Беседа 41

Медленно и неохотно приступаю я сегодня к произнесению слова. Когда подумаю, что каждый день мы поучаем, увещеваем, предлагаем вам духовную трапезу, а между тем многие из бывающих здесь и участвующих в этом духовном назидании, в досточудной и страшной трапезе, проводят целые дни на конских ристалищах, и таким образом не получают никакой пользы от нашей попечительности, а как бы уже по привычке, при первом внушении диавола, спешат на эти беззаконныя зрелища, и сами себя добровольно ввергают в сети лукаваго беса, так что ни наши внушения, ни самая опасность, ни напрасная трата там [1] времени, не могут вразумить их, - то с какою, после этого, ревностию стану я предлагать поучение людям, которые вовсе не хотят иметь пользы от наших слов? Не дивись! И земледелец, когда увидит, что земля, после многих его забот и тяжких трудов, остается безплодною и не вознаграждает достаточно трудов, уже не с такою, как прежде, охотою приступает к сеянию, и не с такою ревностию принимается за возделывание земли. Также и врач, когда увидит, что больной не повинуется его предписаниям, а еще сам своим образом жизни только увеличивает со дня на день свою болезнь, часто допускает такого оставаться в болезни, чтобы самый опыт научил его понимать свою пользу. Равно и преподающие детям науки, когда увидят, что они прежними уроками пренебрегают и не хотят помнить того, что уже им преподано, нередко оставляют их, чтобы (таким образом) исправить их безпечность и побудить их к большему прилежанию. Но земледелец естественно иногда становится менее деятельным, когда он видит, что убытки его больше и больше увеличиваются, и не смотря на свой труд и издержки, он не получает плодов. И врач не несправедливо оставляет иногда больного: он врачует тело, и потому оставляет (больного) на время, чтобы усиление боли привело больного в чувство болезни, а затем побудило его и принять врачевание. Равным образом и учитель детей, по несовершенству их возраста, нередко с пользой налагает на них наказание. Но мы, превосходя всех этих людей, готовы и сегодня оказать отеческую любовь к падшим, и научить их, что если они останутся в той же безпечности, то это послужит для них к большему осуждению. Земледелец не с прежней охотой иногда бросает семена в той мысли, что напрасно уже и безполезно делать издержки, а мы далеки от такого отчаяния. Правда, бросая духовное семя, мы иногда не получаем плодов, по безпечности слушателей; тем не менее в будущем нам уготована награда, потому что мы пускаем в оборот вверенное нам серебро, и исполняем повеленное нам от Господа; а слушатели впоследствии дадут отчет Тому, Кто востребует от них с лихвою данное им. Впрочем мы не то имеем в виду, чтобы только нам самим не потерпеть вреда, и чтобы только сделать свое дело. Нет, мы желаем, чтобы и вы употребили в дело переданное вам от нас и не подверглись тому наказанию, которое постигло скрывшаго талант, и не только не умножившаго, но и закопавшаго в землю серебро своего Господа. Таковы-то, кто принимает слово учения (талантом и серебром в Писании называется учение) и не старается принести плод и сделать надлежащее употребление (из поучений). Но, может быть, кто-нибудь скажет, что эта притча о талантах сказана о самих учителях? И я тоже скажу. Но если мы тщательно вникнем в притчу, вы увидите, что учители обязаны только раздавать серебро, а ваш долг - не только хранить данное вам, но и употреблять в дело. А чтобы увериться в этом, надобно изложить самую притчу. Домовладыка некий, сказано, отходя призва своя рабы, и овому убо даде пять талант, овому же два, овому же един. И по времени возвратившуся ему, приидоша рабы: и приемый пять талант приступи, глаголя: Господи, пять талант ми еси предал, се другия пять талант приобретох ими (Матф. XXV, 14, 15, 19, 20). Велико и благоразумие раба, щедро и человеколюбие Господа. В самом деле, что Он говорит? Добре, рабе благий и верный, в мале был еси верен, над многими тя поставлю, вниди в радость Господа твоего (ст. 24). Так как, говорит, ты показал много благоразумия в употреблении того, что было тебе вверено, то заслуживаешь, чтобы поручить тебе еще больше. Приступи же и два таланта приемый, глаголя: не два ли таланта ми еси предал? Се другия два таланта приобретох има (ст. 22). Много заботливости и в этом (рабе) об имении своего господина; поэтому и он удостаивается того же, что получил первый. Но почему принесший два таланта удостоивается равной чести с тем, кто принес пять талантов? Это справедливо, - потому, что большее и меньшее приращение (талантов) сделано не по рачительности одного и безпечности другого, а по количеству вверенных им талантов. А что касается до их усердия, то оба принесли поровну [2]; потому и награду получили одинаковую.

;2. Но один раб ничего подобнаго не сделал; а что же? Приступи, глаголя: ведях тя, яко жесток еси человек, жнеши, идеже не сеял еси, и собираеши, идеже не расточил еси: и убоявся, шед скрых талант в земли: се имаши твое (ст. 24, 25). О, злоба рабская! О, крайняя неблагодарность! Он не только ничего не приобрел на данный ему талант, но еще и укорил за талант своего господина. Такова испорченность души: она помрачает разум, и человека, однажды совратившагося с прямого пути, низвергает в бездну. Все это сказано об учителях, чтобы они не скрывали того, что вверено им, но со всем тщанием передавали учащимся. Но слушай далее, возлюбленный: из негодования господина на этого раба ты увидишь, как и учащиеся могут сделаться виновными, как и от них востребуется не только то, что им дано, но еще и с лихвою. В самом деле, что говорит Господь тому лукавому рабу? Злый рабе! Негодование страшное, угроза поразительная! Аще, говорит, ведал еси, яко жну, идеже не сеях, и собираю, идеже не расточих, подобаше убо тебе вдати сребро мое торжником, и Аз пришед взял бых оное с лихвою (ст. 26). Серебром он называет драгоценное слово (Божие), а торжниками - вас, принимающих (от нас) это слово. Твое дело, говорит он, было только передать им серебро; а мое - взыскать от них не только то, что им дано, но и то, что они сверх того приобрели бы. Видите, возлюбленные, как много страшнаго в этих словах! Что же скажут на это те, которые не заботятся даже о сохранении ввереннаго им (сокровища), когда сверх того потребуется еще от них и приращение его?

;Но посмотри, как человеколюбив Господь! С денег вещественных Он воспретил брать рост. Почему и для чего? Потому, что от этого и тот и другой [3] терпят много вреда. Одного сокрушает бедность, а другой с умножением богатства наживает себе и множество грехов. Поэтому-то от начала Бог дал жестокосердым иудеям такую заповедь: да не даси брату твоему в лихву (сребра), и ближнему твоему (Втор. XXIII, 19). Итак, какого ж извинения могут быть достойны те, которые жестокостию превосходят и самих иудеев, и после благодатнаго искупления и столь великаго человеколюбия Господня, оказываются ниже и хуже людей подзаконных? Между тем в духовных дарах Господь обещает потребовать от нас лихвы. Почему так? Потому, что эта духовная лихва совершенно противоположна вещественному богатству. Там, должник, с котораго взыскивается рост, внезапно впадает в крайнюю бедность; а здесь, подвергающийся взысканию лихвы, если он человек благоразумный, то чем большую принесет лихву, тем большее получит свыше воздаяние. Итак, возлюбленные, когда мы передаем в ваши руки вверенное нам (сокровище), тогда каждый из вас должен усугубить труд и бдительность, как для того, чтобы сберечь данное ему, чтобы оно сохранилось в целости, так и для того, чтобы употребить это в дело, то есть и другим передать, и многих привести на путь добродетели. Таким образом, ваше приобретение вдвойне увеличится - и вашим собственным спасением, и пользою других. Если вы будете так поступать, то и нас сделаете блаженными (блажен, сказано, поведаяй во уши послушающих Сир. XXV, 12), и побудите предлагать вам эту духовную трапезу еще в большем обилии. Итак, не оставляйте без попечения братий ваших, и имейте в виду не свою только пользу, но пусть каждый (из вас) старается исхитить ближняго из челюстей диавола, отвлечь от беззаконных зрелищ и привести в церковь, с любовию и кротостию показывая ему, какой великий вред - там, и какия великия блага - здесь. Делайте это не раз только, или два, но постоянно. Пусть он сегодня не послушает твоих слов - убедится после; а если и в другой раз не послушает, то, видя твою настойчивость, когда-нибудь может быть и придет в себя, и, тронутый твоею заботливостию, отстанет от гибельных удовольствий. И никогда не говори, что я говорил ему и раз, и два, и три, и много раз, но ничего не успел. Не переставай говорить, - потому что чем дальше будешь продолжать, тем больше умножится и твоя награда. Не видите ли, каким долготерпением пользуемся мы от Бога всяческих, и как, не смотря на то, что мы ежедневно нарушаем Его повеления, Он не оставляет Своего попечения о нас, а еще и доставляет нам от Себя все, возсиявая солнце, подавая дожди и прочее? Подобным образом будем и мы иметь попечение о наших братьях, и будем противостоять лукавому бесу, чтобы сделать тщетными его ухищрения. Если ведь каждый из приходящих сюда [4] успеет сделать такое добро хотя одному, то подумай, как возрадуется наша Церковь о умножении чад своих, и как посрамится диавол, видя, что напрасно и без успеха он разставлял свои сети. Если будете так делать, то услышите и вы в тот день: добре, рабе благий и верный, в мале был еси верен, над многими тя поставлю.

;3. Я твердо уверен, что именно так вы и будете поступать. Я вижу ваши лица, и догадываюсь, что вы с удовольствием приняли от нас наставление, а потому надеюсь, что вы исполните с своей стороны должное. Теперь кончим об этом увещание, и предложим вам нашу убогую и скудную трапезу, чтобы вы возвратились, получив обычное назидание. Надобно и сегодня представить вашему вниманию праотца Авраама, чтобы вы знали, какия награды получил он от Бога за свое странноприимство. Явися же, сказано, ему Бог у дуба Мамврийска, седящу ему пред дверми сени своея в полудни. Изследуем тщательно каждое слово, откроем сокровищницу и разсмотрим все содержащееся там богатство. Явися же ему Бог, сказано. Почему (Моисей) так начал: явися же ему Бог? Примечай человеколюбие Господа и заметь признательность раба. Господь, явившись ему в предшествовавшее этому время, между прочим, дал ему заповедь об обрезании, а дивный этот муж, всегда готовый исполнять повеления Божии, тотчас, ни мало не медля, и сам обрезался, по заповеди Божией, и Измаила обрезал, и всех домочадцев, и тем показал совершенное послушание. Затем Господь опять ему является. Таков Господь наш: как скоро увидит в нас признательность за оказанныя от Него благодеяния, то умножает Свои щедроты, и не перестает благодетельствовать, награждая признательность повинующихся Ему. Итак, Авраам повиновался (Богу), и Бог, как сказано, опять явился ему. Вот почему и блаженный Моисей так начал свое повествование: явися же ему Бог у дуба Мамврийска, седящу ему пред дверми сени своея в полудни. Заметь здесь добродетель праведника: седящу, сказано, пред дверми сени. Так занят был он странноприимством, что не дозволял никому другому из своих домочадцев созывать странников, но сам, человек уже в преклонных летах и в глубокой старости (так как достиг уже ста лет), имея притом триста осьмнадцать домочадцев, - сам сидел у дверей. Так он занят был этим делом, и ни старость не препятствовала ему, ни о своем покое он не заботился, и не возлежал внутри дома на ложе, а сидел у дверей. Между тем, многие другие не только не имеют такого усердия, а напротив, стараются уклоняться от встречи с странниками, чтобы не быть принужденными невольно принять их. Не так поступал праведник: нет, он сидел пред дверми сени своея в полудни. И оттого, что он и в полдень занимался гостеприимством, добродетель его еще более получает цены. В самом деле, он знал, что люди, принужденные идти в это время, особенно нуждаются в призрении, а потому это именно время и избирал (Авраам), как самое удобное, и, сидя у дверей, собирал мимоходящих, считая для себя отрадою служить странникам; палимых зноем старался вводить под кров свой, не любопытствуя узнавать что-либо о них, и не разведывая, знакомы они ему, или нет. Действительно страннолюбивому человеку не свойственно разведывать, а свойственно всем прохожим оказывать свое радушие. Когда таким образом распространил он мрежу страннолюбия, то удостоился принять к себе и Господа с ангелами. Потому и Павел сказал: страннолюбия не забывайте: тем бо не ведяще нецыи странноприяша Ангелы (Евр. XIII, 2), разумея очевидно праотца. Вот почему и Христос сказал: иже аще приимет единаго от малых сих во имя Мое, Мене приемлет (Матф. XVIII, 5). Запомним это, возлюбленные, и намереваясь принять странника, никогда не будем разведывать, кто он и откуда. Если бы и праотец полюбопытствовал узнать об этом, то, может быть, согрешил бы. Но ты скажешь, что он знал достоинство пришедших. Откуда же это известно? Напротив, если бы в самом деле знал, то чем он заслужил бы удивление? Если бы он любопытствовал узнать их, то не так дивно было бы его странноприимство, как теперь, когда, не зная, кто были пришедшие к нему, он с таким усердием и почтением обращался с ними, как раб с господами, обязывая их, как узами, своими словами, и умоляя их не отказать ему и тем не лишить его весьма великаго одолжения. Он знал, что делал [5], и потому-то с таким пламенным усердием старался извлечь для себя отсюда всю пользу. Но послушаем слов самого писателя, чтобы увидеть в глубокой старости юношескую бодрость, старца помолодевшаго, пришедшаго в восторг, и посещение странников считающаго приобретением великаго сокровища. Воззрев же, сказано, очима, виде, и се трие мужи стояху над ним: и видев притече в сретение им, от дверей сени своея (ст. 2). Бежит, летит старец: он увидел ловитву, и, не обращая никакого внимания на свои немощи, побежал на лов; не позвал рабов, не приказал слуге, не обнаружил никакой безпечности; нет, он побежал, сам как бы говоря: вот великое сокровище и богатая добыча, и я сам должен приобресть это, чтобы не упустить такой прибыли. И так поступал праведник, предполагая, что принимает (к себе) путников незначительных.

;4. Поучимся и станем подражать добродетели праведника. Если мы будем так же поступать, то конечно и сами когда-нибудь получим такую же ловитву, а лучше сказать - и всегда может иметь ее в руках, если захотим. Человеколюбец Господь, (желая), чтобы мы не были медлительны в делах страннолюбия, и не разведывали о путниках (кто они и откуда), говорит: иже аще приимет единаго от малых сих во имя мое, мене приемлет. Итак, не смотри на видимую незначительность путника, и по наружности не унижай его, но подумай, что ты в нем принимаешь своего Господа. Поэтому, когда ради имени Господа ты окажешь призрение страннику, то получишь такую награду, как если бы принял самого Господа, и хотя бы тот, кто пользуется твоим гостеприимством, был человек безпечный и ленивый, ты не смотри на это: тебе дана будет полная награда за то, что ты делаешь это ради Господа и подражаешь добродетели праотца. И видев, сказано, притече в сретение им от дверей сени. Хорошо употреблено здесь и слово притече, дабы ты знал, что странники, как незнакомые, шли мимо, и сами собой не подошли бы к куще. Потому-то, чтобы не ушла от него эта духовная ловитва, он, состаревшийся, покрытый сединами столетний старец, подбегает к ним, и бегом выражает свое усердие. И видев, сказано, поклонися до земли, и рече: Господи, аще убо обретох благодать пред тобою, не мини раба твоего. Да принесется вода, и омыются ноги ваши, и прохладитеся под древом и принесу хлеб, да ясте, и по сем пойдете [6], егоже ради уклонистеся к рабу вашему (ст. 3, 4, 5). Много удивительнаго в этих словах праведника! Не то дивно в его гостеприимстве, что он принимал странников, но то, что он принимал их с такою заботливостию, не обращая внимания, ни на свои лета, ни на самих странников (которые, может быть, явились ему юными), и не считал достаточным пригласить их только на словах, но поклонися, сказано, до земли, как бы умоляя, и выражая усильную просьбу, дабы не показалось, что он приглашает их просто, из приличия. Потому-то и божественное Писание, показывая великую и неизреченную добродетель праведника, говорит: поклонися до земли, показывая и этим поступком и словами пламенное усердие, глубокое смирение, величайшее страннолюбие, несказанную заботливость. И поклонившись, сказано, рече: Господи, аще убо обретох благодать пред тобою, не мини раба твоего. Кто может достойно восхвалить этого праведника, или как прославить его, хотя бы даже безчисленными устами? Сказать: Господи - это дело обыкновенное; но говорить - аще убо обретох благодать пред тобою, это - дивно. Ты, говорит он, мне оказываешь благодеяние, а не принимаешь его от меня. Вот истинное страннолюбие: кто с усердием оказывает его, тот более сам получает, нежели сколько дает (страннику). Но никто из слушающих это не унижай добродетели праведника, предполагая, будто он говорил так потому, что знал, кто были те путники. В таком случае, как я уже много раз говорил, не было бы ничего и великаго, если бы он говорил таким образом, зная путников; но то дивно и необычайно, что он говорит такия слова, обращаясь с ними, как с людьми. Не удивляйся, и тому что праведник, принимая трех странников, говорит: Господи, обращаясь как бы к одному. Может быть, один из пришедших казался важнее других; к нему поэтому и обращает праведник (свою) просьбу. Но далее он обращает речь свою ко всем вообще, и говорит: да принесется вода, и да омыются ноги ваши, и опять: прохладитеся под древом, и да ясте хлеб, и по сем пойдете в путь, егоже ради уклонистеся к рабу вашему. Видишь, как он, не зная, кто эти путники, и разговаривая с ними, как с обыкновенными людьми, делает им всем общее приглашение, неоднократно называя себя рабом их? И смотри, как он наперед уже говорит о скудости, а лучше сказать - о богатстве своей трапезы: да принесется, говорит, вода, и да омыются ноги ваши и прохладитеся под древом. Так как, говорит, вы утомились и много потерпели от зноя, то прошу вас не пройти мимо раба вашего. Не много я могу предложить вам. Я могу только доставить вам воду для омовения, и потом отдохновение от усталости под деревом. Также он дает понятие и о своей трапезе. Не думайте, что я предложу вам что-нибудь роскошное, множество лакомств, или разнообразныя яства: вы будете есть хлеб, и паки пойдете в путь, егоже уклонистеся к рабу вашему.

;5. Видишь ли, как он употребляет различныя средства, чтобы убедить путников и завлечь их к себе: и поклоны, и слова, и все способы. Сперва, говорится, он поклонился; потом называет их господами, а себя самого рабом; затем говорит, какое им будет от него угощение, скромно отзываясь о том, и показывая, что не будет ничего важнаго. Я могу, говорит он, доставить вам простую воду для омовения ног, и хлеб, и, тень под дубом. Не пренебрегите же моей кущей, не презрите моей старости, не отриньте моей просьбы. Я знаю, какой вы понесли труд, представляю себе пламень зноя; поэтому желаю, чтобы вы немного отдохнули. Какой чадолюбивый отец показал бы столько усердия к своим детям, сколько праотец показал людям неизвестным, странникам, дотоле совершенно ему незнакомым? Но так как он обратился к ним с большим усердием и настоянием, то и получил добычу, захватив лов в свои сети. И рекоша, сказано: сотворим [7] тако, якоже рекл еси (ст. 5). Оживился старец; сокровище, говорит он, у меня в руках; я получил богатство; теперь забуду и свою старость. И смотри, с каким восторгом он принимается за дело, как ликует от радости и восхищается, как будто несет в руках безчисленныя сокровища. И потщася, сказано, Авраам в сень (ст. 6). Как в то время, когда устремлялся он на ловитву их, божественное Писание указало на его поспешность и пламенную ревность, сказав: притече в сретение им, так и теперь, когда он увидел этих мужей, и достиг того, чего желал, и теперь не оставляет своего усердия, но показывает еще более горячую любовь, и не стал безпечнее оттого, что получил желаемое. Между тем с нами часто случается, что в начале мы иногда показываем много заботливости, а когда войдем в самое дело, то уже не столько прилагаем труда, как прежде. Не так поступил праведник, а как? Опять спешит старец, и, торопливо вбежав в кущу к Сарре, говорит ей: ускори, и смеси три меры муки чисты (ст. 6). Смотри, как он и Сарру делает общницею той же ловитвы, и как научает ее ревновать своей добродетели! Он и ее побуждал не медля приступить к делу: ускори, говорит; мы получили великую прибыль; не потеряем же сокровища, но ускори, и смеси три меры муки чисты. Зная важность такого добраго дела [8], он восхотел принять участницей наград и воздаяний и ту, которая была союзницею его жизни. Иначе, скажи мне, почему он приказал это не рабыне какой-нибудь, а жене своей престарелой? (Ведь ей было уже девяносто лет). И Сарра не отказывается исполнить приказание, но и сама прилагает равное усердие. Да слышат это мужья, да слышат и жены! Мужья - чтобы таким же образом научали своих сожительниц, не чрез рабов делать, когда в деле представляется какая-либо духовная польза, а все (что нужно) делать самим; жены - чтобы спешили принимать участие в добрых делах своих мужей, чтобы не стыдились страннолюбия, и услужения странникам, а подражали бы Сарре, старице, которая в таких преклонных летах приняла на себя этот труд, и исполняла обязанности рабынь.

;Знаю, однакож, что наших слов никто не примет. Ныне у нас все идут совершенно иным путем; в женщинах господствует изнеженность, заботливость о нарядах, о золотых уборах, и вообще о внешнем украшении, а о душе нет никакой заботы. Их не убеждает и Павел, когда возглашает: не в плетениих влас, ни златом, или бисерми, или ризами многоценными (Тим. II, 9). Смотри, как эта душа, достигавшая неба, не считала для себя стыдом нисходить в своем слове даже до таких предметов, и увещевать касательно плетения волос. И справедливо, потому что у него все попечение было об исправлении душ. Так как он видел, что такая заботливость о внешности делает великий вред душе, то не отказался сказать все, что только нужно для страждущих этим недугом. Если же ты, говорит он, хочешь украшаться, украшайся истинным украшением, которое прилично благочестивым женам: украшайся добрыми делами. Вот украшение души, которое не подлежит никакому осуждению от посторонних людей, и никто не может похитить этого украшения: оно завсегда остается без повреждения. От наружных украшений происходит безчисленное зло: не говорю уже о вреде душевном, о рождающемся отсюда тщеславии, презрении к ближним, надменности духа, растлении души, увлечении недозволенными удовольствиями; говорю только, что это украшение легко может быть потеряно, и от злобы рабов, и от нападения воров, и от наветов клеветников, и можно указать безчисленное множество происходящих отсюда зол и безпрерывных скорбей. Не такова была Сарра: она стяжала истинное украшение, и была достойна праотца, и как он спешил и бежал в кущу, так и она со тщанием исполнила его приказание, и растворила три меры чистой муки. Так как пришли к нему три странника, то он и приказал растворить три меры, чтобы скорее готовы были хлебы. И, так распорядившись, он опять сам тече ко кравам (ст. 7). О, старческая юность! О, сила душевная! Бежит ко кравам, а не позволяет идти туда рабам, во всем показывая пришельцам, каким удовольствием исполняло его посещение их, и как высоко ценит он присутствие их (в своей куще), почитая это сокровищем для себя. И взя, сказано, тельца млада и добра (ст. 7). Он сам выбрал животное, и, взяв самое лучшее из всех бывших у него, отдает рабу, побуждая и его не медлить, но употребить все тщание.

;6. Смотри, как все делается со скоростию, с пламенным усердием, с радушием, с радостию и с большим удовольствием. И ускори, сказано, раб приготовити сие (ст. 8). Но и после этого не успокоивается старец, но опять становится в ряд слуг. И взяв масло и млеко и тельца, егоже приготова, предложи им (ст. 8). Сам все делает и предлагает. Он даже не признал себя достойным сесть вместе с ними, но, когда они ели, он стоял пред ними под древом. Какое величие страннолюбия! Какая глубина смиренномудрия! Какая возвышенность боголюбивой души! Когда они ели, этот столетний человек стоял пред ними. Мне кажется, что от великой радости и радушия он стал тогда выше своей немощи и как бы получил новыя силы. Действительно, часто бывает так, что пламенная ревность души, когда усиливается, побеждает немощь тела. Итак, праотец стоял, как раб, считая для себя величайшею честию, что удостоился послужить посетителям и успокоить их после труднаго пути. Видишь ли, как велико было страннолюбие праведника? Не на то только смотри, что он предложил хлебы и тельца, но размысли о том, с каким почтением, с каким смирением исполнял он обязанность гостеприимства, не так как многие другие, которые, хотя и сделают иногда что-нибудь подобное, но тщеславятся пред своими посетителями, а часто и презирают их из-за оказанной им услуги. Это подобно тому, как если бы кто собрал богатство, и имел его уже в руках, а потом вдруг все собранное выбросил из рук. Тот, кто делает что-нибудь с надменностию, и поступает так как будто он более дает, чем принимает - тот не знает, что делает, а потому и теряет награду за такое дело. Но этот праведник знал, что делал, а потому во всем, что делал, показывал духовную ревность. И так как он сеял дела страннолюбия в обилии и с большим радушием, то вскоре обильною рукою собрал и снопы. Когда он исполнил все, что от него зависело, не пропустив ничего, когда дело страннолюбия окончилось, и обнаружилась вполне добродетель праведника, тогда, чтобы праведник узнал, кого он принял к себе, и какия великия блага приобрел себе своим страннолюбием, пришедший (странник) наконец открывает себя, и мало-по-малу показывает праведнику величие своего могущества. Увидев, что он (Авраам) стоит у дуба, и стоянием оказывает (странникам) особенную честь и готовность к услугам, странник говорит ему: где Сарра жена твоя (ст. 9)? И такой вопрос тотчас дал ему разуметь, что пришедший не был какой-нибудь обыкновенный человек, когда знал имя его жены. А он отвечает: се в сени (ст. 9). И так как пришедший, как Бог, хотел обетовать ему нечто вышеестественное, то, самым названием Сарры по имени, Он показывал, что вошедший в кущу его выше человека. Возвращаяся бо, сказал Он, прииду к тебе во время сие в часы, и будет иметь [9] сына Сарра жена твоя (ст. 10). Вот плоды страннолюбия, вот награда усиленной ревности, вот воздаяние трудов Сарры! Она же, сказано, услыша пред дверми сени стоя позади [10]. И услышав это, разсмеяся в себе, глаголющи: не у было ми убо доселе, господин же мой стар (ст. 12). Чтоб оправдать Сарру, божественное Писание предварительно заметило, что Авраам и Сарра заматоревшая беста во днех своих (ст. 11); и еще не остановившись на этом, Писание говорит далее: и престаша Сарре бывати женская (там же). Изсох, говорит оно, источник, потемнело око, самый организм поврежден. Обращая на это свое внимание, Сарра размышляла сама в себе и о своих преклонных летах, и о старости праотца. Но в то время, как она размышляла так в куще, Ведущий сокровенныя помышления, желая показать и величие силы Своей, и то, что ничто сокровенное не утаится от Него, говорит Аврааму: что яко разсмеяся Сарра в себе глаголющи: еда истинно рожду, аз же состарехся (ст. 13). Действительно она так в себе помышляла. Но еда, говорит, изнеможет у Бога слово (ст. 14)? Таким образом вот Он [11] явно открыл себя. Или вы не знаете, говорит Он, что я, как Господь естества, могу все, что восхощу, и омертвелыя ложесна могу оживотворить и сделать их способными (к деторождению)? Ужели, говорит, есть что-нибудь невозможное для Бога? Не Я ли все творю и преобразую? Не Я ли имею власть жизни и смерти? Еда изнеможет у Бога всяк глагол (Лук. I, 37)? Не прежде ли еще Я обещал это, и может ли слово Мое не исполниться? Слушай же: во время возвращуся к тебе в часы, и будет Сарре сын. Когда, говорит, я возвращусь в это же самое время, тогда Сарра на самом деле узнает, что ни старость, ни неплодство ея не будут препятствием (к рождению сына); но слово Мое будет непреложно и действительно; рождение сына покажет ей силу Моего слова. Сарра, услышав, что не скрылись от Посетителя и мысли ея, отречеся глаголющи: не разсмеяхся (ст. 15). Страх смутил ея ум. Писание, все приписывая ея немощи, говорит: убояся бо (там же). Но патриарх говорит ей: ни, но разсмеялася еси (там же). Хотя ты, говорит, помыслила об этом только в своем уме, и тайно посмеялась, не думай однакож, что можешь скрыться от всемогущества Пришедшаго; не отрицайся от того, что было, и не прилагай греха ко греху; мы получим ныне великия блага; а всему этому причиной - наше странноприимство.

;7. Будем все подражать ему, и позаботимся побольше о страннолюбии, не для того, чтобы получить в воздаяние только эти скоротечныя и тленныя блага, но чтобы приготовить себе и в будущей жизни наслаждение безсмертными благами. Если будем так делать, то и мы удостоимся принять здесь Христа, и Он сам примет нас в обителях, уготованных любящим Его, а мы услышим от Него: приидите, благословении Отца моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира. Почему и за что? Взалкахся бо, и дасте ми ясти, возжадахся, и напоисте мя, странен бех, и введосте мене, в темнице, и посетисте Мене (Матф. XXV, 34-36). Что может быть легче этого? Но он не повелевает нам с любопытством расспрашивать и разведывать о тех, кому намереваемся оказать свои услуги. Ты, говорит он, делай свое дело, хотя бы странник был и беден, хотя бы по наружности казался человеком презренным, потому что то, что делается для них, усвояю Я себе. Почему и присовокупляет: понеже сотворите единому братий моих меньших, Мне сотвористе (Мат. XXV, 40). Итак, не будем пренебрегать столь великою пользою, происходящею от странноприимства, но постараемся каждый день производить эту прекрасную куплю, зная, что Господь наш требует он нас избытка усердия, а не множества яств, не трапезы роскошной, но сердца радушнаго, услуг не на одних только словах, но и любви, происходящей от сердца и чистого намерения. Поэтому, и мудрый сказал: лучше слово, нежели даяние (Сир. XVIII, 16). Часто ведь усердное слово утешает нуждающагося больше, чем подаяние. Итак, зная это, никогда не будем негодовать, на приходящих к нам; но если можем помочь их нужде, то сделаем это с радостию и радушием, так, как бы больше сами получали от них, чем подавали им. Если же мы не в состоянии помочь им, не будем, по крайней мере, грубо обращаться с ними, окажем им услугу хотя словом, и будем говорить им с кротостью. И для чего обращаться с ним грубо? Разве он принуждает тебя? Разве насильно заставляет делать что-нибудь? Он просит, кланяется, умоляет; а поступающий таким образом не жестокости заслуживает. И что я говорю: просит и умоляет? Он высказывает нам тысячи разных благожеланий, и все это делает ради одного овола. А мы и того ему не хотим дать. И можем ли получить за это прощение (от Бога)? Какое будем иметь оправдание, когда сами каждый день готовим для себя богатую трапезу, часто превосходящую меру нужнаго, а им (бедным) не хотим дать и малости, и это тогда, как могли бы получить таким образом в будущем безчисленныя блага? О, как велика наша безпечность! Сколько мы от нея теряем пользы для себя! Сколько прибыли упускаем из своих рук! Мы удаляем от себя данное нам от Бога средство к своему спасению, и не помышляем, не воображаем ни малости наших подаяний, ни великих наград за них, а все запираем в сундуки и предоставляем ржавчине поедать наше золото, или - лучше сказать - бережем его для воров; разнообразныя одежды оставляем на порчу от моли, и не хотим распорядиться, как следует, тем, что лежит у нас без пользы, - так, чтобы оно опять сбереглось для нас, и чтобы мы могли чрез это удостоиться неизреченных благ. Но да сможем получить их все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Св. Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

^[11] Т. е. пришедший.

Беседа 42

Во вчерашнем чтении мы видели, возлюбленные, великое гостеприимство праведника; сегодня, продолжая далее, узнаем опять о силе любви и сострадательности праотца. Всякая добродетель достигала у этого праведника высшаго совершенства; он был не только любвеобилен, не только страннолюбив и сострадателен, но и все другия добродетели являл в себе с избытком. Нужно ли тебе представить пример терпения? Ты найдешь, что он достиг здесь крайней высоты. Или (пример) смирения? Опять увидишь, что и здесь он ни от кого не отстает, но скорее всех превосходит. Нужно ли показать веру? И в этом отношении он опять прославился более, чем кто- либо другой. Его душа в живых образах представляет в себе различные виды добродетели. Какое же найдем мы для себя оправдание, когда один (этот) человек имеет в себе все добродетели, а мы - так пусты сами в себе, что не заботимся ни об одной? Ведь мы бедны добрыми делами не оттого, что не можем, а оттого, что не хотим (делать добро); и ясным этому доказательством служит то, что много из подобных нам по природе людей сияют добродетелями. Да и то самое, что праотец, живший и прежде благодати и прежде закона, сам собой, при помощи одного естественнаго разума, достиг такой степени добродетели, - это самое лишает нас всякаго извинения. Правда, может, быть, кто-нибудь скажет, что этот муж пользовался особенным попечением от Бога, и что Господь всяческих являл о нем дивное промышление? Действительно так; и я это признаю. Но если бы с своей стороны он сам предварительно не сделал того, что от него зависело, то не мог бы и от Господа пользоваться таким попечением. Итак, не смотри на это одно [2], но, в каждом обстоятельстве его жизни, обрати внимание на то, как предварительно сам праотец во всем проявлял собственную добродетель, и затем уже удостаивался благоволения и помощи от Бога. На это я не раз обращал ваше внимание. Так, при переселении его из отечественной земли, не получив от предков никаких семян благочестия, он сам собой показал в себе великую любовь к Богу. И затем, лишь только переселившись из Халдеи и тотчас получив повеление идти из своей земли в чужую, он не поколебался, не стал отлагать (до другого времени), но немедленно исполнил повеление, и не зная даже того, где окончится его странствование, стремился к неизвестному, как к известному, почитая выше всего повеление Божие. Видишь, как с самаго начала он сам первый делал с своей стороны то, что было должно, и затем уже следовало каждый раз обильное воздаяние благ от Бога. Таким же образом и мы, возлюбленные, если хотим пользоваться благоволением свыше, поревнуем праотцу и не будем уклоняться от добродетели, но, усвояя себе каждую из добродетелей, будем подвизаться в ней с таким усердием, чтобы недремлющее свыше Око преклонить к воздаянию награды. А Ведущий сокровенныя помышления наши, как скоро видит, что мы являем в себе здравый ум, и усердно подвизаемся в добродетели, немедленно и от Себя подает помощь, облегчая для нас труды, укрепляя немощь нашего естества и подавая нам щедрыя награды. Ничего подобнаго ты не найдешь на олимпийских состязаниях. Там учитель борьбы стоит, оставаясь только зрителем борцев, и ничего другого не может сделать, а только выжидает, на чьей стороне будет победа. Не так - Господь наш: Он Сам помогает нам, и руку Свою простирает, и с нами вместе борется, и как бы Сам, со всех сторон одолевая противника, предает его в наши руки, все делает и устрояет так, чтобы мы могли устоять в борьбе, и одержать победу, а Он - возложить на главу нашу неувядаемый венец. Венец бо благодатей, сказано, приимеши на твоем версе (Прит. I, 9). Венец, получаемый после победы на олимпийских состязаниях, состоял не в ином чем, как в лавровых листьях, рукоплесканиях и народных кликах, и все это, с наступлением вечера, увядало и погибало. А венец за добродетель и труды ради ея не есть чувственный, не разрушается, как все прочее, в этом мире; это - венец неизменный, безсмертный, пребывающий во все веки. Труд - только на короткое время, а воздаяние за труды не имеет конца, не уступает силе времени, не увядает. И чтобы вам убедиться в этом, вот посмотрите: сколько лет и сколько поколений прошло с того времени, как жил праотец (Авраам), и однакож венцы его за добродетель блистают так, как будто только вчера, или сегодня начали блистать, и до конца мира он будет служить к назиданию всех благочестивых людей.

2. Итак, имея в лице патриарха такой пример добродетели, будем подражать ему. Вспомним наконец, хотя поздно, свое достоинство, и подражая праотцу подумаем о своем спасении, приложим всякое старание, чтобы не тело только наше было здорово, но чтобы и душа исцелилась от разнообразных ея недугов. И недуги души нам еще удобнее уврачевать, чем болезни тела, если только мы захотим быть воздержными и бодрствовать. Так, если нас возмущает какая-нибудь страсть, но мы благочестивым умом представим себе будущий день страшнаго суда, и будем иметь в виду не настоящия удовольствия, но последующия за ними мучения, то страсть тотчас отступит от нашей души и оставит ее. Не будем же безпечны, но, зная, что нам предстоит подвиг и борьба, и что нам нужно быть готовыми на брань, постоянно будем сохранять свой дух крепким и бодрым, чтобы, пользуясь помощию свыше, могли мы стереть главу лукаваго зверя, т.е. я разумею - наветника противу нашего спасения. Сам Господь обещал нам это, говоря: се даю вам власть наступати на змия и на скорпию, и на всю силу вражию (Лук. X, 19). Итак умоляю, будем бодрствовать, чтобы, шествуя в добродетели по следам этого праотца, могли мы удостоиться таких же, как он, венцов, упокоиться в лоне его, и, избегнув вечнаго огня, удостоиться будущих неизреченных благ. А чтобы придать вам больше ревности и возбудить вас к подражанию этому праведнику, начнем опять беседу к вашей любви о событиях его жизни, какия следуют по порядку. Итак, после того щедраго гостеприимства, ценнаго не по качеству или количеству яств, но по усердию, Господь, приняв с благоволением радушие праведника, тотчас и воздал ему за страннолюбие. Между тем праотец узнал, кто был Пришедший и каково Его могущество и, когда странники вознамерились устремиться оттуда на разрушение Содома, последовал за ними, провождая их, как сказано (ст. 16). Посмотри теперь, как человеколюбив Господь, какое Он делает снисхождение праведнику, оказывая ему честь и вместе с тем желая обнаружить всю добродетель, сокрытую в душе его. Востав же, сказано, мужие, воззреша на лице Содома и Гоморра (ст. 16). Это сказано об ангелах, потому что здесь, в куще Авраама, явились вместе и ангелы и Господь их. Но потом ангелы, как служители, посланы были на погубление тех городов, а Господь остался беседовать с праведником, как друг беседует с другом, о том, что намерен был сделать. Итак, когда ангелы ушли, рече (сказано в Писании) Господь: не утаю от Авраама, раба моего, яже Аз творю [3] (ст. 17). Какое великое снисхождение Божие, и как эта почесть оказанная праведнику, превосходит всякое слово! Смотри, как Он беседует с праведником точно как человек с подобным себе человеком, показывая нам этим, какой чести удостаиваются от Бога люди добродетельные. А чтобы ты не подумал, что столь великая почесть праведнику есть дело единственно благости Божией, смотри, как божественное Писание научает нас, что праведник и сам собою заслужил такую честь, с полным послушанием исполняя повеления Божии. Именно, Господь, сказав: не утаю от Авраама, раба моего, яже Аз творю, не тотчас однакож говорит о том, что имело быть; иначе следовало бы Ему прибавить и сказать, что Он намерен предать огню Содом. Впрочем, нужно обратить внимание еще и вот на что (потому что не надобно оставлять без внимания ни одного слова, ни одной черты во всем том, что заключается в божественном Писании): сколько, думаешь, почести в этих самых словах: Авраама раба моего? Какая любовь, какое благоволение! В этих-то особенно словах оказывается все преимущество и вся честь праведника. Потом (как я уже упомянул), сказав: не утаю, не тотчас прибавляет и говорит, что будет, а что? Чтобы мы знали, что не без причины и не напрасно Он показывает столь великое попечение о праотце, Господь говорит: Авраам же бывая будет в язык велик и мног, и благословятся о нем вси языцы земнии: вем бо, яко заповесть сыном своим, и дому своему по себе, и сохранят пути Господа Бога [4], творити правду и суд, яко да наведет Господь на Авраама вся, елика глагола к нему (ст. 18 и 19). О, как велико человеколюбие Господа! Так как после этого Он намерен был сказать и о разрушении Содома, то предварительно ободряет праотца, возвещая ему величайшее благословение, т. е., что он будет в язык велик, а вместе с .тем показывает ему, что такую награду получит он за свое боголюбивое сердце. Подумай же, какова добродетель праотца, когда сам Бог говорит: вем бо, яко заповесть сыном своим, и сохранят пути Господни. Вот великое воздаяние за добродетель! Не за то только получает праотец награды, что сам подвизался в добродетели, но удостаивается щедраго воздаяния и за то, что заповедал те же добродетели своим потомкам. Таким образом он и на будущее время для всех сделался наставником, потому что кто первый полагает начало и начинает дело, тот будет виновником и того, что впоследствии произойдет от этого дела.

3. Видишь благость Господа! Он награждает праведника не только за добродетели, уже совершенныя, но и за ожидаемыя еще в будущем. Вем бо, говорит, яко заповесть сыном своим. Я, говорит, наперед знаю намерения этого праведника и предупреждаю его воздаянием. Так Господь знает и сокровеннейшия наши помышления, и когда видит, что мы желаем должнаго и показываем в себе здравомыслие, то простирает к нам Свою руку, и награждает нас прежде трудов наших, возбуждая нас этим к большей ревности. И это можно видеть в жизни всех праведников. Зная слабость человеческой природы, Он, чтобы мы не упадали духом в тяжких трудах, часто среди трудов подает нам и помощь, и награды, - и труд наш облегчая, и ревность усиливая. Вем бо, говорит, яко заповесть сыном своим, и сохранят пути Господни. Не только о нем предсказывает, что заповесть, но и о сынах его, разумея Исаака и Иакова, что сохранят пути Господни. Пути Господни, т. е. повеления, заповеди. Творити, говорит, правду и суд, т. е. ничего не предпочитать правде, быть чуждым всякой неправды. Это есть величайшая добродетель, и за это-то должно было совершиться все, что возвестил ему Господь. Думаю, впрочем, что Он имел в виду и другое нечто, когда говорил: Авраам же бывая будет в язык велик и мног. Как бы так сказал Он: ты, возлюбивший добродетель, повинующийся всем Моим повелениям, и оказывающий всякое послушание, ты будешь в язык велик и мног, а те беззаконные, живущие в стране Содомской, все истребятся, потому что как добродетель служит средством спасения для тех, которые в ней подвизаются, так порок бывает причиною погибели. Теперь, благословением и похвалами возбудив праведника к большему дерзновению (веры), Бог начинает открывать ему Свои судьбы и говорит: вопль Содомский и Гоморский умножися ко мне, и греси их велицы зело: сошед убо узрю, аще по воплю их, грядущему ко мне, совершаются, аще же ни, да разумею (ст. 20 и 21). Страшное изречение! Вопль, говорит, Содомский и Гоморский. Хотя вместе е этими городами истреблены были и некоторые другие, но так как эти были славнейшие, то Господь об них в особенности и упомянул. Умножися ко мне, и греси их велицы зело. Смотри, как возрасло там зло! Великое множество не только вопля, но и неправды, потому что слова: вопль Содомский и Гоморский умножися, означают, я думаю, то, что вместе с известным несказанным и незаслуживающим никакого прощения беззаконием, они оказывали и многия другия неправды: сильнейшие возстали на слабейших, богатые на бедных. Итак, сказано, не только велик вопль их, но и грехи их не обыкновенные какие-нибудь, но велицы и велицы зело. Они выдумали неизвестное дотоле беззаконие, изобрели противуестественное непотребное смешение, и были так наклонны к злу, что все были исполнены всякаго разврата, и уже не показывали впредь никакой возможности исправления, но должны были подвергнуться совершенному истреблению. Страсти их, сделавшись неисцельными, уже не принимали никакого врачества. Однакож, вразумляя весь роль человеческий, что хотя бы грехи чьи-либо были и весьма велики и известны, но не надобно произносить над ними приговора прежде, нежели представятся очевидныя доказательства, - (Господь) говорит: сошед узрю, аще по воплю их, грядущему ко мне, совершаются, аще же ни, да разумею. Что это за приспособление в словах? Сошед, говорит, узрю. Неужели Бог всяческих переходит с места на место? Нет, да не будет! Не то Он выражает, но, как я уже часто говорил, чувственным образом выражения Он хочет вразумить нас, что надобно иметь великую осторожность, и согрешивших не осуждать только по слуху, не произносить без доказательств приговора. Да слышим это все: ведь не одни только возседающие на судилищах обязаны соблюдать этот закон, но и каждый из нас никогда не должен по одному пустому навету осуждать ближняго. Потому, впоследствии, и блаженный Моисей, вдохновляемый Духом Святым, увещевал, говоря: слуха суетна да не приимеши (Исх. XIII, 1). И блаженный Павел в послании взывал: ты же почто осуждаеши брата твоего (Рим. XIV, 10)? И Христос, давая заповеди ученикам Своим, и поучая народ иудейский, книжников и фарисеев, говорил: не судите, да не судими будете (Матф, VII, 1). Для чего, говорит Он, прежде времени похищаешь достоинство судии? Для чего предупреждаешь тот (будущий) страшный день? Судьею хочешь быть? Будь судьею над самим собою, и над своими прегрешениями. В этом тебе никто не препятствует, - а между тем ты и грехи свои таким образом исправишь, и не потерпишь от этого никакого вреда. Если же, забывая о себе, ты возседаешь как судья над другими, то нечувствительно собираешь сам себе только большия бремена грехов. Так и мы, умоляю вас, будем всячески избегать осуждения ближних. Хотя ты и не имеешь судебной власти, а осуждаешь только мыслию, тем не менее делаешься виновным во грехе, когда, не имея никаких доказательств, осуждаешь, как часто случается, по одному подозрению и пустой клевете. Потому-то и блаженный Давид восклицал: оклеветающего тай искренняго своего, сего изгонях (Пс. C, 5).

4. Видишь превосходство добродетели? Не только не принимал Давид того, что наговаривали ему на других, но и отгонял хотевшаго клеветать на брата. Итак, если и мы хотим уменьшить свои грехопадения, будем всего более заботиться о том, чтобы не осуждать братий наших, а вымышляющих клеветы на них не допускать к себе, или - еще лучше - отгонять их от себя, по примеру пророка, и совершенно от них отвращаться. Это же, думаю, выражает и пророк Моисей, словами: слуха суетна да не приимеши. Потому-то и в настоящем случае к пользе душ наших Господь всяческих употребил такой чувственный образ выражения и сказал: сошед узрю. Как же иначе? Ужели Он не ведал? Ужели не знал всего множества грехов? Ужели не разумел совершенной неисправимостн впавших в грехи? Но Он показывал такое долготерпение, как бы оправдываясь заранее пред теми, которые после захотели бы безстыдно обвинять Его [5], обличая их легкомыслие и великую скудость в добродетели. А может быть, не для того только (Он поступил так), но и для того еще, чтобы дать праведнику случай показать сострадательность и силу любви (к ближним) в душе его. Итак ангелы, как прежде сказано, отправились в Содом, а праотец стоял пред Господом (ст. 22). И приближився, сказано, Аврам рече: погубиши ли праведнаго с нечестивым,и будет праведник, яко нечестивый (ст. 23)? О, дерзновение праведника! Или - лучше - о, сострадательность души! Он, в избытке сострадательности, даже как бы сам не разумеет, что говорит. И божественное Писание, показывая, что он употребляет ходатайство свое с великим страхом и трепетом, говорит: приближився Авраам рече: погубиши ли праведнаго с нечестивым? Что ты делаешь, блаженный праотец? Разве Господь имеет нужду в твоем ходатайстве, чтобы не сделать этого? Но не будем так думать. И на самом деле Авраам не говорит так, как будто бы Господь действительно хотел это сделать; но не дерзая прямо говорить о своем племяннике, он приносит общую мольбу за всех, желая с прочими и его спасти, а с ним и других избавить (от погибели). И вот он начинает ходатайствовать, и говорит: аще будут пятдесят праведницы во граде, погубиши ли я? Не пощадиши ли всего места пятидесяти ради праведных, аще будут в нем? Никако же сотвориши глагола сего [6], еже убити праведника с нечестивым, и будет праведник, яко нечестивый: никакоже: судяй всей земли, не сотвориши ли суда (ст. 24 и 25)? Смотри, как ив самом ходатайстве своем он высказывает свой благочестивый дух, исповедует Бога судиею всей земли и признает справедливым, что праведный не должен гибнуть вместе с нечестивым. И благосердный и человеколюбивый Бог склоняется на его моление и говорит: сделаю так, как ты говоришь, и принимаю твое ходатайство: аще обрящутся [7] пятдесят праведницы во граде, ради их оставлю все место (ст. 26). Пятидесяти, говорит, праведникам, если найдутся, дарую спасение прочих, и прошение твое исполню. Тогда праведник, почувствовав смелость и пользуясь человеколюбием Божиим, идет дальше в своей просьбе и говорит: ныне начах глаголати ко Господу моему. аз же семь земля и пепел (ст. 28). Не суди меня, Господи, говорит он, так, как будто бы я не знаю самого себя, и преступаю границы, позволяя себе столь великое дерзновение: я знаю, что земля есмь и пепел. Но как это я знаю и ясно разумею, так небезызвестно мне и то, что велико Твое человеколюбие, что Ты богат милостию и хощеши всем человеком спастися. Сотворив (людей) из небытия, ужели Ты захотел бы когда-нибудь погубить их, уже сущих, если бы не велико было множество грехов их? Поэтому опять прошу и молю: аще умалятся пятдесят праведницы в четыредесять пять, погубиши ли четыредесяти пятих ради весь град? И рече: аще обрящутся четыредесять пять, не погублю (ст. 28). Кто по достоянию восхвалит Бога всяческих за такое долготерпение и снисхождение, или кто довольно ублажит праведника, получившаго такое дерзновение? И приложи, сказано, еще глаголати, и рече: аще же обрящутся тамо четыредесять? И рече: не погублю ради четыредесяти (ст. 29). Потом, как бы страшась долее испытывать неизреченное долготерпение Божие и опасаясь, чтобы не показаться уже преступающим границы, и не зайти с своим ходатайством далее надлежащаго, говорит: что Господи, аще возглаголю: аще обрящутся тамо тридесять (ст. 30)? Так как он видел, что Бог, преклоняется к милосердию, то уже не по помногу стал уменьшать, и убавив еще не на пять, а на десять, число праведных, продолжает таким образом свое ходатайство и говорит: аще обрящутся тамо тридесять? И рече: не погублю, аще обрящу тамо тридесять (там же). Смотри, какая настойчивость в праведнике! Он так усердно заботится о том, чтобы избавить народ, содомский от угрожающей ему казни, как будто сам должен был подвергнуться такому же осуждению. И рече: понеже имам глаголати ко Господу. Аще же обрящутся тамо двадесять? И рече: не погублю ради двадесяти (ст. 31). Выше всякаго слова и всякаго ума такая благость Господа! Разве кто из нас, живущих среди безчисленных зол, произнося суд над подобными себе людьми, показал бы такое снисхождение и человеколюбие?

5. Но праведник этот, видя такое богатство человеколюбия Божия, еще не останавливается, а говорит опять: что Господи, аще возглаголю еще единою (ст. 32)? Испытав неизреченное долготерпение Божие и опасаясь, как бы далее уже не подвигнуть на гнев против себя Того, пред кем ходатайствовал за других, праотец говорит: что Господи ? Не безразсудно ли я поступаю? Не показываю ли чего безстыднаго? Не сделаю ли дела, достойнаго осуждения, аще возглаголю еще единою? Но по Твоей великой благости приими от меня еще одно моление: аще же обрящутся тамо десять? И рече: не погублю десятих ради. И так как праотец сказал предварительно - еще единою возглаголю, то и отыде, сказано, Господь, яко преста глаголя ко Аврааму, и Авраам возвратися на место свое (ст. 33). Видите ли все снисхождение Господа? Видите ли горячую любовь праведника? Понимаете ли теперь, какова сила людей, подвизающихся в добродетели? Аще обрящутся, говорит (Господь), десять праведников, ради их всем дарую прощение грехов. Итак, не правду ли я сказал, что все это происходило с целию - не оставить никакого предлога к нареканию тем, которые стали бы безстыдно разсуждать (об этих событиях)? Ведь есть много безумцев, имеющих язык необузданный, которые хотят порицать (суд Божий), и говорят: „почему сожжен Содом? Они [8], может быть, и покаялись бы, если бы им оказано было долготерпение". Поэтому-то Бог и показывает такое умножение зла, и такое оскудение добродетели в таком множестве людей, что нужен был второй такой же потоп, какой прежде покрыл вселенную. Только в виду обетования Божия, что такое наказание уже не повторится, Бог употребляет теперь другой роль казни, вместе и содомлян подвергая наказанию, и всем последующим родам подавая в том всегдашний урок. Они извратили законы естества, вымыслили странное и противузаконное смешение. Поэтому и Бог навел на них необычайный род казни, за беззаконие их и самыя недра земли поразив [9], и оставив постоянный памятник для последующих поколений, чтобы они не отваживались на подобныя дела и той же казни не подвергались. Желающий может посетить эти места, и видеть эту землю, так сказать, вопиющую и являющую на себе следы казни: чрез столько лет так очевидно открывается на ней гнев (Божий), как будто казнь поразила ее только вчера или сегодня утром. Поэтому, умоляю, вразумимся примером других, видя казнь, их постигшую. Но, может быть, иной скажет: что же это? Если они так наказаны, то разве нет ныне многих, беззаконнующих одинаково с ними, и однакож не подвергающихся наказанию? Может быть, но за то еще тем большая казнь ожидает таких беззаконников. Конечно, если мы ни тем, что постигло содомлян, не вразумляемся, ни долготерпения Божия не обращаем в пользу себе, то подумай, во сколько раз сильнее воспламеняем мы сами для себя будущий неугасимый огнь, и сколь лютого готовим себе червя! А с другой стороны, есть и ныне, по благодати Божией, много людей добродетельных, которые, как тогда праотец, могут умилостивлять Господа, и если мы, смотря на самих себя, и видя собственную нашу безпечность, .справедливо признаем (в мире) великое оскудение добродетели, то за добродетели этих людей Бог и прочим показывает долготерпение. А что дерзновение таких людей действительно бывает для нас причиною долготерпения Божия, убедись из того, что в этой самой истории говорит Бог праотцу: Аще обрящу десять праведных, не погублю града. И что я говорю - десять праведных? В Содоме не нашлось никого свободнаго от беззакония, кроме одного Лота праведнаго и двух его дочерей. Жена его, быть может, ради его избежала казни в городе, но за свое нерадение подверглась наказанию впоследствии. Ныне, по неизреченному человеколюбию Божию умножились дела благочестиями в городах найдется не мало людей, могущих умилостивить Бога; другие же скрываются в горах и пещерах. И добродетель этих людей, хотя бы и не многих, может покрыть грехи многих, - потому что велика благость Господа, и Он часто, ради немногих праведных, благоволит даровать спасение многим. Но что я говорю - ради немногих праведных? Часто, когда не находит ни одного праведника в настоящей жизни, Он умилостивляется над живущими ради добродетели умерших, и возглашает так: защищу град сей [10] мене ради, и Давида ради раба моего (4 Цар. XIX, 34). Хотя они, говорит, и недостойны спасения, и ничем не заслуживают избавления от напасти, но как свойственно Мне оказывать человеколюбие, и как Я всегда готов миловать и избавлять (людей) от бед, то ради Себя самого и Давида раба Моего сотворю им спасение. Таким образом этот муж [11], за столько лет прежде преставившийся из этой жизни, делается виновником спасения для людей, погибавших от собственной безпечности. Видишь ли человеколюбие Господа, как Он чтит мужей, сияющих добродетелию, как предпочитает и противопоставляет их всему множеству прочих людей? Поэтому и Павел сказал: приидоша в милотех и козиях кожах, лишени скорбяще, озлоблени, ихже не бе достоин мир (Евр. XI, 37, 38). Весь этот мир, говорит он, со всею вселенною, не имеет равной цены с теми, которые ради Бога проводят жизнь в скорбях, в озлоблениях, в наготе, в скитальчестве, или в пещерах.

6. Итак, возлюбленный, когда увидишь человека, по наружности одетого в бедную одежду, а внутри облеченнаго добродетелию, не уничижай его за наружность, но наблюдай душевное его богатство и внутренний свет, и тогда увидишь в нем отовсюду блистающую добродетель. Таков был блаженный Илия: у него была только одна милоть; но в его милоти имел нужду и порфирою облеченный Ахаав. Видишь ли отсюда Ахаавову бедность и богатство Илии? Смотри же, какое различие и в могуществе их: милоть Илии заключила небо, остановила поток дождей, и одно слово пророка было как бы узами для неба, так что в продолжение трех лет и шести месяцев не было дождя; а облеченный порфирою и диадемою ходил, ища пророка, и не мог получить никакой пользы от своей столь великой власти. Но смотри, как человеколюбив Господь: как скоро Он увидел, что пророк, подвигнутый ревностию и великим рвением, навел столь великую казнь на всю землю, то, чтобы и сам он не подвергся бедствию от этой казни и не пострадал, подобно нечестивым, говорит ему: востав иди [12] в Сарепту Сидонскую, ибо там повелю жене вдовице препитати тя. И востав иде (3 Цар. XVII, 9, 10) [13]. Замечай, возлюбленный, благодать Духа. И вчера вся беседа наша ограничилась страннолюбием; вот и сегодня эта страннолюбивая вдова заключит наше слово. И пришел, говорится, к вдовице и нашел ее собирающею дрова и сказал ей: дай мне немного воды и испию (ст. 10) [14]. Она послушалась. И говорит ей опять: сделай мне опресноки, и ям (ст. 11) [15]. А она затем открывает крайнюю свою бедность, лучше же (сказать) - невыразимое богатство, потому что усиление бедности показало величие богатства. Она сказала: (ничего) нет у рабы твоей, как только горсть муки и мало елея в чванце: снемы я и дети и умрем (ст. 12) [16]. Жалостныя слова, способныя преклонить и самую каменную душу! Нам не остается уже, говорит она, никакой надежды спасения; смерть при дверях; это только одно [17] и осталось у нас для поддержания жизни; да и то едва ли будет достаточно для меня и для детей моих. Что было возможно, я сделала: воды подала. Но, чтобы мы знали и страннолюбие жены этой, и великую силу (веры) в праведнике, смотри, что случилось. Когда пророк узнал все это, то, чтобы открыть нам добродетель жены (потому что Бог, сказавший, яко заповедах жене препитати тя, сам в этом случае действовал чрез пророка), говорит к ней: сотвори мне первее и ям, и тогда чадом твоим (ст. 13). Слушайте это - вы, жены, окруженныя в изобилии богатством: вы истощаете свой избыток на множество вещей безполезных и, среди всех ваших наслаждений, не хотите бросить двух оволов нуждающимся, или кому-либо из добродетельных мужей, терпящих бедность ради Бога. А эта жена не имела ничего другого, кроме горсти муки, и ожидала, по своему разсуждению, вскоре видеть смерть своих детей, но услышала от пророка - мне перве сотвори, и тогда тебе и чадом твоим - и не огорчилась, не стала медлить, - она тотчас исполнила приказание, научая всех нас предпочитать рабов Божиих собственному успокоению и не оставлять без внимания таких благоприятных случаев, а помнить, что за это будет нам великое воздаяние. Посмотри на эту вдову: она за одну горсть муки и немного елея приобрела себе неистощимую житницу. Ведь, после напитания пророка, ни горсть муки, ни чванец елея, не оскудевали у ней, тогда как вся земля гибла от голода. Дивно и поразительно также и то, что она в то время не имела нужды и трудиться, а постоянно имела готовую муку и елей; не нуждалась ни в земледелии, ни в работе волов, и не знала никакой другой заботы; но у ней все очевидно происходило сверхъестественно. И тогда как царь, облеченный диадемою, был в безвыходном положении - под гнетом голода, бедная вдова, сама лишенная всего, стала жить в постоянном изобилии за то, что приняла к себе пророка. Поэтому и Христос сказал: приемляй пророка во имя пророче, мзду пророчу приимет (Матф. X, 41). Ты видел вчера, каких благ удостоился праотец, показав с великим усердием щедрое гостеприимство. Посмотри и на эту жену сидонскую, которая вдруг приобрела неизреченное богатство, когда слово пророка, державшее во власти своей небо, сделало для нея неистощимыми горсть муки и чванец елея.

7. Будем же подражать ей все мы - и мужи, и жены! Желал бы я возбудить вас к подражанию ревности и добродетели пророка; но это вам покажется выше сил ваших, хотя и он был человек, облеченный подобно нам плотию, и имел одинаковую с нами природу; а удостоился благодати свыше за то, что все, от него зависевшее, сделал с избытком, и (более всего) возлюбил добродетель. Итак, будем сначала подражать, по крайней мере, этой жене (сарептской); а потом мало-помалу дойдем и до подражания пророку. Будем подражать ея страннолюбию, и никто не ссылайся на свою бедность. Как бы ни был кто беден, не может быть беднее этой жены: она имела пищи только на один день, но и в таком состоянии не усомнилась исполнить просьбу праведника, а показала великое усердие, и за то получила скорую награду. Таковы-то дела Божии: за малое Бог обыкновенно дарует многое. Скажи, пожалуй, что она, и на столько ли пожертвовала, сколько потом получила? Но Господь наш обыкновенно ценит не количество (приносимаго), а усердие душевное, при котором и малое становится великим, и наоборот: великое часто уменьшается, когда делается не с радушною готовностию. Таким образом и вдова, упоминаемая в Евангелии, когда многие много полагали в сокровищницу (церковную), положив две лепты, превзошла всех, не потому, чтобы больше других жертвовала, но потому, что показала свое усердие от всей души. Иные, сказано, от избытка своего делали это, а она положила все, что имела [18]. Будем же мы, мужи, подражать по крайней мере женам, и не покажем себя хуже их; будем заботиться не о том только, чтобы все свое достояние тратить на собственныя удовольствия, то позаботимся и о призрении нуждающихся, и это будем делать с усердием и удовольствием. Земледелец, бросая в землю семена, делает это не с скорбию, а с радостию и веселием, и с такою уверенностию оставляет в земле свои семена, как будто видит уже самые снопы. Так и ты, возлюбленный, не смотри на то, что получает от тебя бедняга, и в какия издержки тебя вводит, но представляй себе, что Иной принимает из твоих рук то, что ты делаешь для беднаго, стоящаго пред тобой, и этот Иной не простой какой-нибудь человек, но Владыка всяческих, Господь всех, Творец неба и земли. И твои издержки становятся приобретением, и не только не уменьшают твоего имения, но еще более умножают, если только делаешь ты это с верою и радостным усердием. Скажу о самом высшем благе: кроме других приобретений от таких издержек, подается тебе и отпущение грехов; а что может сравниться с этим благом? Итак, если мы желаем обогатиться истинным богатством, а вместе с богатством получить и прощение грехов, то передадим имущество свое в руки - нуждающихся, перешлем его на небо, где ни вор, ни разбойник, ни злодейство раба, ни другое что не в состоянии повредить нашему богатству. Страна та выше всякаго подобнаго зла. Только будем делать это не из тщеславия, но по заповедям Божиим, стараясь не от людей приобретать похвалу, а от общаго всех Господа: иначе и издержки понесем, и приобретения лишимся, потому что богатство, переносимое на небо руками бедных, делаясь недоступным для всех других наветов, может быть погублено одним тщеславием. Как здесь моль и червь вредят одежде, так богатству, собранному на небе милостынею, вредит тщеславие. Потому и умоляю: не только будем творить милостыню, но и с осторожностию будем творить ее, чтобы за малое получить великия блага, за тленное - нетленное, за временное - вечное, и чтобы кроме всего этого возмогли мы получить и отпущение грехов, и вечныя неизреченныя блага, которыя да сподобимся наследовать все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу слава, со Святым и Животворящим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

^[18] Oi9 me0n ga\r a1lloi e0k tou~ perisseu/ontoj au0toi~j tou~to e0poi/oun au1th de a3panta a3per e0ke/kthto e1balen, говорит Златоуст, передавая слова Спасителя своими словами, так как последния и у Марка (XII, 44) и у Луки (XXI, 4) переданы в несколько иных выражениях.

Беседа 43

1. Как цветущий луг представляет взорам на себе различные и разнообразные цветы, так божественное Писание показывает нам добродетели праведных, - не для того однакож, чтобы мы только мимоходом наслаждались благоуханием их, как (наслаждаемся) благоуханием цветов, но для того, чтобы мы постоянно собирали отсюда плоды в свою пользу. Там, лишь только возьмем цветы в руки, они вскоре увядают и теряют свою приятность. А здесь не так: воспринимая слухом добродетели праведных и слагая их в глубине нашего сердца, - мы во всякое время можем, если захотим, наслаждаться их благоуханием. Итак, если таково благоухание (добродетелей) святых, изображаемых в божественном Писании, то испытаем сегодня благоухание добродетелей Лота, чтобы в точности узнать, как общение с праотцем (Авраамом) возвело этого праведника на крайнюю высоту добродетели, и как (идя) по следам праотца, он сам показывает свое страннолюбие на деле. Но чтобы слово наше было яснее, лучше выслушать самыя слова Писания: приидоста же, говорит оно, два ангела в Содом в вечер? Почему Писание так начинает: приидоста же два ангела в Содом в вечер? - После того, как (ангелы) были приняты праотцем и пошли от него, благопопечительный и человеколюбивый Господь, по свойственной Ему благости явившийся тогда в образе человека, остался беседовать с праотцем, как вы вчера слышали, желая всех нас научить о Своем крайнем долготерпении и о пламенной любви праотца. Между тем ангелы устремились к Содому. Итак, божественное Писание, соблюдая порядок повествования, теперь говорит: приидоста же два ангела в Содом в вечер с тем, чтобы исполнить повеление (Божие). Заметь же точность и осмотрительность божественнаго Писания, как оно означает нам и самое время, в которое (ангелы) пришли; оно говорит, (что это было) вечером. Для чего же обозначено время? И для чего именно они пришли вечером? Для того, чтобы показать нам, как велико было страннолюбие Лота. Как праотец в полуденное время сидя, (у дверей палатки), наблюдал проходящих, так сказать ловил их, подбегал на встречу к путникам и с великою радостию принимал их, - так и праведный Лот, зная крайнее развращение жителей содомских, не опускал и вечерняго времени, а ждал даже до этого времени, не встретится ли ему какое-нибудь сокровище, и нельзя ли ему будет пожать плоды страннолюбия. Поистине, надобно удивляться величию добродетели этого праведника, - как он, находясь среди таких беззаконников, не только не сделался оттого безпечнее, но показал в себе еще тем большую добродетель, и когда все, так сказать, неслись по стремнинам, он один среди такого множества шел ровным путем. Как же теперь иные говорят, что живущему среди города невозможно соблюсти добродетели, но что для этого нужно удалиться от мира и пребывать в горах, и что невозможно быть добродетельным человеку, занятому управлением своего дома, имеющему жену и озабоченному детьми и рабами? Пусть посмотрят на этого праведника с его женою, детьми и рабами, как он, живя в городе, между такими развращенными и беззаконными людьми, как светоч сияет среди моря, и не только не угасает, но еще тем больший издает свет. Не с тем, однако, говорю я это, чтобы препятствовать удалению из городов и возбранять пребывание в горах и пустынях; но чтобы показать, что желающему соблюдать воздержание и бодрствовать ничто не может препятствовать. Как безпечному и нерадивому самая пустыня не может принести никакой пользы, потому что не от места зависит совершенство добродетели, но от расположения души и нравов, так трезвенному и бодрствующему (над собою) не может нисколько повредить и пребывание среди города. Я даже желал бы, чтобы добродетельные люди, подобно этому блаженному (мужу), наиболее жили среди городов; здесь они служили бы для других закваскою, и возбуждали бы их к подражанию себе. Но так как это представляется трудным, то пусть будет хоть так, как я прежде сказал [1]. Преходит бо образ мира сего, (1 Кор. VII. 31) и кратка настоящая жизнь. Если ныне, находясь еще на поприще, мы не совершим подвигов добродетели и не будем избегать сетей зла, то впоследствии, хотя и станем обвинять самих себя, но уже тщетно: тогда раскаяние будет уже безполезно. Пока мы находимся в настоящей жизни, возможно еще, раскаявшись, получить оттого пользу, и очистив прежния согрешения, удостоиться милосердия от Господа. Если же, опустив настоящее время (жизни), будем внезапно (от нея) восхищены, то, хотя и будем тогда каяться, но уже не получим от того никакой пользы. А чтобы тебе убедиться в этом, послушай, что говорит пророк: во аде же кто исповестся Тебе (Пс. VI, 6)? И еще: брат не избавит, избавит ли человек (Пс. XLVIII, 8)? Некому, говорит, будет там избавить человека, погибшаго от собственной безпечности, хотя бы тут был брат, или отец, или мать. И что я говорю: брат, отец и мать? И самые праведники, получившие великое дерзновение (пред Богом), тогда не будут в состоянии помочь нам, если мы теперь будем предаваться безпечности. Если, сказано, станет Ной, и Иов, и Даниил, сынов своих и дочерей своих не избавят (Иезек. XIV, 18) [2]. Заметь силу этой угрозы, - и то, каких праведников (Писание) представило в пример. Именно эти самые праведники в свое время служили для других посредниками спасения: так Ной, когда страшный потоп покрыл вселенную, спас жену свою и сыновей; подобным образом Иов был для других причиной спасения; и Даниил многих избавил от смерти, когда жестокий властелин (Навуходоносор), испытуя некоторыя сверхъестественныя явления, повелел умертвить халдеев, волхвов и гадателей (Дан. V, 11).

2. Итак, мы не должны думать, что то же будет и в грядущем веке, то есть, что добродетельные люди, имеющие дерзновение пред Богом, в состоянии будут освободить от будущих наказаний близких к ним людей, которые живут здесь в безпечности. Поэтому-то Писание и приводит в пример упомянутых праведников, с целию навести на нас страх и научить нас полагать надежду спасения, после благодати свыше, в собственных добрых делах, но не разсчитывать на добродетели предков, или на что-либо другое, если сами остаемся во зле. Если имеем предков добродетельных, то надо стараться о том, чтобы подражать их добродетелям. А если бы случилось противное и мы происходили бы от порочных предков, то не опасаться от того для себя самих какого-либо вреда, а только самим надобно упражняться в подвигах добродетели; тогда и не будет нам от того никакого вреда. Каждый или увенчевается, или осуждается, смотря по тому, что сам сделал, как и блаженный Павел говорит: да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага или зла (2 Кор. V, 10), и опять: иже воздаст коемуждо по делом его (Рим. II, 6). Зная все это и оставив всякую безпечность, посвятим все свои силы добродетели, пока еще находимся на поприще, пока еще не кончилось зрелище; позаботимся о нашем спасении, чтобы, совершив подвиг добродетели в это краткое время, получить на то награду в безконечном веке. Вот и праведный (Лот), хотя жил среди такого множества людей порочных, и не имел ни одного подражателя своей добродетели, а напротив еще видел, что все и насмехаются и издеваются над ним, однакож не только не ослабел от того в добродетели, но еще так просиял, что удостоился принять к себе и ангелов, и когда все совершенно погибли, он один с своими дочерьми избежал постигшей город казни. Но возвратимся к порядку слова. Приидоста же, сказано, два ангела в Содом в вечер. Это указание времени с особенною силою показывает нам добродетель праведника: и с наступлением вечера он не сходил с своего места в ожидании (путников). Он знал, какая польза. может произойти для него отсюда, а потому, желал получить такое богатство, употреблял все старание и не уходил [3] даже по окончании дня. Таково-то свойство души пламенной и бодрственной: не только никакими препятствиями не удерживается она от обнаружения своей добродетели, но напротив, чем больше препятствий, тем сильнее она возбуждается и тем больший зажигает в себе пламень ревности. Видев же Лот, сказано, воста в сретение им (ст. 1). Да слышат это люди, которые прогоняют от себя пришельцев, прибегающих к ним с просьбами и с сильными убеждениями, и обнаруживают явное безчеловечие. Посмотри на этого праведника, как он не дожидался, чтобы к нему подошли, но, подобно праотцу (Аврааму), не зная, кто эти прохожие, а только предполагая, что они какие-нибудь путники, лишь увидел их, вскочил и так обрадовался, как будто искал себе добычи и нашел, чего искал. Видев, сказано, воста в сретение им, и поклонися лицем на землю. Он благодарил Бога за то, что Он удостоил его принять этих путников. И вот добродетель его души: он признал великим благодеянием Божиим то, что встретил этих мужей, и принятием их исполнил желание собственнаго сердца. Не говори мне, что это были ангелы; но подумай о том, что праведник не знал еще этого, а принимал их, как людей незнакомых, мимоидущих, и такою мыслью руководился тогда в своих поступках. И рече: се, господие, уклонитеся в дом раба вашего, и почийте, и омыйте ноги ваша, и обутреневавше отыдете в путь свой (ст. 2). Довольно этих слов, чтобы видеть сохранявшуюся в душе праведника добродетель. Как не удивиться глубокому его смирению и тому пламенному усердию, какое он показывал в гостеприимстве! Се, господие, говорит он, уклонитеся в дом раба вашего. Их называет господами, а себя самого - рабом их. Со, вниманием выслушаем, возлюбленные, эти слова, и научимся сами поступать таким образом. Славный, именитый, живущий в таком богатстве домовладыка называет господами путников странных, незнакомых, незнатных по виду, прохожих, ни в каком отношении не близких к нему: уклонитеся в дом раба вашего, и почийте, говорит. Наступил, говорит он, вечер, послушайте же меня, и облегчите себя от дневного труда, отдохнув в доме раба вашего. Разве, говорит, я обещаю вам что-нибудь особенное? Омыйте ноги ваша, утомленныя путешествием, и обутреневавше отыдите в путь свой. Окажите же мне эту милость, и не отриньте моей просьбы. И реша, сказано, ни , но на стогне почием. Но праведник, видя, что и после столь усильной его просьбы они отказываются, не охладел, не отстал от своего намерения и не поступил так, как часто мы делаем. Мы обыкновенно, когда и захотим пригласить кого-нибудь к себе, лишь заметим, что он хотя слегка отказывается, тотчас отстаем; и так бывает, у нас оттого, что мы делаем это не с усердием и искренним желанием, а большею частию считаем себя совершенно правыми, если можем сказать, что сделали свое дело.

3. Что ты говоришь: „сделал свое дело"? Ты потерял добычу, упустил сокровище, - и будто сделал свое дело? Тогда сделал бы ты свое дело, если бы не выбросил из рук сокровища, если бы не пробежал мимо своей добычи, если бы показал страннолюбие не на словах только, ради приличия. Не так поступил тот праведник (Лот), а как? Увидев, что странники противятся (его желанию) и хотят остаться на улице (а это делали ангелы для того, чтобы тем более открыть добродетель праведника и всем нам показать, как велико было его страннолюбие), он уже не довольствуется просьбою и убеждением их на словах, а употребляет даже силу. Так и Христос сказал: нуждницы восхищают Царство небесное (Матф. XI, 12). Конечно, где имеется в виду духовное приобретение, там и настойчивость уместна, и усилие похвально. И принуди [4] я, сказано (ст. 8). Мне представляется, что он увлекал их даже насильно. Затем, когда странники увидели, что праведник решился так поступить, и не отстанет, пока не исполнит своего намерения, уклонишася к нему, как сказано, и внидоша в дом его, и сотвори им учреждение, и опресноки испече им, и ядоша пред спанием (ст. 3). Видишь ли, что и здесь страннолюбие открывается не в богатстве угощения, но в обилии душевнаго усердия? Принудив их войти в свой дом, он немедленно стал исполнять дело гостеприимства: сам занят был служением пред ними, предлагал им пищу, оказывал всякую честь и услугу пришедшим, принимая их за обыкновенных путников. Мужие же града Содомляне обыдоша [5] дом от юноши даже до старца, весь народ вкупе, и называху [6] Лота, и глаголаху к нему: где суть мужие, вшедшии к тебе нощию? Изведи я к нам, да будем с ними (ст. 4 и 5). Не оставим, возлюбленные, этих слов без внимания; заметим не только все неистовство их (содомлян), не заслуживающее никакого прощения, поразмыслим и о том, как праведник, живя среди таких зверей, так просиял и показал столь великое превосходство добродетели, - как он мог переносить их беззаконие, как не бежал из такого города, как терпел какой-либо разговор с ними. - Я объясню, как это было. Господь всяческих, предвидя чрезмерное нечестие содомлян, устроил так, что между ними поселился этот праведник, для того, чтобы он, как наилучший врач, мог обуздывать силу их злых болезней. И хотя праведник видел, что они уже заражены неисцельными болезнями, и не хотят принимать никакого врачевания, но все-таки не оставил их. Таково свойство врача: хотя он и видит, что болезнь не поддается его искусству, однакож не перестает исполнять свой долг, для того, чтобы показать силу своего искусства, если сумеет со временем возставить (от болезни) страждущаго; если же нисколько не успеет, то по крайней мере будет иметь тем больше для себя оправдания в том, что с своей стороны он ничего не оставил, что только мог сделать. Так было и здесь. Праведник, не смотря на то, что жил среди таких людей, остался праведным и сохранял любовь к добру; а они лишились всякаго прощения потому, что не только не оставили зла, но более и более умножали его. Смотри обыдоша, сказано, дом от юноши даже до старца, народ вкупе. Какое великое согласие во зле, какое сильное стремление ко греху, несказанная чрезмерность беззакония, непростительное намерение! От юноши, сказано, даже до старца: не только юноши, но и старые летами, и весь народ вкупе, стремились к этим беззакониям. Не устыдились они дерзнуть на это безстыдное и срамное дело, не подумали о всевышнем Оке, не посовестились и пред праведником, не пощадили и тех, которых признавали за странников, и которые пользовались его гостеприимством; но без стыда, с открытою, так сказать, головою [7], произнося безпутныя речи, приступили к дому, и вызвав праведника, говорили ему: где суть мужие вшедшии к вам? Изведи я, да будем с ними. Из опасения такого-то, думаю, беззаконнаго их намерения и нечестия праведник и сидел при дверях своего дома до вечера, чтобы не допустить никого из прохожих, не знающих этого, попасть в их сети. С страннолюбием соединяя в себе и высокое целомудрие, праведник заботился о том, чтобы всех мимоидущих принимать к себе, и желал, чтобы никто не укрылся от него; а таким образом он принял и тех (путников), не как ангелов, а как обыкновенных людей. Но беззаконники, не показывая (с своей стороны) ничего подобнаго, дерзновенно решались только на такия дела, которыя превышают всякия другия злодеяния. Итак, (ангелы) хотели остаться на улице, чтобы доставить праведнику случай показать на них свое страннолюбие, и чтобы открыть ему из самых дел содомских жителей, сколь достойно заслуживали ожидавшую их казнь эти люди, преданные столь необычайному беззаконию.

4. Но посмотрим далее на величие добродетели праведника: исшед, сказано, к ним [8] в преддверие, двери же затвори, рече же к ним (ст. 6). Смотри, как боится праведник, и(как он) трепещет за безопасность странников. Не без причины и двери затворил он за собою, но потому, что знал неистовство и дерзость содомлян и подозревал злой их умысел. Потом говорит им: никакоже, братие (ст. 7). О, долготерпение праведника! О, глубина смирения! Обращаться с такими людьми с такою кротостию - вот истинная добродетель. Без сомнения, желая уврачевать больного, или образумить беснующагося, никто не делает этого с гневом и жестокостию. Смотри же, как он называет братьями хотевших совершить такое преступление, желая устыдить их, пробудить их совесть и отклонить их от гнуснаго намерения: никакоже, братие [9], говорит он, не дейте зла. Не замышляйте, говорит, ничего такого, не затевайте этого постыднаго дела, не низвращайте самой природы, не выдумывайте противуестественнаго смешения. А если уже хотите удовлетворить влечению ваших неистовых страстей, то я доставлю вам к этому средство такое, что ваше преступление будет несколько легче: суть ми две дщери, яже не познаша мужей [10] (ст. 8). Оне еще не испытали, говорит он, брачнаго сожития, остаются неприкосновенными, в самом цветущем возрасте, блистают красотою. Я готов отдать их всем вам; делайте с ними, что хотите. Взявши их, говорит, исполните ваше непотребство с ними и удовлетворите ваше нечистое желание; точию с мужем сим никаковыя [11] сотворите обиды, того бо ради внидоша под кров дому моего. Я принудил их, говорит, войти под кров мой; итак, чтобы беззаконный поступок с ними не был приписан мне, чтобы мне не сделаться для них виновником оскорбления, они пусть будут свободны от ваших рук, а вот вместо них я даю вам двух моих дочерей. Какая добродетель в праведнике! Она превосходит всякое страннолюбие! Кто достойно восхвалит такую любовь (к ближним) этого праведника, который даже дочерей своих решился не пощадить, чтобы только оказать уважение странникам и спасти их от беззакония содомлян? И вот, он даже дочерей своих отдает, чтобы посторонних путников (опять повторю), ни в каком отношении неизвестных ему, избавить от насилия беззаконников. А мы, часто видя братий наших, падающих в самую глубину нечестия и, так сказать, в челюсти диавола, не хотим принять участия в них, ни даже словом, ни посоветовать им что-либо, ни сделать словеснаго вразумления, и таким образом избавить их от зла и руководить к добродетели. Какое можем мы иметь оправдание, когда этот праведник, в своем попечении. о странниках, даже дочерей своих не пощадил, а мы столь немилосердны к нашим (братиям), и нередко произносим эти холодныя и полныя неразумия слова: „что общаго у меня с ним? Мне нет заботы, нет дела до него". Что ты говоришь, человек? Будто не имеешь с ним ничего общаго?

Он брат твой, имеет одинаковую с тобою природу; вы живете под властию одного Господа, а нередко приобщаетесь одной и той же трапезы, разумею - духовной и страшной, - и ты говоришь: у меня ничего нет с ним общаго, и без милосердия бежишь от него прочь, не хочешь подать руки падшему? Иудеям закон повелевал не оставлять без помощи падшаго скота, даже принадлежащаго врагам их. А ты, видя брата своего, изъязвленнаго диаволом и падшаго не на землю, а в глубину греха, не извлекаешь его оттуда своими наставлениями, не делаешь ему с своей стороны никаких внушений, не заботишься и других, если возможно, взять с собою на помощь, чтобы избавить из челюстей зверя собственный член твой и возвратить ему принадлежащее достоинство, чтобы и сам ты, когда случится тебе пасть в сети лукаваго демона (чего не дай Бог!), мог иметь людей, готовых помочь тебе и освободить от рук диавола. Так, Павел, желая возбудить галатов к попечению о своих членах, говорит: блюдый себе, да не и ты искушен будеши (Гал. VI, 1). Как бы так говорит он: если ты без сострадания и милосердия будешь проходить мимо брата, то, может быть, когда сам падешь, другой точно так же пройдет мимо тебя. Если же ты не хочешь быть оставленным без внимания, когда бы случилось тебе пасть, то и сам не пренебрегай падшими, но оказывай им всякую любовь, и почитай за величайшее благо возможность спасти брата. Ни в чем не может быть столько добродетели, как в этом деле. Ведь если только ты подумаешь, что тот, кого ты пренебрегаешь, и оставляешь без внимания, удостоен от Господа твоего такой чести, что для него не отрекся Он излить даже кровь Свою, как и Павел говорит: и погибнет немощный брат в твоем разуме, его же ради Христос умре (1 Кор. VIII, 11), то как после этого не скроешься сам (от стыда) в землю? Если для него Христос излил даже кровь Свою, что же особеннаго сделаешь ты, когда покажешь к нему свою благосклонность, словесным увещанием возставишь падшаго и душу его, потопляемую, а может быть, уже и потонувшую, возведешь из глубины зла, поможешь ей увидеть свет добродетели и не устремляться опять ко мраку греховному?

5. Итак, умоляю, станем подражать этому праведнику, и даже если бы нужно было для спасения ближняго потерпеть что-либо неприятное, не откажемся и от этого. Такое терпение послужит для нас залогом спасения и даст нам великое дерзновение (пред Богом). Посмотри же, возлюбленный, на этого праведника, как он противустал целому народу, который обнаружил такое единодушие во зле, и какое при великой кротости оказалось у него необыкновенное мужество. Правда, он не мог укротить неукротимаго их неистовства. И после его слов к ним, исполненных удивительной кротости, когда на словах, как бы собственными руками, он уже отдал им своих дочерей, что они говорят ему? Отыди отсюду (ст. 9). О, безмерное опьянение! О, крайнее безумие! Такова-то эта злая и неукротимая похоть: как скоро она возьмет верх над разсудком, то не оставляет в нем никакого чувства благопристойности, а все окутывает тьмой и мраком ночи. Отыди, говорят, отсюду: пришел еси обитати, еда ли и суд творити? Ныне убо тя озлобим паче, нежели оных. Смотри, с какою кротостию говорит им праведник, и какую они позволяют себе дерзость! Как бы самим диаволом приведенные в неистовство, и как бы им водимые, они возстают таким образом на праведника и говорят: пришел еси обитати, еда ли и суд творити? Мы приняли тебя, говорят, как пришельца; а ты стал и судьею над нами? О, крайняя безсовестность! Надлежало бы устыдиться, тронуться внушением праведника; а они, подобно сумасшедшим, которые покушаются и самого врача поразить, говорят праведнику: тя озлобим паче, нежели оных. Если не хочешь, говорят они, замолчать, то знай, что твое ходатайство за них ни к чему более не послужит, кроме того, что они избегнут опасности, а ты ей подвергнешься. Насильствоваша же Лота [12] зело. Посмотри, какое мужество оказывает праведник и как усиливается противостоять такому многолюдству. И приближишася, сказано, разбити дверь. Так как, выходя к ним и предвидя их неистовство, он затворил за собою дверь, то вот эти непотребные, беззаконные люди, не терпя увещания от праведника, насильствоваша его, и усиливались даже разломать дверь. Но теперь, когда уже на деле открылись и добродетель праведника, и его попечительность о мнимых странниках, и единодушное стремление всего этого народа ко злу, теперь, наконец, открывают себя и пришельцы. Увидев, что праведник с своей стороны все исполнил (что мог сделать), они являют собственное могущество и подают ему помощь, когда неистовство содомлян подвергло его насилию. простерше же, сказано, мужие руки, вовлекоша Лота к себе в храмину, и двери храмины заключиша: мужи же, сущи пред дверьми дому [13], поразиша слепотою от мала даже до велика, и раслабишася, ищуще дверей (ст. 10 и 11 ). Видишь ли, как и праведник немедленно получает награду за свое гостеприимство, и беззаконники подвергаются достойному наказанию? Вовлекоша, сказано, Лота в храмину, и двери заключиша, мужи же поразиша слепотою от мала даже до велика, и разслабишася, ищуще дверей. Так как повредилось око ума их, то подвергаются они и телесной слепоте, да знают, что нет никакой пользы от телесных очей, как скоро повреждены очи ума. И как все они показывали единодушие во зле, и ни юноши, ни старцы не удерживались от злого умысла, то все, как сказано, и поражены были слепотою, и вместе с тем лишены были и сил телесных. Они разслабели в главнейшей части (своего существа) - душе; потому лишены и крепости телесной. И вот те, которые прежде усиливались разломать дверь и со многими угрозами обращались к праведнику, те внезапно стали разслабленными, не видя даже двери, которая была у них перед глазами. Тогда-то свободно вздохнул праведник, увидев, кто были пришедшие к нему и как велико их могущество. Реша бо ему, сказано, мужие: есть ли тебе зде зять [14], или сынове, или дщери, или аще кто тебе ин есть во граде (ст. 12)? Вот как они награждают праведника за страннолюбие, и как хотят даровать ему спасение всех близких к нему. Если, говорят, есть у тебя кто-нибудь в этом городе, если ты принимаешь в ком-нибудь участие, если знаешь кого-либо свободнаго от беззакония этих людей, то изведи от места сего и из земли этой, изведи всех своих родственников, яко мы погубляем место сие (ст. 13). Потом они указывают ему и причину этого, объясняя праведнику все с точностию: понеже вызвысися, говорят, вопль их пред Господем, и посла нас Господь истребити их [15]. Это тоже, что говорил Бог праотцу (Аврааму): вопль Содомский и Гоморский умножися мне (Быт. XVIII, 20). И здесь сказано: возвысися вопль их пред Господем.

6. Слишком велико беззаконие их; и как болезнь их неисцельна и рана не принимает никакого врачества, то и посла нас Господь истребити его. Это самое выражал блаженный Давид словами: творяй ангелы своя духи, и слуги своя пламень огненный (Пс. CIII, 4). Мы пришли, говорят они, истребить всю эту страну (за грех обитателей и самая земля подвергается казни); итак, выйди ты отсюда. Праведник, услышав это, и узнав причину, по которой пришли эти, повидимому, обыкновенные люди, а по существу ангелы и служители Бога всяческих, изшед, глагола зятем своим, поимшим дщери его (ст. 14). Но прежде он говорил тем беззаконникам: „вот я имею двух дочерей, которыя не познали мужей"; как же здесь сказано: к зятем своим, поимшим дщери его? Не думай, что эти слова противоречат тому, что прежде сказано праведником. У древних был обычай - за много времени (до брака) совершать обручение, и часто обручившиеся жили вместе с обрученными в доме их родителей, - что и ныне бывает во многих местах. И так как здесь уже было совершено обручение, то вот Писание и называет обручившихся зятьями и говорит: поимшим дщери его, потому что в намерении и во взаимном согласии они уже взяли за себя его дочерей. И рече: востаните и изыдите от места сего, яко погубляет [16] Господь град. Возмнеся же играти пред зятьми своими. Смотри, как и они были в той же греховной закваске. Потому-то Бог, желая скорее освободить праведника от родства с ними, и не допустил дочерям его вступить в брак с ними; напротив, определил и их погубить вместе с нечестивцами, чтобы праведник избежал родства с ними, удалившись (из города) с дочерьми. Услышав от праведника эту страшную угрозу, они смеялись над ним, и думали, что слова его - шутка. Но праведник исполнил, что ему было повелено, и так как они уже обручились с его дочерями, то он и хотел их избавить от казни; но они и этим не вразумились, а остались при своих мыслях, и уже впоследствии на деле убедились, с каким вредом для себя отвергли совет праведника. Егда же, сказано, утро бысть, понуждаху ангели Лота глаголюще: востав, пойми жену твою, и две дщери твоя [17], яже имаши, и изыди, да не и ты погибнеши со беззаконми града. И смутишася (ст. 15 и 16). Не медли, говорят; уже настает время их погибели; спасай же себя, и жену свою, и двух своих дочерей; а те, которые не захотели послушаться твоего совета, спустя немного погибнут вместе с прочими. Не медли же, чтобы и тебе самому не погибнут вместе с беззаконниками. И смутились, услышав это, Лот, и жена, и дочери его. Смутишася, сказано, то есть, устрашились, пришли в великий испуг, обезпокоились от такой угрозы. Тогда ангелы, заботясь о праведнике, взяша, сказано, за руку его (ст. 16). Теперь Писание не говорит уже о них, как о обыкновенных людях, но, так как они хотели навести казнь (на город), то прямо называет их ангелами, и говорит: взяша за руку его, и за руку жены его за руки двух дщерей его, понеже пощаде и Господь. Прикосновением руки они ободряли их, укрепляли их дух, чтобы страх не ослаблял их сил. Поэтому Писание и пояснило: понеже пощаде и Господь. Так как, говорит оно. Господь признал Лота достойным спасения, то и ангелы, желая укрепить дух их, берут их за руки, и изводя их вон (из города), реша: спасай свою душу [18], не озирайся вспять, ниже постой во всем пределе, в горе спасайся, да не когда купно ять будеши (ст. 17). Так как, говорят они, мы освободили тебя от этих беззаконников, то уже и не озирайся назад и не желай видеть того, что постигнет их, но поспешай и уходи далее, чтобы избежать наводимой на них казни. Праведник, опасаясь, что, может быть, не в состоянии будет достигнуть назначеннаго ангелами места и взойти на гору, говорит: молюся, Господи, понеже обрете раб твой милость [19] пред Тобою, и возвеличил если правду твою, юже твориши на мне, еже жити души моей: аз же не возмогу спастися в горе, да не [20] постигнут мя злая и умру. Се град мой близ, еже убежати ми тамо есть мал [21] и тамо спасуся [22] и жива будет душа моя. Тебе ради (ст. 18, 19 и 20). Вы решили, говорит он, даровать мне спасение; но мне недостает сил взойти не вершину горы. Поэтому окажите мне еще большее милосердие и облегчите для меня труд: чтобы казнь, наводимая (на этот город), не застигла меня, и я не подвергся одинаковой с ними судьбе, оставьте для меня этот соседний город. Хотя этот город и беден и мал, но, спасшись в нем, я могу впоследствии жить там безопасно. И рече ему: се удивихся лицу твоему, и о словеси сем, еже не погубити града, о немже глаголал еси (ст. 21). Я принял, говорит (ангел), моление твое и исполню его; дарую тебе просимое, и для тебя пощажу тот город. Потщися убо, и вселися тамо, и спасайся [23] (ст. 22). Я ничего не сделаю до тех пор, пока ты не прибудешь туда: не возмогу бо, говорит, сотворити дела, дондеже внидеши тамо. Я забочусь, говорит, о твоем спасении и буду ждать твоего прибытия туда, и тогда уже наведу на них (содомлян) казнь. Солнце взыде на землю; и Лот вниде в Сигор (ст. 23). Около восхода солнечнаго он поспел в город, и вслед затем, как вступил в него, беззаконники подверглись казни: одожди бо, сказано, Господь на Содом и Гомор жупел и огнь от Господа с небесе, и преврати грады сия и всю окрестную страну [24], и вся живущия во градех, и все прозябающее [25] от земли (ст. 24 и 25). Да не покажется тебе, возлюбленный, странным, такое сочетание слов; таково свойство Писания, и (оно) часто так безразлично употребляет слова, - что можно видеть и в настоящем случае. Сказано: одожди Господь жупел и огнь от Господа с небесе, чтобы показать, что Сам Господь навел эту казнь, и что не только грады превратил, и всю окрестную страну, и всех живущих, но что Он истребил и прозябающая [26] от земли. Так как люди, населяющие эту землю, принесли много плодов беззакония, то Я, говорит (Господь), и земные плоды делаю негодными к употреблению, чтобы истребление плодов на этой земле служило всегдашним памятником для последующих поколений, и чтобы безплодие ея всем напоминало о беззаконии обитавших здесь людей. Видишь ли, что значит добродетель и что значит порок, и как праведник спасся, а они получили казнь, достойную своего беззакония?

Праведник своею добродетелию спас и дочерей своих, и не допустил до разрушения города [27]; а те (беззаконники), напротив, крайним своим беззаконием, не только сами погубили себя и были истреблены, но и землю свою на будущее время сделали безплодною. И озреся, сказано, жена его вспять, и бысть столп слан (ст. 26). Она слышала, как ангелы повелевали праведнику не озираться назад, а бежать со всею поспешностию, но она не повиновалась и не сохранила этой заповеди, а потому и получает наказание за свое нерадение.

7. Мы же, слыша это (повествование), будем иметь великое попечение о своем спасении; будем избегать подражания беззаконию содомлян, напротив, поревнуем страннолюбию этого праведника и его другим добродетелям, чтобы отвратить от себя гнев, движимый свыше. Невозможно, конечно невозможно, чтобы с усердием преданный добродетели не приобрел оттого себе великаго сокровища. Именно таким образом и эти праведники - праотец (Авраам) и Лот - удостоились получить свыше благодать, и думая, что принимают к себе людей, сподобились принять ангелов и даже Господа ангелов. Можем и мы, если захотим, и ныне принять Его, - Он сам сказал: иже вас приемлет, мене приемлет (Матф. X, 40). Итак, будем принимать странников, не смотря никогда на их видимую незнатность. Если с таким расположением души будем оказывать гостеприимство, то, может быть, когда-нибудь и мы удостоимся принять, под видом людей, таких странников, которые обнаружат в себе достоинство ангелов. Только не станем разведывать и любопытствовать о них, чтобы не потерять сокровища. Вот и блаженный Павел, указывая на этих праведников и научая нас, как они удостоились принять таких странников, говорит: страннолюбия не забывайте; тем бо не ведяще нецыи странноприяша ангелы (Евр. XIII, 1). То особенно в них велико и чудно, что они оказали странникам услугу, не ведяще их. Итак, с верою и благоговением будем совершать это дело, чтобы получить и сокровище (вечных благ), которыми да сподобимся все мы насладиться, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Ним же Отцу, со Святым Духом слава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

^[18] Sw~ze th\n seautou= yixh\n согласно с нек. греч. сп. (55, 82 и др. у Holmes); в Алекс. и Лукиан. сп., с которыми согласуется Слав. Б., Sw~zwn sw~ze... = спасая спасай.

^[19] e1leoj; в Лукиан. сп. вместо этого xa/rin = "благодать", что ближе к евр. т. (хасдека).

^[20] mh\ katala/bh| согласно с Алекс., Коттониан. и многими греч. сп.; в Лукиан. (не всех по Holmes), с которыми здесь согласуется Славян. Б., mh/pote = да не когда.

^[21] mikra/ e0stin без h3 = иже, каковое местоимение обычно читается здесь в греч. сп. и опущено, вероятно, в изд. Миня по недосмотру печатавших.

^[22] e0kei= swqh/somai kai\ zh/setai с опущением слов: ou0 mikra/ e0sti = не мал ли есть, читаемых в греч. сп. согласно с евр. текстом; и это опущение произошло, вероятно, вследствие сокращения библейскаго текста, в котором два раза в этом стихе говорится о малости города, названнаго впоследствии от этой своей "малости" Цоаром, по греко-слав. перев. "Сигор".

^[23] Злат.: Speu=son ou0n kai\ kata/labe to\n to/pon kai\ sw/zou, чему соответствуют слова греч. перевода: speu=son ou0n tou= swqh=nai e0kei= = потщися убо спастися тамо (Слав. Б.).

^[24] Злат.: th\n peri/oikon согласно с Коттониан., Дорофеев. и др. сп.; в Лукиан. сп. читается: th\n peri/xwron, хотя значение того и другого слова весьма сходно.

^[25] Злат.: kai\ pa=n a0nate/llon согласно с сп. Дорофея, в Лукиан. - ta\ anate/llonta = "прозябающая".

^[26] Здесь Злат. говорит: ta\ anate/llonta.

^[27] Т. е. Сигора, в котором Лот испросил себе убежище.

Беседа 44

1. Вчерашняя беседа [2] о жене самарянской достаточно показала нам и неизреченное долготерпение Господа, и особенное Его попечение о ней, и ея признательность. Вы видели, как она, пришедши почерпнуть чувственной воды, напоена божественными потоками из духовнаго источника, и таким образом возвратилась домой, исполнив на себе изречение Господа: вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущия в живот вечный (Иоан. IV, 14). Сама исполненная этим божественным и духовным источником, она не удержала потоков внутри себя, но от преизбытка своего, так сказать, излила благодать сообщеннаго ей дара и на жителей города, и - жена, самарянка, иноплеменница вдруг сделалась проповедницею. Вы видели, как важна душевная признательность, видели и человеколюбие Господа, как Он не презирает никого, но хотя бы в женщине, хотя бы в бедном человеке, в ком только находит бодрственную и пламенеющую душу, немедленно сообщает ему благодать Свою. Поэтому, убеждаю, будем подражать и мы этой жене и с полным вниманием принимать внушения Духа, потому что не нам принадлежит излагаемое нами учение и язык наш не от себя говорит то, что мы говорим, но чрез нас действует человеколюбие Господа для пользы вашей и для созидания Церкви Божией. Итак, возлюбленный, не смотри на меня, говорящаго, и на мою скудость, но так как я предлагаю слова Господа, то, устремив ум к Пославшему меня, принимай таким образом слова мои со вниманием. Ведь и в человеческих делах, когда царь, облеченный диадемою, посылает грамату, то, хотя бы приносящий ее сам по себе не имел никакой важности, был человек незначительный, и иногда такой, который не может насчитать сколько-нибудь (важных)своих предков, сам неизвестный и происхождения неизвестнаго, - однакож те, которые получают грамату, не обращают на то внимания, а, ради царской граматы, и ему воздают великую честь, и грамату от него принимают с великим страхом и благоговением. Итак, если приносящий от человека грамату, и притом простую хартию, от всех принимается таким образом, - тем более по справедливости вам надобно с полным вниманием принимать изречения Духа, передаваемыя вам чрез нас, чтобы получить вам воздаяние за доброе расположение сердца. А Господь всяческих, как увидит готовность вашей души, то и нам ниспошлет обильнейшия дарования для вашего назидания, и вам подаст большее разумение, чтобы вы могли понимать наставления. Благодать Духа обильна и, изливаясь на всех, не терпит оттого никакого в себе уменьшения, а еще более умножается в самом разделении между многими, и чем больше тех, которые приобщаются благодати, тем обильнее становятся и дары ея. Итак, если угодно, обратимся и сегодня к порядку прежних наших бесед и посмотрим, на чем остановили мы слово, и откуда надобно сегодня начать его. До чего же мы прежде довели слово и на чем остановили поучение? Мы беседовали с вами о Лоте и о сожжении Содома, остановили речь на том, как этот праведник спасся в Сигоре. Солнце взыде на землю, говорит Писание, Лот же вниде в Сигор, и тогда гнев Божий постиг жителей Содома и истребил ту землю, а жена праведника, забывши сказанное ей ангелами и оглянувшись назад, обратилась в соляный столп и для последующих поколений сделалась навсегда памятником своей невнимательности. Сегодня, продолжая далее, необходимо нам побеседовать с любовью вашей о том, из чего вы опять можете увидеть сострадательность и любовь праотца (Авраама) и Божие к нему благоволение. Когда, при восходе солнца праведный Лот спасался в Сигоре, а жители Содома подвергались казни, то праотец, вместе сожалея и о их погибели, которой они подверглись за собственныя беззакония, и весьма заботясь о праведном (Лоте), рано утром вышел посмотреть случившееся. Востав же, говорит Писание, Авраам заутра иде на место, идеже стояще пред Богом и воззре на лице Содома и Гоморра, и на лице окрестныя страны, и виде: и се восхождаше пламень от земли, аки дым пещный (ст. 27 и 28). С того места, где он имел беседу с Господом и ходатайствовал о жителях содомских, он увидел следы этой страшной казни и желал узнать что-нибудь о Лоте. Таково свойство святых мужей, что они всегда бывают любвеобильны и сострадательны. И божественное Писание, чтобы показать нам, как благодать Духа немедленно сообщила ему сведение о том (о чем он желал знать), и освободила праведника от заботы, которую имел он о Лоте, говорит: егда преврати Господь [3] грады [4] страны тоя, помяну Бог Авраама, и изсла Лота от среды превращения (ст. 29). Что значит: помяну Бог Авраама? Разумеется то ходатайство, которое он выражал словами: да не погубиши праведнаго с нечестивым (гл. XVIII, 23). Как же так, спросит кто-нибудь, праведник (Лот) спасен по ходатайству праотца, а не за собственную праведность? Да, и по ходатайству праотца. Когда мы сами заслуживаем, тогда и предстательство праведных приносит нам большую пользу. Напротив, если сами мы нерадим, а всю надежду спасения нашего возлагаем на них одних (праведных), тогда нам не будет от этого лучше, не потому, чтобы праведники были безсильны, а потому, что мы собственным нерадением губим себя.

2. И чтобы ты знал, что, когда мы сами нерадим, то, хотя бы праведники или пророки были нашими заступниками, нам от того не бывает никакой пользы (их добродетель обнаруживается, конечно, и в этом случае, но нам от того не будет никакой пользы по причине собственной нашей худой жизни), вот - послушай, как Бог всяческих говорит к освященному от чрева (матери) пророку Иеремии: ты же не молися о людех сих, яко не услышу тя (Иерем. VII, 16). Заметь человеколюбие Господа: Он предупреждает об этом пророка, чтобы тот, не будучи услышан в своих молитвах, не подумал, будто это произошло от собственной его вины. Потому-то и раскрывает ему заранее нечестие народа и запрещает молиться (за него), чтобы и сам пророк знал крайнее их [5] нечестие, да и они научились бы, что пророк нисколько не поможет им, если сами они не хотят делать своего дела. Зная это, возлюбленные, будем конечно прибегать к ходатайству святых и просить, чтобы они молились о нас, но не будем надеяться только на их ходатайство, а и сами будем надлежащим образом исполнять наши обязанности и позаботимся о своем исправлении, чтобы ходатайства (святых) за нас не лишались своей силы. Также и в другом месте Господь говорит пророку: еда не видиши что сии творят, сожигают тук и делают опресноки [6] воинству небесному (Иер. VII, 17. 18); как бы так говорил Бог: за таких ли людей ты молишь Меня, которые не отстают от своего нечестия, которые нисколько не чувствуют одержащей их болезни и живут так беззаботно? Разве не видишь крайняго их нерадения? Не видишь великаго безумия их? Как они еще не пресытились нечестием и, как свиньи в болоте, погрязли в своих беззакониях? Если они были расположены к обращению, то не слышали ли постоянных увещаний? Не Я ли взываю к ним чрез пророков и говорю: и рекох повнегда прелюбодействовати ей, по сих всех [7] ко мне обратися, и не обратися (Иер. III, 7)? Не того ли только и требую Я, чтобы они отстали от лукавства и прекратили зло? Требую ли Я отчета за прежния дела; как скоро вижу, что люди хотят раскаяться в них? Не каждый ли день взываю и говорю: еда хотением восхощу смерти грешника, а не еже обратитися ему и живу быти ему (Иезек. XVIII, 23)? Не с тою ли целию все Я делаю, чтобы избавить от погибели увлеченных заблуждением? Разве медлю, когда вижу их обращение? Не Я ли сказал: еще глаголющу ти, реку [8]: се приидох (Ис., LVIII, 9). Так ли сами они желают себе спасения, как Я пекусь о том, чтобы все люди спаслись и пришли в разум истины (1 Тимоф. II, 4)? Неужели для того Я произвел тебя из небытия, чтобы погубить тебя? Разве напрасно уготовал царство (небесное) и безчисленныя, неизреченныя блага? Не для того ли и геенною угрожал, чтобы хотя этим средством побудить всех стремиться к царствию (небесному)? Итак, блаженный пророк, оставь их, и не возноси ко Мне за них молитвы, а заботься только о том, чтобы уврачевать их болезнь, чтобы привести их в чувство своей немощи, и возвратить к здравию; тогда и Я сделаю все, что от Меня зависит. Я не медлю и не отлагаю, когда вижу благорасположенную душу; одного только требую - исповедания согрешений, и после этого уже не подвергаю их суду. Трудно ли и тягостно ли это Мое требование? Если бы Я не знал, что они становятся хуже, именно от того, что не исповедают своих прежних грехов, то Я и этого не требовал бы. Но Я знаю, что род человеческий весьма склонен ко греху; потому и желаю, чтобы они исповедывали прежния грехопадения, чтобы такое исповедание удерживало их от новых падений в те же грехи.

Размышляя об этом, возлюбленные, и представляя себе человеколюбие нашего Господа, не будем нерадивы, но прежде всего и более всего позаботимся о самих себе, очистим скверну греховную, и затем уже обратимся к ходатайству святых. Впрочем, если мы захотим трезвиться и бодрствовать, то и собственныя наши молитвы о себе принесут нам величайшую пользу. Человеколюбив Господь наш, и не столько внемлет, когда другие молят Его о нас, сколько когда мы сами (молим о себе). Обрати внимание на величие благости Его. Он видит, что мы пали, подверглись безчестию, не имеем никакого дерзновения (пред Ним); но когда мы хотя немного возстаем и решаемся прибегнуть к богатству человеколюбия Его, Он тотчас внемлет прошениям нашим, простирает руку Свою к нам, долу поверженным, поднимает падших и взывает: еда падаяй не востает (Иерем. VIII, 4)? Но чтобы из опыта доказать вам, что многим собственными молениями скорее удалось получить желаемое, нежели чрез прошения других, нужно представить примеры удостоившихся этого. Эти примеры и нас могут возбудить к подражанию и соревнованию. Вот послушаем, как жена хананейская, иноплеменница, страдавшая в скорби душевной, когда увидела Врача душ и Солнце правды, возсиявшее седящим во тьме, как, с каким усердием, с какою пламенною ревностию приступила к Нему, и ни то обстоятельство, что она была женщина, ни то, что была иноплеменница, не удерживало ее, но, презрев все эти препятствия, она приступила и сказала: помилуй мя, Господи, дщи моя зле беснуется (Матф. XV, 22). Но ведущий сокровенныя помышления молчит и не отвечает, не удостоивает ее слова и не оказывает, сострадания к женской немощи, видя пришедшую к Нему с таким воплем. Он медлит, желая открыть пред всеми сокровенное в ней сокровище. Он видел сокровенную (в ней) драгоценность, и не хотел, чтобы она осталась неизвестною для нас; потому и медлит и не удостоивает ее ответа, чтобы великая твердость этой женщины соделалась уроком для всех последующих родов. И посмотри, как неизреченна благость Божия. Он же, говорит Писание, не отвеща ей (ст. 23). А ученики, думая быть сострадательнее и человеколюбивее Его, не осмеливаются сказать прямо: исполни ея прошение, помилуй ее, сжалься над нею; но что говорят? Отпусти ю, яко вопиет в след нас (ст. 23), как бы так говоря: избавь нас от этой докуки, освободи нас от ея криков. Что же Господь? Неужели вы думаете, говорит Он, что Я без причины молчу и не удостоил ее ответа? Послушайте: несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева (ст. 24). Разве вы не знаете что эта женщина - иноплеменница? Разве не знаете, что Я и вам повелел не ходить на путь язычников? Для чего же вы без испытания хотите оказать ей такое сострадание? Посмотри на благопромыслительную премудрость Божию: и тогда, как уже благоволил отвечать (на вопли женщины), Он Своим ответом еще сильнее, нежели молчанием, поражает ее, и как бы наносит ей смертельный удар, желая мало-помалу заставить ее высказаться так, чтобы незнавшие ея ученики увидели скрывавшуюся в ней веру. Она не упала духом, не ослабела в усердии и после того, как увидела, что и ученики не больше ея успели (сделать), и не сказала сама себе: если и они не могли преклонить (Господа) своим ходатайством за меня, то для чего же мне употреблять напрасныя усилия? Напротив, как бы горящая в огне, с душою воспламененною и сердцем растерзанным, она приступает, кланяясь и говоря: Господи, помози ми (ст. 25). Но Он и после того не преклоняется на моление женщины, а дает ответ еще жесточе прежняго: несть, говорит, добро отъяти хлеба чадом и поврещи псом (ст. 26). Подумай, возлюбленный, и подивись здесь силе этой души и необычайной ея вере: услышав название пса, она не оскорбилась, не отступила, но с великим добросердечием сказала: ей Господи: ибо и пси ядят от крупиц, падающих от трапезы господей своих (ст. 27). Сознаюсь, что я пес; удостой меня, как пса, хоть крупиц от трапезы. Видишь ли веру и благодушие женщины? Она взяла на себя сказанное (Господом), и тотчас получила желаемое и притом получила с великою похвалою. Что сказал ей Христос? О, жено, велия вера твоя: буди тебе, якоже хощеши (ст. 28). О, жено - изречение это выражает удивление и заключает в себе великую похвалу. Великую, говорит, показала ты веру; и будет тебе то, чего желаешь. Посмотри, как обильна милость Господа и подивись премудрости Его. Не могли ли мы вначале подумать, что Он не сострадателен, когда так отвергал ее, и сначала не удостоил даже ответа эту женщину, а потом первым и вторым ответом Своим как бы только отгонял от Себя и отвергал пришедшую к Нему с таким усердием? Но по концу (дела) суди о благости Божией. Он хотел прославить ту женщину, потому так и медлил исполнить ея прошение. Ведь, если бы Он тотчас внял ей, то мы не узнали бы всей добродетели этой женщины; а так как Он несколько помедлил, то мы и увидели как неизреченное человеколюбие Господа, так и ея дивную веру.

4. Все это повествование мы сочли нужным изложить для того, чтобы вы знали, что мы успеваем получить желаемое не столько чрез ходатайство других, сколько сами собою, если только приступаем с усердием и усиленным вниманием. Вот эта женщина, имея даже учеников (Господа) ходатаями за себя, не могла получить никакого успеха, пока сама своим терпением не привлекла к себе человеколюбие Господа. Также и известная притча о друге, пришедшем неблаговременно в ночное время и просившем трех хлебов, внушает тоже самое. Здесь сказано: аще не даст ему востав, зане друг ему есть: но за безочство его, востав, даст ему, елика требует (Лук. XI, 8). Итак, зная неизреченное человеколюбие Господа нашего, будем обращаться к Нему, обнаруживая и как бы пред собственными глазами представляя каждое порознь из наших прегрешений, вместе с тем испрашивая прощения и за прежние грехи, чтобы, впредь оказывая большее тщание (в добрых делах), нам удостоиться тем большаго Его благоволения. Затем возвратимся, если угодно, к порядку нашего чтения. Взыде [9] же, говорит Писание, Лот от Сигора, и сиде в горе, сам и две дщери с ним: убояшася [10] бо жити в Сигоре: и вселися в пещеру сам и дщери его с ним (ст. 30). Праведник, еще будучи в сильном страхе по случаю казни, постигшей жителей Содома, отходит далеко и поселяется в горе, как сказано, с дочерьми своими. Он остался таким образом в совершенной пустыне и уединении только с двумя дочерьми, поселившись на горе. Рече же, говорит Писание, старейшая к юнейшей: отец наш стар, и никтоже есть на земли, иже внидет к нам, якоже обычно всей земли: гряди убо, упоим отца нашего вином, и преспим с ним, и возставим от отца нашего семя (ст. 31 и 32). С благоговением и с большим страхом, возлюбленные, будем внимать сказаниям божественнаго Писания. В нем ничего не написано без цели и напрасно, но все с пользою и к нашему благу, хотя мы иного и не разумеем, потому что мы не можем знать всего в точности, и хотя пытаемся, сколько можем, излагать причины некоторых (сказаний Писания), однако и затем много еще остается в нем сокровеннаго, сокровищ, скрытых от нас и неизследимых. Итак посмотри, как Писание, обо всем повествуя с ясностию и давая нам разуметь намерение дочерей праведника, представляет достаточное оправдание и для них, и для праведника, чтобы никто по случаю такого события не осуждал ни праведника, ни дочерей его, как будто бы такое кровосмешение произошло от невоздержания. Как же Писание оправдывает дочерей праведника? Рече, говорит, старейшая к юнейшей: отец наш стар, и никтоже есть на земли, иже внидет к нам, якоже обычно всей земли. Обрати внимание на цель, и ты освободишь их от всякаго осуждения. Они думали, что в мире все совершенно погибло и уже не осталось никого из людей; притом же видели и старость отца. Итак они говорят: чтобы не прекратился род наш и нам не остаться без имени (и древние более всего заботились о том, чтобы чрез преемство поколений продолжить род свой), - чтобы и нам, говорят оне, не подвергнуться совершенному уничтожению, так как отец наш уже склоняется к старости, а нам не с кем сочетаться, для распространения своего рода и оставления после нас семени, - гряди убо, говорит одна другой, чтобы этого не случилось, упоим отца нашего вином; так как отец наш сам никогда не потерпит и слышать об этом [11], то употребим обман, посредством вина. Упоиша же отца своего вином в нощи оной: и вшедши старейшая, преспа со отцем своим тоя нощи: и не поразуме он, егда преспа, и егда воста (ст. 33). Видишь ли, как божественное Писание оправдывает и праведника, и притом не однажды, а и в другой раз? Во-первых, тем, что дочери обманули его при помощи вина, оно показывает, что иначе оне не могли бы убедить отца склониться на такой поступок; а затем, случившееся, как я думаю, и свыше устроено было так, что по причине глубокаго сна и омрачения от вина, он вовсе и не знал случившагося. Таким образом, он не подвергся и осуждению. Только те грехи подвергают нас осуждению и наказанию, которые мы совершаем с сознанием и добровольно; а о праведнике, как видишь, Писание свидетельствует, что он совершенно не поразуме случившагося. Но здесь опять возникает другой вопрос, - касательно опьянения. И надобно все изследовать, чтобы неразумным и безстыдным не оставить никакого предлога (к злоречию). Что же мы скажем и об этом? То, что он подвергся опьянению не столько от невоздержания, сколько от скорби душевной.

5. Итак, никто да не дерзает, осуждать праведника, или дочерей его. Да и не крайнее ли безразсудство и неразумие было бы - тех, кого божественное Писание освобождает от всякаго осуждения, и даже предлагает такое для них оправдание, осуждать нам, обремененным неизмеримою тяжестию прегрешений, не слушая слов ап. Павла, который говорит: Бог оправдаяй, кто осуждаяй (Рим. VIII, 33)? А что это случилось не просто и не без причины, но чрезмерная скорбь души, посредством употребления вина, довела его до совершенной безчувственности, послушай, что далее говорит (Писание): бысть же на утрие, и рече старейшая к юнейшей: се аз преспах вчера со отцем нашим: упоим его вином и в сию нощь и вшедши преспи с ним, и возставим от отца нашего семя (ст. 34). Видишь, с какою правою мыслию оне это делали? Упоиша же и в ту нощь отца своего вином: и вшедши юнейшая преспа со отцем своим: и непоразуме, он, егда преспа, и егда воста (ст. 35). Посмотри, возлюбленный, как все это происшествие было делом божественнаго промышления, подобно тому, как (было) с первозданным человеком. Как тогда, во время его сна, Бог, взяв часть от ребра его, сделал это совершенно нечувствительно для него, и, сотворив из этого ребра жену, привел ее к Адаму, - таким же образом сделалось и на этот раз. И если взятие ребра совершилось нечувствительно (для Адама), так как Бог навел на него изступление, то тем более это могло быть в настоящем случае. И что божественное Писание внушает там, сказав: и наложи Бог изступление на Адама, и успе (Быт. III, 21), тоже означает и здесь словами: и непоразуме, он, егда преспа, и егда воста. И зачаша, говорит далее, от отца своего [12]. И роди старейшая сына, и нарече имя ему Моав, глаголющи: от отца моего. Сей отец Моавитом. Роди же и юнейшая сына, и нарече имя ему Аммон, глаголющи: сын рода моего. Сей отец Аммонитом (ст. 36-38). Видишь, что случившееся не было следствием невоздержания? И названия рожденным оне дали такия, которыя указывали на самое событие, и в именах детей, как бы на памятниках каких, начертали память случившагося, и тогда же предзнаменовали, что от них и от рожденных ими произойдут народы, и многочисленное потомство. Один, как сказано, будет отцем Моавитян, а другой - отцем Аммонитян.

6. Впрочем тогда было еще начальное и первобытное время (человечества), и как все хотели чрез продолжение своего рода сохранить память о себе, то и дочери праведника прилагали к тому столько заботы. Но ныне, когда по благодати Божией состояние веры возвысилось и, по словам блаженнаго Павла, уже преходит образ мира сего (1 Кор. VII, 31), мы должны оставлять память по себе добрыми делами, чтобы и после отшествия нашего отсюда превосходство нашей добродетельной жизни было напоминанием и назиданием для взирающих на нас. Добродетельные и соблюдающие целомудрие не только в здешней жизни могут приносить весьма великую пользу взирающим на них, но и по окончании ея. Чтобы убедиться в этом, посмотри, сколько веков прошло до настоящаго времени, и мы, всякий раз, как скоро хотим возбудить в ком-либо ревность к целомудрию, представляем в пример благообразнаго, прекраснаго, юнаго Иосифа, в самом цветущем возрасте показавшаго такую твердость в сохранении целомудрия, - и таким образом стараемся побудить слушателей к подражанию этому праведнику. Можно ли, скажи мне, довольно надивиться этому блаженному (мужу), который, находясь в рабстве, в самом цветущем возрасте, когда наиболее воспламеняется огнь пожеланий, и видя госпожу, на него нападающую в неистовстве страсти, показал такое мужество и так твердо решился на подвиг целомудрия, что убежал от невоздержной женщины, лишившись своих одежд, но сохранив зато одежду целомудрия? И видно было здесь нечто новое и необычайное: агнец впал в когти волка, или, лучше сказать, львицы, и возмог спастись от нея. И как если бы голубь избег погибели от ястреба, так праведник вырвался из рук той женщины. Не столько удивительно мне кажется то, что три отрока в вавилонской пещи явились победителями огня и что тела их нимало не пострадали, сколько дивно и необычайно то, что этот праведник, вверженный в пещь более страшную, чем вавилонская, - я говорю о непотребстве египтянки, - остался неприкосновенным и вышел из нея, сохранив чистою одежду целомудрия. Впрочем и не удивляйся, возлюбленный; так как он с своей стороны употребил на то все силы, то имел и свыше помощь, которая содействовала ему, угашала то пламя, и среди пещи даровала ему росу от Духа Святаго. Видите, как люди добродетельные, и здесь находясь, и по преставлении отсюда, бывают для нас примерами к пользе нашей? Теперь мы для того и привели в пример этого праведника (Иосифа), чтобы все последовали ему. Итак будем все соревновать ему, станем выше чувственных обольщений и зная, что несть наша брань к крови и плоти, но к началом, и ко властем, и к миродержителем тьмы века сего (Ефес. VI, 12), будем так и вооружать себя. Представляя себе, что мы, облеченные телом, вынуждены бываем бороться с силами безтелесными, будем ограждать себя оружием духовным. Так как мы облечены плотию, но имеем брань с силами невидимыми, то Человеколюбец Господь уготовал для нас и оружие невидимое, чтобы силою этого оружия мы могли преодолевать естество противоборников наших. Итак, уповая на силу этого оружия, будем и с своей стороны употреблять все, что нужно: тогда будем в состоянии, ограждаясь этим духовным всеоружием, поразить в самое лице диавола. Он не может сносить молнии, исходящей от такого оружия, и хотя бы усиливался противостать ему, тотчас ослепляется его зрение. Благодать же Духа ниспосылается в обилии там, где соединяются целомудрие, честность и другия добродетели; потому и Павел говорил: мир имейте со всеми и святыню (Римл. XII, 18; Евр. XII, 14). Итак, увещеваю, будем очищать совесть нашу и разум, чтобы, освободившись от всякой нечистой мысли, нам привлечь на себя благодать Духа, победить козни диавола и удостоиться наслаждения вечных, неизреченных благ, которых да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

^[12] ai/ du/o qugate/rej Lw_t = обе дщери Лотовы не читается у Злат.

Назад   Вперед