Послание Александру, епископу Иерапольскому, писанное из Халкидона

Мы не оставили ни одного рода человеколюбия, строгости, увещания, воззвания, каким мы не воспользовались бы пред благочестивейшим царем и славною консисторией, свидетельствуя пред всевидящим Богом и Господом нашим Иисусом Христом, имеющим судить вселенную в правде (2 Тим. 4, 1; Деян. 17, 31), и пред Святым Духом и избранными ангелами (1 Тим. 5, 21) о следующем: да не будет оставлена в небреже нии вера, которая растлевается теми, кто дерзнул принять еретические догматы и подписать их, также и то: пусть будет предписано, чтобы изложена была лишь одна вера так, как в Никее, и отвергнута введен ная ко вреду и погибели благочестия ересь. Однако даже до настояще го дня ничего мы не могли сделать, ибо слушатели колеблются то туда, то сюда.

Впрочем, и нас ничто не могло убедить к тому, чтобы отстать от своего намерения, но по милости Божией мы не оставили дела. Мы с клятвою убеждали благочестивейшего царя нашего, что нам невозмож но примириться с Кириллом и Мемноном, и что мы не можем войти в общение с теми, которые прежде не отвергнут еретических «глав».

Таково наше намерение, но те, которые своих си ищут, а не яже Иисуса Христа (Флп. 2, 21), стараются, чтобы им примириться с нами против нашей воли. А мы не заботимся об этом. Бог знает наше намере ние, испытывает нашу добродетель и не подвергает наказанию нас за то, что происходит против нашей воли.

Что касается друга (Нестория), то да будет известно твоей святости, что, если мы когда-нибудь только упомянем о нем пред благочестивей шим ли царем или пред славною консисторией, нас тотчас обличают в отпадении - так сильна вражда против него всех, здесь находящихся! И это крайне прискорбно. Благочестивейший царь преимущественно перед всеми другими возмущается его именем и прямо говорит: «Пусть никто не говорит мне о нем. Ведь однажды он сам дал уже образец». Тем не менее, однако же, до тех пор пока мы здесь будем оставаться, мы не перестанем всеми силами заботиться в его пользу, зная о причинен ной ему нечестивыми несправедливости.

Мы стараемся также и о том, чтобы нам освободиться отсюда и освободить ваше благочестие. Ибо здесь нам нельзя ожидать ничего доброго, поскольку сами судьи все надеются на золото и утверждают, что одно естество во Христе - Божеское вместе и человеческое.

Но народ весь по милости Божией хорошо расположен и усердно приходит к нам. Мы начали даже рассуждать с ними и составили весь ма великие собрания, и в четвертый раз рассказали им о молениях твоего благочестия о вере. Они слушали с таким удовольствием, что не уходили даже до седьмого часа, а оставались до солнечного зноя. В большом дворце с четырьмя портиками собралось великое множество, и мы проповедовали сверху, с возвышения возле самой кровли.

Но весь клир с «добрыми» монахами показал себя сильно неприяз ненным к нам, так что бросали друг в друга камнями, когда мы возвра щались из Руфиниан после прибытия благочестивейшего императора, и многие бывшие с нами изранены были мирянами и лжемонахами.

Благочестивейший царь узнал, что против нас собиралось множество народа, и, встречаясь с нами наедине, говорил: «Я знаю, что вы делаете нехорошие собрания». На это я ему отвечал: «Так как ты дал смелость говорить, то выслушай милостиво: справедливо ли, что еретикам, лишен ным общения, позволено священнодействовать в церквах, а нам, ратую щим за веру и потому лишенным другими общения, нельзя даже вхо дить в церковь?» В ответ он спросил: «Что же я должен делать»? Я ответил ему: «То же, что сделал в Ефесе твой комит государственных финансов. Заметив, что некоторые делают собрания, а мы не собираем ся, он укротил их, сказав: если не усмиритесь, я не позволю делать собраний ни той, ни другой стороне». И твоему благочестию надлежало бы приказать здешнему епископу, чтобы он не позволял делать собра ний ни им, ни нам до тех пор, пока не соберемся все вместе, дабы всем стал известен ваш справедливый приговор. На это он сказал: «Я не могу приказывать епископу», а я ответил: «Следовательно, и нам не можешь приказывать, и мы возьмем церковь и будем собираться, и (тог да) ваше благочестие узнает, что на нашей стороне гораздо больше народа, нежели на их стороне». При этом мы сказали ему, что наши собрания не заключают ни чтения Священного Писания, ни (литурги ческого) приношения, но одни только молитвы за веру и за ваше величество и еще собеседования о вере. Он одобрил и после не запрещал делать это.

Таким образом, увеличивается собрание народа, приходящего к нам и с удовольствием слушающего наши поучения. Почему пусть молится ваше благочестие, чтобы дело наше окончилось так, как угодно Богу. А мы при нерадении властей ежедневно подвергаемся козням монахов и клириков.