Раздел 6. Единое государство Давида и Шеломо. Величие и семена раздора

На горе Гильбоа погибли Шауль и Йонатан, но не цель и задача утвердить в Исраэле царскую власть. Может быть даже, что трагедия на горе Гильбоа сделала эту цель и задачу еще более актуальными и открыла путь человеку, намного более соответствующему их осуществлению, чем Шауль, - Давиду. Дело не только в том, что Давид пользовался поддержкой своих сородичей, сильного племени Йехуда, а главным образом в личности Давида. В нем ум, воля и расчетливость органически сочетались с повышенной эмоциональностью, способностью отдаваться потоку чувств; жесткость, временами переходящая в жестокость, соседствовала с великодушием; гордое сознание своей исключительности, своего превосходства-с демократизмом поведения, которому "ничто человеческое" не чуждо. Этому царю дарована была удивительная способность привлекать к себе сердца людей, причем не только своими достоинствами, но также своими недостатками.

Но быть может, этот яркий образ лишь плод творческого воображения создателей Танаха? Эти, казалось бы, беспочвенные сомнения по поводу исторической достоверности рассказанного в Танахе о Давиде, а также о Шеломо, обо всем времени существования единого царства, звучащие ныне в трудах так называемых минималистов, исследователей, настроенных гиперкритически по отношению к допленной традиции в Танахе (Дж. Гарбини, В. Е. Лемке, Т. Л. Томпсон и др.), до недавнего времени питались крайне скудными археологическими данными об этом периоде да молчанием других текстов, кроме Танаха, о Давиде, Шеломо и т.д., что, действительно, было трудно объяснимо. Но слова

"...и [я] убил [...ца]ря из дома Давида..."

из найденной в 1993 г. в Тель Дане арамейской надписи IX в. до н.э. (с. 196-197) нарушают это молчание, доказывая не только несомненную реальность личности Давида, но также, в который раз, высокую степень достоверности исторической информации в Танахе.

После гибели Шауя

"...пришли мужи Йехуды и помазали там [в Хевроне] Давида царем над домом Йехуда" (2 Шем. 2:4),

т.е. только над коленом Йехуда и его территорией. Колено Винйамин вместе с некоторыми другими северными коленами сохранило верность дому Шауля. Два года продолжалась упорная война между Давидом и приверженцами дома Шауля, возглавляемыми Авнером, дядей и полководцем Шауля. Убийство Авнера Йоавом, родственником Давида, положило конец войне. В 1005 г. до н.э.

"...пришли все старейшины Исраэля к царю в Хеврон и заключил царь Давид с ними завет (берит) в Хевроне перед Йахве и помазали Давида царем над Исраэлем" (2 Шем. 5:3),

т.е. над всем народом, над всеми коленами.

Хеврон оставался столицей Давида на протяжении семи лет, пока в 1000/999 г. до н.э. он не завоевал Иерусалим (2 Шем. 5:6). Взятие Иерусалима, одного из последних независимых ханаанейских городов-государств, и провозглашение его своей столицей было первым крупным успехом Давида и поворотным пунктом в создании древнееврейского государства. Завоевание Иерусалима, неприступной крепости на дороге, связывающей юг и север страны, снимало одну из преград на пути объединения южных и северных колен. Поскольку Иерусалим был ханаанейским городом, "чужим", не принадлежащим ни одному из древнееврейских колен, то провозглашением именно этого города своей столицей Давид обеспечивал себе, царской власти необходимую независимость от колен, большую свободу действий. Поэтому правы создатели Танаха, когда они завершают свой рассказ о завоевании Иерусалима словами:

"И Давид все время возвышался, и Йахве, Бог [небесного] воинства с ним" (2 Шем. 5:10).

Успех действительно сопутствовал Давиду, особенно в военно-политической деятельности. Ведя почти беспрерывно многочисленные и успешные войны против филистимлян, моавитов, эдомитов и других соседних народов и государств, Давид не только избавил свой народ от опасности порабощения, но даже значительно расширил пределы своего государства, в основном в северо-западном направлении - до границ финикийских городов-государств, и в восточном направлении - в Заиорданье. Помимо этих территорий, которые были включены в состав его государства, Давид подчинил своему влиянию арамейское государство Дам-мешек (совр. Дамаск), установил дружественные отношения с Хирамом, правителем финикийского государства Тир, который прислал

"...послов к Давиду и кедровые деревья и плотников и каменщиков, и они построили дом для Давида" (2 Шем. 5:11).

Этим внешнеполитическим успехам Давида (и его преемника Шеломо) в значительной степени содействовала редкая на Ближнем Востоке военно-политическая ситуация - отсутствие государства-гегемона, ибо все крупные державы с этом регионе - царство хеттов, государство фараонов и ассирийская держава - находились в упадке, давая тем самым мелким государствам возможность утвердиться. Но этой возможностью надо было уметь воспользоваться, и Давид это умение показал, равно как и способность решить более сложную задачу государственного строительства.

Сложность заключалась в необходимости сочетать трудно сочетаемое - родоплеменную организацию древнееврейских племен, которые не желали уступать свои прерогативы государству, и государство, которое не желало и не могло сохранять родоплеменную организацию с ее полномочиями. Найденное Давидом и/или обусловленное реальной ситуацией решение было компромиссным. С одной стороны, Давид оставил нетронутой племенную организацию народа, сохранил за племенами их автономию (1 Хрон. 27:1 и ел.), но в то же время начал вводить новое территориально-административное деление страны на округа, охватившие не только племенные территории, но также ханаанейские города. Сохранив такие институты родоплеменного самоуправления, как собрание соплеменников или всего народа, совет старейшин (1 Хрон. 28:1 и ел. и др.), Давид одновременно приступил к созданию центрального государственного аппарата, включившего таких должностных лиц, как командующий ополчением и командующий наемным войском, глашатай царя, который ведал сношениями с подданными, писец царя, ведавший царской корреспонденцией, советник царя, управляющий трудовыми повинностями населения,

"тот, который над домом", т.е управляющий царским имуществом, и др. (2 Шем. 8:16-18).

На всем древнем Ближнем Востоке одной из первейших задач и функций царя было строительство, ибо считалось, что этим царь устраняет хаотичность и вредность "плохого" пространства и, придавая пространству упорядоченность, делает его "хорошим", благоприятным для человека, для своих граждан. Давид тоже выполнял эту царскую обязанность

"... и обстроил вокруг от Милло [город Давида] и внутри" (2 Шем. 5:9).

Но своей главной задачей царь считал возведение храма Йахве в Иерусалиме. Причины тому были веские. Йахвизм стремился стать монотеистической религией с одним и единственным богом Йахве. Этой монотеистической ориентации не соответствовали многочисленные местные святилища и местное жречество, активно противодействовавшие ее проведению в жизнь. Поэтому постройка храма в столице, провозглашение его если не единственным, то по крайней мере основным храмом Йахве должны были укрепить монотеистический йахвизм. Кроме того, возведенный царем в столице храм, его жречество стали бы мощной опорой царской власти. Давид тщательно готовился к этому строительству, приобрел в Иерусалиме "гумно Аравны" (Орны), возможно священный участок (2 Шем. 24:18 и ел.), собирал средства и строительные материалы (1 Хрон. 28:29).

Однако ему не удалось осуществить задуманное. Пророк Натан, со слов Бога, запретил Давиду сооружение храма, приводя следующие доводы: Йахве никогда не обитал в постоянном жилище и храм Богу построит не много воевавший Давид, а его преемник, который

"...построит дом для имени Моего..." (2 Шем. 7:5).

Хотя речение Натана, по крайней мере, в данной форме, относится, очевидно, к более позднему времени царствования Шеломо, в нем слышен отзвук острых споров вокруг строительства Иерусалимского храма, которые, вероятно, были не единственными осложнениями, омрачавшими царствование Давида.

Политика компромиссов Давида, попытка сочетать родоплеменную автономию с централизованным государством не могла разрешить все проблемы. Убедительным доказательством тому было восстание винйаминита (из колена Шауля!) Шевы, сына Бихри, провозгласившего:

"Нет у нас части в Давиде и нет у нас доли в сыне Йишайа, по шатрам своим, Исраэль! И удалились все мужи Исраэля [видимо, северные колена] от Давида..." (2 Шем. 20:1 и ел.).

Но колено Йехуда сохранило верность своему сородичу, что помогло Давиду подавить восстание. Более грозным предупреждением было другое восстание, поднятое против Давида его старшим сыном Авшаломом, который организовал

"...грозный заговор и народ стекался и умножался вокруг Авшалома" (2 Шем. 15:12 и ел.).

У Авшалома были сторонники не только из северных колен, но также в колене Йехуда, в ближайшем окружении Давида. Оба восстания показали, насколько сильны еще родоплеменные структуры и традиции и насколько шатко установленное Давидом согласие. Восстание Авшалома было подавлено с большим трудом, Авшалом погиб, и Давид, узнавший о гибели сына, сложил песню-плач:

"Сын мой Авшалом, сын мой Авшалом, сын мой, … кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авшалом, сын мой, сын мой..." (2 Шем. 19:1 исл.).

Эти проникнутые истинным чувством, горем отца слова, равно как и песня-плач о Шауле, заставляют серьезно относиться к устойчивой в Танахе и в иудаизме традиции о Давиде как о царе-поэте, певце, которому приписывается также сложение многих псалмов (см. ч. IV).

Давид как человек и царь познал все - любовь и ненависть, верность и предательство, сладость побед и горечь поражений. Он не был избавлен также от горькой немощи старости:

"И царь Давид состарился, вошел в года, и покрывали его одеждами, но не становилось ему тепло..." (I Цар., 1:2 числ.).

Может быть, именно этим своим неидеализированным величием, этой своей истинной человечностью в большом и малом, в возвышенном и низменном Давид стал образцом царя для будущих поколений, любимым героем еврейского народа и всего человечества на протяжении тысячелетий.

Давид умер в 967 г. до н.э. Последние дни его жизни были омрачены не только старостью и немощью, но также грозными признаками надвигающейся борьбы за престол между Адонией, его старшим сыном и потому законным претендентом на престол, и младшим сыном Давида от его любимой жены Бат-Шевы - Шеломо, которого Давид в обход традиции старшинства назначил своим преемником (1 Цар. 1:11 и ел.). В этом выборе наследника сказывалось не только чувство отца к дитяти любви, но главным образом трезвый политический расчет. Адония и поддерживавшие его старые соратники Давида по былой борьбе за власть - Йоав, сын Церуи, командующий племенным ополчением, священник Эвйатар и другие представляли при дворе то религиозно-политическое течение, которое противилось дальнейшему усилению центральной государственной, царской власти в ущерб влиянию родоплеменных структур. Наоборот, окружение Шеломо - его мать Бат-Шева, пророк Натан, командующий наемным войском Бенайаху, священник Цадок, возможно из местного иерусалимского жречества, и другие - по своему происхождению и положению было связано с нарождающимся центральным государственным аппаратом. Эта группировка одержала верх,

"И пошли священник Цадок и пророк Натан и Бенайаху, сын Йехойады и хакерети вехаплети [наемное войско] и посадили Шеломо на мула Царя Давида... и взял священник Цадок рог с елеем из Скинии и помазал Шеломо и затрубил в рог и восклицал весь народ: да живет царь Шеломо" (1 Цар. 1:38-39).

Вскоре Давид умер, и молодой царь жестоко расправился со своими соперниками: повелел убить своего сводного брата Адонию и соратника отца Йоава, изгнал в Анатот священника Эвйатара и т.д.

Было бы несправедливо видеть в этих действиях молодого царя предначертание всего его длительного царствования (967-925 гг. до н.э.), но нет также сомнений в том, что в них проявились характерные черты личности и контуры будущего правления Шеломо. Родившийся и выросший в царском дворце как сын царя и возможный престолонаследник, Шеломо во многом был прямой противоположностью Давиду. Если Давид сохранял многие черты жизни и поведения, унаследованные от его родоплеменного окружения, от его пастушеской юности, такие, как относительно скромный образ жизни, товарищество, доступность и т.д., то Шеломо характеризовали безудержное стремление к роскоши, авторитарный стиль поведения и правления и т.д. Показательно, что творцы Танаха почувствовали эти существенные различия между отцом и сыном, выразив их оппозицией "Давид = царь и поэт - Шеломо = царь и мудрец".

Согласно представлениям древних людей, имя человека это сам человек и как таковое оно может определять его жизнь, по крайней мере, влиять на нее. Трудно сказать, какими соображениями руководствовались Давид и Бат-Шева, когда они нарекали своего сына именем Шеломо, что означает "мир Йахве" или "его мир". Но военные действия занимали лишь небольшое место во внешнеполитической деятельности Шеломо, который стремился не к дальнейшему расширению государства Давида, а к его упрочению. Лишь в южном направлении Шеломо расширил пределы своего государства, подчинив себе Негев до берегов Аккабского залива, где им был построен город-порт Эцион-Гевер. Основная форма внешнеполитической деятельности Шеломо была дипломатическая, включая практику династических браков, например, с дочерью фараона (1 Цар. 3:1) и другими.

Такая стратегия помогла Шеломо вывести Исраэль из прежней провинциальной изолированности и приобщить свое государство к ближневосточной большой политике. Это имело для государства и народа неоднозначные последствия. С одной стороны, такой курс укрепил политические, экономические и культурные контакты с окружающим миром, что, несомненно, стимулировало экономическое и культурное развитие Исраэля. Но одновременно возросла опасность их деструктивного воздействия на древнееврейскую самобытность, и повторяющиеся утверждения древних хронистов, что

"во время старости Шеломо бывало, что [иноземные] жены его склоняли сердце его к другим богам..." (1 Цар. 11:4 и ел.),

не лишены основания. В перспективе наибольшую опасность представляло то обстоятельство, что из-за ограниченности своих ресурсов Исраэлю в ближневосточной большой политике уготовано было лишь положение объекта, яблока раздора между более могущественными державами этого региона, когда те окрепнут.

Но пока Исраэль наслаждался приобщенностью к большому миру и извлекал пользу из особенно оживленной внешнеторговой деятельности. На всем древнем Ближнем Востоке, в основном ранее I тысчелетия до н.э., внешняя торговля была монополией царского сектора экономики, и Шеломо активно воспользовался этой прерогативой. Данные в Танахе, подтверждаемые эпиграфическими и археологическими материалами, говорят об интенсивных торговых связях с Тиром, Египтом и другими странами, а вместе с Хирамом, царем Тира, Шеломо снаряжал морские экспедиции в Офир.

Восхищение активными внешнеполитическими и внешнеторговыми связями Шеломо ярко проявилось в рассказе о посещении его царицей Шевы (Царица Савская), привозившей Шеломо щедрые дары:

"... 120 кикар [древнееврейская мера веса] золота и благовоний много и драгоценных камней..."(I Цар. 10:10).

В этом рассказе, несомненно, фольклорные мотивы сочетаются с достоверными фактами, так как Шева (Саба) в то время была цветущим государством на юге Аравийского полуострова, а найденные в Израиле южно-аравийские изделия подтверждают наличие торговых связей с ним в ту пору.

В историю и традицию еврейского народа Шеломо вошел также как великий строитель. В Танахе говорится о строительстве в Иерусалиме дворцов для Шеломо и его жен, об укреплении городской стены и других сооружениях, об укреплении им Хацора, Мегиддо и других городов (1 Цар. 9:15 и ел.), что подтверждается также археологическими данными (см. гл. V, 2). Но главным сооружением Шеломо был Иерусалимский Храм, и доказательство тому то, что начало этого строительства (в 963 г. до н.э.) признавалось началом нового летосчисления. Строительство Храма было завершено семь лет спустя, и, хотя первый Иерусалимский Храм детально описан в Танахе дважды (1 Цар. 6:7; 1 Хрон. 3:4), его реконструкция по описанию затруднена.

Возведенный на вершине холма Цийон-Морийа, он представлял собой окруженный каменной стеной продолговатый четырехугольник. Храм состоял из трех частей - двора с жертвенником и большим бассейном, именуемым йам ("море"), собственно Храм (хехал, "дворец, храм"), который был одно- или двухэтажным зданием, в задней части которого находилась Святая святых - дебир, где стояли два керуб - крылатых льва с человеческими лицами, под крыльями которых находился Ковчег завета (1 Цар. 6:5 и ел., см. с. 346 и ел.).

Сооружение Иерусалимского Храма, видимо, не привело к закрытию местных святилищ, но несомненно содействовало монотеизации йахвизма, упрочению принципа "один Бог - один Храм", разработке единого и обязательного ритуала и организации жречества, укрепило также авторитет и влияние царской власти.

Шеломо также продолжил и завершил начатое еще Давидом создание вне и помимо племенной организации новой системы территориально-административного устройства государства. Он разделил страну на 12 податных округов (1 Цар. 4). Из них некоторые, например Ашер, Винйамин и другие, более или менее соответствовали племенным территориям, но большинство, как, например,

"...Гилеад, страна Сихона, царя арамеев и Ога, царя Башана..." (1 Цар. 4:9)

и другие, были новыми образованиями. Во главе этих податных округов стояли царские чиновники, так называемые приставники (ниццабим), и каждый из двенадцати округов обеспечивал потребности царского двора и администрации в течение месяца. Потребности эти были немалые - более 10 млн. л муки, 10 тыс. голов крупного рогатого скота, 36 500 голов мелкого скота и другое (1 Цар. 5:2 и ел.). Если учесть также, что

"...царь Шеломо обложил трудовой повинностью весь Исраэль..." (1 Цар. 5:27),

то приходится признать, что налогово-податное бремя было немалым и воспринималось племенами особенно тяжко потому, что колено Йехуда, очевидно, было освобождено от этих обязанностей.

Доходы царской казны, включавшие также подати и приношения зависимых стран, шли на содержание разросшегося государственного аппарата и наемного войска. Но львиная доля доходов казны уходила на строительство и на содержание роскошного царского двора. Древние хронисты с восторгом, но не без оттенка осуждения описывали роскошь Шеломо, у которого

"...все сосуды для питья из золота, вся утварь деревянного дома из ливанского кедра и из чистого золота, ничего там не было из серебра, в дни Шеломо серебро считалось ни за что" (1 Цар. 10:21).

В этом роскошном дворе, в царском квартале в Иерусалиме царила атмосфера космополитической изысканности и просвещенности. Именно в Иерусалиме во дворце или в Храме появилась школа писцов, которая готовила грамотных людей, владеющих также иностранными языками, главным образом аккадским, древнеегипетским и другими, для службы в царско-храмовой администрации. При дворе Шеломо важную роль играли не только гордые своим происхождением вельможи - родственники царя, представители родоплеменной знати, но также люди, обладающие школьным образованием, или, как тогда говорили, обладавшие "мудростью" (хохма) писцы, и первым среди них был сам царь Шеломо.

В Танахе, во всей последующей еврейской традиции Шеломо предстает как царь-мудрец, о котором устами царицы Шевы сказано:

"...мудрости и богатства у тебя больше нежели по слухам, что я слышала" (1 Цар. 10:7). В знаменитом "Соломоновом решении" (1 Цар. 3:16 и ел.)

о притязаниях двух матерей, одновременно родивших двух младенцев, на одного, оставшегося в живых, мудрость Шеломо представлена как мудрость судьи. Другим проявлением его мудрости провозглашалось то, что он сочинял притчи и песни (1 Цар. 5:12 и ел.).

Такая духовно-интеллектуальная атмосфера царского двора имела положительные и отрицательные последствия. К числу первых следует отнести заметное обогащение и разнообразие, проникшее в замкнутую до тех пор и во многом провинциальную древнееврейскую культуру, приобщение ее к сокровищам культуры всего Ближнего Востока. Но с другой стороны, подобная атмосфера царского двора усугубляла нарастающее отчуждение царской власти от народа, особенно от северных колен, усиление среди них оппозиции к этой власти.

Эта оппозиция зиждилась на возмущении непомерным нало-гово-податным бременем, преобладанием йехудитской знати в едином государстве, чрезмерной централизацией власти, на недовольстве жречества местных святилищ, чувствовавшего себя отстраненным столичным жречеством, и т.д. Справедливость этого предположения подтверждает тот факт, что в оппозиции к Шеломо решающую роль играли пророк Ахийа из древнего и авторитетного святилища в Шило (1 Цар. 11:29 и ел.) и Йаравеам, сын Невата из могущественного северного колена Эфрайим (1 Цар. 11:26 и ел.). Именно такой характер оппозиции привел к распаду единого государства Давида - Шеломо после смерти последнего.

Назад   Вперед