Часть шестая

КАК ТОЛЬКО ВЕЗУЩЕЕ РЕНДЕЛЛА ТАКСИ, "симка", покинуло город и въехало на объездную дорогу, Рузвельтлаан, водитель прибавил газу, оставляя за собой луга и деревья, снизив скорость лишь тогда, когда они прибыли на Боэлелаан, рядом с больницей.

Сейчас, из окна "симки" Ренделл мог видеть впечатляющий комплекс недавно построенных больничных зданий. Они располагались вдоль извилистой подъездной дороги, ограниченной клумбами, единственным цветным пятном, заметным в эти ранние часы.

"Симка" остановилась перед семиэтажным зданием. На деревянном навесе у входа была надпись: ACADEMISCH ZIEKENHUIS DER VRIJE UNIVERSITET.

- У нас еще шесть минут, - удовлетворенно заявил водитель. Ренделл с благодарностью прибавил к сумме на счетчике десятигульденовую банкноту.

Все еще заинтригованный "экстраординарным событием", требующим его присутствия, Ренделл бегом направился по каменным ступеням к больничному входу. Пройдя через поворотные двери, он очутился в вестибюле с низким потолком. Здесь располагалась стойка с сигаретами, сладостями и печеньем, а рядом была информационная стойка, о которой упоминал Уилер, за которой восседала представительная матрона.

Как только он направился к этой стойке, женщина-голландка тут же спросила:

- Это вы мистер Ренделл?

Когда он кивнул в ответ, она сказала:

- Присядьте на минуточку. Мистер Уилер позвонил сюда, чтобы сообщить, что он сейчас спустится и встретит вас.

Слишком возбужденный, чтобы сидеть, Ренделл наполнил трубку табаком и закурил, осматривая при этом вестибюль, украшенный модернистскими мозаиками - одна изображала Еву, рождающуюся из Адамова ребра, другая представляла Каина и Авеля, на следующей автор представил Христа, излечивающего дитя. Не успел Ренделл как следует присмотреться к мозаикам, как услышал свое имя. Он повернулся, чтобы увидать спешащего к нему Джорджа Уилера, придерживающего свои очки в золотой оправе на мясистом носу.

Издатель по-отечески положил свою руку на плечо Ренделла и своим пронзительным, заставляющим вспомнить о верблюдах голосом, радостно завопил:

- Рад, что ты, Стив, прибыл в самое время. Хотелось, чтобы ты узнал все с самого начала, хотя этой историей пока что нельзя воспользоваться. Нам следует пока что скрывать ее, пока не будет полной уверенности. Но как только врачи заявят, что все в порядке, мы тут же сообщим об этом всему миру.

- Джордж, о чем ты говоришь?

- А мне казалось, что я тебе сказал. Неужто нет? Ладно, я тебе объясню вкратце, когда будем подниматься.

Сопровождая Ренделла к лифтам, издатель снизил голос, но при этом это никак не повлияло на его волнение.

- Послушай, - начал он. - Вчера вечером я ужинал с сэром Тревором в "Диккер и Тийс" - мы принимали синьоре Гайду, нашего итальянского издателя, ты должен помнить, и его монсиньоре Риккарди - и тут получаю срочный звонок от Наоми. Она лишь коротко доложила о произошедшем и предложила мне, всем нам, приехать прямо в больницу. Я пробыл тут всю ночь. Видишь, у меня под глазами мешки.

- Джордж, - нетерпеливо и даже невежливо перебил его Ренделл, - ты не скажешь, что здесь, черт подери, случилось?

- Извини, конечно. - Они уже подошли к лифтам, но Уилер оттянул Ренделла от их дверей. - Насколько я могу изложить это - хотя информация все еще скудная, слишком много неправдоподобного - твоя девушка, ну, из твоего отдела, которая так сильно разбирается в археологии - не помню, как ее зовут...

Ренделл хотел было уже назвать Анжелу Монти, но тут до него дошло, что издатель Анжелу еще не знает, а сейчас говорит о ком-то из рекламной группы.

- Ты имеешь в виду Джессику Тейлор? Американку...

Уилер прихлопнул в ладоши.

- Ну да, мисс Тейлор. Вчера вечером, буквально перед самой полуночью, она получила совершенно безумный звонок от Лори Кук, вашей секретарши, девушки-калеки, что хромала всю свою жизнь. Лори всхлипывала, все время говорила, будто ей было видение, что она видела нечто, это самое видение, а она упала на колени и начала молить его об выздоровлении, чтобы она вновь могла ходить как нормальные люди. Когда же видение покинуло ее, и она поднялась, оказалось, что ее недуг тоже исчез, и что теперь она может ходить как я или все мы.

- Что? - не веря, воскликнул Ренделл. - Ты это серьезно?

- Ты же слышал меня, Стив. Теперь она может ходить нормально, и по телефону она сообщила, что ее до сих пор еще всю трясет, что она себя чувствует не от мира сего, и что просит, чтобы кто-нибудь немедленно приехал к ней. Ну, тут не о чем и спорить, Джессика Тейлор тут же сорвалась с места, чтобы поехать к ней. Она нашла Лори лежащей на полу своей квартиры, подняла ее, привела в себя, а выслушав невнятные бормотания Лори, она просто не знала, что и делать, и, чувствуя, что у самой начинает кружиться голова, она позвонила мне. Меня на месте не было, но с ней говорила Наоми, и вот она сразу же вызвала к Лори скорую помощь. После этого Наоми связалась со мной, а я уже позвонил врачу, который занимается всеми сотрудниками Воскрешения Два, доктору Фассу, и рассказал ему все, что было мне известно. Я позвонил остальным, после чего все поспешили в Больницу Свободного университета. И что ты об этом думаешь, Стив?

В течение всего рассказа Ренделл вспоминал свое первое собеседование с Лори, этим серым воробушком с неловкой походкой, вспоминал о ее пеших паломничествах (как она сама называла их) в Лурд, Фатиму, Турин, Боранг - все эти одиссеи надежд и разочарований в поисках чуда сделаться здоровой.

- Что я об этом думаю? - повторил Ренделл. - Даже не знаю, что и думать. Вообще-то, я люблю иметь дело с фактами. Понимаешь, Джордж, ты уж извини, но я попросту не верю в чудеса.

- Погоди, ты сам отзывался о Международном Новом Завете как о чуде, - напомнил ему Уилер.

- Я никогда не говорил об истинном чуде. Я воспользовался гиперболой. Наша Библия рождена научными археологическими раскопками. Она основана на рациональной, фактической основе. Но вот чудесные излечения... - Мыслями он вернулся назад, вспоминая еще кое-что, сказанное Лори во время их собеседования, нечто, говорящее о том, что новая Библия означает для нее все, и, из того, что она слышала, это было нечто невероятно чудесное. В его мысли вкралось подозрение. - Джордж, здесь должно быть еще кое-что. Лори не объясняла, что могло стать причиной такого видения и - так называемого - чуда?

- Понятное дело, текст, я как раз собирался сказать об этом, - сообщил Уилер с неподдельным энтузиазмом. - Ты попросил ее принести для себя один документ, нечто совершенно секретное. Так что ты несешь прямую ответственность, но, если посудить, чем все закончилось, мы прощаем тебе.

- Я допустил утечку секретной информации?

- Именно так. Вспомни. Доктор Дейчхардт отдал тебе наш Новый Завет на ночь для прочтения. Одним из условий было то, что ты лично отдашь ему гранки на следующее утро. А вместо этого, ты послал Лори.

- Я помню, что так и было. Я совсем уже собрался было идти к Дейчхардту, но тут Наоми напомнила мне о срочности поездки, потому я и передал гранки Лори. Я был уверен, что она сможет отдать их. Конечно, видимо мне самому следовало сделать это, но что плохого, если бы их отдала Лори?

Уилер улыбнулся.

- Как твоя Лори призналась Джессике вчера вечером, еще перед тем, как прибыла скорая, ты приказал ей передать бумаги Дейчхардту лично в руки - только ему, и никому иному. Правильно?

- Да, так.

- Ну вот, дитя кинулось выполнять твой приказ. Она отправилась к профессору Дейчхардту. Так случилось, что в кабинете его не было. Лори отказалась оставить папку с бумагами его секретарю. Она решила держать их у себя до тех пор, пока Дейчхардт не возвратится. Но близость этого - столь священного объекта, как она сама назвала это - это было так, словно держать в руках Христову плащаницу или Святой Грааль, и не глянуть на них, была слишком большим искушением. Лори притворилась, будто идет обедать, а сама спряталась в какой-то пустой комнате на нашем этаже и прочитала Пергамент Петрония и Евангелие от Иакова. Если верить ей, перед тем, как отдать бумаги Дейчхардту, она прочитала Евангелие от Иакова четыре раза.

- Могу поверить, что она перечитала его четырежды. И что... что случилось потом?

- Все, о чем она могла думать всю неделю, что заняло ее мысли и наполнило сердце, это были слова Иакова об Иисусе. Она начала представлять, во сне и наяву, совершенно бессознательно - как Иисус ходил по нашей земле, о том, как он спасся с Креста, о его смелом посещении Рима, про Иакова в Иерусалиме, которому грозила смерть, излагавшего свою историю на папирусе. Вчера вечером она была сама в своей комнате со своими галлюцинациями, как вдруг, закрыв глаза и положив руки на сердце, стоя посреди комнаты, она начала молиться Иакову Юсту, чтобы тот вернул ей полноту бытия, как он принес ей живого Христа. И вот тут, когда она открыла глаза, перед ней появился круг света, ослепительного света, огненный шар; он проплыл через комнату, и в нем она увидала закутанную в плащ бородатую фигуру Иакова, и он поднял свою узловатую руку и благословил ее. Она рассказывала, что поначалу перепугалась и ужасно взволновалась, но потом упала на колени и вновь закрыла глаза, моля Иакова помочь ей. Когда она открыла глаза, видения уже не было, когда же она поднялась на ноги и сделала несколько шагов, ее хромота покинула ее. Лори зарыдала и воскликнула: "Я излечилась!". Затем ей как-то удалось позвонить Джессике Тейлор, которая и обнаружила девушку то ли без сознания, то ли в трансе - здесь уже не совсем понятно - ну а все остальное, Стив, тебе уже известно. А теперь, пошли.

Они поднялись лифтом на пятый этаж и чуть ли не бегом проскочили две палаты на шесть коек, чтобы попасть в ту самую, где лежала Лори Кук, и перед которой уже стояла приличная группа людей.

Подойдя к ним поближе, Ренделл узнал Джессику Тейлор с блокнотом, рыжеволосого фотографа, Оскара Эдлунда, со свисавшей с плеча камерой. Другими известными Ренделлу людьми в этой группе были синьоре Гайда, монсиньор Рикарди, доктор Траутманн и преподобный Закери.

Присоединившись к толпе, Ренделл понял, что внимание всех присутствующих сосредоточено на враче в белом халате, который как раз что-то говорил им. Рядом с ним стояла весьма привлекательная медсестра в безупречно подогнанной голубой униформе с белым воротничком. Уилер прошептал на ухо Ренделлу, что этот врач и есть доктор Фасс, благородный, немногословный, отличающийся точностью голландский интерн, которому недавно исполнилось пятьдесят.

- Да, мы сразу же после поступления мисс Кук сделали ей рентгеновский снимок, - говорил он, отвечая на чей-то вопрос. - Когда она прибыла сюда вчера поздно вечером, а если быть точным, то сегодня, рано утром, ее поместили на мобильную кровать - мы не любим применять носилки - и перевели в эту палату. Чтобы установить диагноз, наши швейцарские кровати сконструированы так, что мы можем сделать рентгеновский снимок пациента через матрас, поэтому мы так и поступили с самого начала. Теперь возвратимся к вашему вопросу. Нет, мы не можем точно сказать, в каких условиях находилась мисс Кук перед началом галлюцинации - позвольте мне назвать это травмирующим переживанием - которое она пережила вчера вечером. Сейчас мы пытаемся связаться с родителями пациентки, которые путешествуют по Ближнему Востоку. Как только мы дозвонимся до них, я надеюсь, можно будет получить медицинские записи о болезни, которая постигла мисс Кук в детстве и сделала ее калекой. Пока же что у нас имеются лишь свидетельства непрофессионалов. Из того, как сама мисс Кук описывает свое заболевание, мне кажется, что она в молодости, лет пятнадцать назад, переболела какой-то формой остеомиелита.

Ренделл встрепенулся:

- Доктор, а вы можете описать само заболевание?

- В случае мисс Кук, симптоматическое воспаление произошло в tibia, в наиболее крупной кости между правым коленом и лодыжкой. Воспаление могло быть острым и вызвать распад кости - наши рентгеновские снимки могут это подтвердить - из-за чего у нее могла остаться память об опухоли, боли, долгих приступах лихорадки. Заболевание не лечилось должным образом, хирургической операции тоже не было. И вот так через несколько лет у нее развилась хромота.

- Доктор Фасс, - на сей раз это был Уилер. - Как вы можете объяснить прошлый вечер? Ведь после всего, девушка была излечена, разве не так? Ведь сейчас она ходит нормально?

- Да, было бы правильным сказать, что она теперь может ходить нормально, - ответил доктор Фасс. - Наш физиотерапевт посчитал, что она передвигается удовлетворительно. Наш главный врач был при этом свидетелем. После обеда с ней поработает наш невропатолог. Сейчас ее обследуют доктор Рекенберг и доктор Костер, два консультанта, которых я попросил помочь нам. Что же касается вчерашнего вечера, то я сомневаюсь, будто смогу объяснить случившееся. С одной стороны, она могла пережить определенного рода физический шок, который перебил органическое заболевание детских лет, и в этот последний вечер ее галлюцинации противодействовали этому шоку, породив самовнушение. В этом случае мы можем классифицировать ее как долгосрочную жертву неврастении, и ее излечение нельзя будет рассматривать как чудесное. С другой же стороны...

Доктор Фасс оглядел небольшой кружок слушателей и подмигнул им.

- ... если будет доказано, что ее хромота имеет чисто органическое происхождение, и она излечилась без какой-либо помощи науки, тогда мы имеем дело с иным случаем. Что же касается подобного рода вещей, то я сошлюсь на медицинский отчет шестнадцатого века, сделанный достойным уважения доктором Амбруазом Паре после лечения некоего пациента. "Je le pansay; Dieu le gué rit" - "Я работал с ним; Господь же излечил его".

Доктор Фасс сделал извиняющийся жест.

- А теперь прошу прощения, мне необходимо вернуться к своим коллегам. Мы сможем позволить вам расспросить нашу пациентку через день-два. Но в любом случае, мы хотим проследить за ней не менее двух недель.

Когда доктор Фасс приоткрыл находящуюся за спиной дверь, чтобы пройти туда вместе с медсестрой, Ренделл протиснулся через кружок слушателей к открытому дверному проему. Но ему удалось увидать, что происходит изнутри, лишь мгновение.

Лори Кук, такая маленькая, столь похожая на ребенка, сидела на краю кровати на колесиках, ее больничный халат был приподнят, открывая колени. Над ней наклонился врач, прощупывая икру правой ноги. Два других врача с интересом приглядывались к его действиям. Казалось, что Лори Кук совершенно не обращает внимания на них. Она глядела в потолок, на ее пустом лице гуляла таинственная улыбка. Она явно выглядела так, будто ее признали святой.

И тут дверь в палату захлопнулась, отрезая ее от внешнего мира.

Отходя от дверей в палату и погрузившись в раздумья, Ренделл заметил, что группа у него за спиной уже распалась.

Ренделл поспешил за Уилером, который шел в компании итальянского издателя, Гайды, и второго итальянца - теолога-католика монсиньоре Рикарди, после чего присел рядом с остальными на обтянутых кожей стульях в приемной для посетителей.

- И что вы скажете на это, монсиньоре Рикарди? - хотелось знать Уилеру. - У вас, католиков, гораздо больше опыта в таких делах.

Монсиньоре огладил перед своей сутаны.

- Слишком рано, чтобы что-то говорить, мистер Уилер. Церковь действует в подобных случаях весьма осторожно. Мы всегда разумно воздерживаемся от преждевременных проявлений доверчивости.

- Но ведь тут мы имеем очевидное чудо! - воскликнул Уилер.

- Только на первый взгляд. Излечение мисс Кук действительно весьма впечатляющее, весьма, - согласился монсиньоре Рикарди. - Тем не менее, давайте обождем с выводами. С тех пор, как наш Господь продемонстрировал около четырех десятков чудес, были и другие случаи, произошедшие с верующими в Него, и такое случалось даже в наши дни. Это мы знаем наверняка. Но что конкретно, должны мы спросить себя, лежит в основе истинного чуда, какова его природа? Мы считаем, что это необычное проявление, видимое само по себе, но не всегда понятное в последствиях; явление, которое невозможно объяснить обычными силами, но которое можно объяснить лишь Божественным вмешательством. Таковы истинные чудеса, через которые Господь проявляет себя согласно собственной воле. Тем не менее, не все выздоровления, на первый взгляд приписываемые вере, можно отнести к Его вмешательству. Помните об этом. Из почти пяти тысяч излечений, произошедших в часовне Девы Марии в Лурде, церковь считает воистину чудесными всего лишь один процент.

- Все потому, что слишком много из них выдуманных, - педантично заметил Гайда. - Представление, сила внушения могут показать невероятные результаты. Возьмем, к примеру, фальшивую беременность. Мария, что была королевой Англии до 1558 года так сильно желала иметь ребенка, что дважды была фальшиво беременной, хотя все симптомы и казались реальными. Вспомните демонстрации одного французского невролога в Париже тридцатых годов. Он говорил пациенту, сидящему с завязанными глазами, что к его руке подносят огонь, в результате чего на руке появится ожог. И тут же на руке у пациента появлялись пузыри. А ведь пациента обманывали. Никто к нему никакого огня не подносил. Ему лишь внушали это. Или же вспомните людей со стигматами, кровоточащими ранами, подобными тем, что были у Христа - сколько было случаев, монсиньоре Рикарди?

- В истории зафиксировано 322 доказанных случая лиц, у которых выступала кровь на руках и на боку, как и у Господа нашего на кресте. Первым был святой Франсиск Ассизский в 1224 году, последний известный случай - это Тереза Нойман в 1926 году.

Гайда повернулся к Уилеру.

- Вы сами видите, Джордж. Внушение. Они верят в Страсти Христовы. Они страдают так, как страдал Он. К слову, именно по причине той же силы внушения, наша Лори Кук столь сильно желала излечиться, а ее вера в нашу новую Библию была столь интенсивной, что она выздоровела.

Уилер лишь руками развел.

- Но ведь это же чудо, самое чистейшее и неподдельное чудо.

Монсиньоре Рикарди поднялся и кивнул Уилеру.

- Возможно. Мы присмотримся к данному случаю повнимательнее. Ведь это может быть всего лишь началом. Как только наш Иаков распространит свою новую добрую весть всем людям, вера в Страсти Христовы также распространится шире, и уже с верой, с сердцем, повелением Господа нашего, чудеса будут случаться в каждой стране. Мы будем молиться за это.

Когда Рикарди вместе с итальянским издателем ушли, Уилер отвел Ренделла в сторону.

- Мы достали их, Стив! - ликующе произнес он. - Я отвечаю за свои слова. Я чувствую это в душе. Все эти теологи прекрасно понимают, что это чудо, первое божественное чудо, которое можно приписать Международному Новом Завету. Даже если протестанты не так относятся к чудесам, как католики, они никак не смогут отмахнуться от доказательств, подобному этому. Они будут под громадным впечатлением от нашей новой Библии. А можешь ли ты представить, как католики будут требовать для себя издания нашей Библии? Как только мы вырвемся вперед, я хочу, Стив, чтобы ты был сразу же готов и с этими материалами. Сразу же после объявления нашего Нового Завета ты обязан выдать на свет и рассказ о Лори Кук. Разве ты можешь представить лучшее подтверждение божественного происхождения нашей Библии, чем это? Никаких насильных продаж, Стив. Одна только добропорядочная миссионерская работа. Подумай, сколько доброго мы можем сделать.

Добро, которое мы можем сделать по десять долларов за экземпляр, хотелось добавить Ренделлу. Тем не менее, он сдержал язык.

Потому что он и сам находился под впечатлением.

Что-то случилось с девушкой, которую он знал, которая была калекой, а теперь уже калекой не будет.

У него не было ответов. Скорее всего, наука тоже не сможет это объяснить. Так почему бы не назвать событие именно тем, чем оно было на самом деле - чудом?

* * *

ПЯТЬ ЧАСОВ СПУСТЯ, сидя в ратановом плетеном кресле напротив Анжелы Монти, передвигая блюдечко по синей в горошек скатерти уличного кафе, Ренделл рассказывал девушке о том, что испытал он в больнице. Они встретились, чтобы пообедать, в "Кафе де Поол", кафе-ресторане на полпути между гостиницей "Виктория", где Анжела все утро занималась обработкой записей, касающихся археологических исследований, и отелем "Краснапольски", где Ренделл разгребался с кучей дел после того, как покинул больницу вместе с Уилером.

Анжела выслушала и восприняла историю чудесного излечения Лори Кук без какого-либо удивления и дополнительных расспросов. "Это не потому, что я такая уж хорошая католичка, хотя во мне имеется религиозная вера, - объясняла она, - но потому, что подозреваю, будто в нашем, кажущемся таким рациональным мире имеется так много чудес, которые невозможно понять нашим ограниченным разумом. Среди всех живых существ во вселенной мы, может быть, не превышаем и муравьев".

Ну а после того, придерживая его лежащие на столе руки своей, она пожелала узнать, как он провел чуть ли не каждую минуту утреннего времени после приезда из больницы. Прежде чем ему удалось ответить, перед ними материализовался официант.

Ренделл взял от него меню, глянцевую карточку с четырьмя цветными фотографиями фирменных обеденных блюд, каждое из которых подавалось в картонной коробочке, словно в американской телевизионной рекламе.

- Этот ресторан тебе знаком, - сказал Ренделл. - И меня теперь ты тоже знаешь. Так что ты предложишь?

Похоже, Анжела была польщена этими словами.

- Для людей, которым предстоит еще многое сделать, предлагаю заказать немного. Опять же, порции здесь небольшие. - Она указала на одну из картинок в меню и обратилась к официанту: - Мы желаем Hongaarse goulash<Гуляш по-венгерски>.

Как только официант отошел, Анжела вновь повернулась к Ренделлу.

- А теперь расскажи мне все свое утро до конца.

- Дай подумать. Перед тем, как уехать из больницы, я позвонил тебе, так? Как я тебе тогда говорил, все, что ты сможешь извлечь из собственной памяти, своих дневников, записей, из бумаг твоего отца, все, связанное с раскопками и открытием, будет для нас полезно и поведет нас к дальнейшим вопросам.

- Я уже кое-что написала, чтобы ты мог посмотреть.

- Прекрасно. Ага, сразу после больницы я поехал в "Краснапольски". Лес Каннингхем и Хелен де Боер - это члены моего рекламного отдела, вскоре ты с ними познакомишься - уже ждали меня с добрыми новостями. Голландское правительство согласилось на то, чтобы мы воспользовались Королевским дворцом для объявления нашего открытия и его публичного оглашения 12 июля, и мы получили добро на трансляцию этого события по всему миру с помощью системы "Интелсат V", спутниковой системы телекоммуникаций. После этого мы сделали набросок конфиденциального меморандума для пяти издателей, плюс дополнительные копии остальным членам персонала, которые могут быть заняты в этом, потом передали им эти документы вместе с моей собственным примечанием, предлагающим устроить завтра собрание, чтобы окончательно оформить наши планы... Анжела, разве я не говорил тебе об этом, когда звонил, чтобы встретиться на ланче?

- Говорил.

- Ненавижу повторяться. Но ведь произошло так много...

- А мне нравится, как ты повторяешься. Я люблю слышать твой голос. Что было потом, Стив?

- Ну, я созвал свою команду наверху, в комнате 204 - она предназначена для рекламных сообщений, но там так здорово, что я думаю, что мы могли бы устроить себе в этом месте нечто вроде дома...

Анжела стиснула его руку.

- Ты еще нашел время, чтобы подумать обо мне во время работы? Я польщена. Но ведь ты слишком занят, чтобы устраивать еще и домашнюю жизнь.

- Надеюсь, что так будет не всегда, - ответил ей Ренделл. - Сейчас время нас поджимает, это правда. В общем, встреча состоялась, и прошла она с толком.

- И что же вы обсуждали на этой встрече?

- Я рассказал всем - понятное дело, Джессика Тейлор была первой - о том, как Лори Кук прочитала Евангелие от Иакова, о произошедшем после того, и про то, что теперь она может ходить нормально. Естественно, это вызвало своего рода сенсацию. Я дал задание Джессике написать два материала: один, рассказ от первого лица, от лица Лори, в котором бы описывалась ее жизнь, все те годы, которые она провела калекой, о ее долгих поисках чуда, и о том, что произошло после прочтения Иакова и Петрония. А второй материал о самой Джессике, о том, что она испытала с Лори вчера вечером. Педди О'Нилу я назначил написать обычный газетный очерк о случившемся, с некоторыми вставками относительно нашей новой Библии. Понятное дело, все эти материалы какое-то время будут держаться подальше от прессы, пока мы не получим разрешения от врачей и теологов. Но как только они у нас появятся, мы сразу же выстрелим этими материалами. Это произойдет после наших выступлений по спутниковой сети.

Анжела удивленно покачала головой.

- Никогда ничего не знала о рекламной деятельности. Я считала, что газетные и телевизионные репортеры выкапывают свои новости точно так же, как мой отец выкапывает свои древности.

Ренделл засмеялся.

- Не совсем, не совсем. Все правильно, пресса копает глубоко и находит для себя новости. Но издатели в значительной мере зависят от рекламных команд. Если ты желаешь каких-то утечек или новостей, касающихся войн, политики, изобретений, религии, образования - назови что угодно - большая часть их исходит от людей, занимающихся связями с общественностью и представляющих командование, национального лидера, церковную или школьную организацию. Рекламщики имеются не только у людей шоу-бизнеса, спортсменов или производителей промышленных изделий. Они имеются практически везде. Они были даже у Иисуса Христа. Разве не зависел он от апостолов и учеников, распространявших его Слово?

- Звучит довольно-таки цинично, - заметила Анжела.

- Иногда так оно и бывает. Но в большинстве случаев - нет. В мире каждый день происходит столько, что средства распространения новостей просто не могут знать об этом все. Им необходимо помочь. Вот мы и предоставляем им такую помощь ради собственной выгоды. И каждый из нас пытается передать средствам массовой информации такое, что кажется нам более важным по сравнению с предложениями наших конкурентов.

- А что еще вы обсуждали на своем собрании, Стив?

- Я упомянул о тех материалах, касающихся твоего отца, которые получил от тебя в Милане, сообщил группе, что ты здесь для того, чтобы предоставить дополнительную археологическую информацию. Еще я пообещал им, что они получат распечатки моих записанных на магнитофон интервью с Обером по поводу процесса подтверждения истинности находок, а так же бесед с Хеннигом, относительно печатания Библии. Мы обменялись идеями относительно вида этих материалов. Ага, вот еще. С нами был доктор Флориан Найт. Помнишь, я упоминал его вчера за ужином?

- Резкий молодой человек из Британского Музея?

- Да. Но как его девушка пообещала мне в Лондоне, он все-таки приехал. Все еще в кислом настроении, но свою помощь предложил. Доктор Джеффрис был прав. Этот юноша настоящий волшебник во всем, что касается арамейского диалекта и текстуальной критики Библии - воистину детективной работы, которая позволяет аутентифицировать тексты Писания. Было немного сложно с вопросами и ответами, хотя он и пользуется своим слуховым аппаратом, но как только парень усек идею того, что нам необходимо, он сразу же увлекся, и мои ребята только успевали за ним записывать.

- О чем? О чем он рассказывал, Стив?

- В основном он объяснял, как доктор Джеффрис и его комитеты справлялись с переводом нынешнего Международного Нового Завета. Доктор Джеффрис передал ему все материалы, и он рассказывал нам подробности, включая свою собственную роль в невольной своей помощи переводчикам. Дело в том, что доктор Джеффрис воспользовался той процедурой, которая применялась переводчиками Библии Короля Иакова около трех с половиной веков назад. Знаешь, как это было тогда?

- Понятия не имею, - ответила Анжела - если не считать того, что Авторизованная версия - я имею в виду Библию Короля Иакова, которую, будучи правоверной католичкой, я читала при изучении классических книг - это самое красивое произведение на английском языке.

- И единственное по-настоящему великое литературное произведение, которое когда-либо было рождено назначенной для этого группой. Как рассказывал об этом доктор Найт, в Англии 1604 года было множество религиозных распрей, и вот для того, чтобы дать церкви объединяющий мотив, ради добра общества, король Иаков согласился с предложением пуританина, доктора Рейнольдса, президента колледжа в Оксфорде, и с самого начала приказал пятидесяти четырем церковникам сделать новый перевод Библии. По-видимому, король Иаков был последним, который надеялся продвинуть подобного рода проект. Он очень любил книги, но любил и радости противоположного свойства, парень был чрезмерно тщеславным и женоподобным. Его слуги говаривали, что после короля Елизаветы на троне воссела королева Иаков.

Анжела расхохоталась.

- Замечательно сказано. Это доктор Найт рассказал вам?

- Он умеет быть веселым рассказчиком. Возвращаясь же к нашему рассказу, король Иаков согласился на сорок семь переводчиков, весьма странную группу людей. Самому старому было семьдесят три года, самому младшему - двадцать семь. Все это были проповедники, профессора, языковеды, филологи, изучающие Священное Писание. Один из них знал пятнадцать языков, включая арамейский, персидский и арабский. Другой обучал королеву Елизавету греческому. Третий был способен читать Библию по-еврейски уже в возрасте шести лет. Одного изгнали из Бельгии, другой был вообще пьяницей. Еще один, пожираемый туберкулезом, работал на своем смертном ложе. Еще один, вдовец, умерший в ходе реализации этого проекта, оставил после себя одиннадцать незаконных детей. Все они были разделены на шесть групп, две из которых вели свою работу в Оксфорде, две в Кембридже, а оставшиеся две - в Вестминстере. Одна оксфордская группа, состоящая из восьми человек, взяла себе половину Нового Завета, а другая, вестминстерская, состоящая из семи человек - другую половину.

- Но, Стив, как могли они переводить вместе?

- Потому что каждой группе было назначено перевести с еврейского или греческого на английский язык только определенную часть Библии, а каждый отдельный член группы был ответственным за перевод одной или более глав в этой части. Члены группы читали свои переводы друг другу, делились своими мнениями, делали поправки, и когда вся часть уже была закончена, они отсылали ее другой группе для последующего переписывания. Через два года и девять месяцев работа была готова. После этого за первый вариант взялась группа из двенадцати ученых с целью ее пересмотра и унификации. И в конце концов, один единственный человек, сын мясника, закончивший Оксфорд в девятнадцать лет, доктор Майлс Смит, сделал окончательный вариант под контролем наблюдавшего за его работой епископа. Результат? Полуторатысячестраничная Авторизованная Библия Короля Иакова, опубликованная в 1611 году, за пять лет до смерти Шекспира.

- И наш Международный Новый Завет готовился к печати таким же образом?

Ренделл кивнул.

- Доктор Джеффрис образовал три группы по пять лингвистов, критиков текстов и исследователей первого века нашей эры в каждой. Доктор Траутманн был куратором группы в Кембридже, которая переводила четыре Евангелия и Деяния; профессор Собриер курировал группу из Вестминстера, которые переводили книги Нового Завета, начиная с Послания Павла римлянам и заканчивая Апокалипсисом. Доктор Джеффрис со своей группой в Оксфорде переводил Пергамент Петрония, Евангелие от Иакова и готовил материалы для аннотаций. Громаднейший труд... Ага, вот и наш обед.

Пока они ели, голубой навес "Кафе де Поол" сняли. Солнца все равно не было. День оставался сереньким и мрачным, погода не сулила ничего хорошего. Ренделл с Анжелой развлекались тем, что следили за прохожими, мелькавшими за красными цветочными ящиками на вершине железной ограды.

Ренделл уже почти закончил есть, когда молодой человек, шустро передвигавшийся между столиков, положил рядом с его тарелкой рекламную листовку. Ренделл глянул на нее, затем взял в руки.

- Анжела, что это может значить, черт побери?

На листовке по-английски было написано: "НАСЛАЖДАЙТЕСЬ ВИГНАНД ФОКИНГ. Угол Пийлстеег и Дам."

Анжела усмехнулась.

- Понятно. Это старинный бар неподалеку отсюда, объект дешевого юмора для туристов. "Фокинг" - это знаменитый голландский коньяк. Не хочешь ли попробовать?

Ренделл смял листовку.

- Нет уж, спасибо. И никаких шуток, обещаю. Думаю, что будет лучше вернуться на работу - и с ясной головой.

- Мне тоже будет лучше вернуться к себе в номер и поработать, если только...

- Если только, что?

- Если только ты не нуждаешься в моей помощи в качестве секретаря. Если Лори Кук останется в больнице все две недели - самое напряженное для тебя время - кто будет заниматься секретарскими обязанностями в твоем офисе?

- Ты, - ответил он. - А свои записи можешь продолжать. Ты и вправду хочешь поработать?

- Если ты желаешь, чтобы я этим занялась.

- Я желаю.

- Тогда я рада. Но мне нужно вернуться в "Викторию", чтобы забрать заметки...

- Хорошо, схожу с тобой и помогу забрать твою домашнюю работу в школу.

Заплатив по счету, Ренделл вывел Анжелу на оживленный тротуар. Они поднялись по улице Дамрак до гостиницы "Виктория", старинного семиэтажного здания на углу улицы, одной стороной выходящего на канал, ведущий к Центральному Вокзалу, а второй стороной - на порт, называющийся Открытым.

Влажность была невыносимой, и к тому времени, как они вдвоем вышли из лифта в громадном фойе второго этажа, направляясь к номеру 105, рубашка Ренделла была совершенно мокрой и неприятно липла к телу. Номер Анжелы показался прохладным. Это была уютная, больших размеров комната с кремового цвета стенами, мягким зеленым ковром, широкой, приглашающей прилечь кроватью, бледно-зеленой мебелью и коричневым деревянным столом, на котором стояла пишущая машинка Анжелы и лежали бумаги.

- Анжела, - сказал Стив, - пока собираешь свои вещи, ты не будешь против, если я быстренько освежусь в душе? Я уже не могу, до того жарко.

- Душевой кабинки у меня нет, - ответила она. - Имеется ручной душ в ванне. Но давление в нем хорошее.

- Вот и здорово. - Он сбросил туфли, снял пиджак спортивного покроя, а затем и всю остальную одежду, оставшись в коротких трусах. - Что это ты так глядишь?

- Гляжу на то, какой ты днем.

- Ну и?

- Ну и принимай свой душ.

Он направился к двери ванной рядом с кроватью. Напольные плитки были прохладными, в связи с чем Ренделл снял с вешалки розовый коврик, развернул его и положил рядом с ванной. После этого он сбросил трусы, снял ручной душ и отрегулировал воду так, чтобы та была слегка тепловатой.

Войдя в ванну, Ренделл задвинул розовую занавеску, чтобы защитить пол от брызг. Направив тугую струю себе в лицо, на плечи и грудь, он сразу же почувствовал себя лучше. Несколько минут, урча что-то под носом, он наслаждался ударами струй стекающей по телу воды. Почувствовав себя освеженным, он взял мыло и начал намыливаться, пока полностью не покрылся пузырящейся белой пеной.

Отложив мыло на полочку, он услышал металлический скрежет и повернулся так быстро, что чуть не упал. Занавеска была отведена в сторону. Перед ним стояла Анжела, совершенно обнаженная, а ему оставалось лишь удивленно мигать при виде этого чудного лица, обильных колышущихся грудей с их малиновыми сосками, широких бедер, полностью открывших треугольник курчавых мягких волос, совершенно не прятавших складки влагалища.

Не говоря ни слова, она вступила в ванну рядом с ним. После этого взяла мыло, улыбнулась и сказала:

- Мне тоже ужасно жарко, Стив.

Она начала намыливать его еще больше, все его тело сверху донизу, вдоль бедер, с наружной и внутренней поверхнотей ног, а он повернул душ на нее.

- Ну, и как оно?

- О, о-о, просто замечательно. А теперь давай я намылюсь сама.

Он отложил душ и следил за тем, как она покрывает себя пеной, пока не превратилась в эфирное создание из миллионов пузырьков.

По мере того, как пузырьки постепенно лопались, расползались, понемногу открывая затвердевший сосок на одной груди, затем на другой, а извилистые струйки мыла и воды стекали по ее животу и собирались в виде буквы "V" между ног, он почувствовал, как нечто вздымается у него внутри и одновременно между ног. Ренделл отбросил ручной душ и потянулся к Анжеле, а она скользнула в его объятия, прижавшись к его покрытому мылом телу.

- У-ух, а ведь здорово, Стив.

- Я люблю тебя, милая.

Она чуть отступила назад, чтобы не упасть, затем глянула на его тело.

- Это просто чудесно. Не будем терять времени.

Своей рукой она откинула занавеску, и они оба вышли из ванны. Анжела опустилась на мягкий коврик и потянула Ренделла за собой. Сложив руки за спиной, она легла на пол, высвободив ноги и высоко подняв колени. Сейчас она уже лежала на спине, поблескивая своим мокрым телом и остатками пены на нем; когда же она еще сильнее вытянулась на коврике, ее ноги разошлись еще сильнее, чтобы обнять ими его истекающее водой, трепещущее тело.

Все было столь безумно, спонтанно и чудесно, что оба прекрасно понимали - никакой предварительной игры не понадобится. Ренделл опустился между ее скользкими бедрами, а когда последние остатки пены стекли с ее ног, чтобы открыть бархатно алую, ждущую щелку, он ввел туда свой пенис, глубоко, потом глубже, затем еще глубже, и наконец - до предела. Он удерживался внутри ее тела, пока она массажировала ему спину.

- Никогда еще у меня не было русалки, - прошептал он ей на ухо.

- И как она тебе? - шепнула Анжела в ответ, почти неслышно.

Но он не смог ответить, потому что они уже вошли в ритм, да и ответ ей был хорошо известен, он сам знал это.

Его мокрое тело прижималось к ней, замирало, снова начинало ритмично двигаться, все быстрее, сильнее и глубже проникая вовнутрь.

"Правильное название у этого коньяка, - думал Ренделл. - "Фокинг". Только это вот тебя не отравляет, но вставляет гораздо сильнее, намного круче".

Мокрая плоть билась о мокрую плоть, сильнее и сильнее, мокрые аплодисменты двух тел, которые превратились в одно - спаянные, единые, словно одна бьющаяся рука.

О-Боже, восклицал он про себя, я кончаю.

Анжела, - закричал он во всю глотку, я кончаю!

Никогда он не чувствовал себя так - и таким счастливым.

* * *

ДЕНЬ УЖЕ СМЕНЯЛСЯ ВЕЧЕРОМ, когда Ренделл вернулся в отель "Краснапольски". И тут же его стащили на грешную землю.

Он вошел в гостиницу, махнув своей красной карточкой, а охранник нахмурился и сказал:

- Мистер Ренделл, мы уже обыскались вас повсюду. Инспектор Хелдеринг желает, чтобы вы сразу шли в "Zaal C".

- Зал Це?

- Это отдельный конференц-зал рядом с лестницей на втором этаже.

- А где сам инспектор?

- Там же, вместе с издателями.

- Спасибо.

И Ренделл поспешил по лестнице.

Сюда он прибыл в состоянии эйфории, расслабленным, с миром на душе. У себя за спиной, в гостинице "Виктория", он покинул Анжелу на кровати, куда он принес и оставил девушку; когда же он стал одеваться, та заснула. И тут его состояние подверглось резкой перемене. Его ждала группа людей, которая его обыскалась. Звучало это как роковое знамение. Инстинкты Ренделла подсказывали ему, что где-то произошло нечто паршивое.

Он поднимался по лестнице через две ступеньки, и на площадке приостановился, чтобы восстановить дыхание и найти нужное ему помещение. Он увидал дверь с табличкой ZAAL C и направился к ней. Ренделл уже повернул было ручку, чтобы войти, но дверь не поддалась. Только лишь после этого он заметил над табличкой маленькое смотровое окошечко с односторонним стеклом. Пришлось постучать костяшками пальцев.

Ренделл ждал. Через несколько секунд приглушенный голос из за двери спросил:

- Вы одни, мистер Ренделл?

- Да, - ответил он.

После этого он услышал, как отодвигается засов, затем дверь открылась, показав в проеме флегматичного инспектора Хендеринга, жестом приглашающего зайти вовнутрь. Уже с первого взгляда на сгрудившихся вокруг стола для совещаний Ренделл понял, что предчувствия его не обманули. Что-то явно было не так.

Издатели - Дейчхардт, Уилер, Гайда, Янг, Фонтен - сидели под облаком табачного дыма. Рядом с ними были пустые стулья для Хельдеринга и, скорее всего, для самого Ренделла. В комнате находилась и еще одна персона. В уголке с блокнотом для стенографирования на коленях, с приготовленным карандашом сидела Наоми Данн. Уже знакомые лица, проявлявшие до того все признаки индивидуальности, теперь были до странности одинаковыми. Ренделлу показалось, что это из-за того, что на всех них было общее выражение. А выглядели они глубоко озабоченными.

Первым заговорил Уилер:

- Черт подери, Стив, где ты был? - раздраженно начал он. - Ну ладно. - Нетерпеливым жестом он указал Ренделлу на свободный стул между местом Дейчхардта и своим. - Чрезвычайное заседание мы созвали полчаса назад. Нам нужна твоя помощь.

Ренделл неловко прошел к своему месту, следя за тем, как Хелдеринг запирает дверь на засов и возвращается к столу. Поскольку все остальные курили свои сигареты или сигары, Ренделл начал нервными движениями набивать трубку.

- Ладно, - сказал он. - Что происходит?

Ему ответил хриплый голос доктора Дейчхардта:

- Мистер Ренделл, чтобы быть уверенным хотя бы в одном... - Дейчхардт перебрал лежащие перед ним бумаги и поднял розовый лист стандартного размера. - Это конфиденциальный меморандум, который вы разослали всем нам сегодня утром, правильно?

Ренделл глянул на листок.

- Все правильно. Меморандум, в котором предлагается провести наше объявление Международного Нового Завета со сцены церемониального большого зала Королевского дворца, а саму церемонию и последующую пресс-конференцию предлагается транслировать через спутниковую систему Интелсат. Если вы этого желаете, мы продолжим свои переговоры в этом плане.

- Мы желаем, желаем, в этом нет никаких сомнений, - ответил ему доктор Дейчхардт. - Идея просто блестящая, способная подчеркнуть важность нашего проекта.

- Благодарю, - осторожно ответил на это Ренделл, все еще не понимая, что же взволновало всех собравшихся.

- А теперь, что касается этого меморандума... - Доктор Дейчхардт помахал листком. - В какое точно время вы разослали его нам сегодня утром?

Ренделл попытался вспомнить.

- Где-то... где-то около десяти часов утра.

Доктор Дейчхардт вытащил массивные золотые часы из кармашка своего жилета и щелчком открыл их крышку.

- Сейчас почти что четыре часа вечера. So. - Его глаза обвели собравшихся за столом. - Таким образом, конфиденциальный меморандум был разослан здесь шесть часов назад. Интересно.

- Стив. - Уилер схватил Ренделла за руку, чтобы привлечь его внимание. - Сколько копий меморандума было разослано?

- Сколько копий?... Ну, мне кажется, девятнадцать.

- Для кого они предназначались? - настаивал Уилер.

- У меня под руками нет списка. Но, всем, находящимся сейчас в этой комнате...

- Это семь, - сказал Уилер. - А остальные двенадцать копий?

- Дайте подумать...

Голос взяла Наоми.

- У меня есть список. Я взяла его на тот случай, если вам понадобятся имена.

- Прочтите его, - приказал Уилер, - исключая присутствующих здесь.

Наоми начала перечислять:

- Джеффрис, Риккарди, Собрье, Траутманн, Захери, Кремер, Грот, О’ Нил, Каннингхем, Александер, де Боэр, Тейлор. Двенадцать, плюс семеро присутствующих, всего девятнадцать.

Сэр Тревор Янг покачал головой.

- Невероятно. Вся доверенная верхушка. Мистер Ренделл, а может мы кого-то просмотрели? Не могли ли вы передать информацию из этого меморандума кому-либо устно?

- Устно? - Ренделл сморщил брови. - Ну, естественно, Лори Кук, в качестве моей секретарши, знала, что мы рассматриваем вопросы использования Королевского дворца и Интелсат, но, естественно, она не видела самого документа. Ага, еще я упоминал об этом Анжеле Монти, которая находится здесь от имени своего отца...

Доктор Дейчхардт вперил взгляд через свои очки без оправы в инспектора Хелдеринга.

- Получила ли мисс Монти допуск со стороны безопасности?

- Полный допуск, - заявил тот. - Никаких проблем. Все названные здесь лица были проверены и получили такой допуск.

- Ну и наконец, я сам, - с легкой улыбкой сказал Ренделл. - Но ведь это именно я и написал этот меморандум.

Доктор Дейчхардт издал из себя рычащие звуки:

- Двадцать один человек, исключая находящуюся в больнице мисс Кук, - сказал он. - Итого двадцать один человек, и ни единого человека больше, кто читал или слышал содержание этого конфиденциального меморандума. Любому из них можно доверять. Я сбит с толку.

- Но что произошло? - с легкой долей раздражения спросил у него Ренделл.

Доктор Дейчхардт забарабанил пальцами по столу.

- Чтобы быть точным, мистер Ренделл, ровно через три часа после того, как вы утром разослали этот конфиденциальный меморандум, его содержание очутилось в руках преподобного отца Мартина де Фроома, Hermvormd Predikant - пастора из Вестеркерк, являющегося членом Голландской Реформированной Церкви. К тому же он лидер ХДРР - Христианского Движения за Радикальные Реформы во всем мире.

Ренделл выпрямился на своем стуле, его глаза расширились. Он был совершенно изумлен.

- Де Фроом получил наш конфиденциальный меморандум?

- Именно, - ответил ему германский издатель.

- Но ведь это же невозможно!

- Невозможно это или нет, Стив, но он его получил, - сказал Уилер. - Теперь де Фроом знает про место, дату и способ нашего великого заявления.

- А откуда вы знает, что это стало ему известно? - спросил Ренделл.

- Потому что, - ответил ему доктор Дейчхардт, - точно так же, как де Фроом пытается пробиться через наши линии безопасности, мы стараемся пробиться через его собственные. В настоящее время у нас имеется свой информатор среди его людей, выдающий себя...

Инспектор Хелдеринг вскочил со своего места, подняв палец в предупредительном жесте:

- Потихоньку, потихоньку, герр профессор.

Доктор Дейчхардт кивнул шефу безопасности проекта и вновь обратился к Ренделлу:

- Подробности вам не нужны. У нас имеется свой человек в де-фроомовском ХДРР, который несколько часов назад позвонил мне, чтобы передать новость о конфиденциальном сообщении, которое сам де Фроом разослал руководителям своей организации. Он продиктовал мне его по телефону. Хотите сами увидеть: Вот оно.

Ренделл принял из рук германского издателя бумажный листок. Стараясь ничего не пропустить, он прочел следующее:

Дорогой Брат по Делу,

докладываю по секрету. Ортодоксальный синдикат проведет объявление о своих открытиях и новой Библии в церемониальном зале королевского дворца в Амстердаме; вся церемония будет транслироваться через спутниковую систему Интелсат в пятницу, 12 июля. Ведутся приготовления с целью помешать этому. Вам сообщат о собрании, которое вскоре произойдет в Вестеркерк. К этому времени в наших руках будет находиться и предварительная копия их Библии. Мы обсудим наше собственное заявление для мировой прессы, которое будет на два дня предшествовать их представлению. Мы обязаны сделать все возможное, чтобы смазать их пропагандистское шоу, и даже больше. Мы должны уничтожить их и заставить замолчать навечно.

Во имя Отца и Сына и Будущего Нашей Веры,

ДОМИНЕ МАРТИН ДЕ ФРООМ

Дрожащими руками Ренделл отдал листок доктору Дейчхардту.

- Как он смог узнать? - задал он вопрос самому себе, но его услышали и остальные.

- В том-то и проблема, - ответил ему германский издатель.

- И что вы собираетесь по этому поводу делать? - хотелось знать Ренделлу.

- А это уже другая проблема, - сказал доктор Дейчхардт. - Что касается этого, то наш первый ход мы уже обсудили и приняли решение. Поскольку де Фроом знает о дате нашего объявления, мы решили сменить ее новой, более ранней датой, и держать эту новую дату в секрете от всех остальных - кроме немногих, например, Хеннига - до самого последнего момента. Мы хотим сдвинуть нашу пресс-конференцию с пятницы, 12 июля, на понедельник, 8 июля, то есть, на четыре дня раньше. Не сомневаюсь, что вам удастся передоговориться относительно аренды королевского дворца и спутниковой передачи.

Ренделл беспокойно заерзал на своем стуле.

- Об этом я как раз не беспокоюсь. Это будет сделано. Меня беспокоит недостаток времени, который вы даете моему отделу. Ведь вы оставляете мне всего лишь две недели и три дня, начиная с завтра, на подготовку самой серьезной и всеобъемлющей рекламной кампании в наши дни. Даже не знаю, можно ли будет это сделать.

- Если вы верите, тогда сделать можно все, что угодно. - На сей раз это сказал синьоре Гайда. - Вера передвигает горы.

- А для неверующих, - нарушил свое долгое молчание мсье Фонтен, - дополнительное вознаграждение сможет послужить лучшим стимулом, чем вера.

- Ни мне, ни моей группе никакого дополнительного вознаграждения не нужно, - огрызнулся Ренделл. - Мне нужно именно то, чего у меня нет - время. - Он пожал плечами. - Ладно, две с половиной недели.

- Прекрасно, - сказал доктор Дейчхардт. - Другой причиной того, что мы сдвигаем наше заявление, будет не только необходимость провести де Фроома, но и сократить тот период, в котором что-то может пойти не так. Еще одна утечка в наших приготовлениях может стать роковой. Мистер Ренделл, мы уже предупредили герра Хеннига в Майнце о том, что готовые Библии нам будут нужны раньше. Мы привезем их сюда, и тогда у вашей группы будет возможность прочитать Петрония и Иакова, чтобы приготовить вашу работу еще лучше. Но, поступая таким образом, мы подвергаем себя еще большей опасности. Вы прочитали заметку домине де Фроома. Он обещает своим сторонникам, что будет иметь экземпляр нашего Международного Нового Завета еще до того, как мы сможем представить его общественности. В этом плане он до наглости уверен. Он ожидает того, что тот же самый изменник, передавший ему наш секретный меморандум, вскоре вручит ему и копию нашей Книги Книг. Это приводит нас к двум вопросам. Каким образом де Фроом получил наш меморандум? Как он заполучит нашу Библию? Короче, кто среди нас стал предателем?

- Ну да, кто в этом здании сделался презренным Иудой Искариотом? - более крепко выразил эту мысль Уилер. - Кто предал нас Сатане за тридцать сребреников?

- И каким образом нам схватить его, - прибавил доктор Дейчхардт, - пока с его помощью нас не уничтожат?

Ренделл оглядел собравшихся за столом.

- И есть какие-то идеи?

Инспектор Хелдеринг, который делал какие-то заметки в своем блокноте, поднял голову.

- Я предложил проверить всех, кто получил или знал о нашем меморандуме - двадцать одного человека - на детекторе лжи.

- Нет, - решительно заявил доктор Дейчхардт, - тогда это оттолкнет от нас слишком многих, кто нам верен.

- Но ведь получается, что не все нам верны, - настаивал на своем Хелдеринг. - По меньшей мере один из них изменяет нам. Я не могу придумать какого-либо иного метода.

- Должен быть лучший выход, - сказал на это доктор Дейчхардт.

Ренделл, наполовину прислушивался, наполовину пытался поймать мысли, кружащиеся в голове. Его воображение было пробуждено, и мозги работали на полных оборотах. Предателя можно поймать теми же самыми средствами, благодаря которым он изменил им. Ренделл пытался обдумать это, игнорируя беспомощные голоса, раздающиеся рядом, а идея уже оформлялась, становясь логичной и завершенной.

Неожиданно он перебил всех присутствующих:

- У меня есть идея, - заявил он. - Она может сработать. И эту штуку мы можем испробовать немедленно.

Все в конференц-зале возбужденно загудели. Ренделл чувствовал, что все глаза устремились на него. Он поднялся, тщательно выбил трубку, затем отошел на несколько шагов от своего стула и вновь возвратился к столу.

- Это даже слишком просто, но пока что я не могу найти в собственной идее никаких изъянов, - сказал он всем присутствующим. - Послушайте. Предположим, что мы продумали второй абсолютно секретный меморандум, который касается наших рекламных планов. Что в нем содержится - это совершенно неважно. Но он должен выглядеть как часть достоверной информации относительно рекламной деятельности, которая будет следовать после нашего заявления в королевском дворце. Скажем так, что мы вышлем этот меморандум тем же самым лицам, которые получили и первый - понятное дело, не включая сюда тех, кто находится сейчас в этой комнате, вы это прекрасно понимаете - но отправим его копию всем остальным. Каждая копия этого нового меморандума будет совершенно одинакова, за исключением одного слова. В каждом меморандуме будет одно-единственное слово, которого не будет в других. Мы составим список лиц, которым отошлем этот документ - и рядом с каждым именем сопоставим то самое уникальное слово, что будет иметься в его меморандуме. Понимаете, к чему я веду? Когда меморандум попадет в руки к предателю, он сообщит о нем де Фроому, не так ли? Ваш информатор в штаб-квартире де Фроома узнает об этом и сообщит об этом вам. Поскольку ни один из меморандумов не будет совершенно одинаковым по причине перемены одного-единственного слова, вы отыщете то самое отличающееся слово в меморандуме, полученном от де Фроома, а с его помощью сможете отыскать и лицо, которое этот документ передало. Так вы узнаете предателя.

Ренделл прервал речь, чтобы увидеть реакцию.

- Неплохо, неплохо, совсем даже неплохо, - сказал на это Уилер.

Но доктор Дейчхардт, как и ряд других, выглядел сконфуженным.

- Хотелось бы быть уверенным, что я понял ваш план, - сказал германский издатель. - Вы можете привести конкретный пример?

Мысли Ренделла уже раскрутились на всю катушку, идея была готова.

- Ладно. Возьмем Тайную Вечерю. Сколько учеников было тогда с Христом?

- Двенадцать, естественно, - отозвался сэр Тревор Янг. - Вы же и сами знаете: Матфей, Фома и все остальные.

- Прекрасно, двенадцать, - сказал Ренделл. - Для нас это подходит как нельзя лучше. А теперь я составляю список из двенадцати имен тех занятых в нашем проекте лиц, которые знали о последнем меморандуме. Как я уже говорил ранее, нет смысла включать в этот список тех, кто находится в этой комнате. Нас здесь восемь человек, включая Наоми. Таким образом, это дает нам тринадцать возможностей. Удалите одного человека, который поможет мне подготовить этот второй документ. Пускай это будет Джессика Тейлор, за нее я могу поручиться. Таким образом, это дает нам двенадцать имен, которым мы передадим наш меморандум с наживкой. Если ни один из двенадцати нас не предаст, тогда останется Джессика, Наоми, я или кто-то из тех, кто собрался вокруг этого стола. Но мы ставим на то, что один из этой дюжины повторит свое грязное дело и передаст этот меморандум де Фроому... Наоми, сообщите нам имена этих двенадцати лиц.

Наоми поднялась и прочитала из собственного списка:

- Доктор Джеффрис, доктор Траутманн, преподобный Захери, монсиньоре Риккарди, профессор Собрье, господин Гроат, Альберт Кремер, Анжела Монти, Педди О’ Нил, Лес Каннингхем, Элвин Александер, Хелен де Боэр.

Еще одна мысль пришла в голову Ренделла. Доктор Флориан Найт, уже прибывший. Он размышлял над тем, не следует ли прибавить к списку и доктора Найта, но были сомнения в необходимости этого. Молодой оксфордский дон, привлеченный к проекту за счет того, что были порушены надежды на его собственную книгу, еще не мог вступить в эту игру. Тем не менее, если бы он рискнул столь многим, его следовало бы и включить. Но, зная проблемы Найта, Ренделл не желал думать об этом. Он сказал себе, что в этом нет необходимости. Скорее уже доктор Джеффрис поделился бы содержанием своего меморандума с собственным протеже.

- Прекрасно, Наоми, - сказал Ренделл. - Именно эти люди и должны будут получить наш новый меморандум.

Доктор Дейчхардт тяжело вздохнул.

- Весьма трудно даже представить, что кто-то из них может предать нас. Каждый из них был тщательно проверен, большинство имеет дело с Воскрешением Два с самого начала, и все лично заинтересованы в безопасности новой Библии.

- Кто-то сделал это, профессор, - перебил его Уилер.

- Да, да, я понимаю... Действуйте, мистер Ренделл.

Ренделл подвел итоги.

- О’ кей, скажем, что меморандум должен будет звучать где-то так: "Конфиденциально. Было решено, что после объявления о нашей публикации в королевском дворце - в день заявления, посвященный славе Иисуса Христа - ему будут следовать двенадцать последующих дней, посвященных двенадцати апостолам Нового Завета и названных по их именам. Эти дни будут посвящены общественным мероприятиям, связанным с Новой Библией. Первый из этих дней посвящен апостолу Андрею". Так вот, мы посылаем этот меморандум доктору Джеффрису. И кодовое имя доктора Джеффриса становится Апостол Андрей. После этого мы готовим следующую копию меморандума с точно таким же содержанием, за исключением последнего предложения. Оно будет звучать следующим образом: "Первый из двенадцати дней будет посвящен апостолу Филиппу". Этот меморандум мы отошлем Хелен де Боэр. Кодовое имя для Хелен де Боэр станет Апостол Филипп. Третий меморандум, точно такой же, как и другие, будет заканчиваться предложением с участием апостола Фомы. Его мы отошлем преподобному Закери. Отсюда, кодовое имя для Закери будет Апостол Фома. И таким вот образом мы проходим по всему списку, присоединяя разных апостолов к различным получателям меморандума. Если завтра нам станет известно, что де Фроому в руки попадет копия нашего меморандума, то он, скорее всего, получит ее от члена оговоренной здесь группы, которому мы ее высылали. Если мы узнаем, что в копии, попавшей к де Фроому, фигурирует, скажем, апостол Андрей, тогда мы будем знать, что, по каким-то причинам, нашим слабым звеном является доктор Джеффрис. Это понятно?

Раздался хор согласных голосов, а доктор Дейчхардт пробормотал:

- Слишком ясно, и слишком пугающе.

- Слишком пугающе? - повторил Ренделл.

- Подозревать, что один из нашей дюжины предает нас.

- Ну, уж если один из двенадцати учеников Христа смог предать Его, - спокойно заметил на это Ренделл, - почему мы не можем считать, что один из нашей дюжины может предать Его, и одновременно, предавая Его, уничтожить и нас?

- Вы правы, - заметил доктор Дейчхардт. Он тяжело поднялся с места, осмотрел всех собравшихся издателей и повернулся к Ренделлу: - Мы договорились. Слишком много стоит на кону, чтобы играться в недоверие или сентиментальность. Да, мистер Ренделл, действуйте. Можете ставить свою ловушку.

* * *

ДЕНЬ БЫЛ ДОЛГИМ, и сейчас, вечером, в двадцать минут двенадцатого, Стив Ренделл был рад тому, что возвратился в свой номер гостиницы "Амстел".

Сгорбившись на заднем сидении лимузина "Мерседес-Бенц", он размышлял о сложенном вдвое листке бумаги в бумажнике, что лежал во внутреннем кармане его спортивного пиджака. На этом листке он лично напечатал имена двенадцати апостолов Иисуса Христа, которые были использованы в двенадцати копиях меморандума, приготовленных им и Джессикой Тейлор. Возле каждого имени апостола было напечатано имя члена команды Воскрешение Два, которому этот меморандум был отослан.

Ренделл размышлял и над тем, сколько же времени понадобится скрывающемуся среди них изменнику, чтобы передать сам меморандум или хотя бы его содержание домине Мартину де Фроому. Предыдущий меморандум, касающийся объявления, попал к де Фроому в течение трех часов после выпуска. Последний же меморандум, каждая его напечатанная Джессикой копия, была выслана адресатам через сорок пять минут после окончания совещания с издателями. Вначале копии были переданы сотрудникам службы безопасности Хелдеринга, чтобы те лично вручили их тем, кто работал в отеле "Краснопольски", либо тем, кто проживал в амстердамских гостиницах. При этом требовались расписки о получении, и Ренделл ожидал в кабинете Хелдеринга до тех пор, пока не убедился, что все двенадцать копий попали к их адресатам, а те расписались в получении.

Это произошло более пяти часов назад. Если содержание меморандума должно было быть передано де Фроому, то оно уже попало к нему - в этом Ренделл был уверен. Единственной его надеждой оставалось то, что их собственный человек, внедренный в операцию де Фроома, останется нераскрытым и сможет сообщить точное содержание поддельного сообщения, полученного их врагом.

Вновь и вновь Ренделл пытался вычислить, по каким же причинам - ради любви или ради денег - их предают.

Нет, он никак не мог даже представить это. Он мог лишь молиться, молиться о том, что изменник в их собственных рядах будет схвачен за руку и удален еще до того, как сможет наложить лапу на их бесценную тайну, предварительное издание Международного Нового Завета, который герр Хенниг вскоре доставит из Майнца.

Будучи у себя в офисе, Ренделл созвонился с Анжелой, прося ее пообедать вместе. Да, он крайне устал сегодня, но никак не мог сопротивляться тому, чтобы снова встретиться с ней вечером. Они спокойно пообедали вместе в элегантном ресторане отеля "Полен", обмениваясь воспоминаниями о пережитом. И после того, хотя усталость все еще чувствовалась, Ренделл знал, что не сможет расстаться с этой девушкой, хотя и был с ней практически все утро. Они распрощались у гостиницы "Виктория", но даже теперь, приехав к собственному отелю, Ренделл чувствовал мягкость ее губ на собственных.

Машина свернула влево, а минуту спустя, пожелав Тео спокойной ночи, Ренделл уже стоял на тротуаре перед "Амстель".

Уже собравшись направиться к входу, Ренделл услышал, как кто-то зовет его по имени. Он остановился и повернулся к мужчине, спешащему к нему из теней, окружавших площадку для парковки.

- Мистер Ренделл! - во второй раз позвал мужчина. - Минуточку, пожалуйста!

Спешивший мужчина теперь был освещен гостиничными огнями.

Седрик Пламмер.

Скорее рассерженный, чем удивленный, Ренделл собрался уж было отвернуться, но Пламмер схватил его за руку.

Ренделл отдернул руку.

- Идите к черту, - сказал он. - Нам не о чем разговаривать.

- Дело не во мне, - настаивал англичанин. - Я вовсе не желал беспокоить вас. Меня послал некто другой - некто весьма важный - который желает встретиться с вами.

Ренделл не собирался поддаваться.

- Простите, Пламмер. Не думаю, чтобы я интересовался встречей с вашим знакомым.

Он уже направился к каменным ступеням, но Пламмер не отставал.

- Мистер Ренделл, погодите. Послушайте... Это домине Мартин де Фроом... Это он послал меня.

Ренделл развернулся на месте.

- Де Фроом? - глянул он с подозрением на журналиста. - Де Фроом выслал вас найти меня?

- Абсолютно верно, - кивнул тот.

- Как я могу знать, что это не какой-нибудь грязный трюк в игре, которую вы ведете?

- Нет тут никакого трюка, клянусь. Зачем мне лгать? Что я с этого получу?

Ренделл разрывался между недоверием и желанием поверить.

- И зачем де Фроом хочет встретиться со мной?

- Не имею ни малейшего понятия.

- Я так и знал, что не имеете, - сардонически заметил Ренделл. - И зачем де Фроому использовать вас, иностранного журналиста, в качестве собственного Фигаро? Ведь он же мог просто поднять телефонную трубку и позвонить мне.

Хотя и сбитый с толку вопросом Ренделла, Пламмер не растерялся с ответом:

- Потому что он все делает не прямо, а косвенно, чтобы никто не догадался. Он весьма осторожен во всех личных контактах. Человек, находящийся в его положении, должен быть осторожным. У него нет возможности звонить вам, опять же, он вовсе не желает того, чтобы вас увидели вместе где-то на людях. Если бы вы знали домине де Фроома чуточку получше, вы бы понимали его поведение.

- А вы его знаете?

- Довольно-таки хорошо, мистер Ренделл. Я горжусь тем, что называю его своим другом.

Ренделл вспомнил сенсационное интервью Пламмера, взятое им у де Фроома для газеты "Лондон Дейли Курьер". Это было совершенно эксклюзивное пространное интервью, явно полученное из первых рук. Нечто заставляло Ренделла верить заявлению Пламмера о его дружбе с голландским священником.

Ренделл начал обдумывать встречу с де Фроомом. В ней должно было быть множество ловушек, способных свести на нет все возможные выгоды. И в то же время, нечто подталкивало Ренделла. Единственная тень, падающая на его собственное будущее и успех Воскрешения Два, была тень загадочного де Фроома. Не часто случается, чтобы у кого-нибудь появился шанс встретиться с врагом, отбрасывающим эту тень. А, такой возможности невозможно было сопротивляться. Домине де Фроом был крупной добычей, крупнейшей.

Ренделл глядел на озабоченного журналиста.

- Когда де Фроом желает меня видеть? - спросил он.

- Сейчас, немедленно, если это не противоречит вашим планам.

- Должно быть, дело срочное, раз он пожелал встреться со мной в столь поздний час.

- Не знаю, насколько это срочно. Но я знаю, что он по натуре своей "сова".

- Где он?

- В своем офисе в Вестеркерк.

- Ладно, давайте узнаем, чего хочет ваш великий человек.

Через несколько минут они уже катили в пятилетней давности "ягуаре-купе" Пламмера вдоль темного Принсенграхт - Канала Прицев - что змеился по западному периметру центральной части Амстердама и Дам. Устроившись на низком сидении спортивного автомобиля, Ренделл изучал профиль Пламмера - редеющие волосы, маленькие глаза, банальные черты лица, оживляемые только лишь помазком бороды - размышлял над тем, насколько близок британский журналист был к могущественному лидеру религиозного радикализма.

- Пламмер... Мне все же весьма интересно знать относительно вас и де Фроома... Вы назвали его своим другом...

- Верно, - Пламмер не отрывал глаз от дороги.

- Какого плана другом? Вы что, пропагандируете его в прессе, а он вам за это платит? Или же вы работаете на его реформаторское движение? А может вы попросту один из его множества шпиков?

Перегруженные кольцами пальцы Пламмера оторвались от рулевого колеса и несколько раз взмахнули в оскорбленном жесте, совершенно женском.

- Боже мой, нет, дорогой мой приятель, ничего столь мелодраматичного. Говоря совершенно искренне, должен заявить, что у нас с домине имеется общий интерес, мы сошлись в этом - а конкретно, эта ваша Новая Библия, скрываемая за стенами гранд-отеля "Краснапольски". У нас обоих имеются различные причины узнать, что мы сможем сделать с ней до того, как ваш доктор Дейчхардт выдавит ее по каплям широким массам. Я понял, что смогу помочь домине де Фроому в этом плане, обходными путями, выдавая ему те крохи информации, которые всегда сможет добыть журналист. В ответ же я ожидаю, что домине де Фроом поможет мне в одном крупном деле - а именно, дав мне эксклюзивное интервью, которое я смогу опубликовать во всем мире еще до вашего заявления. - Он одарил Ренделла ухмылкой на все тридцать два зуба. - Прости, старина, если это тебя болезненно уколет, но c'est la guerre<Это война (франц.)>.

Ренделл скорее позабавлен, чем озабочен откровенностью своего опонента.

- То есть, вы уверены, что ваш приятель де Фроом сможет гарнировать наши головы на блюде для вас, не так ли?

Пламмер снова ухмыльнулся.

- Уверен.

- Ну ладно, во всяком случае вы нас честно предупреждаете.

- Спортивные площадки Итона и все такое... - Следующие слова прозвучали уже без усмешки. - Что бы вы обо мне не думали, мистер Ренделл, но я джентльмен. Равно как и домине де Фроом.

- Ну да, де Фроом, - сказал Ренделл. - Я знаю о нем очень мало. Кто он официально? Глава Голландской Реформированной Церкви?

- У Nederlands Hervormd Kerk - Голландской Реформированной Церкви нет официальной главы. Четыре - пять миллионов протестантов, объединенных в 1466 приходов в одиннадцати провинциях, выбирают пятьдесят четыре представителя - священников и старейшин - в синод. Можно сказать, что синод возглавляет Голландскую церковь, но в настоящее время это не так. Члены синода - это свидетели, а не епископы. Домине де Фроом часто говорит, что синод является не начальствующим органом, а скорее разумом церкви. Здешняя церковь весьма общинно-центрированная, а для англичанина или американца чуть ли не анархическая. Домине был избран церковным советом, чтобы возглавлять поместную церковь, одну из самых главных в Голландии, это правда, но, тем не менее, только лишь одну. Он часто говорил мне, что он не обладает какой-то особой властью даже в этой своей церкви. Его личная власть является производной от его собственной личности. Его единственные обязанности заключаются в том, чтобы хорошо говорить и хорошо слушать, но никогда не следует забывать, что его церковь - это воистину народная церковь. Я упомянул это все для того, чтобы вы могли лучше понять человека, с которым вскоре встретитесь.

- Вы представляете его будто какого-то соседского пастора, - заметил на это Ренделл. - А я слышал о нем как о предводителе Христианского Движения Радикальных Реформ, с легионами последователей из священников и мирян по всему миру.

- Это тоже будет правдой, - согласился Пламмер, - только это никак не противоречит уже сказанному мною. На местном уровне он значит не больше, чем обычный фермер. Но сам факт того, что он именно то, о чем сам проповедует, что он сделался воплощением народной веры - делает его весьма важной персоной. А что касается ярлыка, который в мире означает нечто роковое... Радикал - это попросту тот, кто желает произвести немедленные - фундаментальные и резкие - перемены в существующем порядке. В этом плане да - домине де Фроом действительно является радикальным церковным лидером.

Пламмер указал рукой вперед.

- Вот она, его штаб-квартира, Вестеркерк, освященная в 1631 году, построенная в виде креста в неоклассическом стиле; по-видимому, самая высокая башня во всем Амстердаме. Уродливая штука, не так ли? Но это первая церковь Голландии - королевские пары венчаются здесь - и присутствие де Фроома, вероятно, делает ее главной церковью в протестантизме.

Они припарковались на Вестермаркт, и Ренделл подождал, пока Пламмер не запер свой "ягуар".

Здание церкви напомнило Ренделлу безобразно огромный голландский сельский дом, увенчанный стремящимся в небо шпилем. Подобная комбинация делала его одновременно и дружелюбным и отвратительным, равно как и его основной обитатель, как подозревал Ренделл. Осматривая освещенный лампами фасад более внимательно, Ренделл заметил, что он сложен из небольших кирпичей, цвет которых со временем изменился из красного в коричневый, а теперь напоминал засохшую кровь. Ренделл пришел к выводу, что здание все-таки уродливо, как, вероятно, и сам домине де Фроом.

- А что означает слово "домине"? - спросил Ренделл у подошедшего Пламмера.

- "Хозяин", - ответил на это британский журналист. - От латинского слова "dominus", это слово эквивалентно здесь слову "преподобие". Кстати, когда будете обращаться к де Фроому, называйте его "домине".

Когда они уже направились к церкви. Ренделл задал вопрос:

- Де Фроом послал вас, чтобы пригласить меня сюда. Но он же не знал, приму ли я это приглашение. Как вы считаете, он ожидает меня?

- Он вас ожидает.

- А вы все так же утверждаете, будто не знаете, о чем он хочет говорить?

- Я и не рассчитывал на то, что он мне скажет об этом. Он сам скажет вам. - Пламмер сделал паузу. - Во всяко случае, я так полагаю.

- И он не попытается выдавить из меня какую-нибудь информацию?

- Старина, домине вовсе не жесток. Он может убеждать, но на самом деле он пацифист. Боюсь, что вы находитесь под впечатлением всех тех бесконечных боевиков, что показывают на вашем американском телевидении. Или это потому, что вы уже наслышаны про трупы в основании Весткерк?

- Какие еще трупы?

- О, вы не знаете? В старые времена верующих хоронили в подвалах церкви. В результате этого получался такой запашок, что верующим, приходящим на службы, приходилось брать с собой одеколон. Некоторые пожилые люди все еще приносят с собой флакончики с парфюмерией, хотя с запахом мы уже научились справляться. Нет, мистер Ренделл, среди этих трупов вам не лежать. - Он осклабился. - Я, во всяком случае, так не думаю.

Ренделлу вдруг захотелось рассказать о подонках, напавших на него в первый вечер пребывания в Амстердаме возле берега того самого канала, что протекал мимо Весткерк, но потом он раздумал.

Они прошли мимо массивных темных дверей в испанском стиле, что располагались в фасаде церкви, и направились к стоящему по соседству уютному, покрашенному зеленой краской домику, окна которого были украшены белыми тюлевыми занавесками. По четырем ступенькам они поднялись к двери домика, над которыми виднелось одно слово: KOSTERIJ.

- Главный церковный вход закрыт, - объяснил Пламмер. - Это домик привратника.

Дверь была не заперта, и они вошли в прихожую.

- Давайте я погляжу, где находится домине, - предложил Пламмер. Он прошел дальше в дом и исчез из виду. Ренделл услышал его голос и отвечавший ему женский голос, говорили они по-голландски; после этого журналист появился вновь и указал на большую дверь. - Он в церкви.

Ренделл последовал за Пламмером в церковь. Интерьер помещения был обширен и напоминал пещеру; под потолком горела лишь одна бронзовая люстра из четырех, оставляя большую часть помещения скрытой в темноте. Если бы не красная ковровая дорожка, покрывающая дощатый пол по центральному проходу и перекрещивающаяся с такой же дорожкой посреди помещения, то у посетителя складывалось впечатление аскетизма и суровости. Вместо скамей со спинками здесь были ряды стульев, покрытых зеленым бархатом; они прижимались друг к другу так плотно, что походили на лавки; все ряды выходили лицом к крытому балкону, выстроенному среди колонн в самом центре помещения. Как догадался Ренделл, это была кафедра проповедника.

Пламмер осмотрел церковь, и тут же указал пальцем в центр.

- Вот он. На переднем ряду, чуть наискось от кафедры.

Ренделл сфокусировал взгляд и в конце концов заметил одинокую, облаченную в черное, фигуру подавшегося вперед священника; локти покоились на коленях, лицо закрыто ладонями.

- Он медитирует, - уважительно прошептал Пламмер.

Отдаленная фигура пошевелилась. Голова поднялась, повернулась в их направлении, но освещение было столь слабым, что Ренделл даже не был уверен, заметили ли их.

Пламмер коснулся плеча Ренделла.

- Он знает, что мы здесь. Давайте подождем в его кабинете. Это займет всего лишь минуту - две.

Они вернулись в прихожую домика привратника и поднялись по невысокой лестнице. На площадке были две таблички. На той, что слева, было написано: WACHT KAMER. На правой табличке можно было прочитать: SPREEK KAMER.

- Комната для ожидания и комната для бесед, - сказал Пламмер, направляя Ренделла вправо. - Комната для бесед - это и есть его кабинет. Видите лампу над дверью? Когда он не желает, чтобы его беспокоили, она загорается красным.

Кабинет удивил Ренделла. Вопреки всему тому, что говорил Пламмер, он считал, что кабинет будет соответствовать образу всемирно известного князя церкви. Но кабинет был совершенно не претенциозным и уютным. Здесь имелось отдельное место для бесед: диван, кофейный столик, два мягких кресла. Еще в кабинете был камин, простой стол, за которым стоял стул с прямой спинкой; на полках теснились книги; здесь же висела современная написанная маслом картина с изображением Тайной Вечери. Кабинет освещался полудюжиной ламп.

Ренделл никак не решался присесть. Его одолевали сомнения, он чувствовал себя напряженно. Он беспокоился о том, что Дейчхардт, Уилер и остальные издатели остались бы недовольны подобным приключением. Инспектор Хелдеринг явно не согласился бы на эту встречу. Ренделл понятия не имел, сколь много или мало знал его хозяин про Воскрешение Два. То, что это кое-что он знал от своего шпиона или шпионов, в этом сомневаться не приходилось. Но вот знал ли он про содержание Международного Нового Завета или про детали открытия профессора Монти? Совершенно неизвестно. Понятно, что он будет пытаться вырвать у Ренделла какую-то информацию на этот счет, так что этих тем нужно будет сторониться.

Нервничая из-за того, что попал в логово врага, Ренделл направился к окну. И в этот момент дверь, открываясь, заскрипела, и Ренделл обернулся.

В дверях стоял домине Мартин де Фроом, держа в руках двух сиамских котят с коричневыми пятнами.

Его размеры и возраст также были совершенно неожиданными. Он был высок, не менее шести футов и трех дюймов; и еще он был относительно молод для своего нынешнего положения, явно не старше сорока пяти - сорока восьми лет. Он был закутан в черную сутану прямого покроя без каких-либо украшений. Волосы его также представляли собой нечто необычное: соломенно-желтые, чуть ли не шафрановые, длинные и прямые. Черты лица были аскетические, напоминавшие ожившего мертвеца: высокие, прямые брови, глаза с тяжелыми веками разоружали своей синевой; впавшие щеки, практически безгубый рот, отвисающая челюсть. Хотя тело было полностью закрыто сутаной, Ренделл догадывался, что под одеянием оно было мускулистым и сильным.

Из своего угла Пламмер, превратившийся в скользкого и противногоого Урию Хипа, заикаясь, представил их:

- Домине... Это... это мистер Стивен Ренделл. Мистер Ренделл - домине де Фроом.

Без каких-либо церемоний де Фроом сбросил кошек на ковер, сделал шаг вперед и, вытянув худую руку, очень быстро и вяло обменялся рукопожатием с Ренделлом.

- Добро пожаловать в Вестеркерк, - сказал он. Голос у него был глуховатый, но глубокий и вибрирующий. - С вашей стороны было просто замечательно прийти сюда в столь позднее время. Я постараюсь не сильно задерживать вас. Понятное дело, я слышал о вас. Думаю, что встреча для нас обоих будет полезной. Предлагаю вам присесть на диван. Это самое удобное место во всем кабинете. Это же поможет несколько снизить вашу напряженность, желание противостоять.

Хладнокровный профессионал, думал Ренделл, усаживаясь на диван. Хладнокровный, урбанистичный, пугающий.

- Что заставляет вас думать, будто у меня есть желание противостоять и сопротивляться, уровень которого следует снизить? - спросил он.

Домине де Фроом не ответил. Он жестом показал Пламмеру, что тот может оставаться в кабинете. Пламмер нервно уселся на один из стульев напротив книжных полок и, казалось, углубился в рассматривании их содержимого. Домине де Фроом осмотрел поверхность стола, как бы проверяя, нет ли для него сообщений. После этого, удовлетворенный, он поставил стул прямо напротив Ренделла, поправил сутану и уселся. Затем он обратился к гостю:

- Полагаю, что в качестве нового члена Воскрешения Два - что бы это идиотское название не означало, хотя, думаю, что мог бы дать правильный ответ - полагаю, что вас уже кратко просветили относительно меня, относительно моей роли в качестве оппонента религиозной ортодоксальности, которую представляют ваши работодатели. Таким образом, услыхав только одну сторону, и, будучи верным тем, на кого работаете, вы видите во мне воплощение самого Дьявола. Посему у вас ушки на макушке. Отсюда и понятное сопротивление.

Ренделл не смог сдержать улыбки.

- А вы, домине, каким были бы вы на моем месте? Мне поручено охранять секрет. А вы посвящаете себя тому, чтобы этот секрет раскрыть.

Безгубый рот де Фроома сложился в извиняющую усмешку.

- Мистер Ренделл у меня имеются иные средства, чем использовать вас лично для раскрытия целей Воскрешения Два и выяснения точного содержания их наново переведенного Нового Завета. Вы мой гость, и у меня нет никакого желания беспокоить вас, пытаясь узнать то, что вы открывать не желаете.

- Спасибо, - ответил на это Ренделл. - Тогда, могу ли я спросить, чего же вы, возможно, желаете от меня?

- В основном, мне нужны ваши уши. До какой степени, вы вскоре узнаете. Первое, крайне важно, чтобы вы знали, за что выступаю я, и за что выступают ваши работодатели со своими лакеями. Вам кажется, что вы об этом знаете, но на самом деле это не так.

- Я попытаюсь быть восприимчивым, - пообещал Ренделл.

Де Фроом щелкнул своими костлявыми пальцами.

- Никто не может быть восприимчивым полностью, абсолютно раскрыв свой ум. Мозг любого человек представляет собой джунгли предрассудков, табу, страшных сказок, лжи. Так что я не могу ожидать того, что вы полностью раскроетесь, позволяя проникнуть в свои мысли всему, что я говорю. Я желаю лишь того, чтобы ваш ум не был полностью закрыт для меня.

- Он не закрыт, - сказал Ренделл, не совсем понимая, а какая в этом де Фроому разница.

- Во что я верю, за что стоят миллионы людей во всем мире, верящие как я, чего они требуют, на чем настаивают - это новая церковь, единственно значимая и соответствующая нынешнему обществу и его потребностям, - заявил де Фроом. - И в первую очередь это требует нового понимания Писаний, которые следует читать в свете нашего научного знания и прогресса. Доктор Рудольф Бултманн, германский теолог, озвучил первый лозунг в нашей ненасильственной революции. По его словам, искать земного Христа - это лишь понапрасну терять время. По его мнению, наиболее существенно было искать суть, глубочайшие значения, истины, веру ранней церкви - kerigma - путем демифологизации Нового Завета, отслаивания, как он сам говорил, евангельских посланий от их не имеющих ничего общего с фактами элементов. Чтобы воссоединить современное человечество с религией, считает доктор Бултманн, нам необходимо очистить Новый Завет от Непорочного Зачатия, чудес, Воскрешения, ненаучных обещаний рая или мучений в аду. Будучи наследниками всех великих исследователей от Галилео и Ньютона до Менделя и Дарвина, мы считаем недопустимым принимать, на что указывал Алан Уоттс, "наследование Первородного Греха от Адама, концепцию Непорочности Марии, Непорочного Зачатия Иисуса, Искупление грехов Иисусом путем Распятия, его физическое Воскрешение после смерти, его вознесение в небеса в телесном виде и воскрешение наших тел из могил в утро Страшного Суда, в результате чего мы физически и духовно будем испытывать либо вечное блаженство, либо вечные муки". Для того, чтобы верить, современный человек желает и может воспринять адекватно лишь послание о мудреце или учителе, которого могли называть Иисусом, послание, которое помогает современному человеку соперничать с реальностью существования - или же, как один оксфордский теолог свел воедино размышления доктора Бултмана, это дать каждому лицу послание "с которым он сможет встать лицом к собственному существованию человека, собирающегося умереть, в связи с чем начинающего жить подлинно". Короче, парафразируя сказанное когда-то Ренаном, мы должны произвести на свет личность, являющуюся не рабом веры, а ее хозяином. Я ясно выразил свои настроения, мистер Ренделл?

- Да, домине.

- Мы достигли той стадии, когда, как мне кажется, необходимо пересмотреть Писания более радикально, чтобы Евангелия могли стать полезным инструментом для поддержки и спасения современного человечества. Вера в Иисуса Христа как в Мессию или же историческую личность уже не столь важна для нынешней религии. Крайне важно перечитать их, обнаружить новые глубины, социальное послание раннего христианства. И не важно, кто сообщил это послание, кто его записал. Важно то, что его содержание может сделать сегодня, особенно же, если само послание освобождено от собственных сверхъестественных и мифических элементов; исправлено и очищено, чтобы в остатке дать нам любовь человека к человеку, веру в братство людей. Что и приводит меня к консерваторам, хранителям старого Христа и старых мифов, кому я готов преподнести и представить...

- Откуда вы знаете, что они консерваторы? - перебил его Ренделл. - Почему вы так уверены, что они также не приготовлены к радикальным переменам?

- Потому что я прекрасно узнал их лично, всех и каждого по отдельности, и я знаю, за что они выступают. Не стану говорить о ваших пяти издателях, пропихивающих новую Библию. Они не стоят даже презрения. Их интересы лежат лишь в выгоде, коммерции, единственные их Писания - это их книги прихода, их единственная религия - это их личный вклад в национальный продукт. Чтобы выжить, им необходима поддержка этих ваших траутманнов, захери, собрье, риккарди, джеффрисов, равно как старомодных церковных организаций и библейских обществ. Это те самые, чья вера в своего Христа, чье бережение и защита собственного Господа веками выставляли религию и церковь в смешном виде и отбрасывали их в развитии. Они знают, что основной причиной для укоренения религии является смерть. Вот почему они проповедуют одновременно фальшивые страхи и не менее фальшивые надежды, потому они протягивают занавеси ритуалов и догм между собой и реальными проблемами реальных людей. Истинная теология, как говорил нам об этом Тиллих, это то, что поглощает и заинтересовывает нас всех полностью - суть нашего существования, суть самой жизни. Тем не менее, все эти ортодоксальные теологи игнорируют данную проблему. Как говорят мои друзья из римского Centro pro Unione - Центра за Объединение - это те, кто желает сохранить старое религиозное замкнутое сообщество, ортодоксальное status quo, не обращающие внимание на неотвратимый процесс распада. Если они сами не реформируются или не дадут дороги нам, желающим провести подобные реформы, тогда мир заполнят новые поколения - не имеющие религии, не имеющие веры, без желания выжить, которое может возникнуть только из веры.

- Вы говорили об очищении Библии, - сказал Ренделл. - А как вы станете реформировать организацию самой церкви?

- Вы имеете в виду, как это будет практически?

- Да, практически.

- Попробую объяснить это покороче. - Де Фроом с отсутствующим видом погладил кошку, трущуюся о его ногу, как бы обдумывая свою речь так, чтобы не повторяться. - Новая церковь, которую я защищаю, будет единой церковью, протестантской и католической одновременно. Это будет христианское единство. Превалировать будет экуменический дух: единый мир единой церкви. Эта церковь уже не будет проповедовать слепую веру, чудеса, целибат и непоколебимый авторитет своих священников. Эта церковь будет ограничивать собственное богатство, тратя деньги на верующих, а не на громадные соборы типа Вестеркерк, Вестминстерского аббатства, Нотр Дам, собор Святого Патрика в Нью-Йорке. Она станет проводить свою деятельность через общины, через небольшие группы людей, которым не станет надоедать проповедями, но давать радость духовного празднества. Она станет объединять меньшинства, признавать равенство женщин, проводить социальную работу. Она будет поддерживать контроль за рождаемостью, аборты, искусственное оплодотворение, психиатрическую помощь, сексуальное воспитание. Она станет в оппозицию правительствам и частному предпринимательству, занимающимся масштабными убийствами, насилием, загрязнением окружающей среды, эксплуатацией. Это будет церковь социального сострадания, и ее священники и простые верующие станут проводить в жизнь реально, а не только на словах, Нагорную Проповедь.

- А вы не чувствуете, что теологи и издатели из Воскрешения Два также желают подобного христианства?

Рот де Фроома вновь искривился тонкогубой усмешкой.

- Неужто вы считаете, будто они желают того, чего желаю я, чего желает огромное большинство простых людей? Если так, тогда спросите у них сами. Спросите у них, почему они противятся моему движению, если только не ради того, чтобы сохранить традиционные подходы и собственную иерархию. Спросите у них, почему, в свете христианской этики, они вечно колеблются между компромиссом и закостенелым фанатизмом. Компромисс это просто леность. Фанатизм же - избыток рвения, и, следовательно, отсутствие любви. Имеется и третий выход - назревший к настоящему времени - разрешение насущных потребностей наших близких. Спросите у своих работодателей, способны ли они подвергнуть догматическое церковное учение свободному обсуждению. Спросите у них, что они делают - сейчас - с отношениями между расами, бедностью, неравномерным распределением богатств. Спросите у них, готовы ли они отдать свои зажиревшие учреждения универсальной христианской общине, где священник или проповедник это не специально назначенное лицо, не сановник, но просто слуга, приносящий нанявшим его духовную жизнь. Задайте им эти вопросы, мистер Ренделл, а когда получите их ответы, тогда поймете, что они ничего не понимают. Что главной проблемой жизни является вовсе не подготовка к тому, что придет, когда жизнь закончится - главная проблема состоит в том, как устроить рай на земле, именно сейчас.

Домине де Фроом сделал паузу, несколько секунд глядел на Ренделла, а затем закончил свою речь, тщательно выверяя каждое слово:

- Что же касается тайной Библии, которую читают ваши приятели - что бы в ней не было, какие бы приливы добра она не предлагала, какие бы чувства она не порождала - она не дитя любви. Все мотивы, стоящие за кулисами этого издания, безбожные и греховные. Для издателей таким мотивом является чистая прибыль. Для ортодоксальных теологов мотив, в большей степени, заключается в отвращении миллионов людей от земных реформ, в гипнотизировании или запугивании их ради возврата к давней безнадежности обрядной, мистической, уводящей в мечтания церкви. Уверяю вас, этой своей новой Библией они собираются убить мое движение и стереть с лица земли подпольную церковь. С помощью этой своей Библии они пытаются воскресить религию загробной жизни и покончить с религией дня сегодняшнего. Так что, мистер Ренделл, их мотивы совершенно безбожные и греховные...

- Домине, если разрешите вас перебить, - запротестовал Ренделл, - но мне кажется, что вы зашли слишком далеко. У вас могут быть обоснованные обвинения относительно издателей, хотя мне кажется, что вы судите их слишком жестоко. Тем не менее, я не стану оправдывать их мотивы. Но я встречался с другими вовлеченными в проект людьми, и я верю, что они преданные, откровенные и честные защитники того, что считают божественным откровением. Возьмите, хотя бы, доктора Бернарда Джеффриса из Оксфорда. Это был первый теолог из встреченных мною. Я считаю, что его преданность проект исходит только лишь из его любви к учености и духовному...

Домине де Фроом поднял руку.

- Погодите, мистер Ренделл. Вы сказали, возьмем доктора Бернарда Джеффриса. Позвольте мне представить его в качестве великолепного примера того, что меня беспокоит. То, что это человек, глубоко погруженный в научные исследования Библии, я отрицать не стану. Только это вовсе не является основным мотивом для его участия в производстве новой Библии. Имеются и другие мотивы, и все они совершенно политического толка.

- Политического? - повторил Ренделл. - Не могу поверить.

- Не можете? Вы слышали когда-нибудь о Мировом Совете Церквей?

- Естественно. Мой отец - священник. Я слышал, как он говорил о нем.

- А сами вы знаете что-либо о нем? - упорно настаивал де Фроом.

- Ну, - помялся Ренделл, - из того, что я вспоминаю... это международная организация, включающая в себя большинство протестантских группировок. Подробностей уже не помню.

- Позвольте освежить вашу память, и при этом нарисовать более ясный образ вашего бескорыстного доктора Джеффриса. - Ренделлу показалось, что лицо голландского клирика застыло ледяной маской. Голос сделался более жестким. - Женевский Мировой Совет Церквей включает в себя 239 протестантских, ортодоксальных, англиканских церковных организаций из девятнадцати стран. Эти организации объединяют четыреста миллионов верующих по всему миру. Мировой Совет является единственной религиозной организацией за пределами Рима, с потенциалом власти и управления, сравнимым с потенциалом Ватикана. Но, начиная с ее образования в Женеве в 1948 году и до нынешнего дня, он никак не может с Ватиканом сравниться. Как говорил первый ее генеральный секретарь, избранный на первой ассамблее: "Мы Совет Церквей, но единственный Совет единой, неразделенной Церкви". Постановление третьей ассамблеи, проведенной в Индии, гласило: "Мировой Совет Церквей - это братство церквей, верующих в Господа Нашего Иисуса Христа как Бога и Спасителя в соответствии с Писаниями". Короче, Совет - это довольно слабо связанное объединение меняющихся церквей с самыми различными социальными и расовыми основами, ищущих межцерковного общения, ищущих христианского единства, прилагающих усилия к нахождению компромисса в вере и в совместных социальных действиях. В промежутках между ассамблеями, которые проводятся раз в пять или шесть лет, политику Совета проводят его Центральный Комитет и Исполнительный Комитет. Далее, две самые важные должности в организации - это должность генерального секретаря, чья деятельность Советом оплачивается, и председателя, чей пост является почетным. В этой паре генеральный секретарь, возглавляющий женевский штат из двух сотен служащих и являющийся связующим звеном между церквями-участницами, который выступает от имени Совета во всем мире - имеет более важное влияние.

- Тем не менее, он не является фигурой, обладающей властью?

- Абсолютно нет, во всяком случае, сейчас, - ответил де Фроом. - Генеральный секретарь не обладает властью юридической. Повторяю, он обладает влиянием и возможностями для захвата власти. И вот это приводит нас к вашему ученому, духовному и бескорыстному доктору Бернарду Джеффрису. Иерархи ортодоксальной церкви - верховные священнослужители, убежденные консерваторы - разработали план по захвату верховенства на следующей ассамблее Мирового Совета Церквей с тем, чтобы сделать доктора Джеффриса следующим генеральным секретарем в Женеве, и уже с его помощью преобразовать Мировой Совет в протестантский Ватикан с штаб-квартирой в Женеве. Таким образом, консерваторы станут править путем эдиктов с распоряжениями и направлять верующих, принадлежащих к своим церквам, на путь слепой веры, покончив тем самым со всеми надеждами на живую, дышащую, свободную веру народа. И как ортодоксальная кабала попытается этого достичь? Путем общественного возбуждения, через пропаганду и шумиху, порожденные новой Библией, которая сейчас препарируется вашим скопищем в Воскрешении Два.

Слушая де Фроома, Ренделл припомнил, что уже встречал имя доктора Джеффриса в связи с Мировым Советом. Он попытался вспомнить, когда и где это было. Потом память подсказала: от Валери Хьюгз, невесты доктора Найта, в Лондоне. Но в этом раннем упоминании Джеффриса в качестве кандидата в генеральные секретари Совета была своя логика. Теперь же, в версии де Фроома, мотивы, стоящие за кандидатством, окрасились иным, более мрачным и неприятным светом.

Ренделл высказал то, что было у него на душе:

- А сам доктор Джеффрис знает об этих планах?

- Знает ли? - скривился его собеседник. - Да он находится во главе всей схемы, активно сотрудничая и вступая в тайные союзы, чтобы провести себя в генеральные секретари. У меня имеются документы - копии корреспонденции между Джеффрисом и заговорщиками - чтобы подтвердить каждое сказанное вам слово.

- А как вы считаете, ему это удастся?

- Он сможет сделать это, если новая Библия даст ему достаточно известности, рекламы, признания и положения.

- Тогда позвольте мне перефразировать свой вопрос, - сказал Ренделл. - Как вы считаете, сможет ли доктор Джеффрис сделать это?

- Нет, - совершенно просто ответил домине де Фроом. Еще раз он усмехнулся безгубым ртом. - Нет, он не сделает этого, и они не сделают этого.

- Почему?

- Потому что я намерен остановить их. Я намереваюсь остановить их, разрушив трамплин, с помощью которого Джеффрис пытается дорваться до власти - вашу новую Библию - дискредитировав и уничтожив ее до того, как вы сможете заявить о ней и распространить среди публики. Как только это будет сделано, у Мирового Совета Церквей появится новый генеральный секретарь. Понимаете, мистер Ренделл, это я собираюсь стать следующим генеральным секретарем.

Ренделл не смог скрыть своего изумления:

- Вы? Но я считал, будто вы против власти священнослужителей, и...

- Это правда, я против, - бестактно заявил де Фроом. - Вот почему я и должен стать следующим генеральным секретарем Мирового Совета Церквей. Чтобы защитить его от жаждающих власти. Чтобы сохранить его для христианского единства. Чтобы сделать его более отзывчивым к социальным переменам.

Ренделл испытывал замешательство. О никак не мог понять, был ли домине честен, проповедуя собственные добродетели, или же он был таким же амбициозным политиканом, как и его противники. И здесь было еще кое-что. Де Фроом только что заявил об уничтожении новой Библии. Ренделл чувствовал, что должен выступить против домине, против его решимости к уничтожению.

- Не могу комментировать того, кто должен стать следующим генеральным секретарем Мирового совета, сказал он, - но я чувствую, что могу и обязан сказать о тех чувствах, которые вы высказали относительно пересмотренной версии Нового Завета, которого вы никогда не видели, никогда не читали, о чем мало что знаете. Давайте отбросим политические выгоды, но я никак не пойму, как вы можете желать уничтожить - ведь это же ваше слово, уничтожить - Библию, которая может принести многим миллионам людей утешение, новую веру и новую надежду; работу, которая проповедует братство и любовь, то самое, чего вы и сами ищете в собственном движении. Почему вы считаете себя морально способным уничтожить Слово, если вы ничего не знаете о его послании?

Де Фроом нахмурился.

- Мне не нужно заранее знать его послания, - резко заявил он, - раз я знаю его герольдов.

- Что это означает?

- Мне известно все, что необходимо знать, о лицах, вовлеченных в открытие, подтверждение истинности, производство и рекламу вашей Библии.

В первый раз сегодня Ренделл начал терять контроль над собственными нервами.

- Что это еще за инсинуации? - спросил он с угрозой в голосе. - Я встретился с ответственными лицами проекта. И, как я уже говорил вам, попытался узнать этих людей достаточно хорошо. Большая часть из них, я в этом уверен, это честные и откровенные люди, посвятившие себя делу, большинство из них едино в своих начинаниях, они выступают за добрые цели. Вы не можете знать их даже наполовину лучше, чем я.

- Правда, - развеселившись, спросил его де Фроом. Он поднялся. - В таком случае, давайте узнаем, что вам известно - и что известно мне - относительно этой вашей богобоязненной череды верных агнцев.

Разъяренный самоуверенностью священника, сдобренной еще и насмешкой, Ренделл попытался взять себя в руки, в то время как де Фроом направлялся к своему письменному столу. Вынув из сутаны ключ, он открыл ящик стола, вынул оттуда папку и положил перед собой.

Затем он уселся, извлек из папки толстую пачку бумаг, перебрал несколько листов, отделил несколько и протянул в сторону Ренделла.

- Это мое досье на лиц, связанных с Воскрешением Два, - сказал де Фроом. - Здесь слишком много, чтобы вы прочли за раз. - Он уложил листы в папку, поставил локти на край столешницы, после чего опер подбородок на ладони. - Но я могу буквально за несколько минут рассказать о вашей отаре богобоязненных овечек все, что вам нужно знать.

- Вы можете и солгать.

- Вам будет нужно лишь обратиться к тому, о ком я говорю, и проверить, что я рассказал. Я даже рекомендую вам сделать это.

- Ладно, валяйте, - кисло предложил Ренделл.

- Мы уже говорили о вашем бескорыстном докторе Бернарде Джеффрисе, - начал де Фроом. Его голос оставался спокойным и даже сухим. - Теперь давайте проэкзаменуем некоторых других из вашего кружка. Возьмем, к примеру, Джорджа Л. Уилера, вашего богатого религиозного издателя, который и нанял вас для проекта. Что вы знаете о нем? Известно ли вам, что этот капитан промышленности уже находился на грани банкротства, когда собрался продать свою фирму мистеру Тауэри, президенту картеля "Космос Энтерпрайсиз"? Да, да, это правда. Вот только сделка еще не доведена до конца. Ее завершение зависит от успешной публикации вашей новой Библии. Для Уилера, если только он желает выжить и не потерять своего социального статуса, Новая Библия должна, повторяю, должна стать коммерчески успешной. Что же касается Тауэри, его единственный интерес в приобретении издательского дома Уилера заключается в достижении престижа, обеспеченного новой Библией, в важных для него баптистских кругах. Вот почему Уилер и нанял вас - чтобы удовлетворить Тауэри и спасти собственную шкуру, сделав все возможное, чтобы новая Библия стала самой знаменитой в истории.

- Пока что вы не сказали мне ничего такого, чего бы я и сам не знал, - заявил Ренделл, раздраженный наглостью де Фроома и нежеланием признать то, что кое-что новое он все-таки узнал. Но ему и вправду было неизвестно то, что выживание всего дела Уилера зависит от успеха Международного Нового Завета.

- Я вам не сказал ничего такого, чего бы вы и сами не знали? - повторил голландский священник. - Возможно я еще смогу исправить свою репутацию. Возьмем-ка новую Бернадетту Лурдскую, вашу простенькую маленькую секретаршу, мисс Лори Кук. Сегодня утром вы были в больнице, в Госпитале Свободного университета, и стали свидетелем чуда, не так ли? Ваша мисс Кук была хромоножкой с детства, но вчера у нее было видение, а сегодня она уже может ходить нормально. Только представьте! Мне стыдно за вас и за нее, потому что факты таковы, что мисс Лори Кук всегда могла ходить нормально. Она вовсе не изменник вашего проекта, она и не мошенница. Эта девушка - всего лишь больная, невротичная, жалкая подделка. Если бы хоть кто-нибудь захотел, ее историю совершенно легко было проверить. Обычный телефонный звонок священнику, стороннику нашего движения, живущему по соседству, родил истину, а документы уже в пути. У нас имеются доказательства того, что в средней школе Лори Кук занималась легкой атлетикой, а эти занятия требуют крепких ног. Ее истинным несчастьем было то, что она некрасива, ей никогда не хватало внимания или любви, вот она и придумала, вписавшись в ваш проект, играть роль хромоножки, чтобы привлечь к себе внимания хотя бы жалостью. Впоследствии она увидала, что сможет завоевать еще больше интереса к себе, играя роль Бернадетты, так что сейчас она в новой ипостаси. Ее лечат, ее посещают, ее любят. Очень скоро она сделается легендой. Но, мистер Ренделл, не надо делать ее легендой, чтобы продвигать вашу Библию. Если вы так поступите, вы заставите нас выставить ее - и вас вместе с нею - вниманию публики. Мне не хотелось бы пугать бедное дитя. Я не прошу вас верить мне или моим словам...

- Не стану, - ответил на это Ренделл, потрясенный рассказом де Фроома.

- ... я лишь попрошу вас не делать глупости и не использовать Лори Кук в своей рекламной кампании. Если вы это сделаете, то вскоре пожалеете. - Де Фроом поднял кота, положил его себе на колени и вновь перелистал лежащие перед ним бумаги. - Ну что, кого из вашей доброй паствы обсудим сейчас? Ага, вот с этим вы встречались в своей поездке на прошлой неделе - человек, которого вы, как считаете, знаете довольно хорошо, и которому верите... Поговорим о нем?

Ренделл ничего не ответил.

- Молчание - знак согласия? - усмехнулся де Фроом. Ладно, в нескольких словах. В последний раз вы были в Майнце, в Германии. Вы провели день с Карлом Хеннигом. Исключительный, настоящий мужик, этот ваш германский печатник, разве не так? Влюбленный в Гутенберга и прекрасные книги, не так ли? Только у него имеется и второе лицо. Он еще и тот самый Карл Хенниг, который вечером 10 мая 1933 года присоединился к тысячам других нацистов-студентов в факельном шествии через весь Берлин, завершившемся массовым торжеством на Унтер ден Линден. Здесь Карл Хенниг и его приятели, столь любимые доктором Геббельсом, бросили в костер двадцать тысяч книг, книги Эйнштейна, Цвейга, Манна, Фрейда, Золя, Джека Лондона, Хейвлока Эллиса, Эптона Синклера. Да - да, Карл Хенниг, любимый всеми печатник Библий и нацистский сжигатель книг. За эту информацию я благодарен своему приятелю, - де Фроом жестом указал за спину Ренделла, - господину Седрику Пламмеру.

Совершенно потеряв голову от услышанного, Ренделл уже и забыл, что Пламмер тоже находится в комнате.

Он увидал, как Пламмер расплылся в улыбке, услышал, как тот говорит:

- Да, это правда, у меня имеется негатив со старой фотографии, на которой юный Карл Хенниг бросает книги в огонь.

Теперь для Ренделла вчерашние события в Майнце и Франкфурте сделались более ясными. Скорее всего, Хенниг отказался встречаться с Пламмером в Майнце, узнав о цели его визита. А после того Хенниг должен был встретиться с британским журналистом во Франкфурте. Причина этой встречи теперь стала для него понятной: шантаж.

- А зачем, черт подери, вам дискредитировать Хеннига? - обрушился Ренделл на Пламмера. - Что вы с этого будете иметь?

- Свежую предварительную копию вашей новой Библии, - ухмыльнувшись, ответил тот. - Весьма дешевая цена за негатив со старой фотографии.

Домине де Фроом согласно кивнул.

- Вот именно, - сказал он. - Наша цена - это копия новой Библии.

Ренделл откинулся на диван, потому что не мог вымолвить ни слова.

- Еще парочка, и мы закончим, - плавно продолжил голландский священник. - Давайте теперь обсудим вашего замечательного и объективного ученого, профессора Анри Обера, с его методом датировки углерод-14. С профессором вы встречались в Париже. Он говорил вам, в этом я уверен, что открытие, достоверность которого проверялась им, возродило его собственную веру, гуманность, желание дать его жене ребенка, которого та так хотела, разве нет? И он рассказал вам, что она уже ждет ребенка, так? Он вам лгал. Профессор Обер солгал вам. Он физически не способен дать своей жене ребенка. Как так? Потому что много лет назад он подвергся успешной вазектомии. Он верил в контроль над рождаемостью выбрал проведенную хирургом стерилизацию: vas deferens, те самые трубки, что проводят сперму из яичек в спермовыводящие пути ради продолжения рода, были перекрыты. Вашему профессору Оберу нельзя доверять. Он обманул вас. Не мог он дать своей жене ребенка.

- Но он сделал это! - воскликнул Ренделл. - Я же встречал мадам Обер. Я видел ее. И она беременна.

Усмешка де Фроома на сей раз была еще более прощающей.

- Мистер Ренделл, я же не сказал, что мадам Обер не может быть беременной. Я сказал лишь то, что он не может быть беременной от профессора Обера. Она беременна? Ну да, она беременна - но только от своего любовника, мсье Фонтена - да - да, того самого, вашего незапятнанного французского издателя Библий. Что же касается профессора Обера, то он закрыл на это глаза. Не потому, что ему так хочется ребенка или он хочет поддержать жену в ее желаниях, но потому, что ему не хочется скандала в то время, когда он с коллегами был выдвинут на соискание Нобелевской премии по химии за открытие, никак не связанное с радиоуглеродным методом датирования, но которое было сделано много лет назад. Ваш профессор Обер предпочитает почет гордости - и правде. Понятное дело, что вы не ожидаете, чтобы я поверил слову такого человека, ведь правда?

Ренделл не хотел верить де Фроому, но у него не было сил противостоять адвокату дьявола. Он ждал.

- Самую важную и личную часть информации я оставил напоследок, - сказал де Фроом. - Для нас обоих это может быть и больно, но сейчас я должен сказать о мисс Анжеле Монти, вашей новой любовнице.

Ренделлу хотелось вскочить и уйти. Тем не менее, он знал, что следует выслушать все то, что выслушать должен.

- Понятное дело, вы уже встречались с ее отцом, профессором Августо Монти, который и предоставил информацию для новой Библии, не так ли? - спросил де Фроом. Он не стал ждать ответа. - Или, возможно, вы не видели его, равно как и другие? Думаю, что вы с ним не встречались. А почему нет? Потому что его никогда нет на месте, он вечно в разъездах - то на Ближнем Востоке, то еще где-то, на новых раскопках, с начальниками, столь ревниво относящимися к нему? Это совсем не то, что Анжела говорит всем, включая и вас? Простите, но мисс Монти лжет. Но где же тогда профессор Монти? Он в Риме, где-то в окрестностях Рима, где-то в укрытии, в бесславии, в отставке, в которую его заставило выйти правительство. Почему? А потому что итальянскому правительству стало известно, что профессор Монти, готовясь к раскопкам, приведшим к открытию, вел себя совершенно незаконно. Вместо того, чтобы взять место раскопок в аренду, он обманул бедного крестьянина, владевшего этой землей, и получил все права на нее сам, а все затем, чтобы ему досталось пятьдесят процентов стоимости находок и не нужно было делиться с настоящим владельцем. Он обманул крестьянина, и после того, как профессор Монти сделал свое открытие, бывшие владельцы обратились в Министерство общественного образования с этой своей историей. Права на землю им возвратили. Скандал замяли. Профессора Монти тихонечко сняли с его должности в Римском университете и удалили из виду, заставив укрыться в бесславной отставке.

Ренделл сидел, выпрямившись, не в силах сдержать дрожь гнева.

- Вы выложили мне кучу лжи, и я не верю ни единому вашему слову.

Домине де Фроом лишь пожал плечами.

- На меня не надо злиться. Обратите свой гнев на Анжелу Монти. Это она скрывает от вас правду, и не только для того, чтобы защитить своего отверженного отца, но и для того, чтобы воспользоваться вами ради рекламы отцовского имени. Если ей удастся показать вам, что ее отец - это наиболее уважаемое имя во всем проекте, тогда ей будет казаться, что он сделается настолько знаменитым, чтобы заставить правительство вызвать его из отставки в лучах славы и позабыть о прошлых грехах. И тогда итальянскому правительству не останется ничего, как только замолчать скандал или действовать помягче. Мисс Монти лжет вам. И она же использует вас. Уж простите, но это так.

- Все равно, я не верю в это.

- Спросите у мисс Монти, если желаете.

- Я так и намерен сделать.

- Только не стоит беспокоиться, прося подтвердить или отрицать то, что я вам открыл, - сказал де Фроом. - Она вновь соврет вам. Вместо этого, попросите отвезти вас к ее отцу.

- Я не унижусь до этого, - прохрипел Ренделл.

- Но тогда вы никогда не узнаете правды, - ответил на это де Фроом.

- Есть много истин и множество точек зрения, множество интерпретаций того, что видишь или слышишь.

Домине де Фроом отрицательно покачал головой.

- В случае каждого, о котором я сегодня упомянул, боюсь, истина только одна. Когда Понтий Пилат спрашивал в мифе у нашего Господа: Quid est veritas? - Что есть истина? - и в этот момент, если бы мне пришлось отвечать Пилату, я бы обратил буквы его вопроса в анаграмму: Est vir qui adest, что можно перевести как: Это человек, стоящий пред тобой. Да, мистер Ренделл, единственный стоящий перед вами в этой комнате - Мартин де Фроом - владеет истиной. Если вы желаете провести те же расследования, которые провел и я сам, вы поймете, что мне нужно доверять и верить в меня. Если вы так сделаете, тогда примете то, ради чего я попросил вас прийти сегодняшним вечером.

- Ну да, я все время ждал, когда же услышу это, - заявил Ренделл. - Так зачем же вы пригласили меня сюда сегодня?

- Попытаться показать вам искренность нашего движения и искренность тех, кто связан с Воскрешением Два. Позволить вам увидеть то, что вас неправильно информировали, что вами воспользовались и выставили дураком. Дать вам понять, что вас, равно как и многих других, использовал в качестве инструмента, коммерческий синдикат издателей и банда религиозных деятелей, у которых давно уже усохли мысли. Я привел вас сюда, чтобы привлечь на свою сторону, на сторону нашего движения. Только боюсь, что все мои попытки открыть вам глаза лишь настроили вас против меня.

- Что вы хотите от меня?

- Вашей службы, вашего таланта в том деле, которым вы давно и успешно занимаетесь. Вы нужны нам здесь, на нашей стороне, чтобы помочь нам противостоять пропаганде Воскрешения Два и рекламировать наши собственные усилия по воскрешению религии и веры среди людей по всему миру. Я делаю вам грандиозное предложение, мистер Ренделл - возможность покинуть тонущий корабль и перебраться на крепкий, шанс сохранить свое будущее и свою целостность, шанс поверить в нечто. Что же касается мирских благ, мои сообщники и я сам могу предложить вам столько же, сколько дает вам Уилер со своей когортой. Вы можете получить все, ничего при этом не теряя.

Ренделл поднялся на ноги.

- Из того, что я услышал, я ничего не получаю, зато теряю все. Я верю в людей, с которыми работаю. Я не верю в вас. То, что я услышал, только слухи, но не факты. Пока что я слышал лишь про шантаж, но ничего о благочестии. Что же касается вашего движения, то это всего лишь слова и обещания. Но вот Воскрешение Два - это истинная работа. А что касается вас лично...

Ренделл глядел на человека, неподвижно сидящего за столом. На лице священника не шевельнулась ни единая жилка; оно превратилось в железную маску. Ренделл размышлял, осмелиться ли он сказать следующие слова, но тут же решился.

- Мне кажется, что вы не менее эгоистичны или амбициозны, чем те, на которых я сейчас работаю. Только вот вы, домине... вы более фанатичны. Вы можете рассматривать это как необходимость, как стремление к добру, только я не смогу работать на человека столь правого, столь несгибаемого, столь уверенного в том, будто он один владеет истиной. Я не стану перебежчиком, не буду помогать вам уничтожить то, во что я наконец-то поверил - Слово. Да, именно Слово, которое мы собираемся понести в мир. Это послание, о котором вы ничего не знаете, и, что касается меня, ничего не узнаете до тех пор, пока оно безопасно не разойдется по свету. Спокойной ночи, Домине. Я могу пожелать вам спокойной ночи, но никогда не пожелаю удачи.

Затаив дыхание, ожидая взрыва, он был обескуражен тем, что никакой вспышки не произошло. Де Фроом лишь кивнул головой, и на какой-то момент Ренделлу показалось, что он перегнул палку своим мелодраматичным заявлением и выставил себя глупцом, за исключением одного обстоятельства. Де Фроом напал на безоружных, в настоящий момент не способных защитить себя людей - Джеффриса, Уилера, Лори Кук, Хеннига, Обера, даже на Анжелу и ее отца. Домине показал себя безжалостной и мстительной особой, так что Ренделл мог и не стыдиться собственной вспышки.

- Довольно честно, - произнес де Фроом. - Я не стану переубеждать вас, говорить, насколько вы ошибаетесь относительно меня самого, относительно нашего движения, равно как вы ошибаетесь в тех, кого столь верно защищаете. Сегодня вечером мы обменялись взглядами. Теперь они нам известны. Но помните и другое. Я рассказал вам некоторые факты о ваших коллегах, что они из себя представляют. Я предупредил вас. Я предложил, даже попросил, чтобы вы сами установили истину. Когда вы сделаете это, то, возможно, захотите встретиться со мной снова. Тогда вы, возможно, поглядите на меня и на мои цели более честно, с большим пониманием. Если такое произойдет до публикации вашей Библии, а я верю, что так оно и будет, знайте - моя дверь всегда будет открыта для вас. Наше движение сможет использовать вас.

- Спасибо, домине.

Ренделл уже повернулся, чтобы уйти, когда услышал за спиной:

- Мистер Ренделл, еще один маленький совет.

Уже подойдя к двери, Ренделл обернулся и увидал, что домине де Фроом сбросил кошку с колен и поднялся, а Пламмер встал рядом с ним.

- Хочу сделать предупреждение вам и вашим коллегам. - Де Фроом развернул листок бумаги. - Не теряйте времени понапрасну на дурацкие и детские уловки, пытаясь загнать меня в ловушку. - Он махнул голубым листком. - Я имею в виду этот меморандум, так называемый конфиденциальный меморандум, который вы распространили сегодня среди своих сотрудников и консультантов.

Ренделл сглотнул слюну и ждал продолжения.

- Вы сделали вид, будто это серьезный документ, касающийся вашей рекламной кампании. Вы явно испытывали свой персонал, чтобы выяснить, кто из них сообщает мне о каждом вашем шаге. Вы надеялись на то, что если я увижу этот меморандум, как я его увидел, то тут же начну публично выступать против него, таким образом как-то открыв вам, где находится дыра в системе вашей безопасности, чтобы затем этот ваш Хелдеринг мог узнать, кого из сотрудников убрать, чтобы эту дыру заткнуть. Но вы сделали одну ошибку - а точнее, две - потому что вы невежа в теологии, и ваши знания Нового Завета вас подвели. Содержание вашего меморандума настолько слабенькое, что любой знающий студент-теолог, который внимательно читал Евангелия, кто имеет практические знания в христианстве, такие как у меня - сразу заметит бессмыслицу, ни на мгновение не восприняв его как действительный документ, но сразу же опубликует его и попадется в вашу смехотворную ловушку. Не надо больше играть со мной в такие игры. А уж если вам нужно, оставьте игры вашим экспертам.

Ренделл почувствовал как кровь прилила ему в голову. Де Фроом не обнаружил истинную ловушку. Так что шансы еще оставались.

- Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите... - начал было он.

Не имеете? Хорошо, позволю себе объяснить поподробнее. - Де Фроом глянул на голубой листок у себя в руке. - Поглядим, чего вы здесь написали. "Конфиденциально. Было решено, что после объявления о нашей публикации в королевском дворце - в день заявления, посвященный славе Иисуса Христа - ему будут следовать двенадцать следующих дне, посвященных двенадцати апостолам Нового Завета и названных по их именам". После этого вы называете двенадцать апостолов, включая Иуду Искариота. - Де Фроом покачал головой. Ренделл напряженно ждал того, когда домине закончит, когда он прочтет последнее предложение, предложение с закодированным именем, которое поможет раскрыть имя предателя Воскрешения Два. Только де Фроом не стал читать больше. Он опустил листок и вновь покачал головой. - Глупость.

Ренделл изобразил смущение.

- Я ничего не понимаю...

- Собственную глупость? Неужто вы ожидали, будто кто-то поверит, что вы серьезно говорите о рекламной кампании своей новой Библии, посвящая двенадцать дней двенадцати апостолам, помещая среди них Иуду Искариота? Иуду - исторический синоним изменника, предавшего Христа?

Ренделл моргнул. Да, это и вправду было глупостью. Он не стал обсуждать с издателями каждого апостола. Он просто продиктовал дурацкий меморандум в огромной спешке и разослал его, не посоветовавшись с экспертами.

- Ваша же вторая ошибка состоит, - продолжил де Фроом, - в заявлении, будто в Новом Завете упомянуты по имени только двенадцать учеников Христа, в то время, как любой теолог - если только будет внимателен - знает, что их было тринадцать. После предательства Иуды Христос заменил его Матфеем, тринадцатым названным по имени учеником. Если бы ваш меморандум дал Христу тринадцать учеников и предложил посвятить двенадцать дней рекламной кампании двенадцати из них, заменив Иуду Матфеем, тогда вы бы еще смогли обмануть меня, и ваша уловка могла бы стать удачной. Но это, - он взмахнул голубой бумажкой, - это только детская уловка, с которой вы ничего не полули. - Он усмехнулся в сторону Ренделла. - Не надо нас недооценивать. Уважайте нас, и тогда вы обязательно будете с нами.

Взгляд Ренделла жадно уставился на листок. Последнее предложение. Ему нужно увидать последнее предложение. Сердце колотилось в груди. Ему казалось, что его удары слышны во всей комнате. В отчаянии он искал чего угодно, лишь бы де Фроом открыл содержание последнего абзаца.

- Домине, - сказал он, пытаясь управлять собственным голосом. - Я благодарен вам за маленький урок в области рекламной деятельности и теологии, но, боюсь, ко мне он не относится. Я не писал этого меморандума.

Домине де Фроом фыркнул.

- Нет, это уже совершенно нечестно. Вы все еще пытаетесь играть со мной. Вы узнаете свою собственную подпись?

- Конечно.

- Это ваша подпись или нет?

Домине де Фроом подтолкнул голубой листок по столу по направлению к Ренделлу.

На подгибающихся ногах тот пересек комнату.

Он глянул на меморандум, впитывая последний абзац над собственной подписью.

"Первый из двенадцати дней будет посвящен апостолу Матфею".

Матфей.

Ренделл поднял голову, пытаясь скрыть торжество. Ему удалось сложить черты лица в выражение бараньего извинения.

- Вы выиграли, домине, - сказал он. - Да, это моя подпись. Совершенно вылетело из головы, что я подписывал эту бумажку.

Домине де Фроом удовлетворенно кивнул и убрал листок, сложив его вчетверо.

- Забывайте все, что угодно, но одного забывать не стоит. Мы узнаем все, что нужно нам знать про вашу новую Библию, еще до того, как вы сможете загипнотизировать публику ею. Мы приготовим публику так, чтобы она смогла противостоять вашим атакам и отбить их. Если вы желаете находиться на стороне победителей, можете прийти сюда и работать с нами рука в руку... А теперь мистер Пламмер отвезет вас в гостиницу.

- Благодарю, но я предпочту пройтись, подышать воздухом, - тут же ответил Ренделл.

- Прекрасно.

Де Фроом провел Ренделла до двери и, не говоря уже ни слова, вывел его из кабинета.

Через несколько минут, оставив за собой домик привратника и громадину церкви, Ренделл шел через тени толстенных деревьев, окружавших Вестеркерк, спеша к уличному фонарю в безлюдном сквере.

Одно имя, всего лишь одно, билось в его барабанные перепонки, отражаясь эхом и реверберируя по всей голове.

Матфей.

У него не было терпения искать сейчас такси. Пришел момент истины. Только один из двенадцати, получивших распространенный им лично меморандум сегодня после обеда, носил кодовое имя Матфей.

Так кто же получил экземпляр с инкриминирующим теперь воззванием: Матфей?

Кто?

Остановившись под фонарем, отбрасывающим желтый свет, Ренделл поискал в кармане пиджака список двенадцати апостолов и двенадцати приписанных к ним участников проекта.

Список нашелся. Ренделл раскрыл его, и глаза понеслись по строчкам.

Апостол Андрей - доктор Бернард Джеффрис

Апостол Фома - преподобный Закери

Апостол Симон - доктор Герхард Траутманн

Апостол Иоанн - монсиньор Риккарди

Апостол Филипп - Хелен де Боер

Апостол Варфоломей - мистер Гроат

Апостол Иуда - Альберт Кремер

Апостол Матфей - ...

Апостол Матфей.

Напротив имени апостола Матфея стояло имя Анжелы Монти.

Назад   Вперед