Контрреформация

Обзор

1. Фердинанд I (1556_1564) наследует империю после отречения своего брата Карла V. Борьба с турками и Францией связывает его силы и не позволяет предпринять решительные шаги против протестантизма. Орден иезуитов расширяет свое влияние в Германии. Максимилиан II (1564_1576) запрещает обнародовать решения Тридентского собора в Германии. Много раз он дает повод считать себя тайным протестантом; почти на семи десятых империи принято лютеранство. Самым надежным оплотом католицизма в стране становится Бавария (однако это не всегда касается ее Церкви или епископов); баварский герцог Вильгельм V препятствует проникновению протестантизма в Западную Германию, добиваясь назначения своего брата Эрнста архиепископом Кёльнским. Это предотвращает секуляризацию тамошней области архиепископом Гебхардом II Труксесом фон Вальдбургом (1577_1583), который перешел в протестантизм. Курфюрст Эрнст Кёльнский был одновременно епископом Мюнстерским, Лютичским, Фрайзингс ким и Хильдесхаймским. Нижнерейнские епископства более 120 лет находились в руках младших сыновей рода Виттельсбахов.

Сын Максимилиана Рудольф II (1576_1612) проводит в жизнь решения Тридентского собора и расчищает путь для Контрреформации. Обострение противоречий между католиками и протестантами в религиозной области приводит к тому, что протестанты обнаруживают стремление к объединению («Формула согласия», 1577г.; см. §83). В политической сфере это ведет к основанию двух княжеских союзов, а именно, протестантской Унии (Пфальц, Бранденбург, Гессен-Кассель, 17 верхненемецких имперских городов)— и католической Лиги 1609г. (Бавария, южнонемецкие епископы, три рейнских курфюрста, принявшие священнический сан, и большинство католических сословий).

2. Франция. Генрих II (1547_1559) добивается поддержки со стороны немецких протестантов Меца, Тули и Вердена (§83, II), но у себя в стране преследует гугенотов. После его смерти его вдова Екатерина Медичи (племянница Льва X и Климента VIII) становится регентшей при своих несовершеннолетних сыновьях Франциске II и Карле IX. Начиная с 1562г. происходят постоянные тяжелые столкновения между католиками и гугенотами. Последние к этому времени уже составляют политическую партию, применяющую насильственные методы воздействия на противника. Католиков возглавляли лотарингские герцоги Гизы, а гугенотов— дом Конде-Бурбонов. Екатерина пытается лавировать, чтобы сохранить свое влияние на обе партии. Но когда влияние гугенота адмирала Колиньи на ее достигшего совершеннолетия сына становится слишком сильным (Колиньи подбивает юного короля начать войну с Испанией, которая в тот момент находилась в союзе с Францией, так как Филипп II Испанский был обручен с дочерью Екатерины Елизаветой), королева использует присутствие всех влиятельных гугенотов на свадьбе Генриха Бурбона-Наваррского с ее дочерью Маргаритой (1572 г.), чтобы убить Колиньи и после него еще тысячи гугенотов. Гражданская война во Франции продолжается до 1598г., т.е. до момента, когда династия Валуа прекращается и Генриха Бурбона-Наваррского как ближайшего претендента из потомков Капета признают королем под именем Генриха IV (1589_1610). В 1598г. он издает Нантский эдикт, который предоставлял гугенотам свободу вероиспове дания. Ему удается восстановить истощенную страну. В 1610г. он пал жертвой покушения полусумасшедшего фанатика Равальяка (то, что в этом покушении был замешан орден иезуитов, следует считать одной из «сказок об иезуитах»).

3. Англия. Здесь регенты при несовершеннолетнем сыне Генриха VIII Эдуарде IV (1547_1553) вводят протестантское учение, хотя внешняя форма Церкви остается католической (§83). В 1549г. издается «Common Prayer Book». После ранней смерти Эдуарда ему наследует его старшая сестра Мария (1553_1558); ее попытка восстановления католицизма терпит провал. Елизавета I (1558_1603) снова вводит протестантизм и придает окончательную форму Англиканской Церкви. В эпоху ее правления закладываются основы современной мощи и престижа Англии. Англичане становятся народом мореходов, возникают первые английские колонии. После уничтожения испанской Армады в 1558г. Англия занимает место Испании как ведущая морская держава.— С католической точки зрения законной наследницей английского трона была кузина Елизаветы Мария (Стюарт), королева Шотландии, но она не сумела отстоять свои позиции перед лицом народа, находившегося под влиянием пуританско-кальвинистского духа; она бежала в Англию и была казнена там в 1587г. Однако ее сын был признан Елизаветой наследником английской короны.

4. Испания. Филипп II (1556_1598) наследует своему отцу Карлу. Будучи строгим католиком, он тщетно применяет неадекватные методы подавления Реформации в Нидерландах и в Англии. Поощряемая им инквизиция приводит к отпадению Нидерландов. Великая испанская Армада терпит крушение на пути в Англию. Евреи и мавры изгоняются из Испании. При его сыне Филиппе III (1598_1621) Испания теряет свое мировое значение.

Иезуит Франсиско Суарес (1548_1617) прокладывает новые пути в богословии (учение о благодати; сущность орденов), а также предвосхищает концепцию естественного права, которую позже развивает Гроций. Он оказывает также большое влияние на протестантскую ортодоксию.

5. В какой-то степени компенсируя потерянные в Европе позиции, в связи с великими географическими открытиями начинают активную деятельность колониальные миссии (§94). В испанских колониях государство поощряет христианизацию индейцев; методы и сопутствующие обстоятельства этой деятельности далеко не всегда соответствуют духу Евангелия. В 1541г. миссионеры добиваются гуманного законодательства для защиты индейцев (Лас Касас).

6. К сожалению, термин Контрреформация весьма часто употребляется неточно и содержит различные смыслы. Мы отличаем его от комплекса внутрицерковной реформы и в дальнейшем будем применять буквально, имея в виду католические устремления, направлен ные против протестантских движений. Относящиеся сюда явления, разумеется, связаны с понятием власти, которое мы со времени Григория VII признали центральным для сознания пап (§48). Но приписать их просто эгоистическому властолюбию значило бы судить слишком поверхностно и общо. Во всей совокупности католического контрдвижения, которое было вызвано как стремлением к самосохранению, так и всеобъемлющим миссионерством, мы можем легко обнаружить религиозные импульсы.

С другой стороны, не следует забывать, что эта миссия подвергает христианскую любовь тяжелому испытанию на стойкость. И церковные, и светские правящие слои находились в состоянии тяжелого конфликта. Если рассмотреть ситуацию в целом, то следует признать, что и те, и другие, даже при самом самоотвер женном отношении к своей миссии отдельных властителей, были далеки от евангельского духа. Католикам необходимо было: (а) выдержать атаку; (б) побороть протестантизирующие настроения внутри Церкви; (в) снова завоевать утерянные позиции. Для решения этих трех задач были использованы все религиозные, теоретико-богословские, политические, в том числе и сомнительные (инквизиция), средства. Однако нельзя утверждать, что католики приложили достаточно усилий, чтобы с пониманием оценить справедливые религиозные устремления сторонников новой конфессии.

В сфере политических интересов понятие Контрреформации приобрело особое узкое значение (§91, ос. разд. II). При этом следует обратить внимание на то, что политическое и церковно-политическое соотношение сил на католическом фронте даже после Тридентского собора оставалось далеким от единства (достаточно упомянуть о противоречиях между Габсбургами и Бурбонами).

§90. Литературные противники Реформации

Лютер начал свою публичную деятельность с богословского диспута. Его 95 тезисов о силе отпущения грехов, сформулированные в 1517г., благодаря изобретению книгопечатания в самое короткое время стали известны всем заинтересо ванным лицам в Германии и за ее пределами. Они были вызовом всему тогдашнему богословскому миру, требованием высказаться по поводу взглядов, изложенных в тезисах. В те времена богословие было предметом интереса почти всех образованных людей. Споры, подобные тому, который спровоцировал Лютер, с поистине спортивным азартом велись на диспутах, в письмах и брошюрах. Это было время увлечения схоластико-гуманистическими диспутами, участники которых воспринимали себя очень серьезно, а приватные и публичные столкновения происходили по правилам своего рода «свода норм и правил поведения». Что касается содержания этих дискуссий, то оно соответствовало высшим интеллектуальным достижениям поздней схоластики и гуманизма: много слов, много резких и преувеличенных понятийных расхождений по второстепенным вопросам, мало настоящего богословия. Тезисы, выдвинутые Лютером в 1517 и 1518 годах, намного превосходят мелочные диспуты такого рода; в религиозном и богословс ком отношении они являют собой чреватые роковыми последствиями свидетель ства процесса душевных и духовных борений, переоценки ценностей, происходившей в его сознании. Несмотря на это, богословская борьба вокруг воззрений Лютера еще долго велась в этой туманной атмосфере, где к речам относились серьезнее, чем к мышлению, или заменяли мышление резонерскими рассуждени ями. Уже Лейпцигский диспут 1519г. в самом своем возникновении обнаруживает зависимость от такого взгляда на вещи. Более того, ничто так наглядно не демонстрирует катастрофически опасной неясности богословской ситуации, как сама возможность подобного диспута о фундаментальных католических устоях— через два года после опубликования тезисов об индульгенциях и после всего, что с тех пор было предано гласности Лютером.

Для описанного выше углубленного подхода к богословским проблемам, к которому стремился и которого достиг Лютер, тезисы об индульгенциях имели особое значение (§81). Они начинаются со вполне католического высказывания, в котором впечатляюще сформулировано христианское учение о метанойе и о стремлении к внутренней справедливости. В целом эти тезисы фактически были восприняты как тяжелое обвинение в адрес Церкви, хотя они возникли в лоне Церкви и мыслились Лютером как серьезная попытка ее реформирования.

2. Тезисы 1517г., а также опубликованные после них богословские высказывания Лютера еще в течение долгого времени воспринима лись официальной католической стороной с достойной осуждения беззаботностью как монашеская свара. Вот почему следует специально подчеркнуть заслугу тех мужей Церкви, чей проницательный взгляд с самого начала увидел в тезисах Лютера атаку на устои католициз ма, хотя реакция этих богословов в религиозном и в богословском отношении заметно отставала от масштабов задачи.

а) В первую очередь следует назвать высокообразованного д-ра Иоганна Экка (1486_1543), профессора богословия и священника в Ингольштадте.

Прежде чем стать богословом, специалистом в области контроверсно го богословия, он отдал дань гуманистическому интересу к географии, математике и естествознанию и приобрел известность своими широкими познаниями. Еще мальчиком он знал все Священное Писание.Ксо жалению, нельзя сказать, чтобы его богословское мышление питалось непосредственно из этого источника. Он неверно истолковал не только упомянутый выше первый тезис Лютера об отпущении грехов, не толь-ко не почувствовал душепопечительного пафоса тезисов вообще, но и впоследствии, постоянно выступая против Лютера со своими скоропалительными опровержениями, представлял католическое богословие не с лучшей стороны, поскольку, подобно многим другим участникам спора (и подобно самому Лютеру), не сумел усмотреть католического элемента в религиозных исканиях реформаторов, что оказалось чреватым тяжелыми последствиями. Его сочинения о мессе отличаются досадной назидательной поверхностностью, а потому они вряд ли оказали бы влияние на Лютера даже в том случае, если бы он прислушивался к Экку немного больше, чем делал это фактически.

Несмотря на это, деятельность Экка в истории Церкви была крупным достижением, которое по сей день не оценено по достоинству. Прежде всего, он очень рано распознал в Лютере автора той принципиально новой концепции, которая отрицает традицию, т.е. основывается на новом понятии Церкви или стремится к таковому. Выступая против Лютера, Экк способствовал прояснению ситуации на католической стороне, он пробуждал бдительность католиков, хотя не всегда делал этот достаточно умело. Всю свою жизнь он отдал борьбе против религиозного новшества, опровергая его в своих сочинениях и участвуя в важных диспутах как богослов, представляющий католическую позицию (Баден, 1526 г.; Хагенау, 1540г.; Вормс, 1540/1541г.). С годами его религиозная деятельность приобретала все большую серьезность. Будучи священником монастыря св. Девы («Unserer Lieben Frau») в Ингольштадте он подкреплял свою замечательную душепопечительную работу изданием проповедей (в пяти томах).

б) К Экку через некоторое время присоединились более 300 противников Лютера— прежде всего из нищенствующих орденов, но также из приходского клира и из числа мирян в Германии, Италии, Испании, Англии, Польше.

Одним из первых был Иероним Эмзер (1478_1527), секретарь герцога Георга Саксонского, у которого Лютер в свое время прослушал гуманистическую лекцию.

С точки зрения истории Церкви особенно важное значение имела работа настоятеля собора в Бреслау Иоганна Кохлея (1479_1552).

Он был человеком незаурядных дарований, гуманистически образованным исследователем— историком, географом и педагогом, хотя образование получил довольно поздно; в 1504г. мы встречаем его на артистическом факультете в Кёльне. В 1510г. он прибывает в Нюрнберг, куда его пригласили на должность ректора латинской школы св. Лаврентия. Чтобы осуществить планы своих друзей-педагогов, он написал несколько учебников, например, латинскую грамматику и песенную азбуку, выдержавшие множество переизданий.

Он оставил любимую педагогическую деятельность, чтобы служить теснимой Церкви. Самоотверженный труженик, он постоянно испытывал денежные затруднения, ибо тратил все, что зарабатывал, на нужды католиков— то на приобретение богословской и душепопечительной литературы, то на приобретение того или иного печатного пресса. Как и многие другие, он почти не получал материальной поддержки от влиятельных сановников Церкви.

Наиболее длительный след в истории оставил созданный им неудачный образ Лютера, который вплоть до XXв. сохранялся в представлениях почти всех без исключения католиков.

Создавая этот портрет, Кохлей безмерно преувеличил некоторые недостатки Лютера; опираясь на бездоказательные легенды, он изобразил своего противника в самых черных красках (если верить этому изображению, Лютер был лгуном, пьяницей и развратником). Как случилось, что самоотверженный и умный христианин создал такой непростительный образ своего противника? Это можно понять, только если вспомнить о тех публичных искажениях католического учения и католической церковной жизни, о которых Лютер столь часто трубил на весь свет и которые так сильно затемнили его проповедь веры.

Назовем некоторых других представителей католического контроверсного богословия. КонрадВимпина (ок.1460—1531)— профессор и ректор нового университета, основанного во Франкфурте-на-Одере. Иоганн Дитенбергер (1475_1537)— в конце жизни профессор в Майнце и автор тяжеловесного перевода Библии. Ученый францисканец Каспар Шацгейер (1463_1527)— один из самых симпатичных, миролюбиво мыслящих, строго догматических контроверс-бого словов, который проявлял глубокое понимание концепции мессы. Альберт Пигге (1490_1542)— защищал традицию и иерархию; Георг Витцель (1501_1573)— в юности был протестантом, позже вернулся к католицизму; был советником настоятеля монастыря в Фульде, позже имел литературный успех в Майнце; Михаэль Хельдинг(1506_1561)— рукоположенный епископ в Майнце, некоторое время (очень недолго) представлял майнцское архиепископство на Тридентском соборе, выдающийся участник религиозной беседы в Регенсбурге; Иоганн Гроппер (1503_1559)— сначала выступал за Церковь как мирянин, позже в качестве старшего настоятеля кафедрального собора в Бонне в борьбе с Германом фон Видом удержал диоцез на стороне католиков; Иоганн Вильд (1495_1554)— проповедник кафедрального собора в Майнце; Якоб Гретсер(1562_1625)— профессор в Ингольштадте; кардинал Станислав Хозий (1504_1579)— епископ Эрмландский, он получил этот диоцез как католический анклав в Восточной Пруссии, которая становилась протестантской; ему принадлежит решающая заслуга победы Церкви в Польше; трое лиц, которые носили одно и то же имя Иоганн Фабри, среди них наиболее крупной фигурой был, пожалуй, архиепископ Венский (1478_1541), автор сочинения «Молот лютеранской ереси» («Malleus in haeresim Lutheranum»,1524 г.); другом Канизия и автором одного из катехизисов был Иоганн Фабри (1504_1558), проповедник кафедрального собора в Аугсбурге; третий Фабри (1470_1530) был доминиканцем и страстным противником новой конфессии.

в) Существенный вклад в дело защиты католического учения и опровержения Лютера внесли итальянцы. Впрочем публикации Сильвестра Приерии(† 1523г.), магистра sacri palatii папы, который был первым, кто начал официальную борьбу с Лютером, не отличались особыми литературными достоинствами и богословской глубиной.

Некоторые значительные представители итальянского контроверс ного богословия выделяются глубоким пониманием проблем, связанных с Евангелием (§86), которые были по-новому поставлены реформаторами. Это Гаспаро Контарини, Серипандо и Наккьянти; двое последних во время первого этапа Тридентского собора принадлежали к самой прогрессивной группе участников. Наккьянти, в частности, глубоко изучил книгу Лютера «О свободе христианина».

Другими литературными противника ми Лютера в Италии были: доминиканец кардинал Томас де Вико Каетан († 1534г., см. выше), один из самых значитель ных богословов своего времени, автор комментария к Summa Theologica св. Фомы Аквинского. Далее Амброзий Катарин Полит (1484_1553), также доминиканец. Его «Apologia pro veritate catholica fidei» [«Апология католической истины веры»], изданная в 1520г. и посвященная молодому императору Карлу, также использовалась немецкими богословами. Лютер сочинил в 1521г. возражение, которое вышло в свет в 1524г. под немецким названием «Offenbarung des Endchrists aus dem Propheten Daniel wider Catharinum» [«Разоблачение антихриста у пророка Даниила, против Катарина»]. Вслед за первой книгой Катарин выпустил несколько других, частично направленных против Лютера, частично против Эразма и других католиков, в чьем правоверии он сомневался. Будучи епископом Монцы, он принимал участие в Тридентском соборе; его богословские сочинения пользовались успехом.

г) В соответствии с высоким уровнем развития богословия в Испании, достижения контроверсного богословия испанцев также сыграли значительную роль. Особенно важный вклад испанцы внесли в работу Тридентского собора (§89).

д) Наряду с известными авторами Лютеру возражали и такие, чьи полемичес кие сочинения против Лютера в большинстве своем ныне забыты. Например, Джан Антонио Пантуза († 1562г., участник Тридентского собора) писал о евхаристии, видимой Церкви и примате. Исидор Кларий(† 1555г.) был одним из немногих бенедиктинцев в этом ряду; ему принадлежит сочинение «Напоминание о единстве», настолько миролюбивого характера, что Кохлей не позволил печатать его в Германии, и оно вышло в Милане в 1540г. Кардинал Марино Гримани († 1546г.) составил комментарий к Посланию к Римлянам и Посланию к Галатам в защиту веры (опубликован в Венеции в 1542г.). Антонио Пуччи, кардинал-епископ Альбано († 1544г.) защищал действительное присутствие Христа в евхаристии. Большое значение имеет также литературное творчество францисканца Дельфина (†1560г.), богослова, участвовавшего в первом этапе работы Тридентског о собора.

До недавнего времени почти все эти имена пребывали в забвении. Внаши дни¹³⁴ они снова вызывают интерес, ибо все шире распростра няется убеждение, что наше представление об истории Реформации и духовных силах того времени останется односторонним до тех пор, пока мы будем судить об этой эпохе только по сочинениям сторонников нововведения, выслушивать только обвинителей, не желая предоставлять слово защитникам.

3. Хотя в количественном отношении работа была проделана большая, она, к сожалению, не имеет соответствующей внутренней ценности. Среди названных выше богословов очень многие вызывают наши симпатии. Мы знаем теперь, что они сделали много важного, например Гроппер или Контарини, но в их сочинениях отсутствует гениально-творческий элемент, и они не до конца продуманы. Им не хватает незаурядности личных достоинств, масштабности идей, блеска изложения.

За исключением Каетана, который был действительно выдающимся богословом, все остальные ставили перед собой в основном оборонительные задачи. Лютер нападает, они защищаются. Их собственные идеалы не обладают силой притяжения, их мысли не зажигают света убежденности. Они делали прежде всего полезную второстепенную работу. Вместо того чтобы стремиться к апологии, они остаются на уровне полемики. Но победа достается только тому, кто идет в атаку, кто обладает творческой мощью. Кроме того, в их рядах слишком слабо проявляется то вдохновенно-гениальное начало, которое в конечном счете привело к положительному преобразованию Церкви: святость.

Разумеется, среди них есть мужи, чья религиозность трогала сердца, вызывала симпатию, придавала некоторую энергию их полемике с Лютером, производила впечатление на людей и на Церковь. Можно напомнить и о том, что их богословские труды, например Гроппера в Кёльне, или Витцеля, или Гаспаро Контарини, и особенно некоторых богословов Тридентского собора (в частности, упомянутого выше Серипандо или совершенно ему противоположного по характеру кардинала Хозия) производят сильное впечатление. Но непосредственная притягательность отсутствует и здесь. Никто из тех, кто занимал оборонительную позицию, не обладал будоражащей, бурной, всесокрушаю щей силой, свойственной языку и образному мышлению Лютера. Ктому же, в дискуссионных выступлениях и полемичес ких сочинениях католических богословов отсутствует непосредственность простонарод ного мироощущения. Вот почему такое важное средство пропаганды, как сатирические листки использовалось почти¹³⁵ исключительно протестантами. Сама по себе истина, даже облеченная в отжившие формулы, не теряет ничего. Но теряется сила ее воздействия, ибо язык по существу связан с формой.

Все перечисленные выше изъяны и недостатки католического контроверсного богословия были обусловлены сложившимся к тому времени положением. Накануне Реформации оно характеризовалось как ослабление или истощение. (Епископ Брисонне, описывая в 1518г. положение дел в своем диоцезе, говорит о его «малокровии»). Атака Лютера застала современников врасплох. Его мнения и идеи, несмотря на постоянные уверения, что Лютер всего лишь повторяет давно опровергнутые ереси, были во многом новыми и смущали умы. От Лютера защищались, как могли, но его атаки повторялись по все более широкому фронту, новые и старые инвективы следовали одна за другой, их едва успевали отражать.

4. Но именно это заставляет настойчиво выдвигаться на первый план тех богословов, которые сохраняли верность католицизму, о чем мы уже упоминали выше. И хотя выступлениям этих богословов, особенно Экку, свойственна подчас назидательность, все-таки потоку обвинений в адрес католической Церкви были в некоторых местах положены преграды. Литературные противники Лютера в первой половине XVIв., а тем более во второй половине столетия, в большинстве случаев имели своей задачей остановить напор противника, служить плотиной для его инвектив. С этой задачей в указанном смысле и объеме им удалось справиться.

Верность католицизму принципиально проявилась в том, что работа его защитников была сориентирована на Церковь. Правда, нельзя утверждать, что все вообще высказывания и сочинения, касавшиеся Церкви, соответствовали глубине новозаветных текстов (особенно тех, где речь идет о Corpus Christi mysticum). Католики слишком подчеркивали иерархический аспект и пользовались для этого юридической терминологией. И все-таки в этом обнаружилась решающая сторона дела: в великом смысле единая и опирающаяся на традицию основа. Что это означало, показывает диспут в Лейпциге, показывают отдельные крупные достижения той эпохи, например успех кардинала Хозия в Эрмландии: при всей неясности тогдашнего богословия, он сохранил всеобщее уважение и авторитет; официальная католическая доктрина осталась тем фундаментом, на котором велись дискуссии, выяснялись и сопоставлялись позиции, а позже оказалось возможным обновить жизнь католической Церкви. Здесь сказывается сила традиции. Такой человек, как кардинал Хозий, сумел опереться на этот фундамент самоотверженного служения, пусть даже оно иногда сводилось к сухому учительству, и обрести силу, чтобы широким, даже решающим образом влиять на столь важные взаимоотношения государства и Церкви.

Благодаря неутомимости и преданности делу, благодаря твердости своих принципов эти писатели укрепили самосознание католиков. Издесь их усилия создают особенно важную предпосылку успеха начинающегося положительного внутреннего преобразования Церкви. С течением лет полемико-дискуссионная работа все более обогащает ся позитивным обучением, попечением над душами. Расширяется деятельность пастырей и проповедников (вспомним о чрезвычайной проповеднической активности Экка, о неутомимых стараниях провести в жизнь внутреннюю реформу, о многочисленных переводах Библии, о собственно научной богословской работе Тридентского собора).

5. а) Общекатолическая позиция была представлена разными богословами в различной акцентировке в соответствии с их темпераментом и, разумеется, прежде всего в соответствии с их различным духовным багажом. Сначала среди множества единомышленников выделилось два типа борцов. Характерными признаками первого типа были интеллектуализм, хладнокровие, подчас даже самонадеянность; однако, несмотря на самоотверженные усилия этих богословов, они, очевидно, не принимали достаточно всерьез нравственно-религиозную сторону проблемы, или же не понимали и не умели точно передать, в чем заключается смысл занимаемой противником позиции. (Долгие годы самой крупной фигурой среди них оставался Экк.) К этому типу, к сожалению, относится большая часть католических противников Реформации. Особенно ярким примером здесь снова является Хозий. Его полемика отличается предельной жесткостью, он даже принципиально отказывает протестантам в праве считаться христианами, называет их не иначе как детьми сатаны, а в качестве мотивов приписывает им только дурные побуждения и пороки, такие как гордыня и жажда славы. Хотя одновременно он сохраняет бесстрастность и деловитость: он выносит свой беспощадный приговор без малейших колебаний, не обнаруживая при этом личной ненависти.

б) Ко второму типу принадлежали те мужи Церкви, которые с болью взирали на расширяющуюся трещину и всем существом сопротивлялись допущению, что эта трещина приведет к окончательному расколу. Здесь точки зрения различаются в зависимости от того, идет ли речь о Лютере или о его последователях. (Кажется, первым признал решительный разрыв с Лютером Фишер, епископ Рочестерский.) Это те представители богословской полемики, которые пытаются понять смысл утверждений противника и, даже опровергая его позиции, относиться к нему справедливо. Таковы были Шацгейер и Контарини (см. ниже), а также некоторые участники Тридентского собора.

С самого начала эта позиция сложилась благодаря методу дискуссии— приводить доказательства, ссылаясь на Писание. Поскольку противники признавали в качестве авторитета только Писание, богословы второго типа взяли на вооружение ту же тактику и опроверга ли новаторов их собственными методами. Объективно следует сказать: эта аргументация была удачной по всем существенным вопросам. Ибо Писание, если ссылаться на него в целом и равномерно, само собой опровергает односторонность протестантской доктрины, предлагая необходимые дополнения.

С другой стороны, это не означает, что аргументы, опирающиеся на цитаты из Писания, всегда отличаются достаточной богословской прозрачностью. Использование библейского материала часто оказывалось весьма поверхностным. Далеко не у всех хватало мужества подкреплять свое систематически-богословское мышление библейской— в собственном смысле слова— аргументацией и тем самым заново выдвигать католические тезисы из Писания. Способ аргументации, к которому прибегал Экк, наглядно демонстрирует эти недостатки.

в) Подобная ситуация привела к тому, что некоторые богословы приняли программу своего рода посредничества. К числу этих богословов относятся деятели Церкви, находившиеся под сильным влиянием гуманизма, такие как Пигий, Контарини, Пфлуг, Витцель, в какой-то мере Хельдинг и даже Гроппер, а также— особым образом— упомянутый кардинал Поль. Их принято называть партией экспектантов, но при этом необходимо помнить и о существенных расхождениях по ряду частных вопросов, главным образом, по вопросу о доктрине спасения. Слово «экспектанция» [ожидание] следует понимать в самом широком, наиболее общем смысле. Главной отличитель ной особенностью этой посреднической партии была своеобразная доктрина о двойном оправдании: с одной стороны, внутренне преобража ющем, а с другой— всего лишь (в юридическом смысле) вмененном.

Поскольку в то время доктрина об оправдании еще не была строго сформулирована, экспектанты могли беспрепятственно выражать свою точку зрения перед церковной общественностью (§89, 4; на внутреннее преображение ссылался Мороне во время своей защиты перед инквизицией). Кроме того, скрупулезное исследование текстов показывает, что необычная терминология экспектантов в конечном счете имеет в виду корректную католическую доктрину.

г) Проблематика, с которой мы столкнулись в данном случае, с неизбежностью приводит нас к замечательной личности кардинала Гаспаро Контарини, о котором мы уже неоднократно упоминали выше.

Получив блестящее гуманистическое образование, Контарини всегда оставался светлой личностью в нравственном и религиозном отношениях и сохранял верность Церкви. Для будущих последователей особенно ценными оказались принципы его апологетического метода: строжайшая правдивость, даже в тех случаях, когда требовалось признать наличие нестроений с католической стороны; критическая оценка католической полемики, причем многое в ней он признавал вредным и отвергал. Он сделал все возможное, чтобы добиться богословского понимания нововведения и связать лютеранский подход с католическим. О нем говорили, что его попытка сказать «да» обусловила правоту Тридентского собора, когда Собор сказал «нет» (Jedin).

Правда, как раз на этом примере становится понятным, что для большинства с той и другой стороны— и особенно для Лютера— конфликт настолько стал борьбой не на жизнь, а на смерть, что лишь очень немногие католики задавали вопрос о том, что есть католического в учении реформаторов, и, в свою очередь, лютеране и кальвинисты вряд ли интересовались, что есть евангелического в католичес кой Церкви. В течение почти 400 лет продолжалось это бесплодное противостоя ние, и только в наши дни, при сохранении твердой собственной позиции, по обеим сторонам широкого фронта начали, наконец, задаваться вопросами по поводу противоположной стороны.

6. Почти все наследие этих богословов представляет собой литературу по случаю. Использованный в ней материал и методические установки только в конце столетия были обработаны Беллармином (п. 9) и составили обширный научный раздел богословия. Здесь мы уже оказываемся в совершенно другой атмосфере. Полемика остается, но она превращается в часть позитивной работы и служит уже средством наступления, а не обороны.

7. Некоторые католические богословы попытались в какой-то степени организовать литературную защиту, а заодно и поддержать католические типографии. К числу этих энтузиастов относились Экк, Кохлей, Хельдинг, бреславский епископ Якоб фон Зальца, Алеандер, Мороне (который, кстати, предупреждал коллег о возможных провокациях), Канизий. Если судить об этом направлении борьбы в целом, то следует признать, что курия оказалась неспособной оказать им финансовую поддержку; только некоторые (Алеандер, Мороне и Контарини) понимали масштабы происходящего и то, какие огромные средства нужно было привлечь для успешной борьбы с Реформацией. По сути дела, немецкие богословы, такие как Кохлей или Экк, растрачивали свои силы впустую; Рим снова и снова разочаровывал их. Только много позже широкомасштабные централизованные мероприятия, особенно со времени понтификата Григория XIII (§91), обозначили поворот к лучшему.

8. Особый этап в области контроверсного богословия (впрочем, как и в области защиты и восстановления Церкви) характеризуется трудами иезуитов. Петр Канизий считал, что в такое время в Германии один писатель стоит десяти профессоров. Он рекомендовал учредить специальный иезуитский колледж для писателей, задачей которых стала бы разработка немецкоязычной литературы по контроверсному богословию.

В соответствии со своей программой иезуиты поначалу были не столько борцами против протестантизма, сколько реформаторами клира. Вина клира в крушении Церкви часто и настойчиво признавалась в отчетах и на синодах. В своих антипротестантских проповедях иезуиты также проявляли поначалу осторожность. Игнатий неутомимо внушал своим людям: «Мы должны начинать с того, что привлечет к нам сердца и души, а не с тех вещей, который приведут к спору». Противника, по словам Игнатия, нужно «побеждать мягкостью и скромностью». Следует защищать апостольский престол, но нельзя допускать, чтобы слово «папист» стало ругательством, ибо тогда будет подорвано доверие. «Попытайтесь завязать дружбу и с умом и любовью удержать или избавить человека от заблуждения!» «Тот, кто в наши дни желает принести пользу заблуждающимся в вере, должен обладать прежде всего великой любовью и изгнать из своей души все, что могло бы уменьшить его внимание к еретикам; он должен обращаться с ними дружески». Генерал Аквавива запретил распространение одного сочинения против Лютера из-за того, что оно было слишком ненавистническим.

К сожалению, предписанная Игнатием сдержанность проявлялась далеко не везде. Все большее распространение приобретали радикальные взгляды (высказываемые подчас в вульгарной форме). Известны случаи, когда убийство протестантов ставилось на одну доску с убийством воров, фальшивомонетчиков и мятежников.

9. Научный подход к этой проблематике ознаменован, как упоминалось выше, богословскими сочинениями разносторонне образован ного иезуита Роберта Беллармина (1542_1621), профессора, провинциала, папского придворного богослова при Клименте VIII и кардинала (в 1930г. он был причислен к лику святых, а через год— к учителям Церкви). Хотя первый том его главного труда «Контроверсы», где он признавал за папой лишь косвенную власть над мирским, был включен Сикстом V в «Индекс запрещенных книг» и хотя это сочинение вызвало к нему резкую неприязнь даже в самом ордене, о чем он говорил с большой горечью, все же его тезисы стали вехой, указывающей верный путь.

Впрочем, Беллармин, как и Канизий, приобрел всемирное влияние благодаря своим катехизисам, переведенным на 60 языков. Малый катехизис Беллармина выдержал 400 изданий. Беллармин проповедовал аскетизм (например, в сочинении «Искусство умирать») и занимался историческими исследованиями. Неприятное впечатление, которое производит на некоторых его автобиография, сглаживает факт его дружбы с Филиппом Нери и Франциском Сальским. Однако и в его сочинениях мы иногда сталкиваемся с той же ограниченностью контроверс ного богословия, которую замечаем и в трудах Контарини: оба богослова недостаточно распознавали и признавали католические ценности в еретическом учении своих противников и в их религиозных намерениях. В этом отношении Беллармин, как и Контарини, был слишком связан представлениями своего времени.

§91. Папство и Контрреформация. Католическая национальная церковность

Двойное название этого параграфа не случайно. Оно указывает на параллель ное возникновение двух исторических факторов, которые поэтому и должны рассматриваться параллельно. Между этими факторами существует тесная историческая взаимосвязь. Несмотря на напряженные, подчас даже чрезвычайно напряженные отношения, папство и национальные Церкви все-таки не могли обходиться друг без друга. Иногда это становилось для обеих сторон жизненной необходимостью.

I. Работа пап

1. а) Внутрикатолическая реформа, создавая новые католические ценности или возвращая к жизни старые, сама собой создала католически-церковное самосознание. Там, где это самосознание наталкива лось на силы или структуры Реформации, естественным образом формировалась контрреформаторская позиция. Там, где эта позиция культивировалась сознательно и находила особые средства выражения, мы имеем дело с расширением внутрикатолической реформы до собственно Контрреформации.

Предварительной стадией Контрреформации следует считать все политическое сопротивление нововведению, а кроме того, все католические политические союзы, которые позже стали решающим фактором Контрреформации.

В границах церковно-религиозной сферы сознательный перелом датируется 1542г.— годом учреждения римской инквизиции. Основателем ее был Карафа, неаполитанец, в ком нашел мощное воплощение фанатический дух испанской инквизиции. Испанец Игнатий принимал участие в этом предприятии. Эта инквизиция была средством уничтожения всех еретических поползновений в Италии, а затем в Испании. К сожалению, римская инквизиция была столь же ужасающим институтом, как и испанская (§56). К счастью, отношение к ней со стороны пап было разным.

Она повергла всех в ужас, когда ее создатель под именем Павла IV (1555_1559), в возрасте 79 лет, одержимый страшным религиозным фанатизмом, взошел на папский престол. Он был преемником Марцелла II, кардинал-легата Червини, принимавшего активное участие в Тридентском соборе на первом его этапе. Червини был великолепно образованным церковным гуманистом, избрание его папой вызвало вздох облегчения у сторонников внутрицерковной католической реформы. Однако через 22 дня понтификата его призвал к себе Господь.

Новый папа был сама жестокость. Он выдвигал требования, прямо противоположные требованиям кардинала Серипандо. Инквизиция, по словам того же кардинала, предпочитала всякому другому воздействию на людей бесчеловечное применение грубой силы в духе своего создателя, который оставил чудовищное признание: «Даже если бы еретиком оказался мой собственный сын, я принес бы дрова для костра, на котором его сожгут». Обвиняя в ереси кардинала Мороне, которого два года противозаконно держали в заключении, но после смерти Павла полностью оправдали и освободили, этот папа высказался так: «В настоящем судебном процессе нет никакой необходимо сти. Папе лучше знать, что к чему, он есть истинный судья и может выносить приговор без суда и следствия».

б) Этот папа вообще отличался огромной самонадеянностью; как и ИннокентийIII в XIIIв., уже в середине XVI столетия и после того, как протестанты в империи оттеснили на оборонительные позиции императора и его союзников, он требует для себя верховной власти над всеми политическими силами. Поистине невероятно звучит его булла 1559г., которую вместе с ним подписал еще 31 кардинал. В ней говорится, что папа обладает всею полнотой власти над народами и царствами и все направляет и обо всем судит. Эта булла снова вводит все прежние кары для еретиков, она повелевает, чтобы все, кто отпал от веры, были лишены своих должностей, титулов, земель и корон, которые затем будут принадлежать тому католику, кто первым возьмет их себе. Радикальные формулировки этой буллы лишают сана даже самого Pontifex Romanus, если он отпал от веры и еще не был promotus. Исходя из того же автократического духа, который столь сильно окрашен подозрительностью, булла грозит отлучением даже Вселенскому собору.

Такая же подозрительность по отношению к орденам, например к иезуитам, создавала значительные трудности на пути к новым методам работы внутри католической Церкви.

Но как раз этот папа, ревностно отстаивая чистоту веры, был столь глубоко погружен в политические расчеты, что не заметил опасности для католицизма в своем союзе с Францией— главным оплотом протестантов и союзницей турков. Он и здесь руководствовался чувством недоверия: преемник Карла Фердинанд принял императорскую корону без содействия папских легатов!

Между тем, этот папа доверял своим племянникам, которые у него за спиной занимались злостным шантажом. Двоих из этих племянников он сделал кардиналами, третьего наделил огромным церковным имуществом. Подталкиваемый своим безнравственным, бессовестным и кровожадным племянником Карло (а частично, и собственным местным неаполитанским патриотизмом), он довел дело до войны с Испанией, главным оплотом католицизма, что грозило новым sacco di Roma (на этот раз со стороны войск Альбы, которые подошли к самому городу). И только в конце понтификата у него раскрылись глаза на ущерб, причиненный его племянниками. Пий IV положил конец этой ситуации (п. 2).

в) С другой стороны, Павел IV был истинным преобразователем; он твердо взял в свои руки дело реформирования Церкви, для которого до сих пор мало что делалось даже на Соборе, и продвинул его вперед; он со всею строгостью препятствовал нестроениям, например, таким как симония; он пытался принудить епископов находиться постоянно в своих резиденциях, а «скитающихся» монахов (одно из старых зол добенедиктинских времен) привязать к монастырям.

г) И в этом случае оказалось, что в конечном счете исторически значимую роль играют не только силы частной морально-религиоз ной сферы, но и эффективно действующая и творческая структура— или отсутствие таковой. При всех упомянутых выше отрицательных чертах, Павел IV руководствовался самыми благими намерениями, но его односторонняя реакция не достигала цели. Его чудовищная подозрительность и беспощадность, его склонность пользоваться грубой силой в отстаивании истинной веры и то почти беспредельное расширение прав, которые он предоставил инквизиции (она преследовала за богохульство, за безнравственность и симонию: чтобы начать процесс, достаточно было безосновательного доноса или простого подозрения), а также отказ от созыва Вселенского собора нанесли существенный вред великим усилиям, направленным на проведение Реформы¹³⁶ . Павел IV не признавал элементарных социальных закономерностей, и его деяния подчас грубо противоречили закону христианской любви к ближнему. Тем самым он существенно замедлил ход Контрреформации, которую столь энергично поддерживал.

2. а) Тот же самый закон исторического воздействия (согласно которому решающую роль в истории играет не чья-то личная воля, но правильно организованная структура и включение объективных сил, носителем которых является община) был проиллюстрирован— в противоположном смысле— понтификатом следующего папы Пия IV Медичи¹³⁷ (1559_1565). В отличие от своего предшественника, проявлявшего чрезвычайное религиозное рвение, его личные интересы лежали в мирской сфере. Но поскольку он принимал как данность политические и церковно-политические реалии и использовал имевшиеся силы, ему удавалось подавлять то, что приносило явный вред делу Контрреформации. Он не только достиг значительных успехов, он добился решающего перелома, и при этом не допустил разрушений. В его лице папство снова стало осуществлять политику императора, папа снова созвал собор и довел его до конца. И кроме всего прочего, он позволял проявляться личностям тех, кто предлагал ему свои услуги, благосклонно и бережно относился к действиям других людей, если они были направлены к общей цели. Вот почему именно при нем началась подлинная церковно-политическая Контрреформа ция (разд. II): Канизий привлекает на свою сторону баварского герцога Альбрехта II (обзор и разд. II, 3); кардинал Станислав Хозий спасает католицизм в Эрмландии.

Начатый при Пие IV процесс против двух племянников Павла IV, завершившийся смертной казнью преступников, имел историческое значение— в самом великом смысле, ибо тем самым фактически был положен конец широкомас штабному политическому непотизму в истории папства.

б) Здесь следует сказать, что тот же самый Пий IV, руководствуясь не столько религиозными, сколько личными мотивами, оказывал мощную протекцию своим племянникам. Двоих он сделал кардиналами чуть ли не в детском возрасте. Но один из двоих отроков стал потом святым, которому суждено было сыграть огромную роль во внутреннем обновлении Церкви. Карл Борромей (1538_1584) в 21 год стал государственным секретарем папы, с 1561г. — архиепископом Майнцским, но только в 1563г. был рукоположен в сан священника. Он и явился образцовым и передовым представителем религиозно -каритативной реформы, осуществленной благодаря героическому христианскому служению. После смерти папы Пия IV в 1565г. Борромею удалось добиться того, что папой был избран святой Пий V. С этого времени Борромей живет в своем миланском епископстве и проводит в жизнь постановления Тридентского собора, направленные на реформирование Церкви. Он начал эту деятельность уже в 1564г. в своем римском диоцезе, откуда его влияние распространилось далеко за границы диоцеза, на Северную Италию, включая Тессин и Вельтлин, относящийся к Энгадину. Главное внимание он уделял воспитанию молодого поколения клириков, основывал семинарии, оказывал поддержку учащимся, строил школы, церкви, заботился о торжествен ном оформлении богослужений (в те времена это было одним из важнейших средств внутрицерковного преобразования душепопечитель ной деятельности). Для того чтобы осуществить на деле предписания Тридентского собора, касавшиеся внутрицерковной реформы и обеспечить ее распространение, он организовал одиннадцать синодов в диоцезах и пять провинциальных синодов.

Насколько глубоко пустили корни нетерпимые в Церкви нестроения, показывает то сопротивление, которое пришлось преодолеть этому бескорыстному кардинал-архиепископу, отдававшему все силы христианскому служению. Дело дошло до покушения на его жизнь, предпринятому членами совершенно обмирщенного ордена гумилиатов (распущенного позже Пием V).

в) Результаты деятельности этого святого проявились в том, что молитва и самопожертвование как образ жизни, в центре которой стоит созерцание Распятого, стали приобретать все большее значение. В этом сказалось влияние на него ордена иезуитов.

Григорий XIII даже издал распоряжение, которое обязывало Борромея смягчить чрезвычайно суровую аскезу. Основную часть своих доходов он тратил на благотворительные цели. Он проявил себя как добрый пастырь, ухаживая за больными во время чумы 1576г. Героическое начало в нем нисколько не умаляло его притягательности (= окружение Филиппа Нери и Маттео Джиберти).

В Риме наряду с реформированием Церкви, Борромей тесно соприкасался с культурными и научными кругами, однако его интерес к наукам не имел в себе ничего языческого. В его доме в Ватикане бывали все значительные ученые того времени¹³⁸, он поддерживал дружеские отношения с Палестриной. Здесь мы снова встречаемся с очищенным христианско-церковным гуманизмом, подобным гуманизму Джустиниани, Контарини и Червини.

Он умер в 1584г., когда ему было всего лишь 46 лет.

3. а) В деятельности Пия V (Гислиери, 1566_1572) оживает более строгая традиция— курия вновь осознает свое господствующее положение в Церкви. Но такая позиция и строгость, свойственная папе как бывшему великому инквизитору, предстают перед нами, даже по сравнению с Павлом IV, сильно измененными. Теперь это ярко выраженное религиозное сознание ответственности в героическом преломлении. Пий V стал первым святым папой Нового времени: «Только тот может управлять другими, кто управляет самим собой по заветам Христа...». Центром его благочестивой жизни (как и жизни Карла Борромея) является созерцание Распятого и по-детски простодуш ное почитание Марии. Понтификат Пия V знаменовал кардинальное изменение папской программы, сформировавшейся в средние века и обмирщенной в эпоху Ренессанса. Изменение это заключалось в том, что политические интересы больше не являются ни главной, ни самостоятельной целью папы (п. 6), и его власть больше не служит ни светскому, ни династическому эгоизму. Иногда его подход кажется нереалистичным, например, когда он считает излишним строить в Ватикане крепости или укрепления: «Оружие Церкви есть молитва, пост, слезы и Священное Писание». Можно было шутить, что он собирается превратить Рим в монастырь. Но нельзя не признать: «Наконец-то мы увидели воочию идеал религиозного папы в полном смысле слова» (Seppelt).

Cоответственно для него в вопросах реформы не было слова «невозможно»; он начал борьбу и с продажей должностей в курии и с тяжелыми нестроениями в орденах. Осуществлению реформы служили визитации, он отдавал все силы подготовке и воспитанию клира по всему свету, в Риме он проводил в жизнь декреты Тридентского собора: издавая соответствующие распоряжения, он стремился проложить им дорогу во всей Церкви.

б) Политически Запад давно был расколот. Однако Святой престол проявил истинное понимание той опасности, которая грозила западной цивилизации как общности со стороны турок, и проводил самоотверженную политику, пытаясь противостоять этой опасности (Pastor). В союзе с Испанией он снаряжает венецианский флот (Лига) под командованием Хуана Австрийского, которому в 1571г. удалось одержать победу в морском сражении при Лепанто («самая большая военная удача за всю историю христианства», Ranke). Но уже в 1573г. Венеция заключила позорный сепаратный мир с турками.

в) Таким образом, если римская инквизиция и Павел IV означают начало, а Пий IV— решительный поворотк католической Контрреформации, то Пий V был ее первой вершиной. Несмотря на все рецидивы, на все отступления, многие важные начинания в какой-то степени вошли в жизнь; теперь они сосредоточились в папском центре, во главе которого стоял святой человек. Игнатий, Канизий, Борромей и Пий V— вот имена, которые знаменуют собой начало века святых.

4. а) Теперь программа папства состояла в том, чтобы продолжить консолидацию сил, осуществлявших католическую реформу и Контрреформацию в широком масштабе, систематически распространяя свое влияние за пределы Италии. Григорий XIII (Буонкомпаньи, 1572_1585; реформа календаря, 1582 г.) был юристом по образованию и блестящим организатором. Следуя примеру Борромея, иезуитов и ПияV, этот светский политик в 37 лет становится духовным реформатором. В течение всего своего долгого понтификата, имевшего столь важное значение для истории Церкви, он ведет достойный образ жизни, ревностно относится к религии, регулярно выполняет религиозные упражнения¹³⁹.

б) Только теперь угрожавшая Церкви опасность достигла своего пика. Она исходила не от лютеранства, но от кальвинизма, проникшего во Францию, Польшу и Венгрию. Возвращение Швеции в лоно католической Церкви, казавшееся таким близким, не состоялось. Неужели вся Европа к северу от Альп должна была оставаться протестантской? Это был кризис. Но он терял последние силы и подтвердил факт спасения Церкви. Григорий понял, какая энергия таилась в ордене иезуитов, и его понтификат стал временем высших достижений ордена. Иезуиты стали главной силой, пользуясь которой Григорий добился стремительного распространения католического духа по всей Европе. К иезуитам к северу от Альп присоединился орден капуцинов. Св. Тереза реформирует орден кармелиток, Филипп Нери основывает ораториум. Папские нунциатуры становятся постоянными учреждениями, и их число постоянно возрастает (Люцерн, Грац, Кёльн): на них возлагаются уже не только дипломатические, но и церковно-религиозные задачи (это преобразование закончилось при Сиксте V). Нунциатуры позволяют лучше ориентироваться в ситуации в различных странах и предпринимать соответствующие шаги через римские кардинальские конгрегации, которые были учреждены как раз в то время и сыграли эпохальную роль. Специальная конгрегация была учреждена для решения вопросов, связанных с положением дел в Германии. Среди инициаторов были кардиналы Хозий и Отто фон Вальдбург († 1573г.). Официальной целью конгрегации было сохранение и приумножение того немногого, что осталось от католической религии в Германии.

Самым значительным свершением папы Григория XIII было, однако, учреждение, точнее восстановление национальной образцовой семинарии в Риме. Субсидии, предоставленные Collegium Romanum, создание университета Gregoriana и основание Collegium Germanicum (настоятельная необходимость в котором диктовалась нехваткой священников в немецких землях), основание английского коллегиума в 1579г. (его мученики)— таковы были предприятия, возглавленные иезуитами. Эти меры касались самой сердцевины тогдашних преобразований и особенно восстановления Церкви.

Еще до учреждения в Риме английского коллегиума иезуитов, в Дуэ (на севере Франции) была основана семинария, которая готовила миссионеров для Англии. Позже такие же семинарии были учреждены в Испании и Португалии.

В соответствии со своей установкой на миссионерскую деятельность Григорий XIII поощрял миссии в колониях.

В Германии были учреждены иезуитские школы в Вене, Граце, Оломоуце, Праге, Браунсберге, Фульде, Диллингене.

в) Эффективность этих учебных учреждений была разной: в Польше они сыграли решающую роль; в Германии добились заметных успехов.

Здесь следует иметь в виду ту роль, которую сыграли в этом процессе конкретные исторические личности: (1) баварские герцоги Альбрехт V и его сыновья Вильгельм V и Эрнст (1554_1612); (2) Юлий Эхтер фон Меспельбрунн († 1617г.), с 1572г.— архиепископ Вюрцбургский. Ситуация, которую он застал, была катастрофической; он коренным образом изменил положение, проявляя заботу о подготовке молодой смены священнослужителей и церквях; основал университет и больницу, существующую по сей день. (3) Габсбурги, начиная с Рудольфа II (1576_1612), хотя сам Рудольф потерпел неудачу при попытке осуществить Контрреформацию в своих наследственных австрийских землях.

О борьбе между католиками и кальвинис тами во Франции см. Обзор.

г) Если подходить к истории с позиций высокой духовности, особенно с религиозной точки зрения, сам по себе успех никогда не может означать полного оправдания примененных для его достижения средств. Умение проводить это различие очень важно для христианства и оценки его истории. Об этом не следует забывать, если мы хотим оценить по достоинству поразительные церковные достижения понтификата Григория XIII во всем объеме и с христианских позиций. Нужно отдавать себе отчет, что этот папа, несмотря на сказанное выше, руководствовался религиозными побуждениями далеко не в той степени, как его святой предшественник. Но поскольку именно тогда столкновение с церковным нововведением из-за особенно разрушительного воздействия кальвинизма превратилось в настоящую борьбу за существование католического христианства вообще (по крайней мере, к северу от Альп), повышенное церковное самосознание реагировало, к сожалению, также в насильственных формах, которые не подлежат оправданию с христианской точки зрения.

В борьбе с нововведением в Англии Григорий поддерживает мятеж в Ирландии, а это в свою очередь приводит к усилению преследований английских католиков.

О том, что Варфоломеевская ночь 1572г. не была исключительно религиозной или церковной акцией, хотя религиозные страсти сыграли тогда значительную роль, мы уже говорили выше. Папе ничего не было известно об этом плане. Французский двор post factum объявил, что Варфоломеевская ночь имела целью раскрытие антиправительственного заговора и разгром еретиков. Папа отслужил благодарственную мессу и отправил в Париж поздравительное послание: он лично принимал участие в торжестве в честь Французской национальной Церкви; он объявил победу над еретиками всеобщим праздником и приказал отчеканить монету в память этого события. Такая реакция вызывает, по меньшей мере, чувство досады, даже если иметь в виду, что в этой «конфессиональной» борьбе насилие применяли все стороны. Подлинно христианскую оценку дают этому событию в новейшее время прежде всего французские католики, которые раскаиваются в насилии, совершенном в Варфоломеевскую ночь по отношению к христианам -евангелистам, и молят Господа о милосердном прощении этого греха.

5. Политическая, церковно-политическая и конфессиональная ситуация все более обострялась. Она навязывала новому папе Сиксту V новый курс, но и он умел владеть ситуацией. Возможно, на примере его понтификата лучше, чем на примере любого другого, можно показать, насколько неизбежными в те времена были политический образ мыслей и расчет в действиях верховного главы Церкви. Но тот же понтификат служит доказательством, что и подобное мышление, и подобный образ действий может оставаться свободным от обмирщения.

а) Сикст V (Перетти, 1585_1590) происходил из бедной семьи. Еще мальчиком он вступил в орден францисканцев и всю свою жизнь оставался монахом. Став знаменитым проповедником, он прилагал все силы для реформирования жизни орденов и поднялся до чина генерала ордена и кардинальского сана.

После смерти Григория XIII он сам выдвинул в конклаве свою кандидатуру на папский престол, и был избран единогласно. Его недолгий понтификат, который резко отличается от его политики как генерала ордена, был необычайно успешным. Ибо этот францисканец проявил себя не только как пастырь и учитель, но и как сильный правитель. В этом нашла отражение тогдашняя кризисная, более того, угрожающая ситуация, и со всех точек зрения позиция папы в этой ситуации была единственно правильной. Жизнь Церкви была в опасности, и ее необходимо было спасать политическими мерами.

То обстоятельство, что Сикст, возможно, не во всех частных вопросах строго придерживался одной линии (например, при уравновеши вании испанских требований и французских угроз) было в то время вызвано интересами церковной политики; однако с точки зрения истории Церкви этот эпизод не имеет большого значения. Решающую роль играет принципиальная последовательность позиции папы в деле защиты Церкви; при этом он держался в рамках возможного и не наносил вреда христианской религиозности.

Опасная ситуация складывалась во Франции и вокруг Франции. Это касалось как ее внешней, так и внутренней государственной и, разумеется, церковной политики. Франция как великая держава была необходима папству, иначе Испания стала бы угрожать свободе папства еще больше, чем это проявилось в дерзких требованиях, выдвинутых испанцами. Но ведь та же самая Франция в церковном отношении представляла собой кипящий котел, который мог взорваться в любую минуту. На каждую уступку курии испанским требованиям Франция реагировала галликанскими поползновениями: она угрожала созывом собора, более того, национального собора, и даже схизмой. Кроме того, из Франции исходила угроза кальвинизма: выдвижение на первый план кальвинистов из-за возможности восхождения на трон протестанта Генриха IV Наваррского стало вопросом жизни и смерти для Французской Церкви. Ибо хотя в Варфоломеевскую ночь Генрих отрекся от протестантизма, он потом снова отпал от католицизма и снова стал вождем гугенотов. Ему противостояла католичес кая Лига во Франции, находившая существенную поддержку со стороны Испании. Другая католическая, уже антииспанская, группировка держала сторону Генриха Наваррского. Таким образом, в тот момент во Франции существовали три партии, которые угрожали единству Франции и тем самым подрывали ее значение как великой церковной державы.

б) Наряду с теми огромными задачами, которые папе предстояло решить в Испании, Франции и Германии, он не терял из виду великий план возвращения Англии и Нидерландов— с помощью Испании— в лоно католической Церкви. Правда, поскольку Сикст держался уклончиво по отношению к Генриху Наваррскому, Филипп II, в свою очередь, тянул с нападением на Англию¹⁴⁰. Армада опоздала. Ее гибель в 1588г. означала поражение Испании. Границы Испании как великой державы все более сужались, ее угрозы в адрес папства слабели. Но какой ценой был оплачен этот успех! Испания теряла могущество, Англия возвышалась. В католическом мире остались две конкурирующие силы: Франция и Австрия Габсбургов. И та, и другая были католическими, но обе все больше подчеркивали национальные интересы. Папству с обеих сторон грозила опасность.

в) Сикст приложил всю свою огромную энергию для укрепления Церковного государства и самой Церкви: проявляя беспощадную строгость, он подавил бандитизм, привел в порядок финансы, сформировал до сего дня неповторимый «новый» (барочный) облик Рима¹⁴¹. Он сделал Рим центром всемирного паломниче ства. Он модернизировал церковную администрацию, преобразовав курию: если прежде все присутствовавшие кардиналы отвечали за решение всех вопросов, то теперь каждый из них стал нести ответственность за деятельность того или иного ведомства, ибо Сикст продолжил специализацию, начатую Пием V и Григорием XIII.

г) Благодаря Реформации вопрос о каноническом тексте Библии приобрел центральное значение. Латинский текст Вульгаты, объявленный аутентичным, имел множество в высшей степени досадных искажений. Сикст понимал всю важность этого вопроса, но проявил излишнюю торопливость в его решении. Повышенное самомнение привело его к твердому убеждению, что он всегда пользуется Божией помощью,— даже и тогда, когда критически правит текст Священного Писания (так Francisco Toledo SJ). Следуя подобным представле ниям, он выпустил в свет издание Библии и предписал использовать только его. Это создало лишь ряд новых затруднений в церковной жизни.

II. Католические государи

1. Распространение Реформации в скором времени стало делом политики. И такой же взгляд на религию с аналогичными последствия ми мы наблюдаем со стороны защитников старой веры. Речь шла в обоих случаях о пробуждении национального самосознания как в рамках средневековой, особенно позднесредневековой, традиции, так и в европейской ситуации Нового времени. Политический подход к вопросам веры с обеих сторон был обычным явлением.

В сфере католической церковности это означало далеко не только поддержку папского универсализма, о чем говорилось выше. Политизация проявлялась также в возникновении и распространении нового церковного партикуляризма (примером которого может служить, в частности, галликанизм, §96). Носителем этих тенденций являлся католический поместный или провинциальный клир (в то время как в реформаторском движении ведущую роль играли города и городские магистраты). Католическая национальнаяцерковь снова оказала Церкви неоценимую помощь. Но эта помощь стала тяжелым бременем для самой национальной церковности и таила в себе опасность. Во Франции эта угроза с особой остротой обнаруживается в XVIIв., в других странах— в течение XVIIIв.

2. В тот момент, о котором идет речь, т.е. в эпоху Контрреформа ции, все это наиболее ярко проявилось в Испании Филиппа II (1556_1598). Филипп представляет собой классический пример глубоко верующего католического государя, стремящегося спасти веру и Церковь, которая ее провозглашает и оберегает. Как носитель высшей власти, как государь «милостью Божией» он ощущает себя ответствен ным за соблюдение национально-политических интересов. Но в то же время он считает, что является носителем власти в Церкви и над Церковью, и претендует на все вытекающие отсюда права и привилегии— в том числе и далеко не в последнюю очередь финансовые. Нам уже известно из истории предыдущих столетий, какую важную роль сыграло право государей назначать и смещать епископов и аббатов. Теперь к этому добавляются новые формы: если, например, из печати выходил новый миссал или бревиарий, то вся прибыль от продажи издания отнюдь не шла в пользу печатников, имевших привилегию римской курии, но поступала полностью в государственную или королевскую казну.

Положение вещей было таково, что опасность таилась в церковно-политической сфере. В сущности, развивался испанский цезарепапизм. С папой и курией Филипп объясняется отнюдь не как покорный сын; он выдвигает жесткие требования. Да, ему были свойствен ны догматическая правильность, глубокая религиозность, даже подчеркнутая преданность вере. Но еще со времен Константина, на протяжении всей церковной истории раннего и позднего средневековья известно множество примеров тому, как легко государи, обладающие церковно-политической властью, начинают ощущать себя не подвластными никому и ничему и действовать в соответствии с этим ощущением. Теперь отсюда проистекала особая опасность, так как перед лицом протестантского наступления по всему фронту к северу от Альп, а также нестабильной в конфессиональном отношении позиции Франции Испания как политически и экономически более мощная держава, представляла собой в конечном счете наиболее прочный оплот Церкви. Тяжелая задача папства состояла в том, чтобы воспользо ваться этой опорой, но не попасть в смертельную зависимость от нее; хотя порой папы слишком неуверенно и эгоистично действовали в подобной ситуации, но в целом они и на этот раз, защищая свободу Церкви, сохранили значительную долю уверенности в своих силах.

3. В Германии с момента принятия решений рейхстага в Аугсбурге (1555г.) возможность поддерживать и распространять Реформацию политическими средствами официально опиралась на принцип «cuius regio, eius religio» («чья страна, того и вера»). Разумеется, этот принцип выражает убеждение, что во всем, что касается спасения души, может иметь место только одна истина и, следовательно, разрешено исповедовать только одну конфессию; тем не менее, это правило справедливо называют «языческим» (Krebs и Pribilla), ибо оно подчиняет религию внешнему принуждению, ставит убеждения многих в зависимость от воли одного правителя. Эта формула вопиющим образом противоречит основным тенденциям протестантизма: радикальному непризнанию авторитета, воплощенного в иерархии, во-первых, и праву на личную свободу совести, лежащему в основании нового учения, во-вторых. Именно это право всегда подчеркивал и так или иначе провозглашал протестантизм. Но сформулировать подобный принцип в столь обнаженной форме стало возможным лишь после того, как была отвергнута общая (католическая) живая духовная иерархия, обучавшая паству догматам веры. Но одно дело, когда догматическую нетерпимость проявляет церковный авторитет, установленный Христом, и совсем другое дело, когда ее обнаруживает светская власть. Правда, корни могут быть различными: они обнажаются всякий раз, когда политический эгоизм в собственных интересах вмешивается в дела Церкви. И началось это вмешательство еще в эпоху cредних веков и предреформационное время (§75,76).

И все же стремление политических сил осуществить прямое вмешательство в церковные дела находило себе внутреннее оправдание во всех тех случаях, когда именно эти силы пытались по собственной инициативе проводить реформирование клира или монастырей, воспринимаемое всеми как крайне необходимая мера. Бывало, что светские правители действовали без поддержки епископов и аббатов и даже вопреки их воле, бывало также, что некоторые государи испрашивали соответствующие полномочия у Рима (так, например, поступали баварские герцоги), а случалось, что они просто присваивали себе такое право. При этом всегда следует иметь в виду наблюдавшу юся во всем мире запутанность и глубинное взаимопроникновение светских и церковных отношений и бесконечное разнообразие и многочисленные градации правовых норм.

4. а) В истории Реформации этого периода с общественно-правовой точки зрения можно четко различить следующие основные этапы (§81, IV): (1) решения Шпайерского рейхстага 1529г.; (2) Аугсбургское исповедание 1530г.; (3) Шмалькальденский союз 1531г. (протестантских имперских сословий) и Шмалькаль денские артикулы 1537г.; (4) Пассауский договор 1552г.; (5) Аугсбургский религиозный мир 1555г.

б) Протестантско-богословские, соответственно церковно-политические обоснования были разными. Правда, сам Лютер уже в первые годы Реформации высказывает мнение, что местная Церковь должна быть самостоятельной и независимой от Рима. Однако, о том, что право надзора за Церковью должно принадлежать политическим властям, он говорит только начиная с 1525г. Именно в это время церковному порядку стало явно угрожать богословское и социальное влияние секты «мечтателей», и в сфере нового учения обнаружилась настоятельная необходимость церковного и школьного надзора. В представлениях Лютера народная Церковь и местная Церковь («под» эгидой местных государей) были связаны друг с другом. Он отнюдь не был в восторге от идеи «верховного епископата» князей.

в) Протестантские местные князья с самого начала претендовали на право вмешиваться в дела церковного управления и основывать «местные» Церкви. Формальное правовое обоснование этим претензиям они видели (помимо многообраз ных деловых связей) первоначально в постановлениях Шпайерского рейхстага 1526, а затем 1529г. (§81).

г) На практике дело происходило таким образом, что в Центральной, Северной и Восточной Германии под властью протестантских князей образовывались местные Церкви, а в южной Германии и в Швейцарии шло формирование преимущественно городских общин. В одних случаях в качестве инициатора, движущей и даже принуждающей силы выступал городской совет, а в других— к Реформации призывал «народ», возбуждаемый и руководимый проповедниками. Формы воплощения лозунгов в жизнь были самыми разнообразными и результаты подчас весьма эклектичными.

5. История католического развития в Германии в эпоху Реформации вплоть до Аугсбургского религиозного мира обнаруживает следующие этапы:

(а) 1521: рейхстаг в Вормсе, Вормсский эдикт, Лютер и его приверженцы объявлены вне закона;

(б) 1530: католические депутаты рейхстага отклоняют Аугсбургское исповедание; они протестуют против Вормсского эдикта как нарушающего мир в стране;

(в) 1538: образование Лиги католических имперских сословий.

(г) 1546_1547: Шмалькальденская кампания императора и его победа;

(д) 1555: Аугсбургский религиозный мир.

6. Однако же, как мы видели, заключением Аугсбургского религиозного мира был достигнут всего лишь компромисс. Этот мир отнюдь не означал равновесия между католиками и сторонниками Аугсбургского исповедания. И вполне естественно, что растущая религиозная и культурная сила католицизма и возвращающееся самосознание вынуждало католиков воспринимать как вопиющую несправедливость огромные потери, которые они понесли в политической, экономической и церковной областях. С другой стороны, как мы уже говорили, католицизму угрожало все более широкое распространение кальвинизма. Но в то же время оба эти фактора оказали на него активизирующее воздействие, побудив перейти от Реставрации к Контрреформации в церковно-политическом смысле слова. Иными словами, оживилось стремление католиков воспользоваться политическими средствами для возвращения позиций, отданных религиозному новшеству. Такими политическими средствами были рейхстаги, союзы, дипломатия, выселения, война.

Однако, имея в виду упомянутые выше многообразные корни местной церковности, нельзя безусловно утверждать, что протестантские завоевания в Германии в общем и целом были только беззаконием. Тем не менее далеко не последнюю и не второстепенную роль играет то обстоятельство, что владения, за которые теперь шла борьба, были отчуждены протестантами, а не католиками. Более того, поскольку распространение нового учения опиралось на упомянутые средства политического давления, оценка ситуации с имущественной точки зрения приобретает решающее значение.

С другой стороны, католики также считали, что ради возвращения утраченных позиций можно и нужно применять жесткие меры. Вот почему попытки Реставрации приводили к достойным сожаления— с христианской и человеческой точки зрения— процессам. Хотя проявления жестокости в Англии (Мария Католическая) и Франции (мучения, которым подвергались члены кальвинистских общин; Варфоломеевская ночь) сопровождались аналогичными ответными действиями со стороны протестантов (казни католиков в елизаветинской Англии; подавление ирландских мятежей при Кромвеле; акты насилия, к которым прибегали гугеноты во Франции), тем не менее они остаются актами жестокого насилия и не подлежат никакому оправданию. К тому же они нередко бывали продиктованы почти невообразимой глупостью преследователей.

7. Из множества случаев, когда (во время Реформации и позднее) с той или иной территории выдворялись ее жители по причине их конфессиональной принадлежности, выделяются два случая выселения протестантов, оказавшие влияние на ход истории¹⁴² :

а) В первую очередь речь идет о французских гугенотах, объединившихся за границей в общину «revfugievs» или «Eglise de revfuge». После многочисленных персональных осуждений и выселений в 1535г. началось всеобщее подавление религиозного новшества во Франции. К моменту Варфоломеевской ночи число эмигрантов перевалило за несколько тысяч. После Варфоломеевской ночи, т.е. после 1572г., оно резко увеличилось. Потом, в 1598г., был издан Нантский эдикт о веротерпимости, и поток эмигрантов прекратился (и Ришелье, и Мазарини достаточно широко мыслили в категориях государственной политики, чтобы приостановить эмиграцию инаковерующих из Франции). Однако начиная с 1661г., т.е. с начала единоличного правления Людовика XIV, эмиграция приобрела крупные масштабы и постоянный характер. За каких-нибудь двадцать с лишним лет— до отмены Нантского эдикта в 1685г.— из Франции эмигрировало примерно десять тысяч семей. Они бежали в Швейцарию, в Нидерланды и в Германию (в одном только Брауншвейге насчитывалось тридцать три французских колонии). При тогдашней плотности населения это была огромная цифра! И она являлась доказательством высокой силы, которую дает вера. Число протестантских беженцев из Франции, включая вальденсов из долин Пьемонта, составило в целом 500_600 тысяч человек. Протестантская эмиграция из Франции прекратилась только в середине XVIIIв.

б) Второй случай касается изгнания зальцбургскихпротестантов тамошним архиепископом Фирмианом зимой 1731/1732г., т.е. в начале эпохи Просвещения, когда такое отношение к инаковерующим должно было казаться непостижимым. Речь шла о 22 тысячах подданных, в большинстве своем крестьян, отказавшихся (за что их и назвали «рекузантами») принять католический символ веры. Поскольку католическая Бавария не разрешила изгнанникам пройти кратчайшим путем через свои земли, их путь пролегал через всю Германию. Одна часть беженцев добралась до Америки, другая осела в Голландии. Примерно половина была расселена Фридрихом Вильгельмом I в Восточной Пруссии, в основном в области Гумбиннен.

8. В Германии церковная Контрреформация была полностью осуществлена в 1558г. в Баварии. До конца столетия она охватила всю Верхнюю и Нижнюю Австрию; в 1583г. Контрреформация завершилась в Кёльне¹⁴³, а также в Вюрцбурге, Трире, Падерборне, Мюнстере, Зальцбурге, Бамберге. В 1609г. была заключена католическая Лига между Максимилианом Баварским и некоторыми князьями духовного звания. Эта Лига сыграла важную роль в Тридцатилетней войне. Чтобы составить представление о душепопечительной деятельности и достигнутых благодаря ей результатах, т.е. о возрождении католической Церкви в эпоху Контрреформации, необходимо изучить все подробности этой работы, например по отчетам иезуитов, или биографиям германиков или по архивным документам малых и больших синодов. Поворот в Церкви был достигнут ценой величайших усилий.

9. Было бы в высшей степени наивным утверждать, что несчастье Тридцатилетней войны, обрушившейся на Германию, было вызвано Контрреформацией. Тридцатилетняя война была результатом раскола веры, который коренным образом нарушил равновесие сил среди властей имущих. Если же мы попытаемся обнаружить более конкретные причины войны, то нельзя забывать о травле, которой с конца XVIв. подвергался католицизм со стороны протестантов даже с церковной кафедры. Обострение католической полемики, католическая точка зрения на допустимость убийства государя (см. выше, Григорий XIII), отравленная атмосфера политических и конфессио нальных конфликтов во Франции, сложные, чреватые столкновени ем взаимоотношения между католическими державами, а также напряженность между католическими и протестантскими областями— все это следует учитывать при попытке составить объективное суждение. Не в последнюю очередь сюда же относится издание в 1629г. нелепого эдикта о реституции, против которого возражал Валленштейн. Того эдикта, который разрушил казавшуюся столь близкой победу императора и тем самым надежду на мирное разрешение конфессиональных противоречий.

¹³³ Эта позиция была типичным примером участившихся позже попыток сгладить догматические противоречия.
¹³⁴ Исследования, положившие конец этой односторонности, были предприняты католиками Николаем Паулем († 1930г.) и Йозефом Гревингом(† 1919г.).
¹³⁵ Правда, и на стороне католиков выступал один непревзойденный в своем роде представитель этого жанра: Томас Мурнер, написавший «Заклинание дураков» и «Овеликой лютеранской глупости».
¹³⁶ Изданный этим папой «Индекс запрещенных книг» был необычайно суровым. После его смерти «Индекс» был отменен.
¹³⁷ Он, кстати, не принадлежал к членам знаменитого флорентийского семейства.
¹³⁸ Он жил в Ватикане: «Академия ватиканских вечеров» (Notti Vaticane).
¹³⁹ И его непотизм также удерживался в скромных границах; однако он проявлял излишнюю снисходительность по отношению к своему сыну, который вел распутную жизнь.
¹⁴⁰ Вероятно, свою роль в этом промедлении сыграла надежда на вмешательство Марии Стюарт. Только казнь Марии в 1587г. показала, что задуманная комбинация не имела под собой почвы.
¹⁴¹ При Сиксте было завершено строительство собора св. Петра.
¹⁴² В известной мере аналогичные явления происходят при выселениях из Генфа при Кальвине (§ 83).
¹⁴³ Там уже в 1547г. от протестантства отпал архиепископ и курфюрст Герман фон Вид.

Назад   Вперед