смену Птоломей также не оказывал никакого давления на евреев в вопросах веры. В каждой из вышеупомянутых книг запечатлено культурное воздействие на древних евреев тех народов, которые постоянно общались с ними. Существует предположение, что сюжетной основой книги Иова, написанной в форме поэтических диалогов, был древний текст, повествующий о страданиях старого вавилонского царя, который, несмотря на то, что он ревностно исполнял все религиозные обряды , оказался жертвой демонического наказания. (80) Подтверждение тому, что книга Иова основывается на более древней истории находим в книге пророка Иезекииля (81). Видны на этом тексте и оттенки персидского влияния. (82) Тематика книги Экклесиаста, без сомнения, свидетельствует о греческом влиянии.(83) По сути это есть философия веры, представленная здесь в форме рассуждений пессимиста о смысле умственных занятий, развлечений, богатства и славы, как целей жизни. Эти рассуждения завершаются всемирно известным Советом молодым. Экклесиаст, как ни одна другая библейская книга, широко цитируется в мировой литературе. Трудно предположить, каким образом Песня Песней (известная также под названием Песни Песней Соломона) оказалась в тексте св. Писания, поскольку в ней отсутствуют какие-либо религиозные мотивы. (84) По сути дела, Песня Песней это серия восточных свадебных песнопений.(85) Поэтому можно предположить, что одной из возможных причин для включения книги в Библию было противопоставление культуры Иудеев Эллинистской культуре. Книга Даниила написана в годы правления царя Антиоха Епифана. Основная идея книги это утверждение вечного царства Мессии. Тиран может процветать, а праведник страдать, но исполняется срок и все встает на свои места. (86) Небольшая историческая новелла Эсфирь, повествующая о событиях при дворе персидского правителя Ксерксеса I предположительно целиком основывается на старом вавилонском мифе. Как и в Песне Песней, может показаться, что в этой книге совершенно отсутствует религиозные мотивы. Однако, в тяжелые годы политического давления персов такого рода иносказание было понятным для иудеев, которые умели читать между строк. Псалтырь книга гимнов, духовных песней, созданных в различные эпохи. Псалтырь включает в себя несколько независимых собраний псалмов: Псалмы Давида, Псалмы сынов Кореевых, Асафа, Песни восхождения и Хваления. Поскольку иудаизм это по преимуществу песенно-поэтическая религия, то можно с полным основанием утверждать, что некоторые из псалмов относятся к очень древним временам. (87) Перейдем теперь к Новому Завету. Он состоит из Четвероевангелия, Деяний Апостолов, Писем Апостола Павла и Апокалипсиса (или Откровения Иоанна Златоуста). События Нового Завета покрывают историческую эпоху, которая берет начало во времена правления иудейского царя Ирода и до 1-2 в н.э. Это был период противостояния иудаизма и христианства. Официальный иудаизм считал христианство еретическим учением. Распространение этого учения по всей Римской Империи было то, с чем иудеи не могли смириться. Это противостояние как бы вторым планом проходит через весь Новый Завет и выражается в спорах и беседах Иисуса Христа с книжниками фарисеями и филистимлянами. Четвероевангелие это повествование о приходе на Землю Сына человеческого Иисуса Христа. В деяниях Апостолов повествуется о том, как весть об Иисусе Христе сначала как малозаметное событие, ограничившееся рамками Иерусалима, вскоре распространилась до Рима и по всей Римской Империи. Читая письма апостола Павла, мы получаем представление о том, как шло распространения христианства в ту эпоху. Сюжетно они могут быть разделены на 3 группы: письма в дороге, письма из заключения, пасторальные письма.(88) Первые две большие группы писем это, своего рода, дополнение к книге о деяниях апостолов, а пасторальные письма скорее могут быть поняты как продолжение Евангелия от Луки.(89) Письма были написаны в середине 1 века до н.э., в период правления иудейского царя Ирода Агриппы II. По происхождению Павел не был иудеем. Он был римлянин знатного происхождения. В его письмах практически отсутствует та иносказательность, которая была типична для иудейских раввинов, иносказательность, которая была способом мышления древних иудеев. В немалой степени специфика стиля писем Павла объясняется и тем , что предназначались данные послания не для иудеев, а для других народов. Логическим венцом всего священного Писания является Откровение Иоанна Златоуста (или по-гречески Апокалипсис). Это развернутая метафора, где в центре аллегорического повествования стоит непорочный Агнец, проливший кровь за грехи других, взявший на себя эти грехи. Силы зла оказываются низвергнутыми в Ад и на Земле воцаряется мир. На смену старому с Небес спускается Новый священный Иерусалим во всем своем великолепии, окруженный высокими стенами с двенадцатью воротами, на каждом из которых начертано имя одного из племен Израиля. В этом городе люди живут в мире с Богом и нет в нем более грешников. Именно так завершается путь человечества на этой земле со времен патриарха Авраама, с которым Господь заключил договор и до наступления Судного Дня. *** Таким образом, в рамках исторического подхода исследователи прослеживают развитие еврейского народа, обретение им государственности и то, какую роль в этом процессе сыграли вера и культурные связи евреев с другими народами. Материал здесь группируется не на основе жанрового или иного своеобразия текста, а событийно , т.е. в соответствии с основными вехами развития народа Израиля. При этом, все пророчества и предсказания также оказываются частью истории того, что еще не случилось, но обязательно сбудется. Для исследователя, изучающего Библию как памятник художественной литературы, выводы и разыскания историков имеют принципиально важное значение. Одним из основных критериев отбора текстов для проведения анализа было разграничение факта, с одной стороны, и вымысла, с другой. Имеется, по крайней мере, два признака, которые отличают художественный текст от исторического: а) преобладание в художественном тексте вымысла над фактом; б) особый подбор и расстановка слов в произведениях словесно-художественного творчества с целью оказать эстетическое воздействие на читателя. Различаются данные тексты и по выполняемой ими функции. Если исторические тексты выполняют функцию сообщения, то в художественной литературе преобладающей является либо функция воздействия, либо общения. По этим признакам наиболее отчетливо выделяются библейские иносказания, где на первый план выступает функция воздействия, а всевозможные сравнения служат средством создания ярких эстетических образов. Из многочисленных иносказательных жанров в Библии (видений, басен и т.д.) мы выбрали притчу как произведение, обладающее цельностью сюжета, единством стиля и легкой выделимостью в библейском тексте. Второй аспект библейских исследований, выше обозначенный нами как миссионерский , по сути, занимается адаптацией священного текста к нуждам современного этим ученым поколения. Общеизвестно, что любая национальная классическая литература имеет, по крайней мере, две стороны: с одной стороны, это система понятий и представлений об окружающем действительном мире (эта категория является, в большей или меньшей степени, универсальной для всех народов мира: у каждого народа есть определенное представление о прекрасном и уродливом, о добре и зле и т.д.); с другой стороны, v это то, как эти представления отражаются в языке, какие языковые средства синтаксические формы, тропы, слова, фигуры речи используются для представления этих понятий (90). Библия в этом смысле является текстом большой сложности: Одно поколению сменяет другое, с течением времени меняется и система взглядов и представлений у разных народов. И сегодня оказывается, что далеко не все образы и сравнения, тропы и фигуры речи, которые мы находим в Библии оказываются понятными современному читателю, поскольку в них отражены древнееврейские языковые понятия и категории. Ученые миссионеры ставят цель объяснить и истолковать св. Писание современному читателю. Создаются многочисленные библейские энциклопедии и словари, пространные многотомные комментарии священного текста. Целый ряд исследователей пытается максимально приблизить язык и стиль своих комментариев к библейскому тексту или же, придерживаясь библейского сюжета, не отходя от него, представить его так, чтобы у читателя складывалось представление, что он читает именно Библию и не было бы в этом тексте темных и непонятных мест. В результате таких экспериментов рождаются удивительные тексты-уродцы , которые хотя и имеют в заглавии само слово Библия, вряд ли могут так называться по праву. Примеров тому достаточно. Достаточно упомянуть лишь The Good News Bible, чтобы составить себе представление об этих текстах. В предисловии к этому изданию отмечается, что переводчики ставят цель представить текст св. Писания в ясной, однозначной и доступной форме . Все туманные , неясные, мистические места объясняются, смысл каждого необычного сравнения переводится на современный язык. (91) Вновь созданный текст при этом оказывается совершенно лишен какой-либо образности. Другая группа исследователей этого направления, также имея целью более полное ознакомление читателя с текстом св. Писания, подходит к решению этой задачи более осторожно и продуманно. В предисловии к книге The Bible to be read as literature сказано: Большая часть образованных мужчин и женщин нации пишут составители этих изданий сегодня живут, не имея представления о том, что же составляет основу культуры всего европейского общества . (92) Задача этих ученых показать духовное значение библейской литературы для англичан. Текст Библии Короля Иакова, с сожалением отмечают они, уже в гораздо меньшей степени известен современному читателю. Стиль, ритм, подбор слов, синтаксические обороты Авторизованной Версии представляют все больше трудностей для каждого последующего поколения. Эти исследователи считают необходимым провести тщательную выборку текстов, которые составляют основное содержание библейской литературы и представить их в форме наиболее приемлемой и удобной для чтения. Признается, что при традиционном делении книг св. Писания на главы и стихи, текст остается малопонятным нашему современнику. Кроме того, в Библии Короля Иакова не был отражен один из самых значительных законов древнееврейской поэзии закон параллелизма (93). В результате, поэтический текст, представленный в виде прозы значительно теряет в эстетическом воздействии на читателя. Таким образом, одной из основных задач, которую ставят перед собой эти ученые, является представление текста Библии Короля Иакова в наиболее выгодном свете перед современным читателем: одним из наиболее значительных преимуществ этого издания перед традиционным представлением Библии, как полагают составители, является хотя бы уже то, что поэтические тексты напечатаны как поэзия, а проза напечатана как проза. Эти материалы, несомненно, имеют для нас очень большое значение, поскольку значительная часть наших собственных исследований посвящена вопросам пунктуации и графического представления библейского текста. В упомянутой книге изложен серьезный филологический подход к проблеме графической формы произведений словесно-художественного творчества. К вопросам представления на письме стиха и прозы и правил чтения поэтических и прозаических текстов ученые кафедры английского языка возвращались много раз в статьях, докладах и диссертациях. Этому аспекту исследования художественного текста были посвящены специальные лекции. Перед студентами демонстрировалось, как один и тот же текст можно представить как поэзию и как прозу, изучались законы функционирования мерной речи. (94) Этот вопрос очень важен для проводимых нами исследований еще и потому, что тембр прозы и поэзии это два полюса, две противоположности, где всегда важно понимать, почему тот или иной персонаж художественного произведения говорит стихами и чем он при этом руководствовался. Составители книги The Bible Designed to be Read as Literature (о которой идет речь в данном случае) представили в виде мерной речи все, что, по их мнению, должно быть представлено именно в этой форме. Для того, чтобы обосновать свой выбор, они были вынуждены предварить сам текст некоторыми рассуждениями о законах древнееврейской поэзии. Вряд ли составители книги поступили правильно, переделав прозаическое произведение в стихи. Ведь чтобы научиться убедительно читать такой текст, т.е. убедительно воспроизводить его в своей внутренней речи, а затем вслух, необходимо проделать огромную исследовательскую филологическую работу. Тем более, как мы уже отмечали выше, превращение, перевод прозаического текста в текст поэтический это целая наука. Человек, хорошо знакомый с текстом Библии Короля Иакова в ее традиционном представлении, сразу же заметит насколько отличается от него плод филологических изысканий составителей The Bible Designed to be Read as Literature. Сравнительный эстетический анализ двух этих изданий показывает, что письменная форма текста это не пустая формальность, а три четверти его содержания. Читая Библию в ее традиционном библейском изображении, читатель все время как бы находится во власти непрерывности текста. Что же касается текста книги The Bible Designed to be Read as Literature, то это принципиально другой текст.(95) Представление текста в виде бесконечной вереницы стихов, без сомнения, предполагает соответствующую устную форму. Изменение графического оформления не может не повлечь за собой и определенных изменений в плане выражения. Выше мы рассмотрели два подхода к представлению текста комментирующий и графический . Несмотря на то, что ученые обоих направлений руководствуются, по сути, одной благородной целью, однако подход к проблеме у них совершенно противоположный. Первые передают содержание своими словами. Вторые пытаются в наиболее полной форме сохранить содержание и словарный состав текста, но изменяют его графическую форму. Здесь мы имеем дело с так называемым информационным интересом, с одной стороны, и интересом словесно-художественным, с другой. Первые задаются вопросом, что сказать, вторые вопросом, как . Во втором случае сохраняется лексика, синтаксис построение, однако графический облик текста оказывается совершенно изменен. Немало работ посвящено исследованию Библии с точки зрения ее литературной ценности. Причем английские исследователи сосредоточивают свое внимание преимущественно на английской Библии (т.е. на переводе Библии с оригинальных языков (древнееврейского, халдейского и латинского) на английский язык). Несмотря на то, что во всех этих работах подчеркивается, что Библия это произведение древнееврейской классической литературы, в конечном итоге, рассмотрению подвергается именно перевод на английский язык, сделанный в начале 17 века в Оксфорде и Кембридже по приказу Короля Иакова. В работе над этим переводом принимали участие самые известные филологи и ученые-богословы Англии того периода. Перевод был завершен в 1611 году, одобрен Королем и англиканской церковью и предписан к чтению в церкви во время богослужений. Этот текст по сути является литературным произведением, авторами которого стали 52 человека среди которых были ученые богословы и филологи. Окончательный текст характеризуется единством стиля, что достигалось специально установленной методикой работы над переводом (96). Можно предположить, что это обстоятельство стало одной из главных причин высочайшей литературной оценки Авторизованной Версии писателями Великобритании и ее огромного влияния на всю английскую литературно-художественную традицию. (97) Все исследования этого направления распадаются на три большие группы. Первая группа исследователей проводит лексико-стилистический разбор текста св.Писания, изучает специфику и особенности функционирования стилистических категорий в тексте Библии Короля Иакова. Другая группа исследователей пытается объединить литературный и теологический аспекты изучения св. Писания. Они вынуждены то и дело обращаться к исходным текстам, написанным на древнееврейском, халдейском и латинском языках, и сравнивать с ними перевод. Совершенно справедливо отмечается, что понимание св. Писания это понимание данного языкового выражения. Однако в отличие от нас, конечной целью этих изысканий является установление точности соответствия перевода оригиналу. В центре внимания третей группы исследователей стоит вопрос о том, как преподавать Библию на занятиях по богословию, литературе и риторике. Их цель привести читателей св. Писания к пониманию и оценке роли книги, которая формировала сознание людей в течение почти четырех веков. В этих работах проводится глубокий анализ источников современной литературоведческой традиции в библеистике, изучается структура Библии (темы, раскрываемые в ней), техника повествования и поэтические формы. Хотя текст св. Писания создавался на протяжении не одной сотни лет (а в целом ряде случаев авторство и даже источник той или иной части Библии до сих пор не известен) в отношении английской Библии следует говорить лишь о замысле тех людей филологов и ученых-богословов, которые сумели изменить оригинальное произведение древнееврейской литературы настолько, что оно стало осознаваться англичанами как исключительно английское произведение. Собственно говоря, эти исследователи ставят перед собой только одну задачу: понять феномен Библии Короля Иакова как одного из наиболее значительных источников всей английской классической литературы . В основе этого подхода лежит подробный литературно-художественный анализ текста Авторизованной Версии. До тех пор, пока нет полного понимания языковой специфики Библии, ее стилистического своеобразия, звукового построения, вопрос о значимости и значении текста останется открытым. Чрезвычайно важным является обоснование этими исследователями избранного подхода: ключевым для них является понятие голос рассказчика . Утверждается, что изучение Библии Короля Иакова с этой точки зрения вскрывает новые закономерности влияния Библии на западную литературу. Понимание слов и их значений, особенностей их функционирования в контексте , а также своеобразие построения фраз, всех других нюансов конкретного языкового выражения позволяет судить об относительной значимости, которую придает автор различным частям текста. Автор рисует образ путем использования слов с различной стилистической окраской. Используемые слова дают нам представление о том, как он относится к своему персонажу, к самому предмету изложения, каковы взаимоотношения персонажей в произведении между собой. В этом отношении Библия Короля Иакова отличается от остальных произведений литературы прежде всего тем, что, следуя традиции, появившейся в эпоху Возрождения (традиции говорить и писать красиво о великом и значительном ) переводчики Авторизованной Версии отдают предпочтение преимущественно книжным, порой даже архаичным словам и выражениям. В результате такого подбора лексики в тексте не остается ни более или менее ясно выраженного отношения между персонажами, ни конкретного отношения авторов к описываемым событиям. Все оказывается подчинено одной великой идее донесения Слова Божьего до людей. Таким образом, вольно или невольно переводчики вкладывают все повествование в уста одного рассказчика, который отстраняется от повествования и монотонно и торжественно доносит идею о священном. По видимому, единый высокий стиль языка Авторизованной Версии и оказался тем золотым звеном , которое связало древнееврейскую и английскую литературу. Скептическое отношение к стилю каждого из оригинальных авторов Библии и обостренное внимание и поиск внутренних закономерностей в явлениях, описываемых в св. Писании, и привело переводчиков Библии Короля Иакова к идее о необходимости высокой унификации стиля (98), к мысли о том, что любой значительный перепад интонации явится оценкой той или иной части Библии как относительно более или менее значительной, (что недопустимо поскольку речь идет о Слове Божием).(99) Изучение Библии как литературы стало первым шагом к решению вопроса о том, как следует читать этот памятник вслух. Еще на заре этих исследований выражалась надежда, что этот подход даст библеистике ответы на очень многие вопросы. Уже тогда исследователи ясно осознавали, что художественная литература это сложный и неоднородный язык, понимание которого предполагает глубокое изучение синтаксиса, грамматики, словарного состава и прочих лингвистических особенностей, таких как жанр, контекст аллюзий, стиль, структуру, тематическую организацию, голос рассказчика, поэтизм, образность и риторику изложения и т.д. .(100) Предпочтение Библии Короля Иакова всем остальным для проведения нашего исследования делается по чисто литературным соображениям, поскольку она более, чем иные версии близка англо-саксонской традиции. У большинства английских читателей целый ряд литературных памятников английской классической литературы ассоциируется именно с этой версией. В то же время отмечается, что это та Библия, в которой наилучшим образом, удалось передать смысл и дух оригинального текста. (101) В освещаемом нами в данный момент направлении по изучению Библии различные части св. Писания группируются по признаку жанра. Так, например, Экклеcиаст рассматривается вместе с Притчами, а Второзаконье вместе с книгами Царств. Книга пророков не прерывается книгой Плача Иеремии. Такая классификация наиболее близка к оригинальному расположению книг в еврейской Библии. (102) С точки зрения верности изложения по отношению к оригиналу такой подход вполне логичен. Несмотря на то, что древнееврейская Библия это чрезвычайно разнородное собрание книг, написанных в разное время, разными авторами в ней, по сути дела, полно отражена литературная деятельность древнееврейских поэтов за девять веков. Эта антология включает в себя прозаические повествования, историографические изложения, художественно-поэтические повествования, законы и заповеди религии, пророчества в прозе и поэтической форме, афористические и философские работы, культовые и стихотворные произведения и посвящения, элегии и гимны победы, любовные стихотворные произведения, генеалогии и т.д. Ставя вопрос о том, почему авторы прибегают к помощи данных конкретных слов и оборотов, исследователи отмечают, что писатели избирают тот или иной приятный порядок слов отчасти потому, что этот порядок помогает им оттачивать смысл, помогает сделать его запоминающимся . (103) Таким образом, способность оценивать тот или иной литературный прием, смену мотивов, определение ключевых слов, есть, по мнению этих ученых, не только и не столько изощренное филологическое упражнение, но, прежде всего, проникновение в действительный смысла св. Писания. (104) Осуществив глубокий лингвистический и литературоведческий анализ текста св. Писания, ученые этого направления пришли к выводу о том, что при всем многообразии жанров и стилей в Библии, ее основой оказывается жанр рассказа, повествования. Зародившаяся около века назад традиция изучения Библии как литературы дала толчок другому направлению дидактическому. В течение многих десятилетий основы христианства преподавались в духовных школах, лицеях, гимназиях, семинариях. Библия всегда рассматривалась здесь как исключительно религиозный текст. Лора Уайлд справедливо отмечает, что необходимо ввести в практику преподавания литературный аспект этого монументального творения. Подобно многим другим исследователям она утверждает, что библейские откровения не могут быть в полной мере поняты в отрыве от выразительных языковых средств в Писании и необходим специальный учебник для тех, кто только начинает изучать английскую Библию, учебник, который поможет понять и оценить изысканность, ясность и красоту библейской литературы, что сделает ее доступной для читателя, подобно многим другим мировым шедеврам. Если в школах практикуется выразительное чтение вслух произведений Шекспира и Мильтона, отмечает Лора Уайлд, то почему бы не ввести подобные же занятия с Библией Короля Иакова. (105) Лора Уайлд предлагает более общую классификацию родов литературы, собранных в Библии: фольклор, рассказ, историю, древнееврейскую поэзию, драматическую литературу, философскую литературу, риторику и очерки. Отличительной чертой библейского фольклора. Л.Уайлд считает спонтанность, отсутствие дидактического и морализирующего элементов, наличие особого ритма и отсутствие сентиментальных и лирических мотивов. Главной отличительной чертой древнееврейской поэзии является своеобразная ритмическая организация. Здесь отсутствуют типичные для европейской поэтической традиции четкий размер, рифма и деление на строфы. Основным поэтическим приемом здесь является закон параллелизма, открытый епископом Р.Лаутом в 18 веке. (106) Особенностью рассказа является то, что рассказчик не преследует цель предоставить определенную информацию, но хочет создать занимательный сюжет, который даст пищу для размышления. В отличие от эссе или очерка, где обязательно присутствует четкое логическое изложение, подчеркиваемое логическим делением текста на абзацы, в рассказе могут быть прыжки с одного действия на другое, а деление на абзацы может осуществляться с одним лишь намерением сделать небольшое отступление. В отличие от собственно исторических документов, где излагаются факты и дается лишь небольшое число примеров, подтверждающих те или иные выводы и заключения, в рассказе обязательно есть элемент вымысла. Под драматической литературой подразумеваются те части Библии, где наиболее ярко проявляется национальная черта древних Израильтян мыслить образами и сопровождать свои слова жестами и многозначительными интонациями (107). К философской литературе Л.Уайлд относит книгу Иова, книгу Притч и Экклеcиаст. Пытаясь определить этот род литературы, исследовательница ограничивается лишь кратким утверждением о том, что в этой литературе наилучшим образом сочетаются глубина мысли и изящество стиля (108). В некоторых случаях, как, например, в случае с книгой Иова, бывает трудно провести четкую грань между философской литературой, драмой и эпосом. Здесь отсутствует драма в традиционном греческом понимании этого термина. Однако, ряд выразительных монологов искусно представлены на драматическом фоне . (109). Подводя итог всевозможным толкованиям этой библейской книги, автор заключает, что любая наша попытка ограничить этот великолепный плод древнееврейской мудрости схематическими рамками греческой драмы или эпоса окажется абсолютно бесплодной. Произведениям, объединенным термином риторика , в учебнике отводится особое место. Хотя общие признаки, по которым те или иные тексты объединяются в этот род литературы, сформулированы авторами недостаточно четко, эта часть учебника представляет для нас наибольший интерес, поскольку автор совершенно прямо пишет о необходимости чтения Библии вслух, как основном дидактическом принципе ее преподавания. Большая часть библейского текста, утверждает ученый, должна читаться вслух, поскольку первоначально это было все же устное обращение. Читайте Библию вслух снова и снова обращается Л.Уайлд к свои читателям и вы сможете оценить величественность, великолепие и звучность библейских слов. (110) Занятиям, посвященным критическому разбору и анализу текста Библии как литературы, пишет Л.Уайлд, обязательно должны предшествовать упражнения по чтению этого монументального творения вслух. Л.Уайлд пишет, что у литературы вообще имеется две основные цели (или объекта выражения) это, во-первых, самовыражение, а, во-вторых воздействие на сознание других людей, к которым он обращается. Ради донесения сути и осуществления поставленной цели оратор должен жертвовать всем. Слушающий воспринимает оратора прежде всего ухом. Ставя цель воздействовать не только на сознание но и на эмоции своей аудитории, оратор должен чрезвычайно осторожно использовать голос и голосовые модуляции, поскольку эти и другие интонационные характеристики существенно влияют на эффективность его речи. В качестве примера библейской риторики Л.Уайлд приводит в учебнике отрывки из книг пророков, обращения пророков к народу и т.д. Автор подробно рассуждает о том, как применяются те или иные приемы риторики в чтении вслух св. Писания (111) Подобно многим исследователям Л.Уайлд отмечает особый поэтизм древнееврейской литературы, где, порой, бывает очень трудно отличить прозу от поэзии. Открытие закона параллелизма древнееврейской поэзии было сделано гораздо позже перевода Библии Короля Иакова, и все те части Библии, которые по сути должны быть представлены в виде поэтического текста, в Библии Короля Иакова представлены в виде прозы. Автор учебника ставит целью обратить внимание обучающихся на своеобразие древнееврейской поэзии, с тем, чтобы они могли действительно слышать как звучит эта поэзия, которая отличается своеобразными поэтическими каденциями и возвышенным стилем. Л.Уайлд подчеркивает, что библейская поэзия во многом звучит как современная лирика и, в качестве пояснения, проводит параллель между поэзией Браунинга и библейской поэзией. Далее автор подвергает разбору отдельные псалмы и другие поэтические тексты с точки зрения известного деления поэтических текстов на лирические, элегические, драматические и возвышенные (112) Особый интерес представляют для нас замечания автора об эффекте общего звучания некоторых библейских поэтических текстов. Приведем лишь несколько подобных замечаний исследовательницы: The Pilgrim Psalter по тону является высокорелигиозным. (Псалом 45). Псалом 72 это великолепная королевская ода. (113) Псалом 23 это лирическая песня о природе Плач Давида о Сауле и Джанатане v это одна из прекраснейших элегий во всей литературе (114) Псалом 29 это волнующий и драматический шторм , Псалом 19:1-6 принадлежит к жанру хвалебной лирики. Псалом 90 это грустная и величественная лирика, а последние пять строк этого Псалма оказываются оригинальным дополнением любой литургии. (115) Псалом 91 это торжественная песня веры и доверия и т.д. При этом, высочайшей похвалой стилю и риторике библейских текстов является рекомендация заучивать ту или иную часть Библии наизусть вместе со всеми перепадами, взлетами и падениями интонации. (116) Мы полагаем, что эти своеобразные заметки на полях , даже при самом точном подборе описательного эпитета или сравнения, вряд ли смогут дать полное представление обучающемуся о том, как в действительности будут звучать эти тексты. Здесь, по-видимому, необходимо достаточно подробное их описание в терминах сверхсегментной фонетики и риторики. Автор признает однако, что наряду с текстами для прочтения вслух в Библии имеется ряд произведений, предназначенных исключительно для чтения про себя. (117) Это так называемые очерки (эссе) занимательные произведения, требующие знания жизни, истории и литературы В них отсутствует назидательный тон и побуждение к действию. Л.Уайлд утверждает, что истинное понимание и оценка очерков (эссе) доступна только классу высокообразованных интеллектуалов. К этому роду литературы относятся письма апостола Павла, понять которые можно, лишь обладая незаурядными знаниями литературы Ветхого Завета и Четвероевангелия. Утверждая, что в Библии Короля Иакова есть определенная категория текстов, не предназначенная для чтения, Л.Уайлд никак не обосновывает это положение. Мы считаем, что вопрос о необходимости чтения текстов вслух может быть решен двояко: с филологической точки зрения, любой текст может и должен быть прочитан вслух. Такое чтение помогает установить относительную значимость элементов текста и, соответственно, продемонстрировать, как читающий понял содержание данного произведения речи. С другой стороны, автор нередко пишет произведение с ориентацией на звучание, на его последующее устное воспроизведение. В этом случае в текст вводятся элементы, которые помогают читателю или чтецу составить представление о том, как, по замыслу автора это произведение должно звучать. К этим элементам относятся сценические ремарки в пьесах, пунктуационные знаки (которыми с избытком снабжена Библия Короля Иакова) и др. Таким образом, замечание Л.Уайлд о предназначении части библейских текстов исключительно для чтения про себя очевидно должно быть подкреплено лингвистическим анализом или иными соображениями методологического характера. Особняком стоят текстологические библейские исследования, ставящие целью установление авторства текста, происхождение библейских книг, относительной ценности каждого из источников для текста св. Писания в целом и расположение в нем исходных текстов. Ученые этого направления пытаются установить, какие из текстов представляют собой действительные исторические свидетельства, а какие результат творчества древнееврейского поэта (118). В результате историко-критического анализа текста было установлено, что в основе первых пяти книг Библии (Пятикнижия) лежат четыре древнейших текста 1) первое собрание ранней древнееврейской традиции, обычно называемое J (850 год до н.э.); 2) второе собрание древнееврейских текстов, обычно обозначаемых буквой E (750 год до н.э.; 3) история договора между богом Яхве и Израилем (этот текст озаглавлен литерой D (650 год до н.э.); 4) духовное переложение истории Израиля P (500 год до н.э.) (119). Отмечается однако, что ни одно из произведений, включенных в состав Библии не дошло до нас в том виде, в каком оно вышло из-под пера автора (или авторов). Была проведена большая работа по редактированию и унификации текста В течение нескольких веков она проводилась т.н. масоретами .(120) В результате был составлен канонический текст, не подлежащий изменению. Тем не менее, каждый последующий перевод Библии, на другие языки мира, являлся как бы продолжением этой работы. Как уже отмечалось, в Библии Короля Иакова все стилистическое своеобразие оригинального текста было нивелировано, а весь текст был поднят на новую облагороженную торжественную высоту.(121) 2. Принципы речеведения в применении к анализу библейского текста (122) Во введении к спецкурсу отмечалось, что мы подходим к изучению Библии в плане филологической герменевтики. Исходя из того, что мы уже приняли за аксиому, в данной работе мы ставим перед собой собственной одну цель научиться читать и понимать текст Библии. Исключая многозначность глагола читать , оставляем для себя только одно его значение: чтение для нас это, прежде всего, функциональное чтение, т.е. представление в устной форме того, что отражено во внутренней речи читающего, понимание риторики текста, (123) выраженной в конкретных интонационных параметрах. Поскольку, как известно, филология наука эмпирическая, то для филолога не может быть более высокого авторитета, чем сам текст. Однако это вовсе не означает, что мы не принимаем во внимание всестороннего изучения процесса создания произведения словесно-художественного творчества и всех тех факторов, которые послужили основой его создания. Филологическая герменевтика всегда стояла на знании глобального-вертикального контекста, (124) который, как известно, предполагает учет всех тех элементов текста, которые способствуют наиболее полному его пониманию. Именно в этом и состоит избранный нами метод текстологии (125). В этой связи можно лишь еще раз подчеркнуть, что не может быть понимания текста без осознания того, как он должен звучать. Для нас текст, который не отражается в нашей внутренней речи и не воспроизводится вслух в соответствии с тем, что отражено во внутренней речи (влияя, опять же, на целостное восприятие текста, на отражение его во внутренней речи), это нечто совершенно экстра-филологическое и к нам, по существу, отношения не имеет. Этот последний момент и составляет тот фон, на котором развертываются наши собственно филологические штудии. Здесь вопрос о тембре библейского текста приобретает совершенно исключительное значение прежде всего потому, что мы занимаемся тем, что, в самом общем виде, может быть названо филологией полиглоссии т.е. филологией многоязычия. В нашем случае в исследование оказывается вовлечен не один язык, на котором был написан тот или иной памятник, но и всевозможные его переводы и переложения на другие языки мира. Этот аспект оказывается чрезвычайно важным в тех случаях, когда текст перевода настолько глубоко ассимилируется в данной культуре, что часто ассоциации с оригинальным текстом оказываются утраченными. Другим, не менее важным аспектом филологии полиглоссии является обязательный учет того, как можно этот текст научить читать филологически человека, для которого язык данного произведения не является родным. Отсюда то огромное значение, которое придается в работе кафедры английского языка звуковой форме языка. Эти вопросы приобретают особую значимость для нас также и потому, что наша задача состоит в выявлении художественных особенностей выдающегося литературного памятника. Мы используем здесь такую методику исследования, такой прием филологической герменевтики, который позволит людям слышать этот текст. (126) Он предполагает развитие у образованного филолога способности передать при чтении произведения вслух его неповторимого эстетического своеобразия. При этом, исходным для нас является тезис о необходимости учета звукового оформления текста при анализе глобального эстетического содержания. В этой связи, особое значение приобретает вопрос о том, является ли просодия чем-то факультативным, накладываемым на данный конкретный текст тем, кто читает его вслух, или же текст существует как некая языковая сущность, где автор, создавая данное конкретное произведение, закладывает в него идею о том, как этот текст должен звучать. Для наших целей, мы решаем этот вопрос вполне однозначно. Сегодня уже убедительно доказано, что у читающего текст происходит сложный процесс его озвучивания во внутренней речи (127), а при более тщательном прочтении текста про себя , органы речи совершают слабые движения, как бы имитируя процесс говорения. Выготский назвал это внутренним проговариванием . Прочтение текста вслух каждым из читающих есть, своего рода, верификация того, как понял читающий данный текст и что он услышал в тех словах, словосочетаниях, синтаксических конструкциях, которые употребил автор. Чтение вслух это убедительная демонстрация того, что отразилось во внутренней речи читающего. Совершенно очевидно, что неспособность прочесть текст вслух есть не что иное, как полное его непонимание. Филологическое чтение должно быть противопоставлено чтению вообще. Не секрет, что т.н. книжный бум привел к тому, что три четверти читающих сегодня сосредоточиваются лишь на том, чтобы извлечь определенную информацию из текста, а художественно-эстетическая сторона произведения словесно-художественного творчества, как правило, остается terra incognita для массового читателя. Другой крайностью для нас является т.н. актерское чтение, где чтец, воспроизводя художественный текст вслух, накладывает на него интонации личностного восприятия и часто толкует его с точки зрения происходящих сегодня в мире событий.(128) Задача филолога всеми имеющимися у него средствами выявить и объяснить в чем состоит авторский замысел. Именно об авторском понимании говорил Л.В.Щерба, когда писал в одной из своих работ, что Основа филологии это отличное понимание текстов .(129) Иногда автор по завершении работы над художественным текстом пишет к нему пространный комментарий, объясняя смысл некоторых темных мест и рассказывая о том, на какие звуковые эффекты в тексте необходимо обратить особое внимание (130). Однако, эти работы сравнительно немногочисленны, да и сам автор вряд ли всегда может объяснить употребление того или иного литературного приема, слова или фигуры речи, которые были подсказаны ему интуицией. Без сомнения, филолог тоже часто руководствуется интуицией в процессе анализа художественного текста, однако, его анализ более объективен, поскольку он располагает конкретными приемами анализа текста. Как верно писал Чаадаев, никогда не будет достаточно фактов, чтобы все объяснить, но их более чем достаточно, чтобы все предчувствовать... . (131) Гришунин замечает, что вкус не так субъективен как иногда думают. Он, во всяком случае, необходим исследователю литературы, поскольку и писатель без него не обходится. Интуиция, вкус, чувство художественной меры и такта, воображение, вдохновение, специфическая филологическая талантливость все эти качества необходимая принадлежность текстолога, работающего в сфере искусства, над текстами литературы художественной .(132) Кроме того, само понятие интуиции оказывается различным в зависимости от того, имеется ли ввиду ученый или представитель искусства. Филологический подход предполагает двустороннее изучения материала: произведения речи в его письменной форме и перевод письменного текста в устную форму. В течение нескольких десятилетий фонетика и фонология, изучающие звуковую сторону языка, в попытке более выпукло представить те или иные явления и закономерности звучащей речи обособились от других филологических дисциплин настолько, что и сегодня многие полагают, что письменный текст и текст озвученный это два отдельных способа его существования. Интонация долгое время ошибочно считалась явлением факультативным, произвольно накладываемым на текст тем, кто его читал вслух. Это заблуждение родилось, по видимому, в связи с тем, что многие фонетисты при анализе материала редко обращались к другим областям филологии и практически никогда не соотносили свои наблюдения над звучащим текстом с результатами исследований по лингвостилистике и лингвопоэтике. Здесь разрыв между лингвистами и литературоведами зашел очень далеко и был, пожалуй, еще более углублен обозначившимся в середине 20 века разрывом между фонетикой и фонологией, с одной стороны, и другими лингвистическими науками, с другой. Чтение текста вслух долгое время ассоциировалось с так называемым актерским чтением (о котором уже шла речь выше), с искусством перевоплощения. На прямо поставленный перед некоторыми филологами вопрос, могут ли они прочесть анализируемый текст вслух, чаще всего приходилось слышать отрицательный ответ на том лишь основании, что чтение вслух, по их мнению, это прерогатива актеров и специалистов по художественному чтению. Таким образом оказывалось, что чтение для них это не более чем гистрионика . Еще более парадоксально, когда для демонстрации того, как звучит тот или иной художественный или научный текст, специально приглашались фонетисты, с тем, чтобы, по их выражению, начитать текст на пленку и впоследствии заставить обучаемых данный текст просто вызубрить в представленной форме. Такой подход полностью противоречит принципу диалектического единства устной и письменной форм речи, где определенные особенности стиля автора можно почувствовать лишь при прочтении текста вслух. И актер и филолог должны в равной степени уметь прочесть текст вслух. Как уже неоднократно отмечалось, актерское чтение подчинено законам индивидуального восприятия. (Актер вправе привносить в текст определенные интонации, каковых в тексте нет. Если текст был написан в древнюю эпоху, он может придать ему более современное звучание; он волен выделить в тексте понравившийся ему момент, чтобы привлечь к нему внимание аудитории. Актерское чтение, таким образом, это чтение того, что хочет услышать данный актер или режиссер. Автор, хотя и остается здесь, он как бы уходит на второй план, уступая место личностной оценке читающего). У филолога другая задача: на основании глубокого анализа текста на всех уровнях дифференциальном, семантическом, метасемиотическом и метаметасемиотическом филолог пытается максимально близко подойти к тому, что хотел сказать автор в данном произведении. Чтение вслух это демонстрация результатов исследования. Многие забывают, что литература это искусство, где критерием оценки нередко является духовное наслаждение. И задача филолога заключается в том, чтобы объяснить как, какими средствами автор добился того или иного эффекта.(133) *** Анализ звучащей формы текста это сложный многосторонний процесс. Метод исследования предопределяется теми задачами, который ставит перед собой исследователь. С одной стороны, имеется колоссальная сфера фонетических исследований, занимающаяся проблемами синтезирования звука и человеческого голоса. Электронно-вычислительные машины понимают лишь язык цифр и, поэтому, в этой области необходимы точные методы исследования, проводимые в терминах основных частотных составляющих звука, в рамках теории волн и т.д. Все это относится к области экспериментальной фонетики. Однако если исследование ориентируется на человека, то данные экспериментальной фонетики играют лишь второстепенную, вспомогательную роль. Ведь в процессе восприятия текста человек не пользуется никакими специальными звукоанализирующими приборами. Его основной прибор это тончайший аппарат человеческого уха, позволяющий распознавать самые незначительные оттенки звучания. В соединении с обширными и глубокими знаниями литературы, изучаемого языка, традиций народа изучаемого языка, а также законов развития и функционирования языковых единиц, человеческое ухо становится мощным средством анализа звуковой стороны текста. На сверхсегментном уровне анализ ведется в терминах просодии. Представим теперь, что любой музыкальный инструмент это копия человеческого речевого аппарата. Возьмем гитару, пианино скрипку или саксофон. На каждом из инструментов можно исполнить Лебединое озеро Чайковского без сопровождения оркестра. Каждый инструмент будет скрупулезно точно считывать с партитуры одну и ту же громкость, темп, ритм. Каждый будет точно следовать нотам на нотном стане, воспроизводя определенные интонационные контуры. Эти исполнения будут отличаться друг от друга, в нашем случае, лишь источником создания звуковой волны: струна+клавиша (в случае с пианино), струна+пальцы/медиатор в случае с гитарой, струна+смычок в случае со скрипкой и рот играющего на инструменте в случае с саксофоном. Однако каждый инструмент это еще и определенной формы резонатор, придающий ему неповторимое специфическое звучание, позволяющее нам сказать, что Лебединое озеро на гитаре и скрипке это нечто отличное от того же произведения сыгранного на саксофоне. Описанное различие в звучании музыкальных инструментов соответствует различию индивидуальных тембров. Существенным моментом является то, что в отличие от резонирующей поверхности музыкального инструмента, которая в большинстве случаев остается неизменной, резонатор человеческого речевого аппарата постоянно меняется, т.е. на тембр индивидуальный накладывается тембр, который является результатом модификации речевых резонаторов. В человеческой речи качество звучания и закрепляемые за ним значения (часто это различные выражения эмоций: грусти, радости, обеспокоенности, гнева и т. д.) на две трети зависят от формы резонатора. В фонетической науке термин тембр (tone colour англ., nuance de timbre vocalique или timbre, франц., Tonfarbe, Stimmfarbe немецк.,) оказывается несколько перегруженным. С одной стороны, он используется для обозначения тембра гласного. Это так называемый тембр I (134) . С другой стороны, это уже описанный нами выше индивидуальный тембр голоса. Используется он так же как термин, обозначающий специфическую сверхсегментную окраску голоса представляющую из себя сочетание двух параметров: а) качества голоса и б) выразительность голоса, где под качеством голоса следует понимать определенный способ дрожания голосовых связок (отсутствие дрожания при шепоте, нерегулярное дрожание при хрипе, полное дрожание в рамках данной высоты тона при звонком голосе и т.д.), а под выразительностью голоса такую окраску звука, которая предопределяется формой определенного резонатора, или части его, а также концентрацией давления воздушного потока, на той или иной части резонатора (или же равномерным его распределением по всему резонатору. (135) При рассмотрении особенностей речевого тембра необходимо также учитывать своеобразие артикуляционного уклада. В английском языке, например, артикуляционные движения ориентированы вглубь ротовой полости, в направлении гортани, при этом губы остаются в нейтральном положении. В немецком языке при той же ориентации произносительных движений губы выпячиваются вперед, придавая немецкой речи в целом более темное звучание по сравнению с английской речью. (136) Во французском языке можно наблюдать противоположную английскому языку тенденцию движения речевых органов ближе к зубам, при очень большой активности носового резонатора. Отсюда можно, с большей или меньшей точностью, установить ряд звуков, на котором выстраивается вся артикуляционная база каждого конкретного языка. Человек, не способный правильно произнести звук [a:] и [o:] в английском языке, демонстрирует неспособность ориентировать движение речевых органов в обозначенном выше направлении и говорит с акцентом. В немецком языке, по видимому, таким звуком является Zapfchen 'r'. Кроме того, в действительной человеческой речи, два обозначенных выше параметра (качество голоса и выразительность голоса) практически невозможно рассматривать в изоляции от остальных интонационных параметров. Именно в комплексе с ними тембр и создает своеобразный рисунок эмоционально-экспрессивно-оценочных обертонов, функционирующих на метасемиотическом уровне. При этом, комплекс, о котором идет речь это не сумма отдельных параметров интонации, а их теснейшая зависимость друг от друга. Известно, скажем, что постепенное повышение или понижение тона при неизменном положении гортани возможно только в определенных пределах. За этими границами тон можно еще несколько понизить или повысить, только изменив положение гортани или других речевых резонаторов. Желая сохранить данное качество звучания, говорящий не может выходить за обозначенные пределы и вынужден оставаться в рамках данного суженного диапазона. Работа голосовых связок (или качество голоса) также оказывается тесно связана с некоторыми интонационными параметрами. Невозможно, например, объединить звонкость (resonance) и пониженную громкость, придыхательность и повышенную громкость и т.д. Мы не ставили задачу объединить и систематизировать все явления подобного рода. Однако, пренебрегать этим моментом мы также не могли. Очевидно, что установление определенного интонационного минимума поможет существенно упростить и ускорить практическое освоение навыков чтения студентами. Важно лишь выявить, какой интонационный параметр или параметры при строгом их соблюдении в процессе чтения смогут извлечь всю остальную интонационную цепочку, и предопределяет необходимое изменение качества голоса и формы резонатора. Этот момент является существенным также и потому, что, по видимому, невозможно научить большинство студентов достаточно легко и осознанно менять и фиксировать соответствующим образом положение гортани, языка, небной занавески и других речевых резонаторов. Надо признать, что эти моменты артикуляции труднее всего поддаются тренировке, хотя они и лежат в основе производства окончательного звучания. Учащемуся часто бывает легче, например, понизить тон, чем распластать язык или опустить гортань. А понижение тона ниже определенного уровня, как уже отмечалось выше, вызовет изменение формы резонатора. В-третьих, приняв за основу, что текст это диалектическое и неразрывное единство его письменной и устной форм, и что нет истинного понимания текста без осознания того, как он звучит, мы предполагаем, что с филологической точки зрения можно говорить лишь об одном, авторском его прочтении . Для филолога тембр данного художественного текста это не только и не столько основа взаимодействия различных интонационных параметров, а само содержание, которое нашло отражение в данной звуковой форме. При такой постановке вопроса тембр оказывается категорией не фонетической науки, а лингвопоэтики. Задача тембролога состоит в том, чтобы определить те моменты звучания, которые являются центральными, ключевыми при восприятии художественного текста в целом. С точки зрения лингвопоэтики, исследователю литературы достаточно описать только эти моменты артикуляции и этим ограничиться. Отдельно стоит вопрос о том, какие из акустико-артикуляционных параметров необходимо будет использовать для описания тембра. Не секрет, что производство звуков речи это сложнейший психо-физиологический процесс. Не одно поколение исследователей занималось изучением механизма речеобразования. Значительны достижения экспериментальной фонетики в указанной области.(137) В филологической тембрологии мы не можем описывать все мельчайшие модификации и изменения ротового, носового и гортанного резонаторов, поскольку большинство этих модификаций не являются определяющими при производстве данного конкретного звука. Здесь уместно поставить тембральный анализ текста в параллель с анализом акустико-фонологическим: описывая в свое время семиологически релевантные признаки звуков Н.С.Трубецкой писал, что каждому из акустических атомов , из которых состоит, к примеру, звук /b/ соответствует определенный акустический эффект, но ни один из них нельзя рассматривать в качестве фонологической единицы, поскольку такие атомы всегда выступают вместе, а не раздельно .(138) С артикуляторно-акустической точки зрения важно, что звук /b/ это смычный, губно-губной и звонкий. Все остальные моменты артикуляции положение языка, мягкого неба и гортани в данном случае являются лишь сопутствущими тем, которые уже упомянуты. В фонетике, данный звук должен быть детально описан. Однако с фонологической точки зрения в этом нет никакой необходимости. Аналогичным образом, по нашему мнению, дело обстоит и при чтении вслух целого текста, где можно говорить об определяющих, ключевых моментах звучания. На артикуляторном уровне существенными для нас являются: v положение губ (лабиализация отсутствие лабиализации); v положение языка (продвинутое вперед продвинутое назад); v положение и состояние гортани (опущенное v приподнятое; напряженное ненапряженное; суженное расширенное); v состояние голосовых связок (отсутствие дрожания (нет звука); периодичное дрожание (при звонком голосе); нерегулярное, непериодичное дрожание (как, например, при хрипе); v положение мягкого неба (открывающее проход в носовую полость прикрывающее проход в носовую полость). Заявив, что тембр для нас это есть звучание, которое неизменно ассоциируется с определенным содержанием, мы должны констатировать, что собственно физико-акустические характеристики звука не являются для нас существенными. Для нас принципиально важны характеристики плана восприятия, причем, мы говорим не о восприятии индивидуальном, а о том, которое характерно для большинства образованных читателей. Звуковые воплощения всевозможных многочисленных эмоций также не являются предметом нашего рассмотрения. Наша цель изучение тех элементов восприятия, которые стали уже приняты в литературоведении и за которыми закрепилось определенное номенклатурное обозначение (например, лирика, элегия, драма, пафос).(139) Анализируя общую тенденцию движения органов речи при чтении вслух произведений, принадлежащих тому или другому жанру, мы станем говорить, с одной стороны, о тембрах, которые характеризуются общим расслаблением глоточной мускулатуры, более высоким положением гортани, продвижением языка вперед, отсутствием лабиализации (условимся, что в данной работе мы станем называть тембры с подобной артикуляционной ориентацией светлыми , а тенденцию движения органов речи в указанном направлении просветлением тембра), а, с другой стороны, о тембрах с обратной тенденцией движения органов речи, т.е. когда опускается и расширяется гортань, артикуляция становится более напряженной, имеется явная тенденция к лабиализации (или прикрытию), язык продвигается назад (данные тембры назовем здесь темными , а указанную тенденцию артикуляторных движений потемнением ). (140) В течение длительного периода времени на кафедре английского языка филологического факультета МГУ принято деление тембра 2 на две разновидности серьезный тембр и тембр парадоксальный. В основе этого деления лежит предложенная академиком Виноградовым В.В. классификация текстов в зависимости от выполняемой ими функции: функции сообщения или функции воздействия.(141) К первым относятся произведения научной речи, ко вторым произведения художественной литературы. К какой же категории следует отнести исследуемый нами памятник? Для лингвистов и литературоведов Библия это, прежде всего, предмет изучения воздействия данного текста на сознание людей, это, в первую очередь, рассмотрение данного памятника как произведения литературы. Таким образом, разумно предположить, что нас должен интересовать, главным образом, парадоксальный тембр и его разновидности. При этом необходимо соблюдать крайнюю осторожность по отношению к уже имеющимся представлениям о том, как нужно читать данный текст. Здесь уместно вспомнить слова академика Л.В.Щербы, который писал, что основа филологии это отличное понимание текстов . Особенно важным для нас является требование Щербы всегда исходить из реального материала. Он настоятельно рекомендовал начинающим филологам глядеть в текст . По нашему мнению, это назидание ученого должно лежать в основе любой попытки определения тембра того или иного произведения. Определить характерные тембры Библии Короля Иакова можно, лишь глубоко вникнув в стилистическое своеобразие этого памятника литературы. Открывая первую страницу изучаемого памятника, мы видим целеуказание TO BE READ IN CHURCHES . Необходимо отдавать себе отчет в том, что это замечание во многом предопределяет звучание этого текста. Примечания (59) Orwell G. Collected Essays. London, 1961. pp.337v 351.
|
|
|
|