Беседа семнадцатая,

На начальников, Еллевиха вождя и Кесария магистра, посланных императором Феодосием для расследования о виновных в низвержении статуй.

БЛАГОВРЕМЕННО воспели мы сегодня все вместе: благословен Господь Бог Израилев, творяй чудеса един (Пс. LXXI, 18)! Подлинно, чудные и дивные совершились дела: целый город и столь многочисленный народ, который сейчас готов был погрузиться и потонуть, и погибнуть совершенно, в одно мгновение (Господь) избавил совсем от кораблекрушения. Возблагодарим же Его не только за то, что прекратил бурю, но и за то, что допустил ей быть; не только за то, что избавил нас от кораблекрушения, но и за то, что попустил впасть нам в такое беспокойство и нависнуть над нами крайней опасности. Так и Павел повелел благодарить за все. А когда он сказал: о всем благодарите (1 Сол. V, 18), то этим выразил (благодарите) не только по прекращении бедствий, но и в продолжение их, потому что любящим Бога вся споспешествуют во благое (Римл. VIII, 28). Возблагодарим Его за прекращение испытаний, и не забудем о них никогда; будем пребывать в молитвах, в непрестанных молениях, в великом благоговении. Когда только что загорелся ужасный огонь этих бедствий, я говорил, что не время тогда учения, а время молитв: это же и теперь, когда погас этот огонь, говорю, что теперь-то особенно, более чем прежде, время молитв, теперь-то особенно время слез и сокрушения, и скорби душевной, великой тщательности и великой осторожности. Тогда самое свойство скорбей и против воли обуздывало нас, заставляло быть скромными и вело к большой осмотрительности. А теперь, как снята узда и прошла туча, можно опасаться, чтобы мы не впали в беспечность, не сделались опять небрежнее от спокойствия, чтобы и о нас не сказал кто: егда убиваше, тогда взыскаху Его, и обращахуся, и утренневаху к Богу (Пс. LXXVII, 34). Потому и Моисей увещевал иудеев так: ядый и пияй, и насытився, да не забудеши Господа Бога твоего (Втор. VI, 11, 12). Теперь-то и откроется ваша искренность, если вы постоянно сохраните ту же богобоязливость. Тогда многие приписывали вашу ревность страху и приключившимся бедствиям; а теперь доброе дело будет вполне ваше, если вы продолжите показывать ту же ревность. И отроку никто не удивляется, что он, пока находится под руководством грозного надзирателя, живет скромно и кротко, но все приписывают скромность этого отрока страху, внушаемому надзирателем. Когда же он, и сложив с себя эту неволю, остается при той же скромности, тогда все ему самому приписывают скромность его и в прежнем возрасте. Это же сделаем и мы: пребудем в том же благонравии, чтобы получить нам от Бога великую похвалу и за прежнюю ревность. Бесчисленных ожидали мы бедствий, (ожидали), что будут расхищены имущества всех, сожжены домы и с жителями, город взят будет из среды вселенные, и все остатки его погибнут, что по земле его пройдет плуг; но вот, все это остановилось только на ожидании и не перешло в дело! И чудно не только то, что Бог прекратил такую опасность, но и то, что Он и нас весьма облагодетельствовал, и город наш украсил, и сделал (нас) чрез это испытание и несчастие более достойными хвалы: а как это, сейчас скажу.

Когда посланные царем для исследования о случившемся здесь открыли страшное то судилище, и призывали всех к ответам в учиненном преступлении, и все ожидали разных смертей, - тогда иноки, обитающие на вершине гор, выказали свое любомудрие. Прожив безвыходно столько лет в своих пещерах, они, никем не призванные, никем не наученные, как только увидели, что город облегло такое облако, оставили свои кущи и пещеры и стеклись со всех сторон, как сошедшие с неба ангелы; и стал тогда город подобен небу, потому что везде появлялись эти святые и одним своим видом утешали скорбящих и располагали к совершенному презрению несчастия. В самом деле, кто бы, увидя их, не посмеялся над смертью, не пренебрег жизнью? Но, сверх этого, удивительно было еще то, что они (иноки), пришедши к самым начальникам, говорили смело за виновных, готовы были все пролить кровь и положить головы свои, только бы исхитить узников от угрожавших бедствий, и сказали, что не отступят, пока судьи или не пощадят граждан, или не пошлют их самих к царю вместе с обвиняемыми. "Государь нашей земли, говорили они, боголюбив, предан вере, живет в благочестии: поэтому мы непременно умилостивим его; не допустим и не позволим вам обагрить меч кровью, ни отсечь кому-либо голову. Если же вы не остановитесь, то и мы непременно умрем с ними. Преступление велико - в этом сознаемся и мы - однако виновность дела не превышает человеколюбия царева". Говорят, что один из них19 сказал и другое, исполненное любомудрия, слово: "низверженные статуи опять воздвигнуты и приняли свой вид, и дело поправлено весьма скоро: а вы, если умертвите образ Божий, как можете поправить сделанное, как воскресить погибших, и возвратить души в тела?" Много иноки говорили с начальниками и о суде.

2. Кто не изумится, кто не подивится любомудрию этих мужей? Когда мать одного из виновных, с открытою головою, с обнаженными сединами, схватив за узду лошадь судьи и так пробежав площадь, вместе с ним вошла в судилище - мы все изумились, все удивились такой нежной любви, такой силе духа. Как же не удивляться еще более этим (инокам)? Нисколько не удивительно, если бы та мать и умерла за сына, потому что велика власть природы и непобедима силы болезней рождения. А эти (иноки) кого не родили и не воспитали, кого не видели, о ком не слыхали, с кем никогда не встречались, кого узнали по одному только несчастью, - тех возлюбили, так что, если бы имели и тысячу жизней, решились бы отдать все (жизни) за их (подсудимых) спасение. Не говори мне, что (иноки) не были убиты и не пролили крови: говори о том, что они показали пред судиями такую смелость, какую могли бы показать только решившиеся на смерть; а с таким намерением они и пришли с своих гор в судилище. В самом деле, если бы они заранее не приготовились ко всякой смерти, то и не могли бы они тогда так смело говорить к судьям и показать такую силу духа. Они просиживали целые дни пред дверями судилища, будучи готовы отнять у палачей тех, кого поведут (на место казни).

Где теперь те, которые одеваются в плащи, выставляют на показ длинную бороду, и носят в правой руке палку, - языческие философы, - эти презренные циники, которые хуже подстольных псов, и все делают только для чрева? Все они тогда оставили город, все убежали, все скрылись в пещерах: одни те, которые самыми делами доказывают любомудрие, явились на площади так бесстрашно, будто бы никакое бедствие не постигло города. Жители городов убежали в горы и пустыни; а обитатели пустынь поспешили в город, доказывая самым делом то, о чем я в предшествующие дни говорил непрестанно, именно - что живущему добродетельно не может повредить и печь20. Таково любомудрие души: оно выше всего - и приятного и горестного; ни тем не расслабляется, ни этим не подавляется и не унижается, но всегда бывает одинаково, обнаруживая свою крепость и силу. Кого не обличила (в слабости) трудность настоящего времени? Занимавшие у нас первые должности, начальствующие, владеющие несчетным богатством, пользующиеся великим дерзновением пред царем, все они, оставив домы пустыми, помышляли только о своем спасении; тогда-то оказалось, что значит вся дружба и родство их; кого они прежде знали, тех во время злополучия и знать не хотели, и сами желали быть ими не знаемы. А иноки, люди бедные, не имеющие ничего, кроме худой одежды, жившие в сельской простоте, казавшиеся дотоле ничтожными, пребывавшие на горах и в лесах, предстали, как некие львы, с великим и высоким духом, в то самое время, как все боялись и трепетали, - (предстали) и прекратили бедствие, не в продолжение многих дней; а в краткий промежуток времени. И как храбрые герои, не только самою борьбою с противниками, но и одним появлением в стане и криком своим обращают в бегство врагов; так и эти (иноки) в один день и сошли (с гор), и говорили (с судьями), и прекратили бедствие, и возвратились в свои жилища. Таково любомудрие, введенное Христом между людьми! И что говорить о богатых и облеченных (низшею) властью; когда даже и получившие право судить и исправлявшие самые высшие начальнические должности, умоляемые этими самыми иноками произнести милостивый приговор, сказали, что они не властны в окончательном решении, и что страшно и опасно было бы не только оскорбить царя, но и захватив оскорбивших, оставить их без наказания? А эти (иноки) оказались могущественнее всех: умоляя с великодушием и терпением, они убедили (судей) показать такую власть, которой эти не получили от царя; успели, даже после того как виновные были уже открыты, склонить судей не произносить обвинительного приговора, но предоставить решение воле царя; обещали, что сами убедят его непременно даровать прощение преступникам, и уже готовы были отправиться в путь. Но судьи, пораженные их любомудрием и изумленные высотою духа, не попустили их предпринять такой дальний путь, и сказали, что, если только они получат заявление их на бумаге, то сами отправятся и умолят царя оставить весь гнев, - что, надеемся мы, и сбудется. Действительно, когда происходило разбирательство, иноки, вошедши (в судилище), произносили весьма мудрые слова, письменно умоляли царя, напомнили о (страшном) суде и сказали, что сложат свои головы, если не будет (дано помилования). И изложив эти слова на бумаге, судьи отправились. Вот что украсит ваш город блистательнее всякого венца. 'Теперь о случившемся здесь услышит царь, услышит и великий город21; вся вселенная услышит, что в антиохийском городе живут такие иноки, которые показали дерзновение апостольское; теперь, как бумага эта будет читаться в столице, все удивятся величию духа (иноков), все ублажат наш город, и мы отстраним от себя худую славу; все узнают, что случившееся было делом не жителей города, но чужих и развратных людей. Свидетельство иноков будет достаточным удостоверением нравов города. Не будем же унывать, возлюбленные, но станем питать благие надежды. Если дерзновение пред людьми могло отклонить столь великое бедствие, то чего не сделает их (иноков) дерзновение пред Богом? Это будем говорить и язычникам, когда они осмелятся рассуждать с нами о своих философах. Из настоящего (поведения философов) видно, что и прежнее у них было ложно; а из этого (любомудрия иноков) ясно, что и прежнее у нас было истинно, - все, что говорится об Иоанне, и о Павле, и о Петре, и о всех других. Так как иноки наследовали их (апостолов) благочестие, то их же и дерзновение показали; так как воспитались в тех же законах (в каких апостолы), то их же доблести и поревновали. Не нужно нам даже прибегать к Писанию, чтобы доказать доблесть апостольскую, потому что самые дела вопиют, и ученики являют собою учителей; не нужно нам слов, чтобы обличить лживость язычников и малодушие их философов, потому что самые дела, и настоящие и прежние, вопиют, что все у них - басня, личина и притворство. Не одни, впрочем, иноки, но и священники показали тоже великодушие, и приняли участие в нашем спасении. Один из них22 отправился в столицу, пренебрегши все из-за вашей любви, и будучи готов сам умереть, если не убедит царя; а прочие (пастыри антиохийские), оставаясь здесь и поступая так же, как иноки, собственными руками удерживали судей и не допускали войти в (судилище), пока (судьи) не обещали (милостиво) окончить суд. И пока они видели, что судьи не соглашаются, дотоле и сами показывали великую смелость. Когда же увидели, что (судьи) соглашаются, то припадали к их ногам и коленам, и лобызали им руки; так они с преизбытком обнаружили ту и другую добродетель, - и свободу и скромность. Что их смелость не была дерзостью, это они доказали особенно тем, что лобызали колена и припадали к ногам (судей); а что это не было ни ласкательством, ни раболепством, и проистекало не из низкого духа, засвидетельствовала предшествовавшая смелость их. Впрочем мы приобрели от испытания не только эти блага, но и великую воздержность, великую скромность: город внезапно сделался у нас монастырем. Не так украсил бы его кто, если бы поставил на площади золотые статуи, как светел и блистателен он теперь, выставив прекрасные статуи добродетели и обнаружив богатство свое.

Но прискорбны (распоряжения), последовавшие от царя? - Нет; и они не тягостны, напротив, принесли много пользы. Что тягостного, скажи мне, в этих распоряжениях? Ужели то, что (царь) закрыл театр, что сделал недоступным конское ристалище, что заключил и заградил источники нечестия? О, если бы они и никогда не открывались! Из них-то выросли в городе корни нечестия, из них выходят люди, подвергающие нареканию его нравы, продающие свои голоса пляшущим, и отдающие им за три овола собственное спасение, приводящие все в крайний беспорядок. Об этом ли скорбишь, возлюбленный? Но об этом надобно радоваться и веселиться, и изъявлять благодарность царю, что его наказание было исправлением, истязание - наставлением, гнев - научением. (Ты скорбишь) о том, что у нас закрыты бани? Но это не невыносимо, и невольно ведет к любомудрию тех, которые живут в неге, роскоши и распутстве. Или - о том, что (царь) отнял у города его преимущество, и не позволил ему впредь называться главным городом? Но что же надлежало сделать? Похвалить за сделанное (преступление) и изъявить благодарность? А кто бы не обвинил его, если бы он не показал даже и вида негодования? Не видишь ли, что много такого делают и отцы с своими сыновьями? Они отворачиваются от них и не допускают их к столу. Это сделал и царь, наложив на город такие наказания, которые не причиняют никакого вреда, а приносят много исправления. Подумай, чего мы ожидали, и что последовало: и тогда-то особенно узнаешь милость Божию.

Ты скорбишь, что у города отнято преимущество? Но пойми, в чем состоит преимущество города, и тогда ясно увидишь, что, если сами живущие в городе не погубят его преимущества, то никто другой не сможет отнять его. Не в том, чтобы быть главным городом, или иметь великие и красивые здания, или многочисленные колонны, обширные портики и места для прогулок, и не в том, чтобы пользоваться большею пред другими городами известностью, но в добродетели и благочестии жителей - вот в чем и преимущество, и красота, и безопасность города, так что без этого город хуже всех городов, хотя бы получил от царей тысячу почестей. Хочешь ли узнать преимущество твоего города, хочешь ли уведать древнюю его красоту? Я расскажу это подробно, чтобы ты не только знал, но и поревновал. Что же составляет преимущество нашего города? Бысть нарещи прежде во Антиохии ученики христианы (Деян. XI, 26): этого (преимущества) не имеет ни один город во вселенной, ни даже город Ромула. Вот почему он может смело смотреть на всю вселенную, - по своей любви ко Христу, по дерзновению, по благородству. Хочешь ли услышать и о другом преимуществе и украшении нашего города? Некогда угрожал сильнейший голод (Деян. XI, 28), и живущие в Антиохии положили, каждый по достатку своему, послать (милостыню) святым, живущим в Иерусалиме (ст. 29). Вот и другое преимущество - братолюбие во время голода! Не удержало их время, не остановило ожидание несчастия; но когда все другие собирают себе, и чужое, они отдавали свое, не только бывшим вместе с ними, но и жившим вдали. Видишь, какая вера в Бога и любовь к ближнему? Хочешь ли узнать еще и иное преимущество этого города? В Антиохию пришли некоторые из Иудеи и стали искажать проповедь (евангельскую) и вводить иудейские обряды. Не снесли (антиохийцы) в молчании этого нововведения и не остались в покое, но, сошедшись и составив сбор, послали в Иерусалим Павла и Варнаву, и сделали то, что апостолы разослали по всей вселенной догматы чистые, свободные от всякой иудейской немощи23 (Деян. XV). Вот это достоинство, вот это преимущество города: это делает его главным городом не на земле, а на небе. А все другие отличия тленны, непрочны, и прекращаются вместе с настоящею жизнью, часто оканчиваются и прежде настоящей жизни, как это случилось и теперь. По мне, город, в котором нет боголюбивых жителей, хуже всякой деревни и бесславнее всякой пещеры. И что говорить о городе? Чтобы узнал ты основательно, что одна добродетель украшает жителей, я ничего не стану говорить тебе о городе, но постараюсь это доказать, взяв в пример то, что досточтимее всякого города, именно храм Божий в Иерусалиме. Это - храм, в котором (приносились) жертвы и молитвы, (совершались) богослужения, где (находились) Святое Святых, и херувимы, и Завет, и стамна златая, - эти великие знамения промышления Божия о народе; где были даваемы постоянные откровения свыше, вдохновляемы Богом пророки; где устройство было делом не человеческого искусства, но мудрости Божией; где стены повсюду блистали множеством золота, и (где) чрезвычайная драгоценность материала и тщательность искусства, сочетавшись между собою, показывали, что это тогда был единственный такой храм на земле. Вернее же сказать, не одна тщательность искусства, но и мудрость Божия участвовала в построении этого здания, потому что Соломон предначертал его и воздвиг таким не по своему произволу, не сам собою, но быв наставлен во всем от Бога и получив предначертание с неба. И однако, этот прекрасный, удивительный и святой храм, когда молившиеся в нем развратились, был так обесчещен, опозорен и осквернен, что еще прежде разрушения своего назван вертепом разбойников (Иер. VII, 11; Матф. XXI, 13) и пещерою гиены, а впоследствии предан был в варварские, нечистые и скверные руки. Хочешь ли узнать это же самое и о городах? Что было великолепнее городов содомских? У них и дома, и здания, и стены были великолепны, и страна тучная и плодородная, уподоблявшаяся раю Божию. А хижина Авраамова была бедна и мала, и не имела никакого укрепления. Однако, иноплеменники, когда произошла однажды война с ними, разорили и взяли города, укрепленные стенами, и жителей увели с собою в плен, а против напавшего на них, пустынного жителя, Авраама, не устояли. И это весьма естественно; потому что он обладал такою силою, которая благонадежнее многолюдства и стен, - обладал благочестием. Если ты христианин, то нет у тебя города на земле: художник и содетель нашего города Бог (Евр. XI, 10); хотя бы мы приобрели себе всю вселенную, все останемся в ней странниками и пришельцами. К небу приписаны мы, там жительствуем (Филип. III, 20): не будем же, как дети, пренебрегая великим, дивиться малому.

Не величина города, а добродетель душевная служит для него украшением и безопасностью. Если же ты (величину) считаешь преимуществом города, то подумай, сколько соблазнителей, сколько людей изнеженных и развратных и преданных бездне пороков участвует с тобою в этом преимуществе, - и пренебреги наконец этим отличием. Но не таков тот (небесный город): в нем не может иметь части, кто не показал себя вполне добродетельным. Итак, не будем безрассудны, но станем сетовать тогда, когда отнимет кто-либо достоинство у нашей души, когда мы соделаем грех, когда оскорбим общего всех Владыку. Между тем случившееся теперь24 не только ни мало не повредит городу, но, если мы будем бдительны, принесет и величайшую пользу. В самом деле, наш город теперь стал подобен благородной и целомудренной жене: страх сделал его скромнее и честнее и освободил от тех нечестивцев, которые дерзнули совершить преступление. Не будем же плакать по-женски; многие, слышал я, говорили на площади: "горе тебе, Антиохия! Что сталось с тобою? Как ты обесчещена!" Услышав это, я посмеялся над детским умом говорящих такие слова. Это не теперь надобно говорить, а когда увидишь пляшущих, пьянствующих, поющих, богохульствующих, клянущихся, нарушающих клятвы, лгущих, - тогда приговаривай эти слова: "горе тебе, город! Что с тобою сделалось?" Если же увидишь на площади, хоть и немного, мужей скромных, степенных и воздержных, называй такой город блаженным. Малолюдство нисколько не может повредить ему, когда в нем есть добродетель, равно как и многолюдство нисколько не принесет пользы, когда в нем порок. Аще будет число сынов Израилевых, яко песок морский, останок спасется (Иса. X, 22; сн. Рим. IX, 27), - то есть, многолюдство не может умилостивить Меня, говорит Бог. Так поступил и Христос: Он изрек горе городам не за малолюдство их, не за то, что они не были главными. И Иерусалиму Он изрек горе опять по этому же самому, говоря так: Иерусалиме, Иерусалиме, избивый пророки, и камением побиваяй посланныя к тебе (Матф. XXIII, 37). И какую пользу, скажи, приносит мне многолюдство, если оно живет в пороке? Напротив, от этого бывает еще и вред. Что другое было причиною и случившегося теперь? Не беспечность ли, не небрежность ли и нечестие жителей? Принесло ли какую-нибудь пользу городу его преимущество, обширность зданий, и то, что он был главным городом? Если же это и пред земным царем нисколько не помогло преступному городу, напротив все те отличия уничтожены, - тем более нисколько это преимущество его не поможет ему пред Господом ангелов. Не принесет нам в день (страшного суда) никакой пользы то, что мы живем в главном городе - с обширными портиками и другими подобными преимуществами. И что говорю: в день (суда)? Какую пользу может принести тебе и в настоящей жизни то, что твой город - главный? Разве кто чрез это поправил развалившийся дом, или имел от этого какую прибыль? Разве при помощи этого преимущества прогнал уныние, или прекратил болезнь телесную, или отстал от пороков душевных? Не будем же, возлюбленные, поступать легкомысленно и смотреть на мнения толпы, но узнаем, что, в самом деле, составляет преимущество города, что делает его главным городом. Это говорю я, конечно, в надежде, что город опять получит и это отличие и явится на своем высоком месте, так как царь человеколюбив и боголюбив: хочу однако, чтобы, если и будут возвращены (городу его преимущества), вы этим не гордились и не хвалились, и из-за этого не превозносили бы пред нами города. Когда захочешь хвалить город, то не говори мне о предместии - Дафне, ни о множестве и величине кипарисов, ни об источниках вод, ни о том, что много людей живет в городе, ни о том, что можно с совершенною безопасностью быть на площади до самого глубокого вечера; (не говори) и об обилии товаров: все это - тленное и остается только до конца настоящей жизни. Но если можешь сказать о добродетели, о скромности, и милостыни, о всенощных бдениях, о молитвах, о трезвости, о любомудрии душевном, - вот этими (добродетелями) прославляй город. Они, когда бывают и у живущих в пустыни, делают ее великолепнее всякого города; напротив, и город бывает хуже всех, если у жителей его нет этих добродетелей. Так поступим не только в отношении к городу, но и в отношении к людям. Если увидишь человека тучного, достигшего большой дородности, высокого, и ростом тела превосходящего других, - не удивляйся ему, пока не узнаешь его души. Станем всех ублажать не за внешнее благообразие, но за красоту душевную. Мал и не высок телом был Давид; однако этот не высокий и малый, не имевший никакого оружия, низложил одним ударом целое войско и ту (плотяную) башню: не бросил он копья, не пустил стрелы, не обнажил меча, но все сделал вержением малого камня. Поэтому некто и увещевает так: не похвали человека в красоте его, и не буди ти мерзок человек видением своим. Мала есть в пернатых пчела, и начаток сладостей плод ея (Сир. XI, 2). То же будем говорить и о городе и о людях; будем и любомудрствовать между собою, и благодарить непрестанно Бога и за настоящее и за прошедшее, и молить Его все вместе и со всем усердием, чтобы и сидящие в темнице, и присужденные к переселению в чужой край, были - первые освобождены, а последние возвращены. И они - члены наши, с нами вместе подверглись волнению, с нами претерпели бурю: станем же молить человеколюбивого Бога, чтобы они с нами насладились и тишиною. Никто не говори: "а мне что еще заботиться? Я избавился от опасности; пусть погибнет такой то, пусть пропадет другой!" Не станем оскорблять Бога таким небрежением, но будем так скорбеть, так усердно молить Бога, как будто бы мы сами были в несчастии, - исполняя следующее изречение Павлово: (поминайте) юзники, аки с ними связани: озлобляемыя, аки и сами суще в теле (Евр. XIII, 3), и: радоватися с радующимися, смиренными ведущеся (Рим. XII, 15, 16). Это и нам самим доставит величайшую пользу, потому что ничто так не приятно Богу, как то, когда мы с великою искренностью скорбим о наших сочленах. Будем же умолять Его все вместе и о настоящем и о будущем, чтобы Он избавил нас и от того наказания. Настоящие бедствия, каковы бы они ни были, могут быть перенесены и имеют конец; а тамошние мучения бесконечны и неизбежны. Но вместе с молитвою, будем и сами стараться не впадать впредь в те же грехи, зная, что иначе не можем мы уже получить и прощение. Итак, падем все вместе пред Богом, и как здесь, так и дома у себя будем говорить: праведен еси, Господи, о всех, яже сотворил еси нам, яко истинным судом навел еси, яже навел (Дан. III, 27, 28). Ежели грехи наши восстали против нас, то сотвори нам (милость) ради имени Твоего и не допусти впредь испытать такие бедствия, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго, яко Твое есть царство, и сила, и слава, во веки веков (Матф. VI, 13). Аминь.

Примечания

19 Это был Македоний. См. Theodor. Hist. XIII.
20 Т. е. как не повредила трем святым отрокам разженная вавилонская печь.
21 Константинополь.
22 Епископ Флавиан.
23 Так св. Златоуст называет обряды иудейские, которые потеряли всю силу свою с пришествием Спасителя.
24 Т. е. отнятие у Антиохии некоторых преимуществ.

Назад   Вперед