Глава III Семитизмы как аргументЧтение ивритских переводов может, как я полагаю, оказаться убедительным для многих, но надо убедить самих ученых — профессоров, экзегетов. А некоторые специалисты по Новому Завету настолько сосредоточились на греческом языке, что отчасти пренебрегли ивритом15. Другие не пожелают довольствоваться впечатлениями, которые можно назвать субъективными, и потребуют аргументов в подобающей форме, представленных на достаточно специальном языке. Как же мне в этих условиях точно и недвусмысленно сформулировать мое глубокое убеждение? Многие авторы уже отмечали большое доказательное значение семитизмов, т. е. семитского влияния (вплоть до искажений) на греческий язык Нового Завета, в особенности Евангелий. Я не могу этим пренебречь. Здесь опять меня ждало много неожиданного. Ведь нам трудно даже предположить, каковы исторические масштабы (пусть даже случайно собранной) информации по данному вопросу. По мере того как я продолжал ее накапливать, мне удалось установить, что именно Эразм в 1518г. первым «наткнулся» на эти семитизмы16 и что за ним с воодушевлением последовали превосходные филологи, в то время украшавшие собой главнейшие университеты Германии и Нидерландов. Если бы мы попытались подсчитать трактаты и диссертации, посвященные этой проблеме между 1550 и 1750 гг., мы, без сомнения, насчитали бы их более ста. Но все это забыто17. И все же, когда нам случается найти эти редчайшие труды, нас часто потрясает ученость их авторов. Конечно, в их распоряжении еще не было таких совершенных конкордаций, как наши18, и столь точных и подробных словарей. Но эти гуманисты обладали поразительной культурой: они знали наизусть греческих классиков, и многие из них изучили, помимо иврита, сирийский и даже арабский языки. Горячо желая как можно лучше понять слово Божие, они в тех случаях, когда тексты Гомера или Платона не могли дать объяснений, обращались к Псалтири, Пророкам или к другим книгам Ветхого Завета, чтобы здесь найти точное значение. Часто они угадывали за греческим выражением семитскую модель, которая на него повлияла. Так разрабатывалась, в силу обстоятельств и без предварительного замысла, всё более полная теория семитизмов19. Среди наиболее значительных трудов следует особо упомянуть работы Ариаса Монтано, Хуана де Альба, Мальдона, Друзиуса, Соломона Гласса, Луи де Дьё, Георга Пазора, Гроция, Джона Лайтфута, Томаса Гатаке-ра, Генри Хаммонда, Брайана Уолтона, Форстия, Яна Леусдена, Жака Гуссе, Христиана Шёттгена20. К несчастью, это ценное исследование семитизмов происходило в довольно непростой атмосфере. С 1556 г. протестант Теодор де Беза выступил с неожиданной атакой на семитизмы: для него и его учеников, Бог диктует богодухновенному автору слова, которые он должен использовать; следовательно, допускать скрытые семитизмы — значит предполагать ошибки в греческом, т. е. возводить на Дух Святой обвинение в варваризмах или солецизмах21. Нам это возражение сегодня кажется смешным, потому что мы уже давно поняли, что Божественное вдохновение — не диктант и что Бог, действуя в разуме и воле автора, которого Он вдохновляет, проявляет уважение к его личности. Но в XVI и XVII вв. это возражение Безы показалось бесспорным ряду авторов, которые сочли своим долгом упорно доказывать, что в Новом Завете нет и не может быть семитизмов (например, Себастиан Пфохен и Эразм Шмидт). Сколько им ни отвечали, что гебраические влияния — это не ошибки в греческом, что в них содержится определенное очарование, — это ни к чему не привело. Превосходные филологи старательно отыскивали в греческой литературе, главным образом у поэтов, цитаты, оправдывавшие обороты, обвиняемые в семитских влияниях. Так как эти сближения часто оказывались недопустимыми, у других ученых возникло желание выдумать существование специального языка, «эллинистического»22, на котором нигде не говорили, но который был специальным языком Святого Духа; так, стало возможным утверждать, что в Новом Завете Святой Дух в совершенстве употреблял этот язык, созданный Им Самим. Этот спор между «гебраистами» и «пуристами» отрав-лял экзегезу на протяжении двух столетий и воспрепятствовал многим умам, слишком догматическим и слишком богобоязненным, признать существование се-митизмов и их значение для правильного понимания Нового Завета. В конце XVIII в. — с рождением библейского рационализма Реймаруса и Лессинга — семитизмы оказались ж§ртвой новой атаки. Чтобы «рационалистически» объяснить происхождение христианства, надо было предположить известный период «ферментации» между жизнью Иисуса и евангельскими повествованиями. Но чем более отдаляли во времени написание Евангелий (вплоть до 130 или 150 г. для синоптиков и до 170 г. для Иоанна, согласно Ф. К. Бауру и Тюбингенской школе), тем большей помехой становилось наличие семитизмов. Тогда установилась мода либо пренебрегать этой проблемой, либо устранять ее туманными ссылками на родной язык евангелистов или на их желание подражать Септуагин-те. В результате труды о семитизмах, принадлежащие таким авторам, как Й. С. Землер, Й. Д. Михаэлис, Герберт Марш, Й. А. Больтен, Й. Г. Айххорн, не получили большого распространения, несмотря на их реальную научную ценность. В конце XIX в., может быть, под влиянием Франца Де-лича, ветер переменился, и началось серьезное изучение семитизмов (в особенности с трудами В. X. Гийемара в 1879 г., Д. Шиллинга в 1886 г., Д. Гла в 1887 г., Дж. Т. Маршалла в 1891 г., А. Реша в 1898 г. и Ф. Бласса в том же 1898 г.). Приближалось, без сомнения, широкое признание роли семитизмов, когда поднялась третья атака —-на этот раз со стороны филологии. Благодаря раскопкам в Египте было обнаружено большое число папирусов, относящихся к началу христианской эры, в них открыли обороты речи, весьма близкие к оборотам в Новом Завете. Филологи (и А. Дайсманн как наиболее известный из них), изучив библейский греческий язык в свете этих новых свидетельств, признали несуществующей большую часть семитизмов. Эта реакция, опирающаяся на солидные научные основания, могла быть благотворной, если бы она ограничилась выявлением действительно спорных семитизмов: тогда эта критика позволила бы устранить ложные семитизмы и таким образом сделать более убедительными подлинные. Но ученые не сумели соблюсти должную меру, и с тех пор в экзегезе появились две тенденции: по одной, — распространенной главным образом в Германии, отказываются серьезно изучать семитизмы под старыми предлогами, что они очень малочисленны, или что они обусловлены родным языком авторов, или что они являются более или менее сознательным подражанием Септуагинте; по другой, — представленной по преимуществу в Англии и США, находят большое число семитизмов, главным образом в плохих переводах предполагаемого оригинала. Эта экзегеза часто забывает о необходимости серьезно доказывать их существование и точно определить их подлинное значение в качестве аргумента, так что ей никогда не удается убедить противников. Здесь можно назвать имена Ч. Ф. Бэрни, Ч. К. Торри, М. Блэка. Безусловно, более уравновешенная позиция представлена М. Ж. Лагранжем, Милларом Бэрроузом, Р. Мартэ-ном, но и им не удается поставить проблему таким образом, чтобы добиться одновременного согласия и противников, и сторонников теории семитских влияний. Для того чтобы вырваться наконец из этого диалога глухих, необходимо было бы взглянуть на проблему непредвзято, используя только строго научные подходы. Следовало бы честно признать значение параллелей, обнаруженных в папирусах, установить со всей ясностью, каково может быть влияние родного языка, признать возможное подражание Септуагинте. И только затем, если всё же некоторые факты не поддадутся этим различном объяснениям, рассматривать их как несомненные семитизмы и уточнить в каждом конкретном случае, что они доказывают и чего не доказывают. Таким путем можно подразделить семитизмы на девять категории: семитизмы заимствования, подражания, мышления, лексики, синтаксиса, стиля, композиции, переписывания, перевода. Знание каждого из этих се-митизмов всегда будет способствовать лучшему пониманию слова Божия, но для определения оригинального языка каждого конкретного текста их доказательная ценность будет весьма различной. Семитизмы заимствования Новый Завет содержит целый ряд терминов, заимствованных из семитских языков (как-то: аминь, авва, аллилуйя) или представляющих собой транскрипцию семитских слов (как-то: Мессия, суббота, пасха и др.). Сами по себе эти заимствованные слова ничего не доказывают, потому что кто угодно может процитировать несколько иностранных слов, даже не зная самого языка. Семитизмы подражания Влияние Септуагинты, т. е. греческого перевода Ветхого Завета, могло быть столь же значительным на эллинизированных евреев, как и влияние еврейского текста на евреев неэллинизированных. Автор, привыкший читать Библию по тексту Септуагинты, мог спонтанно воспроизводить ее формулировки, которые в свою очередь были кальками иврита. Как мы вскоре увидим, это влияние могло проявляться главным образом в выборе определенных слов и определенных выражений. Но оно, без сомнения, лишь в малой степени отразилось на синтаксисе, ибо, когда мы говорим на каком-нибудь языке, мы стремимся быть понятыми. Когда тот или иной автор Нового Завета употребляет не свойственную греческому языку конструкцию, это может быть объяснено влиянием его родного языка или изредка обусловливаться подражанием, пусть даже бессознательным, синтаксическим неправильностям Септуагинты. Однако чтобы не погрешить против необходимой научной строгости, пойдем как можно дальше и установим принцип: каждый раз, когда какой-либо оборот в Новом Завете явится воспроизведением оборота Септуагинты, мы будем рассматривать его как возможное подражание и, таким образом, не будем придавать ему никакой доказательной ценности. Это потребует долгой работы по сопоставлению текстов23, что устранит многие из предполагаемых семитизмов. Но, по крайней мере, будет раз и навсегда покончено с обвинением в подражании Септуагинте. Семитизмы мышления «Одна из наиболее ярко выраженных особенностей языка Нового Завета состоит в нежелании или бессилии комбинировать, синтезировать, подчинять различные элементы мысли и в результате конструировать такие периоды, какие предлагает литературный язык классических авторов. Этому нежеланию или этому бессилию соответствует очень заметная тенденция разъединять элементы мысли, чтобы выражать их по отдельности... Эта характерная особенность новозаветного греческого постоянно обнаруживается в общей структуре языка... Так возникло то, что мы назвали разъединением греческого языка. Для еврея это было отсутствие сочетаний и подчинений, характерных его собственному языку. Для грека это было разъединение его родного языка, на котором он сам писал»24. Кроме того, семиты любят выражать свою мысль с известной полнотой/Там, где мы предпочли бы более сжатую форму, они часто дают более полное описание. Так, они выразят два аспекта одного действия, тогда как мы замечаем только один. Вместо того, чтобы просто написать: «он пришел, он сказал, он увидел», они охотно напишут: «он поднялся и пришел, он открыл уста и стал говорить, он возвел очи и увидел, он стал говорить2^ и сказал»... Точно так же часто упоминается, что кто-то «начал делать то или иное дело», тогда как мы считаем это уточнение излишним. Видимо, эта форма мышления вообще обусловлена структурами мысли, приобретенными в детстве. Таким образом, она вполне может сохраниться у взрослого человека, говорящего на другом языке. Следовательно, се-митизмы этого типа могут способствовать определению среды, из которой вышел тот или иной автор, но на них никогда нельзя полагаться при определении языка, на котором был создан оригинал какого-либо труда. Семитизмы лексики Люди, владеющие несколькими языками, знают, что очень часто слова одного языка не соответствуют со всей точностью словам другого. В одном они имеют красочность, широту, силу, которых не имеют в другом. Если мы замечаем это уже между близкими языками, как английский и французский, то с гораздо большим основанием можно ожидать многочисленных расхождений между языками столь различными, как иврит и арамейский, с одной стороны, и греческий или европейские языки — с другой. Приведем хотя бы один пример: у нас «сын» обозначает тесную связь родства между отцом, матерью и их детьми; у семитов это слово обозначает гораздо более расплывчатую связь и допускает употребление его в гораздо более широком смысле; вместо того чтобы сказать: гражданин царства, приглашенный на пир, осужденный на адские муки, человек доброй воли, раб мира сего, служитель добра, уготованный к Воскресению, орудие зла, противник веры; здесь скажут: сыны царства (Мф 8:12; 13:38); сыны чертога брачного (Мф 9:15; Мк2:19; Лк 5:34); сын геены (Мф 23:15); сын мира (Лк 10:6); сыны мира сего (Лк 16:8; 20:34); сыны света (Лк 16:8; Ин 12:36; 1 Фес 5:5); сыны Воскресения (Лк 20:36); сын погибели (Ин 17:12; 2 Фес 2:3); сыны противления (Еф 2:2; 5:6; Кол 3:6), а слишком бурное рвение Иакова и Иоанна принесет им наименование «сынов громовых» (МкЗ:17)26. Разумеется, знание этих лексических семитизмов очень важно для лучшего понимания подлинной мысли автора, и потому экзегеты тщательно их изучают, а переводчики стараются найти для них точные эквиваленты. Они также могут служить доказательством того, что автор того или иного текста имеет семитское происхождение. Для исследования же первоначального языка Евангелий эти семитизмы не следует принимать в расчет, так как они свидетельствуют^) наиболее близком автору языке, но не являются доказательством того, что он действительно написал свое произведение на этом языке. Семитизмы синтаксиса Поскольку синтаксис является общепринятым сводом правил, регулирующих связь между словами, он предполагает углубленное знание языка. Правильное употребление глаголов, предлогов, союзов, различных дополнений настолько сложно, что необходима очень длительная практика, чтобы не допустить какой-нибудь ошибки, в особенности, когда языки отражают столь различные психологии, как семитская и греческая. Вот простейший пример: в выражении a la maison du roi [в доме царя] иврит (а в отдельных случаях и арамейский) опускает артикль перед первым словом — a maison du roi21. Таким образом, семит, говорящий по-гречески, проявит тенденцию опустить артикль в этом случае и сохранить свой привычный оборот, как мы и видим в действительности во многих местах в Новом Завете. Приведем другой пример. В греческом языке глаголы «сказать» или «говорить» требуют дательного падежа, тогда как в иврите (но не в арамейском) они допускают также предлог «к». Именно поэтому мы так часто встречаем в Евангелиях (особенно у Луки) выражения «сказать к кому-нибудь» или «говорить к кому-нибудь». Подобные синтаксические особенности чрезвычайно многочисленны, но в теории они ничего не доказывают в отношении языка оригинала, так как всегда можно возразить, что авторы Евангелий находились под влиянием своего родного языка28. Однако, когда эти синтаксические ошибки намного превышают пределы вероятного, особенно у писателя, недостаточно хорошо знающего язык, приходится предположить, что они допущены слишком добросовестным переводчиком, желающим калькировать вплоть до малейших деталей текст, рассматриваемый как священный. Семитизмы стиля Семитская проза гораздо ближе к стилю устной речи, чем проза греческая, более изысканная. Она не стремится строить фразы, но часто довольствуется тем, чтобы выстроить ряд предложений, связанных простым «и». Ее не страшит монотонность, тогда как в греческом проявляется тенденция к разнообразию. Точно так же она не избегает повторения нескольких однокоренных слов, ибо повествователю эти повторы облегчают запоминание текста, которому они придают большую выразительность: «... Вышел сеятель сеять семя свое, и когда онсеял...» (Лк 8:5); «Желанием желал Я...» (Лк 22:15); «И устрашились страхом великим» (Мк 4:41; Лк 2:9); «Они возрадовались радостью весьма великою» (Мф 2:10). Но опять-таки, из этих стилистических привычек нельзя извлечь никакого весомого аргумента, потому что семит мог сохранить их даже тогда, когда он изъяснялся по-гречески. В поэзии греческий язык имеет очень строгие законы. В стихе долгие и краткие слоги должны следовать друг за другом в определенном порядке. В иврите29 характер и число слогов не определены, здесь поэтической единицей является не стих, а строфа, которая содержит во всем стихотворении положенное число стихотворных строк, группирующихся согласно гармоничному параллелизму30. Если бы поэтические тексты Евангелий были написаны на греческом языке, то они должны были подчиняться законам греческой версификации, но этого явно не происходит: Песнь Захарии, Песнь Пресвятой Богородицы, Отче наш, Пролог Ин, Первосвященническая молитва Спасителя (Ин 17) не соблюдают ни одного из законов греческой поэзии, но построены по правилам поэзии ивритской. Если бы авторы этих дивных текстов писали по-гречески, они постарались бы следовать нормам этого языка. И если они предпочли подчиниться нормам ивритской поэзии, то не потому ли, что писали на иврите? В вопросе поэзии, доводы в пользу се-митизмов начинают заслуживать известного внимания. Серьезным аргументом служит еще одно типично ив-ритское стилистическое явление. В иврите любят начинать текст или период словом wayyehi (и стало), затем ставят обстоятельство времени, которым обычно является инфинитив, вводимый предлогом «в» («в делать», т. е. когда делал), затем фраза продолжается другим глаголом, которому обычно предшествует «и»3]. Этот оборот встречается более трехсот раз в Ветхом Завете. Сеп-туагинта обычно переводит это буквально kai egeneto en to (было в то время когда), за которым следует обстоятельство времени, выраженное инфинитивом, подлежащее и дополнения, а потом фраза продолжается союзом kai (и), за которым следует другой глагол в изъявительном наклонении. В результате получается: «Ислучилось в делать ему (то или иное) и (такой-то человек) сказал...» Этот варварский оборот никогда не встречается в тех текстах Нового Завета, которые, несомненно, были написаны по-гречески: во второй части Деяний32, в посланиях и даже в Апокалипсисе, но он встречается два раза у Марка, шесть раз — у Матфея и тридцать два раза — у Луки. Если это было влияние Септуагинты, то почему оно проявилось только в синоптических Евангелиях? И почему авторы, желающие быть понятыми сво-ими читателями, избирали оборот, столь близкий к тарабарщине?33 То, что переводчики сохранили его (вследствие излишнего буквализма), это уже говорит о многом. Поскольку этот оборот отсутствует в арамейском, его наличие свидетельствует об ивритском, а не арамейском оригинале; может быть, этим объясняется его отсутствие у Иоанна. Как бы то ни было, поскольку этот оборот существует в Септуагинте, не будем чрезмерно настаивать на нем и допустим, что он мог быть внушен желанием подражать Септуагинте. Семитизмы композиции Назовем так те случаи, когда композиция текста вызвана семитизмом, т. е. случаи, когда текст не существовал бы в той форме, какую он имеет в настоящее время, если бы не был создан в таком именно виде на иврите. И тогда, без всякого сомнения, каждый из этих случаев является (если опять-таки не ссылаться на случайность) прямым и строгим доказательством того, что оригинал был написан на иврите и впоследствии переведен на греческий. Евангелие от Марка начинается словами: «Начало Евангелия Иисуса Христа, СынаБожия, как написано у пророков: вот, Я посылаю Ангела Моего предлицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою. Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему. Явился Иоанн, крестя в пустыне (и)34 проповедуя...» (Мк 1:1—4). Что означает эта цитата из Исайи (где, кстати, комбинируется Исх 23:20, Мал 3:1, причем в иной форме, чем в Септуагинте, и Ис 40:3)? Комментарии, даже новейшие, не дают никакого удовлетворительного ответа. А между тем он очень прост. Оригинальный текст Исайи нам известен: qol qore' bemidbar = глас, вопиющий в пустыне... И если мы переведем на иврит Мк 1:4, то получим, без сомнения: wayyehl Yohanan matbil35 bemidbar (we)qore'36Слова bemidbar (в пустыне) и qore'(вопиющий или проповедующий) взяты из Исайи и применены к Иоанну Крестителю по методу pesher, как его обычно практиковали в Кумране (и в других местах)37. Но этот повтор, оправдывающий наличие цитаты из Исайи, существует только в иврите, его нет в греческом, где переводчик допустил оплошность, употребив в первом случае boontos (как в Септуагинте), а во втором — kerusson; для того чтобы этот повтор стал явным в переводе, надо было бы употребить в обоих случаях глагол «возглашать»; у Исайи: «Глас, возглашающий в пустыне», и у Марка: «... в пустыне возглашая крещение покаяния». Таким образом, цитата из Исайи соотносится с повествованием Марка только в иврите, но не в греческом, где ее смысл пропадает38. Если бы автор писал по-гречески, он бы ее не употребил. Она представляет собой семитизм композиции. Песнь Захарии, приводимая в Лк 1:68-79, состоит из трех строф, в каждой из которых — семь стихотворных строк; первая строфа начинается библейской и кумран-ской формулой: «Благословен (буди) Господь Бог Изра-илев»; третья, — как обычно в Кумране, личным местоимением: «И ты, отроча...»39; во второй строфе первый стихотворный ряд: «... сотворить милость с отцами нашими», где выражение «сотворить милость» переводится глаголом hanan, который является корнем слова Yohanan (= Иоанн), и затем следует второй стих: «воспомянути завет святой», где «воспомянуть» — перевод слова zakar, корня Zdkaryah (= Захария); затем третий стихотворный ряд: «... клятву, которою клялся Он Аврааму, отцу нашему», употребляет в двух различных формах корень shaba''{клясться, присягать), т. е. корень 'Elishabavat (= Елисавета). Случайно ли вторая строфа этого поэтического текста открывается троякой аллюзией на имена трех действующих лиц: Иоанна, Захарии, Елисаветы? Но эти отсылки существуют только в иврите, и греческий и французский переводы его не сохраняют40. В Мф 1:21 ангел говорит Марии: «... Наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их». Отношение причинности, выраженное союзом ибо, наличествует в иврите, где yoshia' (спасет) воспроизводит корень и звучание Yeshua' (Иисус), но оно отсутствует в греческом. Следовательно, эта фраза должна была быть произнесена и написана на иврите41. В греческом отношение причинности исчезает, а во французском переводчики должны объяснять его в примечании42. Как мы видим из этих примеров, иврит любит игру слов и с удовольствием прибегает к ассонансам, которые облегчают работу памяти. Другой типичный пример скрывается в Отче наш (Мф 6:12-13), где слово «оставлять» соответствует корню nasa', «долги» и «должники»-nashah43, а «искушение» — корню nasah44. Неужели и это только простая случайность? Не разумнее ли признать, что эти слова были выбраны намеренно, чтобы создать своего рода внутреннюю рифму? Тройная игра слов существует и в Мк 3:14-15: Иисус поставил апостолов, «... чтобы посылать их на проповедь, и чтобы они... имели власть... изгонять бесов»; «посылать» — это перевод глагола shalah, «иметь власть» — глагола shalat, а «изгонять» — глагола shalak. Это снова случайность? А эти три глагола поставлены даже в алфавитном порядке (het, tet, kaf). Много других примеров игры слов обнаруживается при изучении ивритской основы наших Евангелий45. Почему Мк 1:13, который так сухо резюмирует искушение и пребывание в пустыне, уточняет, что Иисус «был со зверями»! Не по причине ли прекрасной игры слов wehayah'im hahayyah? И почему Мф 3:9 и Лк 3:8, желая показать силу Бо-жию, говорят о превращении камней в сынов Авраамо-вых! Уже многими комментаторами отмечалось, что этот пример избран евангелистами потому, что «камни» — это 'abanim, а «деты» — banim46. В Песни Пресвятой Богородицы (Лк 1:46) французский перевод содержит игру слов: Mon ame exalte le Seigneur et mon esprit exulte en Dieu Mon Sauveur; однако — по любопытному совпадению — та же игра слов существует и в иврите: tagdel и wetagel41. В Мк 2:6 книжники «сидят и помышляют»: yoshebim wehoshebim. В Мк 2:21 и Мф 9:16 «дыра» (qera') становится не «больше», как следовало бы ожидать и как действительно переводит Вульгата, а «хуже» (га'). В Мк 3:10 люди, стремившиеся «прикоснуться» (nagac к Иисусу, именуются не «больными», а «имевшими язвы» (negac). В Мк 4:6 и Мф 13:6 упоминание о солнце нисколько не обязательно (и действительно, Лк 8:6 его опускает), но «солнце» (shemesh) фонетически сближается со словом «корень» (shoresh), В Мк 6:38 Иисус говорит им Пакет): «Сколько у вас (laкет) хлебов» (lehem)? Пойдите...» (lekou). В Мк 9:18 одержимый «испускает пену (weyaraq) и скрежещет зубами» (weharaq). В Мк 10:34 Иисус предсказывает, что «поругаются над Ним (wesahaqu bo)... и оплюют Его (weyarequ bo)...» В Мк 11:15 и Мф 21:12 упоминаются «столы менял», потому что «столы» переводятся shulehanot, а «менялы» — shulehanim. В Мк 13:8, Мф 24:7 и Лк 21:11 Иисус предсказывает «землетрясения» (ra'ashim) и «глады» (ra'abim). В Мк 13:21: «Вот, здесь.....вот, там» соответствует hinneh hennah... hinneh hennah. В Мк 14:11 первосвященники, «услышав (wayyishme'u), обрадовались (wayyismehu»). В Мк 14:16 два ученика «пошли (wayyese'u) и нашли (wayyimsecccu)». В Мк 14:41 и Мф 26:45 «спите и почиваете» предполагает, по ивритскому переводу Нового Завета Делича, numu wenuhu. В Мк 14:65 «закрывать (лицо)» и «бить по ланитам» соответствует корням satar и satar и может быть в одинаковой каузативной форме. В Мф 9:8 объединены глаголы: «увидел» (wayyir'u) и «испугался, удивился» (wayyir'u); такое же «совпадение» снова появляется в Мф 14:30 и 27:54, в Мк 5:15 и Ин 6:19, но больше нигде в Новом Завете, т. е. нигде в текстах, без сомнения, написанных по-гречески; напротив, в Ветхом Завете оно встречается шестнадцать раз48. Тогда как в Мк 6:29 сказано: «Ученики его (Иоанна), услышав, пришли и взяли тело его, и положили его во гробе», в Мф 14:12 читаем: «Ученики же его, придя, взячи тело его и погребли его», ибо таким образом объединяются глаголы wayyiqrebu (прийти) и wayyiqberu (погребли). У Мк 14:34 сказано: «побудьте здесь и бодрствуйте», но в Мф 26:38 добавлено «со Мной»; этим достигается ассоциация 'imdu (побудьте) и 'immadi (со Мной). Конечно, можно оспорить тот или иной из этих обратных переводов, а отдельные из них можно приписать случаю. Но можно ли оспорить их все и всё списать на волю случая? А если нет, то следует признать доказательное значение этих семитизмов композиции, ибо их члены были выбраны на иврите именно для того, чтобы осуществить эти ассонансы, которые исчезают как в греческом, так и во французском. Семитизмы переписывания Все переписчики могут делать ошибки. Даже хороший переписчик делает в среднем одну ошибку на двадцать строк. В иврите отсутствие гласных, которые не писались и которые надо было угадывать, благоприятствовало ошибкам такого рода. К тому же многие согласные были на письме очень сходны и существовал риск перепутать их, (особенно B и K,D и R,H и H, W и Z,H и T,M и S,N и P, с и S), что хорошо известно тем, кто занимался расшифровкой кумранских рукописей, переписанных незадолго до христианской эры и даже при жизни Иисуса. Не имея ни нашего электрического освещения, ни очков, люди в древности были еще более, чем мы, подвержены опасности делать подобные ошибки. Если Евангелия были и в самом деле написаны на иврите, всё же какие-то ошибки не могли не проскользнуть между оригиналом и копией, послужившей основой для греческого перевода. Приведем примеры: В Мк 1:7 и Лк 3:16 Иоанн Креститель говорит: «Янедостоин, ...развязать (lashelet)ремень обуви Его», тогда как в Мф 3:11 он говорит: «Я недостоин понести {las 'ef) обувь Его», что гораздо менее естественно. Мф 13:32 и Лк 13:19 говорят, что горчичное зерно «становится деревом», что является явным преувеличением, потому что это растение не превышает полутора или двух метров. Мк 4:32, напротив, говорит, что оно пускает большие ветви, так что под тенью его могут укрываться птицы небесные. Всё объяснилось бы, если Марк, который, по-видимому, был вдохновлен Иез 17:23, написал NP (произносится 'anaph «ветвь», как у Иез, и если переписчик, чья копия предшествовала Мф и Лк, прочитал S (произносится 'es) «дерево», потому что в кумранской графике буквы N и P, если они соприкасаются, сходны с буквой S. В Мк 8:31 Иисус «началучить» (LHWRWT = lehorot), а в Мф 16:21 Он «начал открывать» (LHR'WT= lehar'ot): два слова тем легче спутать, что, согласно кумранской орфографии, первое может утратить W, а второе — звук ', так что то и другое оказывается LHRWT. Мк 8:27 говорит, что Иисус пошел «в селения Кесарии Филипповой», а Мф 16:13 — «в страны Кесарии Филипповой». Общий смысл одинаков, но переход от одного слова к другому мог быть вызван сходством между QRYWT=qiryot: «селения» и QSWWT= qesawwot: «области, страны», потому что Y и W вписались почти одинаково. Мк 9:43 и Мф 18:8 заканчивают сходный совет один глаголом «идти», другой — глаголом «быть ввержену», то есть WHLKTH или WHSLKTH, с разницей всего лишь в одну букву. Мк 11:14 говорит: «не вкушает плода» = YWKL (согласно кумранской орфографии), а Мф 21:19: «... не будет плода» — YWBL; поскольку буквыВиКвесьма сходны, смешение очень вероятно. Мк 11:19 (когда же стало поздно) и Мф 21:17 (...оставив их), по-видимому, ничем не связаны между собой; однако WY'RWB и WY"ZWB различаются только маленькой черточкой, образующей головку resh (= R). В Мк 12:15 Иисус говорит: «ПринеситеМне динарий», а в Мф 22:19: «Покажите Мне монету», но одно соответствует HBY'W(что может писаться без Y, т. е. HB'W), a второе — HR'W; но В и R также различаются только маленькой черточкой, образующей основание В. В Мк 16:8 сказано, что жен-мироносиц объял «трепет и ужас», а в Мф 28:8 — «трепет и радость»; поскольку «ужас» соответствует SMH, а «радость» — SMHH, и так как две буквы — Н и Н— очень похожи, мы вправе предположить, что переписчик прочитал два раза одну и ту же букву или прочитал только одну вместо двух. Мф 11:25 и Лк 10:21 начинаются поразительно сходными периодами; первый: «В то время, отвещав, Иисус рече», а второй: «В той час возрадовася духом Иисус и рече». Мф, несомненно, соответствует WYCN (ответил), а Лк, весьма вероятно, WYRN (возрадовался); в таком случае различие может быть объяснено смешением букв ain и resh, в результате чего Лука добавил «духом», чтобы объяснить эту неожиданную «радость». Мф 13:17 и Лк 10:24 совпадают в одном тексте почти идентичном, за исключением всего лишь одного слова. Мф: «... истинно говорю вам, что многие пророки и... желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите и не слышали». Лк: «... многие пророки и ... желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышатъ,&то вы слышите, и не слышали». Единственное различное слово — это у Мф «и праведники», а у Лк — «и цари». Почему такая поправка, не имеющая никакого литературного основания и еще менее того — богословского? Если перевести эти слова на иврит, то увидим, что у Мф слово соответствует WYSRYM, а у Лк—WSRYM49; поскольку буквы waw и yod пишутся почти одинаково, глаз переписчика легко мог спутать и прочитать W вместо WY. К тому же, более естественно сочетать пророков с праведниками, чем с царями, которые были в то время царями языческими (включая Ирода). В Лк 9:40 отец бесноватого говорит Иисусу: «Я просил учеников Твоих», а в Мф 17:16: «Я приводил его к ученикам Твоим», что предполагает у Лк WQR', а у Мф WQRH; но можно было также написать WQR', и тогда сходство было бы полным. Такое же смешение между глаголами QR' (кричать, провозглашать, проповедовать, звать, приглашать, просить) и QRH илиQR' (приходить, случаться, приводить, подводить) мы наблюдаем в Мк 10:49 и Лк 18:40, Мк 15:16 и Мф 27:27, Мк 15:39 и Мф 27:54 или Лк 23:47. Неужели и это всё тоже случайности? Много других изменений, происшедших в тексте на иврите или на арамейском, предполагаются различными исследователями для объяснения трудных мест в современном греческом тексте. Но я не буду здесь их приводить, чтобы сохранить всю силу моей аргументации. Таким образом, нельзя будет возразить, что мы имеем дело с субъективным мнением того или иного экзегета, пожелавшего изменить текст по своему усмотрению. Во всех вышеприведенных примерах речь идет только о вариантах, реально засвидетельствованных двумя (или тремя) синоптическими текстами, и не составляет большого труда проверить тот факт, что эти варианты не объясняются ни литературными мотивами (чтобы лучше выразить мысль), ни мотивами богословскими (чтобы выразить в той или иной степени другую мысль; за исключением, может быть, Мф 28:8); во всех приведенных случаях вариант относится к деталям, не представляющим интереса, изменять которые не было смысла, и в тех именно местах, где пером переписчика не руководила внутренняя логика изложения. Семитизмы перевода Во всех языках случается, что одно и то же слово имеет несколько значений: во французском il aplu происходит от глагола plaire {нравиться) или глагола pleuvoir {идет дождь); в английском lime означает «известь» и «липа». В подобных случаях синоптические Евангелия могут давать различные переводы, которые объясняются единым протоисточником. Мк 5:29 говорит: «источник (pege) крови», а Лк 8:44: «течение (rusis) крови»; но в действительности одно и то же слово maqor, которое означает как источник, так и течение, переводится Септуагинтой — в одном и том же стихе Лев 20:18 — последовательно как pege и rusis. В Мк 9:49 мы читаем с удивлением: «Ибо всякий огнем осолится». Но кумранскиетексты позволили доказать, что в иврите существуют два корня malah, один из которых действительно означает «солить», а другой, который встречается и в Ветхом Завете, но который не сумели опознать, означает «улетучивать». Таким образом, смысл слов таков: «всеулетучится <будучи сожжено>». Ошибка переводчика тем легче объяснима, что в контексте сказано: «Соль — добрая вещь»; вместо того чтобы заметить, что автор играет двумя корнями, он подумал, что речь идет оба раза об одном и том же корне. Мф 5:13 и Лк 14:34 постарались опустить это трудное место. В иврите слово 'ish {человек) часто употребляется в неопределенном значении «некто», и вот, в одном и том же контексте Мк 9:17 перевел «один», тогда как Лк 9:38 и Мф 17:14 употребили слово «человек» (но используя два различных греческих слова: апёг и anthropos). Сравним три следующих текста (переданных совершенно буквально по-французски): Мк 9:42: «...томулучше было бы, если бы повесили ему жерновный камень на шею и бросили его в море»; Мф 18:6: «...тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской»; Лк 17:2: «...лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море». Не ясно ли, что три раза подряд один и тот же семитский корень передан различными греческими эквивалентами? а) Мк: «il est bоп davantage», Мф: «il est convenable», Лк: «il est avantageux»; b) Мк и Лк: «est mise autour», Мф: «est pendue autour»; с) Мк: «il est jete», Мф: «il soit enfonce», Лк: «il est lance». Переводчик всегда может ошибаться, плохо понять лежащий перед его глазами текст, делать ошибки, свидетельствующие, что не он автор текста. Применительно к древним семитским рукописям опасность возрастает оттого, что в то время не употребляли знаков препинания и к тому же в каждом слове писали только согласные, предоставляя читателю угадывать гласные. Расхождения в чтении и понимании были неизбежны, как мы это и констатируем в кумранских рукописях, современные переводы которых столь значительно отличаются друг от друга. Предположим, что во французском языке в словах не пишутся гласные: PR могло бы означать слова par, pour, pur, рёге, pire, pore, poire, paire, pare, pari, paru, peri, pourri, puree, pierrel В иврите, хотя контекст руководит читателем, риск неправильного прочтения является постоянным. Приведем сначала бесспорные примеры, потому что они обнаруживаются при сопоставлении синоптических Евангелий. Эти варианты, в которых не предполагается ни литературная правка, ни богословские исправления, представляют собой просто результат различной вокализации. В Мк 4:30 Иисус говорит: «Чему уподобим Царствие Божие?», а в Лк 13:18: «Чему подобно Царствие Божие?» В рукописи стояло NDMH, переводчик Марка вокализировал nedammeh51, а переводчик Луки — nidmah. В Мк 6:36 и Мф 14:15 Иисуса просят отпустить людей, чтобы «они купили себе хлеба», а в Лк 9:12 — «... чтобы они пошли и достали пищи»; очевидно, в рукописи было WSBRW; Марк и Матфей вокализировали это как weshaberu, а Лука — weshubbeni, потому что в иврите существуют два глагола shabar, один из которых означает «покупать», а другой — «расходиться». В Мф 28:6 ангел так обращается к женам-мироносицам: «...Как (Он) сказал... Пойдите...», а в Лк 24:6: «...Как Он говорил вам». Различие незначительно, но мы находим, что в женском роде «пойдите» соответствует lekenahS2, а «вам» соответствует (по кумранской орфографии) lakennah. Другой бесспорный случай ошибочной вокализации встречается в Мф 2:6, где цитируется Мих 5:1; в масо-ретском тексте стоит be'alpe — «среди тысяч групп», в согласии с chiliasin Септуагинты; но греческий переводчик Мф, вместо того чтобы сослаться на Септуагинту, дал свой собственный перевод и вокализировал be 'allupe («среди князей»). К этим несомненным примерам, соответствующим объективному различию между синоптиками или между Евангелием и Ветхим Заветом, можно добавить другие, где отсутствие параллельного текста не позволяет утверждать наличие ошибки вокализации, но логика контекста делает ее все же весьма вероятной. В Мк 4:19 тернии, заглушающие семя слова Божия, это «заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания»; третий термин в этом перечислении настолько странен, что Мф 13:22 опустил его, а Лк 8:14 заменил его «наслаждениями житейскими»; но в иврите слово she'dr = «другие» содержит те же согласные, что и she 'er = «плоть»; достаточно было бы иной вокализации, чтобы получить «пожелания плоти», что соответствовало бы интерпретации Луки и в особенности трем похотям в 1 Ин 2:16. В Мк 5:13 численность стада свиней определяется «около двух тысяч». Это абсолютно неправдоподобно, принимая во внимание мало общительный характер свиней и скудную растительность этой области Заиорданской страны (современный Голан). Поэтому Мф 8:32 и 1 Лк 8:33 позаботились опустить эту деталь. Но в иврите K'LPYM (что означает «около двух тысяч» при вокали-зации ke'alpayim) может быть также вокализировано ka'alepom и означать «стайками»: свиньи бросились в озеро стайками, но их число, таким образом, не уточняется53. Наконец, закончим это рассмотрение переводческих семитизмов наиболее серьезными случаями, где гречес-кий язык исковеркан до такой степени, что в силу буквализма перевода эти семитизмы приводят к непонятным оборотам. Что мог понять грек в Песни Пресвятой Богородицы (Лк 1:51), читая epoiesen kratos en brachioni autou («сотвори державу мышцею Своею»)? В действительности ивритский текст цитирует часто встречающийся в Биб-лии и в кумранских рукописях оборот 'asah hayl (он совершил подвиги), и cлeдoвaлq бы перевести: «Его десница совершила подвиги». В Лк 9:51 предложение начинается типично ивритским оборотом: «Бысть же егда скончавахуся дние восхождению Его», затем оно продолжается еще более удивительной калькой — «и Той утверди лице Свое ити во Иерусалим». Не будем настаивать на непонятной по-гречески формулировке «утверди лице Свое», что означает в иврите «отважно решиться», потому что ее могут обвинить в «септуагинтизме», так как она встречается два раза у Иеремии и одиннадцать раз у Иезекииля. Но в середине этого предложения, типично ивритского, Лука употребляет термин настолько двусмысленный, что до сих пор неизвестно, что он означает: analempsis. Это слово, которое никогда не фигурирует в Ветхом Завете и больше нигде — в Новом, происходит от корня analambano (принимать, поднимать, снова брать). Следует ли понимать «когда исполнялись дни Его вознесения», т. е. «когда приблизилось время, когда Он должен был быть снова взят и вознесен на Небо»! Это возможно. Но можно также предположить, что речь идет о восхождении в Иерусалим, так как глагол «восходить» уже сам по себе обозначает «восхождение» по преимуществу, «восхождение в Иерусалим», даже если название города не упоминается (так в Лк 2:42; Ин 12:20; Деян. 18:22 и Ин 2:8, 10, где речь идет о «восхождении на праздник»54); в таком случае Лука попросту внес противоречивый смысл в текст, который в действительности означал: «И было, когда исполнилось время Его восхождения (в Иерусалим), Иисус пчел мужество пойти в Иерусалим». Древнееврейский автор думал, что слова Иерусалим в конце предложения достаточно для выражения его мысли, но греческий переводчик был озадачен этим «восхождением» и выбрал туманный термин analempsis, предоставив читателю понимать его, как ему угодно. Делич55 указывает на другую переводческую ошибку — в Лк 19:33 предполагается, что у осленка было несколько хозяев, oi kurioi autou, но в иврите слово bа саl (хозяин) является неправильным перед суффиксом, так что формы единственного и множественного числа пишутся одинаково B'LYW («его хозяин» или «его хозяева»). Переводчик не подумал об этом совпадении и истолковал как множественное число то, что в действительности было единственным (его хозяин), так как у этого осленка был, конечно, только один владелец, а не несколько. Никогда бы греческий писатель, как бы ни влияли на него родной (семитский) язык или восхищение Септуагинтой, не употребил столь непонятных формулировок, подобных некоторым из вышеперечисленных. Только переводчик, упорствующий в буквализме, мог бы решиться на такие кальки. И эти неприемлемые формулировки встречаются именно у Луки — автора, который заботится о стиле, как об этом свидетельствуют пролог его Евангелия, правильное употребление оптатива, весьма богатая лексика. Поэтому следует заключить, что он не сам написал эти отрывки и что он просто включил их в свое Евангелие, не обработав в достаточной мере и не обнаружив в этих случаях переводческой ошибки. Многочисленные семитизмы Совершенно очевидно, что один и тот же отрывок может содержать одновременно несколько взаимопере-плетенных семитизмов, что увеличивает их доказательную силу. Приведем один пример: Мф 23:35 — «...да придет на вас вся кровь праведная (— праведников), пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, сына Варахиина 56, которого вы убили между храмом и жертвенником». Лк 11:50-51 — «да взыщется от рода сего кровь всех пророков, пролитая от создания мира, от крови Авеля до крови Захарии, убитого между жертвенником и храмом». Этот текст содержит два лексических семитизма (оба у Луки): «взыскать кровь от кого-либо», т. е. считать его ответственным за убийство, и «дом» в значении храма. Этот текст содержит также семитизм переписчика: NQY («невинный, праведный» или во множественном числе NQYYM, как у Иер 19:4) спутано у Луки с NBY' (пророк), что может писаться NBYb кумранской орфографии; это потребовало перестройки всего предложения, чтобы получить «кровь всех пророков». Но главное — зачем понадобилось такое сопоставление убийства Захарии, совершенное около 790 г. до Р. X. с убийством Авеля, совершенным в начале истории мира? Одно действительно стоит в начале длинной цепи убийств, но второе отнюдь не является ее концом! Дело в том, что убийство этого Захарии в ограде храма упоминается в конце 2 Пар — последней книги еврейской Библии, но не последней книги Библии греческой (Септуагинты). На иврите это выражение значит: «От первой страницы Библии до последней», но по-гречески это не означает ничего (и, действительно, на протяжении долгого времени комментаторы этого не понимали). Вот еще один семитизм композиции: одновременно у Матфея и у Луки! Кто осмелится сказать, что это место было написано по-гречески Матфеем, или Лукой, или каким-то другим автором? * * * Надо ли продолжать наше доказательство? Можно ли сомневаться в том, что иврит был оригинальным языком Марка, Матфея и материалов, использованных Лукой? Для того чтобы опровергнуть этот вывод, следовало бы дать удовлетворительное объяснение всех приведенных случаев посредством убедительного разъяснения греческих текстов. Но можно привести и другие аргументы. Только три последние категории семитизмов (композиции, переписывания и перевода) оставлены нами для доказательства, чтобы избежать контраргументации в виде указаний на возможность влияния родного языка авторов или их желания подражать Септуагинте. Но уже и в пяти первых категориях (заимствование, подражание, мышление, лексика, синтаксис) и особенно в шестой (стиль) число выявленных фактов намного превышает то, которое возможно у писателя, находящегося под влиянием родного языка или авторитетного и почитаемого текста. Ибо греческий Евангелий свидетельствует о хорошем знании этого языка: существительные склоняются правильно, глаголы спрягаются правильно, лексика относительно богата. Греческие Евангелия написаны не полуграмотными людьми, они написаны людьми, обладавшими хорошей греческой культурой, но выражавшимися не с независимостью автора: они считали себя обязанными передать с максимальной, рабской точностью драгоценные тексты. Синоптические Евангелия — это не тексты, написанные по-гречески, это переводы с иврита (за исключением пролога и связующих предложений у Луки). Таким образом, истинные авторы Мк и Мф — это те, кто написал их на иврите. Что касается Лк, здесь ситуация не такая ясная, потому что мы не знаем, был ли Лука сам переводчиком или обращался за помощью к какому-то сотруднику, владевшему двумя языками: поэтому мы не можем уточнить, какую правку он внес в находившиеся в его руках тексты; но в целом эта правка была, скорее всего, незначительной, как свидетельствуют многочисленные сохранившиеся семитизмы. Однако для специалистов этот краткий очерк недостаточен, и они не могут удовольствоваться таким резюме. Для них требуется специальное исследование с полными таблицами, библиографическими ссылками, углубленным обсуждением проблемы. Такая работа ведется, и, если Богу будет угодно, ее итогом уже в ближайшем будущем станет доказательство еще более убедительное и — хотелось бы надеяться — неопровержимое57. Примечания
15 Это обстоятельство подчеркивается, например, А. Т. Олм-стедом (А. Т. Olmstead) в Journal of Near Eastern Studies. Jan. 1942. P. 43-44.
|
|
|
|