Книга пятая

1. Так величайшие и соперничающие между собойсилой народы согласно договору отложили оружие, в течение очень длительного времени оставались спокойными и ни одна сторона ничего не замышляла против другой. В это время цанны, северное племя, которые с древних времен были подданными римлян, обитающие вокругТрапезунда, одни сохраняли старые договоры и не проявляли дерзости, другие же, оставив прежний образ жизни, начали жить по подобию разбойников и предпринимали вражеские набеги на местности, прилегающие кПонту, опустошали поля, нападали на путешественникови даже, совершая набеги на Армению, уносили оттуда,какую могли, добычу и вели себя не иначе, как если быони были открытыми врагами. Против них посылаетсяФеодор, их соотечественник, считавшийся одним из первых римских таксиархов. О нем я часто упоминал раньше. Прекрасно зная родную страну, он [понимал], кудалучше всего вторгаться, где наиболее удобно разбить лагерь и как разведать врагов. Поэтому, справедливо, поимператорскому приказанию он был отправлен на этодело. Выступив из Колхидской земли с соответствующимвойском и перейдя ее границы по ту сторону Фазиса назападе, он тотчас же вторгся в неприятельскую страну.Расположившись лагерем около города Феодориады и такназываемого Ризея, он обнес лагерь валом, пригласивцаннов, которые были еще спокойны и дружественны иеще не отпали. Он одаряет их подарками, восхваляет ихблагоразумие и умеренность; тех же, кто, нарушив договор, нагло отпал, приготовляется наказать как можноскорее войной. А они без всякого промедления подходятближе к валу и, собравшись большими силами на ближайшем возвышенном месте, метают оттуда копья истрелы в римлян, так что все войско было приведено взамешательство их неожиданной дерзостью. Многие жевырвавшись изза вала, с большим воодушевлением бросились против врагов, но выступали нестройно, без всякого порядка и не намеревались вызвать их на ровноеместо, но, проникнутые гневом, в беспорядке, прикрываяголовы перевернутыми щитами, немного наклонившисьпытались подняться на высокий холм. Цанны же, быстробросая с возвышенного места копья и скатывая камнилегко их отразили и, сделав вылазку, убили около 40человек, а остальных обратили в бегство. Когда дело неожиданно для них кончилось счастливо, варвары какможно ближе подошли к лагерю и там загорелась упорнейшая битва, причем одни стремились прорватьсявнутрь и все разграбить, а римляне считали для себя позором, если они не только не прогонят быстро врагов, нои совершенно их не уничтожат. Тесня друг друга и снованаступая, сражаясь в рукопашную, они отнюдь не теряли бодрости, но очень долго сражались с равным успехом. Все былонаполнено сильным шумом и смешанным криком, в которомнельзя было ничего различить.

2. Феодор же, таксиарх римлян, видя, что враги лишены руководства и выстроены далеко не в безопаснойдля них стратегической позиции, осаждают и штурмуютукрепление не с разных сторон, а с одного места, приказывает некоторым из своих оставаться на месте и сражаться с противостоящими, большую же часть своеговойска посылает для нападения на врага с тыла. Те, выйдя самым скрытным образом и появившись в тылу, испустили громкий и пронзительный военный клич, так чтоиспуганным цаннам не пришло в голову ничего другого,как обратиться в постыдное бегство. Когда они так бежали от страха и как бы потеряли рассудок, римляне ихбеспощадно избивали и две тысячи из них убили, а уцелевшие рассеялись по разным местам. Так Феодор совершенно усмирил весь народ, сообщил императору ослучившемся и запросил, что он желает постановить оних. Тот приказал наложить на них определенную ежегодную дань, которую они платили бы в дальнейшем,чтобы они таким образом понимали, что являются подданными и данниками и полностью подчинены. Итак, онивсе были переписаны, и бремя подати на них было наложено, и до настоящего дня они платят дань римлянам.Император Юстиниан гордился этим, как великим деянием. Поэтому, перечисляя другие победы в одной из своихконституций, которые мы называем новеллами, одной изпервых упоминает победу над этим народом.

Заносчивость цаннов получила такой конец и Феодорчерез страну лазов возвратился к стратигам.

3. Немного раньше этого в Византии было сильноеземлетрясение, так что едва весь город [Константинополь] не был повержен и разрушен. Было оно и само посебе величайшим и такого, полагали, никогда не былораньше по силе толчков и продолжительности колебания.Еще более страшным его сделали время и обстоятельства, при которых оно случилось. Ибо тогда уже кончиласьосень этого года, совершались новогодние пиршества поримским обычаям. Наступила стужа, как это естественно,когда произошел зимний солнцеворот, и солнце взошло всозвездие Козерога и в особенности в восьмой пояс отЭвксинского понта, как определяется знатоками. Тогда всреднюю стражу ночи[64] , когда горожане предавались снуи покою, внезапно на них обрушилось это бедствие. Всетотчас же было потрясено до самых оснований. Толчки,хотя и вначале достигавшие большой силы, все нарастали и нарастали, как бы равномерным увеличением направляясь к высшей точке. Когда таким образом всепробудились от сна, со всех сторон слышался плач, ивой, и мольба, обычно в таких случаях обращенная кбогу. Равным образом какойто глухой и страшный звук,как бы земной гром, посылался землей, сопровождаяземлетрясение и удваивая страх. Прилегающий к землевоздух затемнился дымным облаком, неизвестно откудаподнявшимся, и был какойто мрачный и бурный. Люди,бывшие вне себя от страха и не знающие, что делать,выбегали из своих домов. И тотчас улицы и узкие проходы наполнились народом, как будто бы там они не моглипогибнуть, если бы так случилось. Ибо всюду постройки(расположены) непрерывно и связаны между собою ивесьма редко можно видеть постройку, находящуюся наоткрытом месте, свободную и совершенно не связанную ссоседней. Направляя свои взоры ввысь, взирая на небо итак умилостивляя бога, [люди] понемногу, казалось,уменьшали свой страх и душевное смятение, но страдалиот падающего небольшого снега и были мучимы холодом.И однако и в таком положении не входили под кровлю,разве только некоторые убегали в церковные святилищаи преклонялись там. Многие женщины не плебейскогосословия, но даже знатные, бежали вместе с мужчинами.Всякий порядок и почтение, преимущества и уважение кстарцам по возрасту, которым они превосходили других,были потеряны. Даже рабы, пренебрегая своими господами, не повинуясь приказаниям, убегали в священные места, поддаваясь большому страху. Плебеи оказались в равном положении с архонтами ввиду нависшей общейопасности, ожидания всеми скорой гибели. Многиедома в эту ночь были разрушены и особенно в Регии,приморской части города. Случились многие невероятныечудеса. В некоторых местах части кровли, сделанные изкамня или дерева, разрывались, так что можно было видеть небо и звезды, как на открытом месте, а затем немедленно соединялись в прежнюю связь; в некоторыхместах колонны, водруженные в верхней части домов,свергались силой удара и, перескочив ближайшие, неслись с высоты на более отдаленные дома, наподобиепращи, и все сокрушали. Коегде происходили еще болеестрашные вещи, которые, конечно, и раньше случались икоторые будут происходить и в дальнейшем, пока стоитземля и имеют место явления природы, но тогда в наибольшей степени все вместе совпало. Много людей погибло из толпы и неизвестных. Из динатов и записанныхв сенаторское сословие погиб один Анатолий, человек,почтенный консульским достоинством, который раньшенес заботы об императорских дворцах и управлял дворцовыми имуществами. Римляне называют их кураторами.Случилось, что, когда этот Анатолий спал в своей опочивальне, мраморная фигура из тех, которые были вделаны в стены вблизи его ложа и которые в большом количестве обычно употребляются для украшения стен радипоказа великолепия [людьми] сверх меры услаждающимися этими излишними, отнюдь не необходимыми украшениями, оторванная силой сотрясения, обрушилась наего голову и разбила ее. А он пережил этот удар ровностолько времени, чтобы издать глухой стон, и пал замертво на свое ложе.

4. Когда наступил день, с великою радостью смотрели друг на друга встретившиеся друзья и родственники,обнимаясь с плачем, целуясь, одновременно радуясь и неверя {тому, что они спаслись]. Когда же несли и погребали Анатолия, люди из народа повсеместно говорили,что он наказан поистине справедливо, что он был самымнесправедливым человеком и у многих своих близкихотнял их собственность, что к этому концу привели егокаменные доски с судебными постановлениями и пурпуровые флаги, которые он неоднократно накладывал наимущества богатых, добиваясь благоволения императора,и таким образом все присваивая себе, насиловал и бесстыдно нарушал волю умирающих, совершенно игнорируя законы, которые требуют, чтобы дети наследовалиимущество своих родителей. Об этом шептали в толпе и,казалось, причина случившегося вполне обнаружена. Яже в этих делах сильно сомневаюсь и не могу утверждать, каким образом они происходят. Конечно, землетрясение было бы желанным приобретением и достойнымбольшой похвалы, если бы могло отделить худых от добрых, и одних губило бы злой смертью, а других щадилобы и к ним снисходило. Допустим, что он действительнобыл несправедлив, но были и другие очень многие в городе ему подобные, даже более несправедливые, а междутем внезапно был похищен смертью он, а они осталисьне наказанными. Поэтому неясно и нелегко понять, почему умер из всех один Анатолий, когда даже по учениюПлатона более жалкими и несчастными являются те, которые после весьма дурной жизни, не искупив наказаниями грехов в этой жизни, или насильственной смертью, или какимлибо другим образом уходят из нее какрабы, заклейменные клеймом преступлений, прежде чем[преступления] будут искуплены. Так что, если принятьэто положение, более счастлив пострадавший, чем спасенные. Но весьма желательно, чтобы это учение быловнедрено в души людей. Быть может, некоторые нечестные люди, боясь погибнуть злою смертью, возвратятся ксправедливости. Во всяком случае, вполне очевидно, чтоесли кто будет жить очень долго и будет жить беззаботнои счастливо, то этого не будет достаточно для подтверждения его справедливости; и если кто умрет даже жестокой смертью, то это не будет прочным доказательствомего крайней несправедливости. Но самым истинным образом мы узнаем, каково воздаяние и награда за этужизнь, когда придем туда.

Итак, пусть говорят об этом одни одно, другие другое. Я же возвращаюсь к прерванному рассказу.

5. После этого и в дальнейшем в течение весьма многих дней происходило сотрясение земли, не сильное и нетакое, как вначале, но достаточное, чтобы разрушитьсохранявшееся. Тотчас в народе появились разные безумные предзнаменования и предсказания, что немедленно должен погибнуть и весь мир.

Различные обманщики и как бы добровольные прорицатели блуждали, предсказывая что ни заблагорассудилось, и еще более устрашали толпу, легко восприимчивую вследствие уже перенесенного ужаса. Они же, искусно притворяясь безумными и одержимыми демоном,предвещали еще более страшное, как научившиеся предсказывать будущее на основании происходящих событийи неумеренно хвастаясь этим своим свойством. Другиеже, наблюдая звезды в их движение, истолковывали их ипредсказывали большие несчастия и чуть ли не общуюгибель всего существующего. Обычно в трудные временавсегда появляется множество таких людей. Но каждоеподобное предсказание было вредно для общественногоблага. Помоему, следовало бы привлекать за нечестиеподобных толкователей снов, не оставляющих для боганикакого более глубокого знания будущего. Однако никого не было в то время, кто бы не был сильно охваченстрахом и смятением. Поэтому ежедневно давались обетыи совершались моления, причем все собирались в одноместо. И то, что на словах легко восхвалялось, а деламиредко подкреплялось, тогда делалось с большой готовностью. Все вообще стали справедливыми во взаимных обязательствах. Начальники, отказавшись от наживы, судилипо законам и прочие динаты, живя скромно и тихо, придерживались правды и справедливости и воздерживалисьот позорных деяний. Некоторые же, совершенно изменивобраз жизни, избрали одинокую жизнь, уединились в горах, отказавшись и распростившись с богатствами, чинами и всем, что людям наиболее дорого. Весьма многочисленные пожертвования делались храмам, а по ночамнаиболее богатые граждане, обходя площади, одарялиобильным питанием и одеждой бедных и находящихся всамом жалком состоянии изувеченных людей, которые вбольшом количестве валялись на земле, выпрашивая подаяние. Все это имело место в течение некоторого времени, пока страх был еще свеж и силен.

Но как только бедствие ослабело и прекратилось,тотчас большинство возвратилось к привычному. Такоедвижение может быть названо не истинной справедливостью и благочестием, одинаково прочным и действенным,которое обычно создается правой верой и постояннымусилием, но какойто беспорядочной уловкой и весьманенадежным торгом для обмана и чтобы избежать настоящей беды.

Таким образом, добрыми делами мы пользуемся только по необходимости, пока давит страх.

6. Снова в это время выставлялись и отбрасывалисьмногие учения об испарениях и часто упоминали Стагирита[65] на собраниях, одни, утверждая, что он весьма правильно учил о землетрясениях и установил их причины,другие, что он совершенно расходился с истиной. Некоторые, желая подкрепить его учение, что дымные итяжелые испарения, скопляющиеся в недрах земли, вызывают подобные толчки, в подкрепление этого учениявыдвинули прежнее изобретение Анфимия. Отчествомему являлся город Траллы, специальностью изобретение машин для механиков, которые, переводя линейныйрисунок на материал, фабрикуют некие подражания иизображения существующих вещей. Он был лучшим вэтом искусстве и дошел до вершин математических наук,так же как брат его, Митродор, в так называемых грамматических и я бы назвал счастливой их мать, произведшую на свет потомство, преисполненное такой разнообразной учености; ибо она породила этих двух мужей иОлимпия, прославленного знанием законов и опытностьюв ведении судебных дел, и, кроме того, Диоскора иАлександра, обоих опытнейших во врачебном искусстве,из которых один жил в отечестве и дал прекрасные доказательства своего искусства, другой жил в древнем Риме,приглашенный туда с большим почетом. Когда молва оМитродоре и Анфимии распространилась повсеместно,она дошла до самого императора. Поэтому они пришлипо приглашению в Византию и провели здесь остальнуючасть жизни, причем каждый из них оставил величайшиедоказательства своего искусства. Один из них обучилмногих юношей из знати и приобщил их к прекраснейшей из наук, так что внушил всем, насколько мог,стремление и любовь к наукам и красноречию. Другойвоздвиг удивительные строения как в столице, так и повсеместно, которые, думаю, если бы о них и ничего неговорили или не писали, пока они стоят и сохраняются,сами по себе достаточны, чтобы снискать ему бессмертную славу.

Я сейчас скажу, почему упомянул об этом муже. Естьв Византии некий человек, по имени Зинон, записанныйв списки риторов, чрезвычайно красноречивый и большой любимец императора. Жил он по соседству с Анфимием, так что, казалось, они обитают в одном жилище изаключены в одних пределах. С течением времени у нихвозникли споры и раздоры или вследствие вида[постройки], необычного раньше, или вследствие новой,неумеренно поднятой в высоту и загораживающей свет,или изза чего другого, так как естественно, что у слишком близко друг от друга живущих возникают споры.

7. Тогда Анфимий был побежден противникомобвинителем, так как не в состоянии был противопоставить одинаковое ораторское искусство. Но он в своюочередь поразил его своим искусством следующим образом. Зинон приобрел отличный дом, очень обширный икрасивый, изысканно изукрашенный, в котором он и самобыкновенно пребывал и угощал друзей. Нижние помещения были с одной стороны близки к дому Анфимия,так что общая крыша соединяла потолок одного и частьпостройки другого. Здесь, в различных частях помещенияон разместил много сосудов, наполненных водой, обтянулкожаными крышками, снизу широкими, чтобы охватитьсосуды, затем они суживались наподобие труб, прикрепил концы их к доскам и балкам и тщательно закрыл всеотверстия, так что весь пар, сколько его содержалось вкожах, не улетучиваясь и не проходя наружу, свободнопоступал вверх, поднимаясь по полым трубам, пока недостигал крыши. Приготовив все это скрытным образом,он подложил сильный огонь под основание сосудов иразвел сильное пламя. Тотчас из кипящей воды поднялсявверх пар, сильный и одновременно густой. Так как онне имел возможности распространиться, то он несся потрубам и, сжатый теснотой, с большой силой стремилсявверх, пока беспрерывным потоком не ударялся о крышуи всю ее сотрясал и приводил в движение, так что бревнасильно тряслись и скрипели. Бывшие у Зинона были охвачены страхом и ужасом и высыпали на площадь, пораженные бедствием, стеная и призывая на помощь. Он жеотправившись в императорскую резиденцию, спрашивалзнакомых, как у них произошло землетрясение и какойони потерпели убыток. Когда же они отвечали: «Говоридобрые слова, друг», и «прочь», и «пусть никогда этогоне будет», и к тому же еще гневались на него, как болтающего такие несуразные с дурным предзнаменованиемслова, он не знал, что и подумать. Он не мог отнять усамого себя веры в то, что, как он знал, недавно с нимслучилось, и в то же время стыдился дольше спорить состолькими людьми, притом его так порицавшими.

8. Этими аргументами, главным образом, пользовались утверждающие, что испарения и выделения парапорождают землетрясения. Они говорили: «Так как этотизобретатель машин знал причины, отчего бывает сотрясение земли, то он и произвел подобное и своим искусством подражал природе». Они, вероятно, говорили невсе, что думали. Мне все же это кажется вероятным иостроумно изобретенным, но отнюдь не представляетсядостаточным доказательством того, что так происходит вприроде. Из того, что эти «мелитенские собачки», взбегая на крышу, двигают и сотрясают ее и это делают прилегчайшем подъеме, никто не может вывести заключение,что это сходно с явлениями природы, и пользоватьсяэтим, как достаточным аргументом. Однако эти шуточные изобретения отнюдь не должны рассматриваться какничтожные и непристойные. Что касается происшествийв природе, то нужно (если только нужно) искать другиепричины. И не только это Анфимий устроил Зинону, ноодновременно бросил гром и молнию в его жилище. Онотполировывал диск, приготовленный наподобие зеркала,немного вогнутый, противопоставленный лучам солнца, иразличными способами направлял на дом Зинона сильный свет так, что тот ослеплял взоры всех, на кого попадал и заставлял щуриться. Кроме того, конгломератомразличных звучащих предметов, приводимых в движение,он производил сильный гул, напоминающий гром, способный привести всех в ужас, так что Зинон, когда струдом, наконец, понял откуда все это происходит, бросился прямо к ногам императора и обвинял соседа, какзлого и преступного человека. Вне себя от гнева он высказал и нечто похвальное для того. Так, подражая поэтическим изречениям, он вскричал в сенате, как бы сиронией, и насмешкой, что он простой человек, и емуне по плечу бороться одновременно с Юпитером, пускающим громы и молнии,и с Нептуном, потрясающимземлю. Прекрасны, конечно, эти проявления искусства,даже если они представляют забавы. Нет, однако, необходимости, чтобы природа следовала за ними и равняласьпо ним. Но пусть каждый держится об этом такого мнения, какого желает. Мне же нужно вернуться к прерванному рассказу

9. В таком положении оказался в эту зиму город[Константинополь], а жителям еще многие дни представлялось, что почва сотрясается, и это тогда, когда сотрясение уже прекратилось и установилось спокойствие.Внедрилось в души людей это бедствие и подозрение сохранилось, затемняя рассудок. А император старалсявосстановить многие дома, некоторые из которых оказались поврежденными и потерявшими устойчивость, адругие совсем разрушенными. Особенно же он заботился о величайшем храме божием. Когда он был раньшесожжен народом, он восстановил его совершенно зановоот самого основания и создал весьма замечательный иудивительный, отличающийся громадными размерами,красотою формы и разнообразием металлов. Построилего из жженого кирпича и извести, повсеместно соединивжелезными скобами и совершенно не пользуясь деревом,чтобы он не загорелся легко. Именно Анфимий, о котором я упоминал раньше, составил план для всего сооружения и его выполнил. Тогда император восстановилснова среднюю, самую высокую часть купола, обрушившуюся от землетрясения, [сделав] ее более прочной иподняв на большую высоту. Анфимия тогда уже не былов живых. Молодой же Исидор и другие техники, рассмотрев сами прежнюю форму и сличив с сохранившимся   и  поврежденным,   и   изучив,   каково   было[повреждение] и в чем причина падения, восточную изападную апсиду оставили в прежнем состоянии на месте,северную же и южную над сводами протянули внутрь инесколько расширили, чтобы они более гармонично соответствовали другим, и вместе представляли форму равностороннюю. Таким образом была сокращена чрезмерная обширность пустого пространства и прикрыта некоторая часть пространства, поскольку была создана формаиного вида. Итак, ими был создан возвышающийся вцентре или круг, или полушарие, или фигура, называемаядругим именем. И [купол] сделан был тогда действительно более прямым, легко обозреваемым, геометрически круглым, несколько, правда, более тесным исдавленным, который не так прельщал красотой зрителей, как раньше, но был гораздо более прочным. Итак,то, что следовало в истории сказать о храме и к чемупришла, развиваясь, сама последовательность рассказа,это мной достаточно подробно изложено. Восхвалять жев отдельности все то, что в нем достойно удивления, ипоказывать в своем изложении представляется излишними не приличествует этой работе. Если же кто, быть может, проживающий вдали от столицы, пожелает отчетливо узнать все, как бы присутствуя и смотря, пусть прочитает то, что Павел, сын Кира Флора, описал в гекзаметрах. Он, состоя примикирием императорских силенциариев,[66] украшенный славой своего рода и унаследовав отпредков большое богатство, много уделял времени науке икрасноречию и этим еще более прославлялся и украшался.

И он написал очень много и других поэтическихпроизведений, достойных памяти и похвалы. Написанноеже им о храме представляется мне сделанным с наибольшим старанием и искусством, поскольку и тема наиболее увлекательна. Ибо найдешь в нем полностью игармонию целого, и тончайшим образом исследованнуюприроду материалов, и изящество, и значение вестибюлейхрама, и его величину, и высоту, и узнаешь, каковы изображения, помещенные в высоте, круглые и протянутые вширину. Из стихотворного описания также узнаешь, какнедоступный для непосвященных алтарь украшен самымдорогим способом сплавом золота и серебра. Отдельноописывается место, предназначенное для таинств, и какие там есть другие большие и малые украшения нехуже, чем если бы кто в нем часто бывал и все рассмотрел лично. Итак, спустя немного времени было произведено второе исправление и восстановление этого храма.

10. В том же году с началом весны чума, которая никогда совершенно не прекращалась, снова обрушилась нагород. Как я указал, в первый раз около пятого годаправления Юстиниана она обрушилась на наш мир, потом часто перемещалась с одного места на другое иопустошая одни местности, другим давала как бы передышку. Теперь же опять возвратилась в Византию, какбудто раньше чемто обманутая и раньше времени ушедшая оттуда.

Итак, умирали многие внезапно, как будто пораженные сильной апоплексией. Те же, кто был наиболее вынослив, не переживали пятого дня. Течение болезни имело много сходства с предшествующей эпидемией. Горячки с нарывами были продолжительные, а не однодневные. Они нисколько не ослаблялись и прекращалисьтолько со смертью того, кого они захватили. У некоторых не было ни лихорадочного жара, ни другого заболевания, но, занятые обычным делом, и дома, и на площадях, принуждаемые необходимостью, они падали и быстро становились бездыханными, как бы нерадиво относяськ смерти. И поражался всякий возраст без различия, а вособенности люди цветущего возраста и молодые, срединих больше всего мужчины. Женщины далеко не терпелиподобного. Древнейшие оракулы персов и искуснейшие визучении небесных движений у персов говорят, что вбесконечном времени происходят смены периодов то добрых и счастливых, то несчастных и неблагоприятных,причем настоящий период признается одним из самыххудых и имеющих дурное предзнаменование. Ибо теперьначинаются и усиливаются повсеместно войны и возмущения; в городах удерживаются в течение долгого времени и нарастают смертельные болезни. Другие же причиной гибели выставляют небесный гнев, который наказывает за грехи человеческого рода и уменьшает население.Мне же не подобает рассуждать об этих мнениях и определять более достоверное из них, потому что не знаю, аесли бы и знал, то отнюдь не считал бы необходимым исоответствующим настоящему труду, а если я короткоупомянул о случившемся, то этим удовлетворил требование истории.

11. Когда это случилось, произошли в столице и другие события, наполнившие ее шумом и смятением, и неменее тягостные, чем те, о которых я рассказал. Я сейчас изложу, каковы они были, а раньше коротко упомянуо более раннем.

Народ гуннов некогда обитал вокруг той части Меотидского озера, которая обращена к востоку, и жил севернее реки Танаиса, как и другие варварские народы,которые обитали в Азии за Имейской горой. Все ониназывались гуннами, или скифами. По племенам же вотдельности одни из них назывались котригурами, другие утигурами, некоторые ультизурами, прочие вуругундами. Спустя много столетий они перешли в Европу, илидействительно ведомые оленем, как передает басня, иливследствие другой случайной причины, во всяком случаеперешли какимто образом Меотидское болото, котороераньше считалось непроходимым, и, распространившисьпо чужой территории, причинили ее обитателям величайшие бедствия своим неожиданным нападением.

Таким образом, изгнав прежних обитателей, они заняли их страну, но, кажется, в ней не очень долго прожили и, как говорится, погибли поголовно.

Ультизуры и вуругунды считались могущественнымии были знамениты во времена императора Льва и живших в то время римлян. Мы же, живущие ныне, их незнаем и, думаю, никогда не узнаем или потому, что они,может быть, погибли, или же переселились в отдаленнейшие местности. Однако в тот год, когда моровая язванапала на город (Константинополь), некоторые племенагуннов оказались существующими и к тому же весьмастрашными. Гунны всетаки спустились на юг и обиталинедалеко от берегов Дуная, там, где им было это желательно. Когда наступила зима, река, как обычно, покрылась льдом и замерзла на такую глубину, что могла бытьперейдена и пешими и конными войсками. Заберган,вождь гуннов, называемых котригурами, переведя значительное конное войско [по реке], как по суше, оченьлегко вступил на территорию Римской империи. Найдятамошние местности лишенными обитателей, он без всяких препятствий проник внутрь [страны] и, быстро пройдя Мизию и Скифию, вторгся во Фракию. Там он разделил войско и одну часть его направил в Грецию, чтобыона произвела нападение на все незащищенные гарнизонами места и их опустошила. Другую же часть войскапослал во Фракийский Херсонес.

12. Части Херсонеса, обращенные на восток, юговосток и юг, протянулись вдоль Геллеспонта. Он обтекает его почти весь и тот почти окружается его изгибами,соединяясь с континентом только небольшим перешейком в 40 стадий, мешающим ему стать островом. Черезэтот перешеек проведена стена, доведенная с той и другой стороны до моря. Внутри за ней размещены Ародимада, Тескос и Киберис. В самом отдаленном от нихпункте, у самого пролива и морских изгибов, расположенСест, город, часто упоминаемый в поэзии и знаменитейший, думаю, не по какой другой причине, как только попричине светильника Сестской горы и любви и смертиЛеандра.[67] Недалеко от него расположен и другой городок, незначительный, некрасивый и ничем не привлекательный, по имени Каллиполь. Окрестности его украшают поля, гавани, обилие древесных зарослей и текучихвод. Земля хорошо орошаема и плодородна, изобилуетпродовольствием. Эти городки и обширную площадь ограждает стена, чтобы помешать проникновению туда врагов. Тогда Заберган, преисполненный надеждами, замыслил разрушить стену, проникнуть внутрь и подчинитьсебе даже море. Он строил мечты, что там у него будетмножество кораблей, и что он отправится в Азию черезочень узкий пролив, весьма удобный для переправы и нетревожимый сильными волнами, и что он тотчас же разорит Абидос и тамошнюю таможню, где взимают десятину. Охваченный такими безрассудными помыслами, онпослал в Херсонес войско, достаточное для этого предприятия. Сам же с семью тысячами устремился прямо наКонстантинополь, опустошая поля и покушаясь на города, везде внося хаос и замешательство. Настоящая причина похода была варварская несправедливость и страстьк обогащению. Предлогом же и прикрытием он выставилвражду против утигуров. Ибо некто по имени Сандилх,гунн, вождь этого племени, был другом римлян и их союзником. Поэтому император относился к нему с благосклонностью, почитал его и часто посылал ему подарки.Котригуры же, как обойденные и оскорбленные явнымпренебрежением и очевидным презрением, решили предпринять этот поход, чтобы показать, что и они умеютвнушать страх и достойны внимания, показать, что и онине спустят обидчику.

13. Так как никто им не выступил навстречу и неоказал сопротивления, то они опустошили страну, подвергнув ее жестокому разграблению, награбили большуюдобычу и захватили множество пленных. Жесточайшимобразом похищались и многие благородные женщины идаже ведущие непорочную жизнь подвергались величайшему бедствию, становясь жертвой разнузданной страстиварваров. Некоторые еще с детства отказались от брака,мирских желаний и забот этой жизни, проживали в удаленных, посвященных божественному богослужению помещениях, вели с величайшим усердием уединеннуюжизнь, свободную, без всякого общения с мужчинами.Даже над этими, вырванными из священных убежищ, девами надругались враги, подвергая их позорному насилию. Многие же другие не отказывались от общения смужчинами и были захвачены беременными, когда уженастала необходимость родить, рожали детей в дороге наоткрытом месте, не имея возможности даже прикрытьстыдливость родов, ни обрядить, как подобало, и взять ссобой новорожденного младенца, но их [матерей] тащилидальше в таком состоянии, причем им не позволялосьдаже, страшно оказать, скорбеть об этом. Несчастные женоворожденные бросались одинокими на растерзаниесобакам и плотоядным птицам, как будто они только дляэтого и были произведены на свет и напрасно позналиначало своего бытия. К такому жалкому состоянию былиприведены дела римлян, что даже в окрестностях столицы они терпели столь жестокие бедствия от варваров, ктому же весьма немногочисленных, но их дерзость неограничилась даже этим. Пройдя дальше, они легко преодолели длинные стены и подошли к укреплениям, расположенным внутри. Вследствие старости и заброшенности великое укрепление во многих местах рухнуло и распалось. Некоторые же части они сами разрушили, притом так легко и беззаботно, как будто разрушали жилыедома, так как не было никого, кто бы сопротивлялся им.Не было там никакого военного гарнизона, никаких орудий для отражения врагов. Не было и тех, кто использовал бы и привел в действие эти орудия. Не слышно былодаже лая собак, а если и был, то не больше, чтобы непоказать слишком смешное, как в свинарнях и овчарнях.В действительности римские войска были уже не таковы,как при древних императорах, но сведенные к ничтожной части, далеко не соответствовали величине государства. Ибо все римское войско должно было насчитывать шестьсот сорок пять тысяч вооруженных людей, а вто время оно едва составляло сто пятьдесят тысяч и изних одни были размещены в Италии, другие в Ливии,третьи в Испании, некоторые у колхов, в Александрии иФивах египетских. Небольшая часть была расположена ина границах персов. Там не было нужды в больших силах, благодаря договорам и прочно установленному перемирию. Так нерадением властей многочисленные войска были сведены к незначительному количеству.

14. Император раньше покорил всю Италию и Ливию,провел успешно эти величайшие войны и первый, таксказать, среди всех царствовавших в Византии показалсебя не на словах, а на деле римским императором. Ноэти и подобные деяния были совершены, когда он былеще молод и полон сил. А теперь, в конце своей жизни,уже и состарившись, он, казалось, отказался от трудов ипредпочитал скорее сталкивать врагов между собою,смягчать их, если необходимо, подарками и таким образом их коекак сдерживать, чем доверяться самому себеи постоянно подвергаться опасностям. Поэтому он легкопереносил ликвидацию легионов, как будто в них в дальнейшем совершенно не было нужды. Это нерадение охватило и тех, которые занимали вторые должности вуправлении государством, на обязанности которых лежало обложение подданных налогами и снабжение войсканеобходимым. Они часто открыто обманывали [воинов],часто выплачивали содержание гораздо позднее, чемцолжно. Затем, эти люди, искушенные в обманном поотношению к народу крючкотворстве, пересматривалисписки и требовали обратно уже выплаченное. Честь идостоинство их заключались в том, чтобы возводить навоинов одно обвинение за другим и отнимать у них пропитание, и, как будто в приливе и отливе вод, то же количество, которое было доставлено воинам из податей,не знаю каким способом, выливалось обратно и возвращалось, откуда пришло. Так пренебрегали защитникамии борцами, и те, теснимые нуждой, покидали военное поприще, в котором были воспитаны, и расходились поразным местам, избирая другой образ жизни. Большаячасть средств, предназначенных для войска, разбрасывалась бесчестным женщинам, возницам цирка и людяммало пригодным для полезных дел, но зато преданнымудовольствиям, занимающимся с какимто безумнымусердием и дерзостью только внутренними смутами ицирковыми спорами и другим, еще более бесполезным,чем эти. А следствием этого было то, что вся Фракия иместности, прилегающие к столице, были лишены войск,беззащитны и поэтому были проходимы и легко доступны для варваров. И те дошли до такой наглости, что раскинули лагерь около селения Мелантиады, отстоящего отстолицы не больше чем на 140 стадий. Его обтекает рекаАтирас, которая немного выше поворачивает на северовосток и вливается в Пропонтиду, откуда и находящийсяу побережья реки порт носит то же название. Когда враги, таким образом, появились в самой непосредственнойблизости, тотчас в Византии толпа горожан преисполнилась страхом и ужасом, и им грезились ужасы, не толькобывшие перед глазами, но и гораздо большие. Им мерещились осады, пожары, голод, разрушение стен. Поэтомупо большим улицам часто можно было наблюдать беспричинное бегство, беспричинную панику и толкотню,как будто варвары уже ворвались внутрь. Сильное смятение подымалось в лавках при каждом сильном стуке.Скорбь и страх проникли не только в массы простыхлюдей, но и распространились на всех должностных лиц.Полагаю, что и сам император ничуть не пренебрегалслучившимся. Священные здания, находящиеся вне города на европейской стороне побережья, которое начинается с так называемых Влахерн и Золотого Рога и тянется до Эвксинского Понта, с его разрешения были лишены своих украшений. Те, кому это было поручено, унесли из них ценные предметы и весь прочий инвентарь,погрузив все на повозки, часть поместили внутри города,а часть, сложив в лодки и переправив через пролив, доставили на противоположный материк. И тогда в тех местах можно было видеть священные здания, лишенныесвоих украшений, как будто еще не освященные и недавно начавшиеся строиться.

15. Казались несомненными такие страшные и величайшие опасности, что на стенах, в Сикке и так называемых Золотых Воротах были действительно расставленылохаги, таксиархи и многие воины, чтобы мужественноотражать врагов, если нападут. На самом деле, однако,они были небоеспособны и не были даже достаточнообучены военному делу, а были из тех воинских частей,которые назначались держать караулы днем и ночью,которых называют схолариями. Они назывались воинамии были записаны в военные списки, но большой частьюбыли горожанами, блестяще одетыми, но подбиравшимися только для увеличения достоинства и великолепияимператора, когда тот выступал публично. Некогда в ихчисло можно было принимать только тех, кто был опытен в военном деле. Поэтому они не платили никакихденег за включение в военные списки, но даром, без всяких издержек, удостаивались этой почести, полученной внаграду за прежние подвиги.

Зинон же Исавр после возвращения к власти, кажется, первым зачислил в эти отряды многих своих соплеменников, доблесть которых никак не проявилась в сражениях или другим путем, но только известных ему иверных. А затем с этого времени было допущено и принято, что не только за труды и храбрость, проявленные всражениях, как бы в виде награды зачислялись достойные, но и совершенно несведущие в военном деле[допускались] не по заслугам, а в виде милости. Когда, яговорю, началась такая практика, из этого, естественно,разнилось принятие даров [за зачисление] обстоятельство, как кажется, более могущественное, чем все остальное, и, наконец, вакансии стали прямо продаваться,так что отнюдь нельзя было желающим зачисляться в этовойско какимнибудь другим образом, кроме уплаты определенного количества денег. А выполнив это, они немедленно зачислялись без испытания и причислялись костальным воинам, даже если были совершенно несведущи в военном деле. При таком пренебрежении отбором, они, естественно, меньше всего принуждались к военным занятиям и как приобретшие покупную должность, тем более покупали свободу праздности. Этитолюди, за недостатком опытных в военном деле расставленные по стенам, делали вид, что охраняли их. Ужемного дней столица пребывала в таком смятении, и варвары не переставали опустошать все им попадавшееся.Тогда только полководец Велизарий, уже одряхлевшийот старости, по приказанию императора посылается против них. Итак, он снова надевает уже давно снятый панцирь, а на голову шлем, и возвращается к привычкам,усвоенным им с детства, возвращает память о прошлом ипризывает прежнюю бодрость духа и доблесть. Закончивэту последнюю в своей жизни войну, он приобрел неменьшую славу, чем тогда, когда одержал победы надвандалами и готами. Ужас настоящего и безнадежностьбудущего делали его деяние еще более значительным иблестящим, а победу более радостной. И я расскажу подробно, как все это произошло.

16. Выйдя на небольшое расстояние из города и разбив лагерь в местности деревни Хетта, он показал величайшую опытность и храбрость, значительно превышавшую его возраст. Он был уже стар и, естественно, весьмаслаб, но отнюдь не казался подавленным трудами и нежалел нисколько своей жизни. За ним следовало не более 300 оплитов сильных людей, потрудившихся с нимв боях, какие он вел на Западе. Прочая толпа была почти безоружна и необучена и по неопытности считалавойну приятным занятием. Она собиралась скорее радизрелища, чем ради сражения. Сбежалась к нему из окрестностей и толпа сельских жителей. Так как поля у нихбыли опустошены врагами, то, не имея пристанища, онибыстро собрались вокруг Велизария. Присоединив к своим силам толпы крестьян, он воспользовался ими умело,обнес лагерь широким рвом и часто посылал разведчиков, поручив им, насколько это было возможно, наблюдение за неприятельскими силами, определение их численности и собирание других сведений, которые удастсяполучить.

Так он проводил время, все узнавая и обдумывая. Снаступлением же ночи он зажигал много костров, разбросанных на большом расстоянии по долине, чтобывраги, увидев их, считали по количеству зажженных огней римское войско очень многочисленным и испытывали пред ним страх. И они действительно так думали и.опасаясь его, оставались неподвижными. Впрочем, онивсе же не долго были обмануты этой воинской хитростью. Вскоре они узнали, что римское войско весьманемногочисленно и не способно к борьбе с ними.

Тем не менее, воины Велизария были настроенывесьма бодро, презирали неприятеля, даже если бы онсовершил нападение большими силами, в особенностиполагаясь на свою воинскую доблесть и на то, что они римляне и имеют громадный опыт в военном деле и перенесении величайших опасностей.

Велизарий, заметив их бодрость и [то], что онибольше, чем следует, хвастаются прежними деяниями, анастоящие презирают, опасался, чтобы они не дали излишнего простора своим надеждам, которые незаметноувлекут их, куда пожелают, опасался, что они будутпредставлять слишком легкими трудности, с которымистолкнутся. Чтобы этого не случилось, собрав всех воедино, как будто уже угрожало сражение, выступив насередину, он сказал следующее:

17. «Не из страха, о мужи, и не из желания побудитьвас к бодрости, как это обычно делается перед битвами,пришел я, а чтобы выступить с соответствующим словом.Я бы казался забывшим то, что мне известно по опыту,если бы перед римскими солдатами, испытанными в постоянных боях, которые разрушили, можно сказать, государства величайших народов, теперь бы стал выступать скакимито увещаниями, призывая отбросить страх передбродячими бандами и притом гуннами и котригурами. Нотак как вижу в вас больше, чем подобает, высокомерия исамоуверенности, то счел я не бесполезным напомнитьвам о вашей прежней скромности. Всякая чрезмерностьдолжна быть избегаема разумными людьми, даже еслиона направлена к похвальной цели. Превозноситься втакой степени прежними подвигами и в дальнейшем себеобещать всегда такой же успех, значит изгонять благоразумие и склоняться к заносчивости. А тем, кто дойдет дотакого безумия, что не допускает в душе никакой умеренности, даже если речь идет о почтении к божественному промыслу, нужно, однако, обратить внимание и нато, что хотя варвары воинской храбростью и доблестьюдалеко ниже нас, однако они превосходят нас числом. Иесли взвесим преимущества каждой стороны, то различиепридет к равенству. Поэтому разве не позорно для нас,сражающихся в равных условиях, проявлять такое безрассудство и несдержанность и не считаться ни с временем, ни с порядком, ни с внезапными капризами судьбы?Никто, как полагаю, не победит врагов физической силой, если нет налицо разумного плана и обдуманности.Каким образом я, дошедший до такой седины, что постарости уже не пригоден к военному делу, могу принимать участие в стычках и сражениях, если не буду поддерживаем правильностью своих решений и благоразумием? Поэтому, если помощь старости укрепляется разумным и направленным на должное решением и приводит кполезному, восполняя благоразумием недостатки возраста, то разве эти качества не будут тем более полезнывам, присоединяясь к юности и телесной силе? Несчастия, происходящие от какойлибо случайности илиошибки, могут быть исправлены правильным размышлением, которое помогает приспособляться к обстоятельствам и исправлять ошибки. Если же несчастье произойдетпо ошибочности нашего замысла, благодаря тому, что мывзялись за дело менее обдуманно, чем надлежало, откуда,я спрашиваю, искать лекарства и спасения, если начало,порождающее обычно все остальное, нас обманывает?Но, быть может, ктонибудь будет удивляться неожиданности моего выступления. В то время, как подобает возбуждать и укреплять вашу уверенность в себе и бодростьдуха, я, наоборот, подрываю и уменьшаю их, навязываю вамобдумывание, страх и делаю надежды сомнительными».

18. Но мне то и приятно, и подает добрые надежды,что я иду в сражение с такими людьми, которых еслисмогу убедить немного умерить свой пыл, то, думаю,должен считаться искусным оратором. А каждый из васпусть убедится в том, что всякие попытки и действия,лишенные благоразумия, не должны считаться храбростью, но дерзостью, безрассудством и нарушением долга.Поэтому душевная бодрость пусть остается у вас и расцветает еще больше, но умеренная и улучшенная рассудительностью и ограниченная пределами должного; чрезмерная же дерзость с сопровождающей ее заносчивостьюпусть будет отброшена. Размышление и обдумывание,каким образом использовать настоящую обстановку, невлечет за собой страха и трусости, но достоинство и уверенность. А когда будет установлен полезный план, тогда, несомненно, последует разумное дерзновение, которое не безрассудно испытывает превратности судьбы, нозакрепляется расчетом как несомненное. Но, вероятно,ктонибудь на вас скажет, что не может благородная натура, разумно возбужденная и готовая на всякий подвиг,воздержаться от задуманного и принуждаться к спокойствию и хладнокровию, промедлению и обсуждениюдольше, чем того требует обстановка, в особенности когда варвары так вызывающе надругаются над нами, грабябесстыдно все, осмеливаясь даже угрожать самой столице. Дело обстоит именно таким образом и самим опытомподтверждается, что вы справедливо воспламенены гневом против врагов. Они неумеренно пользуются тем, чтоим было даровано раньше. Но я считал бы весьма легкимдля людей благоразумных отделить гнев от ярости, беспорядочности и необдуманного порыва в делах, которыенам предстоят, сохранить только величие духа и твердоенамерение противостоять врагам. Из душевных же стремлений необходимо и должно держаться тех, которые чисто и искренне совпадают с честью и долгом. Теми же,которые стремятся и направляют к противоположному,не всегда должно пользоваться, а только тогда, когда ониприносят пользу. Я полагаю, вы не станете отрицать, чтоблагоразумие есть чистое и неподдельное добро. В гневепорыв похвален: дерзость же должна быть избегаема, какневыгодная. Поэтому, избирая то, что в гневе являетсялучшим, и умеряя благоразумием то, что нам желательновыполнить, мы пойдем на врагов с уверенностью, так какнами ничего не упущено из должного. Нужно только,чтобы мы сознавали, что нам предстоит сражаться слюдьми варварами, которые привыкли нападать на манер разбойников и пользуясь тайными засадами, в открытом же сражении не очень испытаны и не приучены кстойкости в сражениях. Видя же теперь, что против нихприготовлена упорная оборона и укрепления, и стены дляотражения и защиты, они, вероятно, отбросят старуюсвою привычку и будут принуждены к тому, чтобы вступить с нами в регулярное сражение, подойти близко исражаться врукопашную. К этому их побудит необходимость. Если вы будете разумно вести дело, соблюдая отечественные порядки и дисциплину, будете идти на бойобдуманно, то они узнают на самом деле, во сколько разпревосходит приобретенное нашим упражнением, волей ижеланием сделанное на скорую руку и вынужденное.

19. Это сказал Велизарий. Римляне же, изменив своенастроение к лучшему, сохранили попрежнему своюхрабрость и вместе с тем приобрели больше осмотрительности, чем им присуще было, и меньше кичливости ипреисполнились такой отвагой, соединенной со скромностью, что совершили такой подвиг, какой, говорят, сравнивая малое с великим, совершили в древности македоняне с Леонидом в Фермопилах, когда наступал Ксеркс.Но те погибли поголовно, прославившись только тем,что погибли не напрасно, но раньше убили многих персов. Бывшие же вместе с Велизарием римляне проявилиспартанскую доблесть, обратив всех врагов в бегство, ивесьма многих истребили, не понеся притом сами никаких потерь, заслуживающих упоминания. Ибо когда изварварского войска были выделены две тысячи как быдля того, чтобы без труда истребить противника, и разведчики объявили Велизарию, что они немедленно явятся, он вывел против них свое войско, замаскировав его иискусно скрывая, насколько возможно, его малочисленность. Отобрав двести всадников, щитоносцев и копьеметателей, он поместил их в засаде с обеих сторон дорогитам, где ожидал нападения врагов, приказав им немедленно броситься на врагов, метая копья, как только услышат сигнал, чтобы силой натиска те были сбиты в кучу и их многочисленность оказалась бы бесплодной, такчтобы они не могли расширить и раздвинуть свой строй,но были все опрокинуты друг на друга. Крестьянам же илицам из гражданского сословия, пригодным к бою, которые следовали за ним, он приказал выступить с сильным криком и стуком оружия. С остальными же стал вцентре, чтобы принять грудью натиск врага.

Когда варвары уже появились и, продвинувшись вперед, большая часть их попала в засаду, Велизарий с теми, кто за ним следовал, быстро произвел сильнейшийнатиск на противостоящий ему вражеский строй. А крестьяне и прочая толпа криком и стуком кольев, которыеони для этого несли с собой, прибавляли бодрости нападающим. По данному сигналу выскочили и сидевшие взасаде с той и другой стороны [дороги] и бросились против неприятеля. Поднялся крик и шум, больший, чемможно было ожидать от размера боевых операций.

Тогда враги, поражаемые со всех сторон дротиками,опрокинутые друг на друга, сдавленные теснотой, как этопредусмотрел Велизарий, не могли сражаться и обороняться. Они не могли ни удобно стрелять из лука, ниметать копья. Всадники не могли ни руководить вылазкой, ни окружать неприятельские фаланги. Казалось, чтоони окружены и замкнуты в круг многочисленным войском. Ибо и находящиеся сзади с большим шумом икриком теснили их, возбуждая страх, а поднимающаясявверх пыль мешала установить численность нападающих.Велизарий первым перебил и обратил в бегство многихпротивников, а затем, когда и остальные напали со всехсторон, варвары, повернув назад, обратились в беспорядочное бегство, не оставив позади себя никакого арьергарда, а быстро убегали, куда кому заблагорассудится.Римляне же преследовали их, оставаясь в строю, и весьма легко истребляли отставших. Произошло большоеизбиение убегающих в беспорядке варваров. Они и поводья лошадей бросили, и частыми ударами бичей ускорялиих бег. От страха их покинуло даже то искусство, которым они привыкли гордиться. Обычно эти варвары, быстро убегая, поражают преследующих, поворачиваясьназад и стреляя в них. Тогда стрелы сильно поражаютнамеченную цель, так как с большой силой посылаются впреследующих, а те, устремляясь с противоположнойстороны, натыкаются на стрелы, причиняя себе большиеранения своим разбегом и ударом стрелы с самого близкого расстояния.

20. Но в то время все казалось гуннам безнадежным иим не приходил в голову какойнибудь способ отраженияврага. Из них было убито около 400 [человек]; из римлянникого, немногие были только ранены. С трудом и хангуннов Заберган, и бывшие с ним добрались, к своей радости, до стоянки. Римские лошади, утомленные преследованием, явились главной причиной спасения гуннов.Иначе они были бы перебиты в тот день поголовно. Когда в большом беспорядке гунны ворвались в свою стоянку, то привели этим в замешательство все остальноевойско, как будто ему угрожала неизбежная гибель.Слышался сильный вой варваров: они резали себе дажещеки ножами, выражая тем, по обычаю, свою горесть.Римляне же с Велизарием возвратились к своим, закончив дело успешнее, чем надеялись, причем успешныйисход дела зависел от мудрости вождя. Варвары же послепоражения тотчас снялись с лагеря и начали поспешноотступать из Мелантиады. Велизарий, хотя, несомненно,и мог нанести им больший удар и даже добить их, преследуя людей, уже охваченных паникой, так как их отступление напоминало бегство, тем не менее тотчас жепосле победы возвратился в столицу, и не по своему желанию, а по приказанию императора. Когда распространилась весть об этой победе и весь народ воспевал его ипревозносил на собраниях всеми похвалами, как спасенный им самым очевидным образом, то это уязвило и оскорбило многих из начальствующих, охваченных завистью и враждой этими ужасными пороками, всегдауничтожающими самое лучшее. Поэтому они клеветалина этого мужа, обвиняя его в заносчивости и в том, чтоон добивается популярности толпы и имеет в виду другиенадежды. По этим причинам очень скоро [дело] дошло дотого, что он не был увенчан полной славой и не былудостоен должного почета за свои славные деяния. Всяслава победы у него какимто образом выскользнула изрук, осталась без награды, навсегда преданная молчанию.Уже древними мудрецами было показано и доказано, какой ущерб наносится государству, когда ослабляетсяпредприимчивость лучших умов, когда они не получаютпохвалы и должного почета, когда недооценивается ипренебрегается [все выдающееся], будь то воинские подвиги или литературные дарования, или чтолибо другоеимеющее величайшее значение. И каждый легко можетубедиться в этом из ежедневных фактов. Гунны же вначале опасались преследования и в большом беспорядкевыбрались за так называемые длинные стены. Когда жеони узнали, что Велизарий отозван и никто другой их непреследует, то отступали уже медленнее.

21. Между тем, другая часть варварского войска, направленная к Херсонесу, часто нападала на стены, придвигая лестницы и другие осадные орудия, но постояннобыла отбиваема находящимися внутри римлянами, оказывающими ожесточенное сопротивление. Возглавлял ихГерман, сын Дорофея, еще совсем юноша, едва достигший возмужалости, но отличающийся военачальническимдухом, и приобретший опыт, далеко превышающий еговозраст. Он родился в иллирийском городе, называемомнекогда Бедериана, а затем названный Первой Юстинианой. Император Юстиниан, появившийся в нем на свет,естественно, украсил родной город разными сооружениями и из неизвестного сделал его счастливым и дал емусобственное имя. Происходивший из этого города Германбыл ему весьма дорог. Когда [Герману] было восемь летот рождения, Юстиниан привез его в столицу и окружилвеличайшими заботами, так как тот посещал и школыграмматиков, и другие училища, приобрел и латинскоеобразование. Когда же достиг возмужалости, тотчас послали его в Херсонес начальствовать над расквартированными там войсками, чтобы у него порывы и подвижность юности и стремление к славе с самого началареализовались в достойных, соответствующих и общественно необходимых делах, а не направлялись на нелепыепорывы, волнения димов и конские ристания, различаемые цветами, куда большей частью направляется юношество и там развращается, если не будет занято какимлибо более полезным делом.

Когда в это время гунны осаждали и беспокоилиХерсонес, этот юноша неустанно работал над отражением их нападений и изобретал всякие способы для отражения врага. И сам он по своим природным способностям очень удачно находил полезное и очень легко внимая совету находящихся при нем испытанных в бояхвоинов, подсказывающих ему то, что нужно было делать.Когда у варваров уже ничего не оставалось, чтобы онимогли предпринять как для осады, так и для штурмастен, они решили испытать еще один способ смелый,безрассудный, полный опасности, и, таким образом, илибыстрее овладеть местностью, или же отказаться отдальнейших попыток и возвратиться к своим. Они собрали огромное количество тростника, самого длинного,крепкого и широкого и, окропив стебли и увязав их веревками и шерстью, изготовили множество плотов. Сверху поперек они наложили прямые деревянные бревна,как скамьи для гребцов, но не везде, а только по краям ипо середине. Скрепив их самыми крепкими узлами, онисоединили и связали между собой как можно прочнеетак, чтобы три или четыре образовали один плот, имеющий достаточное пространство для помещения четырехгребцов, и чтобы они способны были выдержать тяжестьпомещенного там груза и не затонули вследствие недостаточной величины. Таким образом они построили неменее 150 плотов. Чтобы увеличить их плавучесть, передние их части немного округлили и загнули назад наподобие носа, и, подражая бортам корабля и парапетам,они приладили с каждой стороны колки для весел и устроили нечто вроде передней и задней частей корабля, гдене было весел и скамеек для гребцов.

22. Все это, насколько было возможно, они устроилиосновательным образом, а затем скрытно спустили в море, около западного берега залива, который весь поворачивает к городу Эпосу. На эти плоты взошло 600 воинов,на тростниковые основы набросали как можно большесоломы и, неумело гребя, далеко отдалились от земли,весьма хорошо вооруженные и готовые к бою. Они надеялись, незаметно выплыв в море, легко преодолетьпространство, обогнуть край стены, протянутой до моря,и в дальнейшем уже безбоязненно добраться до внутреннего пространства, не защищенного ничем, кроме Геллеспонта. Когда Герман узнал через разведчиков, чтоэтот тростниковый флот скоро появится, он посмеялся,естественно, над безрассудством врагов, но очень обрадовался, так как это могло ему принести несомненнуюпользу. Тотчас же двадцать легких кораблей с многочисленными веслами, с двойной кормой он наполнил воинами, одетыми в панцири, со щитами и луками, вооруженных крюками, посадил на них гребцов и рулевых искрыл их за мысом, выдвигающимся в море, поместив ихв засаде, чтобы они не могли быть замечены издалека. Акогда варвары прошли и обогнули выдающуюся в море иприлегающую к морскому берегу часть стены, повернуливнутрь и быстро устремились вперед с большой самоуверенностью, тогда и римские суда были спущены и двинулись им навстречу и, так как течение им способствовало,при быстром движении они носами обрушились с большой силой на камышовые плоты, а те, отброшенныебольшой силой течения назад, носились и крутились поволнам, так что гребцы не могли на них удержаться.

Многие, выброшенные в волны, погибли; другие же,по необходимости оставшиеся на них, не знали, чтопредпринять. Те, кто удерживался на них, были чрезвычайно тревожимы силой морского течения, которое былоумеренно и невелико для судов и лодок, но было чрезвычайно сильно для тростниковых плотов вследствие ихлегкости. Когда волны поднимались высоко, они взлетали с ними, когда же они опускались, то и они вместе сними увлекались вниз. Поэтому люди на них даже не пытались сражаться, а только старались удержаться и устоять. Когда варвары находились в таком критическом положении, римляне использовали это благоприятное обстоятельство, нападая и наскакивая на неприятелей как вморском сражении. Таким образом они сбросили многихврагов в море, сами прочно удерживаясь в своих судах,многих избили, поражая врукопашную мечами. Когда плоты от них отдалились, тогда нападали на них с длиннымикопьями, рассекая по очереди носами и гарпунами всесвязи, соединяющие тростник, и распуская все соединения. Как только связи тростника рассекались, он беспорядочно разбрасывался морем, плавая по разным направлениям. Гунны же, лишаясь дна в своих суденышках,во множестве погружались в бездну и погибали от непривычной стихии. Так они погибли все. Никто из нихне возвратился на землю.

23. Римляне, тотчас же собрав оружие врагов, какоееще плавало на поверхности, и, возвратившись на прежнее место, доставили всему войску величайшее наслаждение и радость, празднуя счастливый успех. Поэтомувсе, собравшись вместе, решили использовать для дальнейшего благоприятную перспективу этого успеха. Спустя немного дней, с оружием в руках они произвели внезапную вылазку за стены и напали на остальную толпуварваров, огорченную и подавленную недавним пораже нием. Тогда Герман, как юноша, который не мог ещевполне владеть собой и обуздывать порывы своей природы, охваченный сверх меры жаждой славы и геройства,не заботясь о благоразумии и безопасности, неустрашимонапал на неприятелей и подвергался опасности, сражаяськак рядовой солдат, а не как полководец, воодушевляя иприказывая, так что был ранен стрелой в бедро, и немногого недоставало, чтобы он был вынужден удалиться избоя. Но требование момента и значение предпринятогоим дела заставили его преодолеть боль, и он только тогдапрекратил и сам сражаться, и воодушевлять других, когдапричинил врагу громадный урон и перебил многих изних. Тогда только закончилась битва и римляне возвратились в свои укрепления, не считая ни разумным, нибезопасным надолго затягивать рукопашное сражение сврагом, сильно уступая ему в численности. Варвары темне менее были приведены в такое замешательство частьювидом обломков своих судов, бросаемых волнами, частьюнеожиданной вылазкой, произведенной римлянами, что втот же день очистили местность, прилегающую к Херсонесу, и присоединились к Забергану и его войску, побежденные к побежденным. Те же, которые раньше былипосланы в Грецию, также не совершили почти ничегодостойного упоминания, не только не произведя нападения на Истм, но даже не смогли перейти Фермопилы, таккак их занимал римский гарнизон. Поэтому и они отступили и направились во Фракию, чтобы здесь присоединиться к своим соотечественникам и вместе возвратитьсядомой. Тем не менее Заберган и его войско похвалялись,что они уйдут только тогда, когда получат от римлян такое же количество золота, как и утигуры. Они грозилинемедленно перебить пленных, если те в ближайшеевремя не будут выкуплены родственниками. Императорпослал им столько золота, сколько считал достаточнымдля выкупа пленных и для того, чтобы они мирно очистили территорию. Варвары действительно возвратиликак многих других, так и стратига Сергия, сына Вакха.Был захвачен даже он вследствие неблагоприятного стечения обстоятельств и находился среди пленных.

Так они с трудом прекратили свой грабеж и направились домой, соединившись немного спустя с пришедшими из Греции.

24. Столичным жителям такое соглашение казалосьнизким, позорным и недостойным свободных людей. Вособенности казалось нетерпимым то, что враги, подойдятак близко к столичному городу и насмеявшись над ним,не только не были истреблены поголовно, но даже унесли с собой золото, как благодарственный дар, как будтомы сами провинились. Замысел же императора предусматривал нечто большее, как показали события, развернувшиеся немного позднее, так что обвинявшие егораньше потом осыпали похвалами, удивлялись ему, каксамому   предусмотрительному   и   сообразительному[правителю]. Ибо он решил всеми способами добитьсятого, чтобы поссорить и столкнуть врагов между собою,чтобы они уничтожили друг друга. Чтобы это скореепроизошло, пока Заберган совершал медленный путь сосвоими, он послал письмо к Сандилху, другому гуннскому вождю, своему федерату и наемнику. Содержание егобыло следующее: «Если ты, зная замысел котригуров,сознательно бездействовал, то я, естественно, по справедливости удивляюсь как твоему вероломству, так и самому себе за то, что недостаточно распознал твои замыслы и ошибся в суждении о тебе. Если же ты действительно до настоящего времени не знал, то это простительно. Но ты нам докажешь свое незнание предшествующего единственно тем, что не будешь проявлять небрежности в дальнейшем. Ибо они пришли сюда не с темнамерением и целью, чтобы опустошить мои владения(хотя, быть может, это и было побочной задачей похода),но желая доказать на деле, что мы обманулись, пренебрегая ими, предпочтя довериться тебе, хотя они имеютпреимущество и более храбры. Они считают нетерпимым, если ктолибо будет считать себя равным или соперником утигуров или только их немного превосходящим; с трудом соглашаются на свое очень значительноепревосходство над ними. Поэтому они прекратили опустошение Фракии только тогда, когда унесли золото, которое мы ежегодно обычно жаловали тебе в качествесубсидии. И нам легко было или совершенно их уничтожить, или по крайней мере отправить домой без удовлетворения их домогательств. Но мы допустили и то и другое, чтобы испытать тебя. Если ты человек разумный идействительно храбрее их и не уступишь похищающимтвое добро, то хоть теперь не будь ниже себя. Теперьпредставляется благоприятная возможность заставитьврага ответить и, одержав победу, получить причитающееся тебе вознаграждение, как бы доставленноетебе им самим. Если же ты предпочтешь спокойствие,получив такое оскорбление, изза боязни, как полагаю,или будешь предаваться постыдному бездействию, то ты,добрый человек, будешь лишен субсидии. Мы ее будемдавать ему и на дальнейшее отложи свои помыслы и научись уступать более храбрым. Да будет тебе известно,что договоры, заключенные с тобой и твоим народом,будут перезаключены с ним. Было бы безрассудствомвходить с побежденными в сообщество бесчестия, когдаподобает сближаться с победителями».

25. Прочитав это письмо при помощи переводчика,Сандилх пришел в ярость и не мог сдержать своего гнева, но в тот же день бросился мстить котригурам за причиненное ему оскорбление. Да и каким образом заносчивая душа варвара, всегда стремящегося к наживе, могларавнодушно отнестись к таким словам? Подняв свое войско, он сначала внезапно напал на неприятельскую территорию, поразив неожиданностью нападения ее обитателей, и обратил в рабство большое количество захваченных им женщин и детей. А затем неожиданно встретил возвращающихся из Фракии и только перешедшихДунай и, перебив множество, отобрал все деньги и всюдобычу. Те же, которым удалось ускользнуть, когда струдом добрались до своих и присоединились к ним,вступили в войну с ним. И затем в течение долгого времени были заняты взаимной борьбой, усиливая враждумежду собой. То делали набеги и захватывали добычу, товступали в открытые бои, пока почти совершенно неуничтожили друг друга, подорвав свои силы и разоривсебя. Они даже потеряли свое племенное имя. Гуннскиеплемена дошли до такого бедствия, что если и сохранилась их часть, то, будучи рассеянной, она подчинена другим и называется их именами. Такую жестокую кару онипонесли за прежнее свое вероломство.

Впрочем, окончательное крушение и гибель этих племен произошли позднее, и об этом мною будет рассказано в надлежащем месте ради соблюдения последовательности событий. Когда же борьба еще свирепствовала и оней стало известно Византии, тогда только там узнали игромогласно объявили о благоразумии императора и правильности его решения. Когда варвары истребляли другдруга, он, сам не прибегнув к оружию, победил их толькосвоей мудростью при любом исходе борьбы и лишил ихвсякой надежды на будущее. Когда они страдали, поглощенные внутренними бедствиями, то, естественно, уже ине помышляли о походах против римлян, а большинствопоследних даже не знало, в какой земле они оказались.  

Назад