Религиозно-нравственная жизнь

§ 31. Благотворительность, нравственность, богослужение, почитание святых

1. а) Свобода Церкви, рост ее влияния в государстве и обществен ной жизни, быстрое повышение социальной значимости епископов создали возможность дальнейшего расширения благотворительности (см. § 19) и улучшения ее организации. Достояние Церкви — это частично достояние бедных. Миряне, как и клир, то, что не было необходимым для их жизни, должны были отдавать неимущим. Средоточием дел милосердия по-прежнему оставался епископ, который, как сообщается, например, о Василии Кесарийском¹⁰³, часто возглавлял широкую благотворительную деятельность. Социальное неравенство по-прежнему воспринималось как нечто естественное, но его осмысление углубилось: теперь его рассматривали как следствие греха (Августин) и всячески добивались смягчения нравов.

б) Руководствуясь таким пониманием, Церковь, например, не считала возможным просто отменить рабство. Благовестие Иисуса ни в коей мере не имело целью экономический коммунизм. Однако же рабы перестали быть вещью. Их бессмертная душа, спасенная Иисусом, признавалась такой же ценностью, как и душа их господина, и заповедь любви, справедливости и кротости накладывала на их господина обязательства по отношению к подвластным ему людям. Труд и профессиональная деятельность приобрели высокий статус и в сочетании с верой стали рассматриваться как путь к христианскому совершенству.
в) Подобно прославившейся своей благотворительностью раннехристианской римской общине, Церковь и здесь в первую очередь занялась попечением о бедных (составление списков нуждающихся). Ко времени св. Иоанна Златоуста на попечении у Антиохийской Церкви было около 10 000, а у Константинопольской — 7700 бедных. Кроме того, существовало попечительство о подкидышах, о нуждающихся в моральной поддержке, о преследуемых (право на убежище в Церкви) и о заключенных (выкуп, особенно во время великого переселения народов). Были основаны (сначала на Востоке) странноприимные дома и богадельни (некоторые язычники, например император Юлиан, завидовали в этом христианам). Все это постепенно (вместе с церковными зданиями) создавало облик христианского города.

г) Расцвет религиозной жизни наиболее полно обнаруживается в великих святых богословах IV в., в мучениках при Юлиане и в Персии (где Шапур II в 342 г. начал кровавые гонения, жертвой которых пали, как считается, 16 000 христиан, в их числе погибли почти все епископы) и в расцвете монашества (§ 32).

2. Слишком беглые замечания приводят к некоторым обобщениям. Как всегда у людей, христианский идеал (которого не достигло даже первохристианство) и в те времена был достигнут далеко не полностью и не повсюду. При быстром возрастании числа христиан было совершенно невозможно избежать подмены глубокого и искреннего обращения формальной христианизацией. Мы сталкиваемся с постоянными жалобами на это (у Оригена — очень настойчивыми, у Иеронима — резкими). Но образ Иисуса и сама Его жизнь, примеры героической жизни христиан прошлого (мучеников, исповедников) и духовной высоты новых подвижников (отшельников, монахов) снова и снова убеждают в действенности этого идеала. C подобным явлением мы будем сталкиваться на протяжении всей церковной истории. Мы постоянно видим нравственное убожество человека, но главное — другое: данный в Откровении (а значит — Богом) закон любви и совершенства несет в себе неразрушимую и неисчерпаемую силу возрождения.

3. а) На развитии христианского богослужениятакже сказалось и то, что Церковь стала свободной, стала имперскою Церковью, Церковью великого императора, и оказалась в центре общественной жизни: богослужение становилось все более величественным. Возрастала внешняя роскошь; образцом при этом служил церемониал двора, что проявлялось прежде всего в служении мессы. К великой раннехрис тианской молитве благодарения добавлялось все больше чтений Ветхого и Нового Заветов и священнодействий, и постепенно сложился впечатляющий чин литургии. Чтения Писания стали прерываться пением псалмов. На Западе это ввел Амвросий, создавший множество гимнов, двенадцать из которых сохранились до сего дня (см. § 30). Вто время текст Божественной литургии еще не устоялся: служащий епископ (или священник) свободно менял его в рамках определенной схемы. И это — одна из причин того, почему молитвы (особенно их последовательность) в разных Церквях были различными. Форма не была задана сверху, она выражала поразительное единство сути христианского предания или единство развития.

б) Рост общин и числа мест их собраний постепенно вызвал необходимость фиксации порядка и самих текстов. Соответствующие постановления издавались наиболее важными церковными чинами, кафедрами патриархов. В рамках многообразно различающейся греческой литургии (александрийской, антиохийской, византийской) развивались со своим национальным языком (и отчасти — со своим еретическим вкладом) собственные литургии в Египте и Сирии. Когда в Риме и Северной Африке возобладала латынь, там возник собственный чин литургии, внутри которого опять же появились разновидности (римский городской, галльский, староиспанский, позже — ирландско-кельтский, галликанский, медиоланский обряды). Еще позже на Западе утвердилась римско-африканская форма (с VIII_IX вв. в нее введены многие германские элементы). Очень долго сохранялся древний еврейский обычай, когда молящиеся стояли так, как описывается еще и сегодня в тексте Римского канона св. мессы, где молятся о «кругом стоящих» («circum-stantes»).

в) Наряду с воскресным богослужением около 350 г. уже появляются богослужения в будни¹⁰⁴. Они возникли в связи с днями statio и днями почитания памяти мучеников, но, возможно, сначала в них принимала участие не вся община. По-видимому, этот обычай развился сначала в Северной Африке — Августин советовал так поступать во время опасности. Вместе с тем бенедиктинский устав (гл. 35) доказывает, что в VI в. ежедневная литургия еще не вошла в обычай даже в монастырях.

4. а) Первоначально в каждой церкви был только один алтарь (как у греков, у которых еще и в настоящее время нет частной божественной литургии). До VI в. не существовало специального облачения для литургии. Начиная с V в. появилась тонзура. Все насущнее вставал вопрос о подготовке новых священнослужи телей и о том, каким должен быть образ жизни священника. Иногда придавалось чрезвычайное значение требованию жить своим трудом, которое, в несколько иной трактовке, впоследствии сыграет важную роль в бенедиктинском монашестве. Но, как и в ранней Церкви (1 Кор 9, 13: «Служащие жертвеннику берут долю от жертвенника»), существовали добровольные приношения и денежные пожертвования (во время богослужения или вне его), которыми жили клирики. Там, где при отдельных церквях (часто уже в IV в., см. «Августин») появились школы катехизации, стало возможным до некоторой степени регламентировать образование будущих священнослужителей.

Рукоположение епископов и священников теперь совершалось с особой торжественностью; об этом свидетельствуют так называемые Апостольские постановле ния (ок. 380 г.) и постановления Карфагенского собора (398 г.).

б) Все большее значение стало придаваться внешней форме проповеди. Учителями христианской проповеди были трое каппадокийцев, а также Иоанн Златоуст, Амвросий, Августин и Лев I. В их проповедях с очевидностью проявлялось наследие античного образования. Именно благодаря ему смогли эти люди выразить в доступной и действенной форме неисчерпаемое сокровище христианской мысли, чувств, молитв и побуждений. Пусть сегодня нас не все устраивает в их методе и в некоторых толкованиях, в целом эти светочи Церкви и по сию пору оказываются непревзойденными глашатаями Благой вести.

в) Очень важно увидеть этот рост и существенное различие между христианс ким культом (первых трех веков) и послеконстантиновского времени и задаться вопросом об ее причинах. В первый период было необходимо отделиться от языческого мира. И настолько, насколько в то время в деятельности Церкви, в ее порыве распространить Благую весть вообще допустимо усматривать какой-то план, мы имеем право сказать, что Церковь победила языческий мир именно тем, что сконцентрировалась вокруг своего внутреннего ядра: благодаря изливающей ся из Нее внутренней силе. В языческой империи самое большее, что она могла, это христианизировать до некоторой степени отдельные общеупотребительные основные идеи, как произошло с учением о logos spermatikos. Позже, в III в., во время длительного затишья христиане стали уже более открыты миру.

Когда позже была завоевана внешняя свобода вероисповедания и объединения и увеличился приток в Церковь, стало не только возможно, но и целесообразно в педагогических целях учитывать народные представления, обычаи, широко распространенные религиозные символы и использовать их в христианстве: открывались новые возможности и дальнейшие задачи для адаптации (§ 5). Правда, при этом возникали и новые источники опасности излишне прагматического отношения к святыне, особенно распространение суеверий. Их далеко не всегда удавалось избежать.

5. К Господним праздникам добавилось Вознесение (впервые упомянуто в 325 г.) и прежде всего Рождество Спасителя (празднование его 25 декабря в Риме засвидетельствовано в 330 г.).

а) Теперь могло свободно развиваться и расцвело почитание мучеников. Еще во времена гонений епископы составляли списки мучеников и исповедников, а с конца IV в. начал создаваться церковный календарь христианских святых. Позже наряду с этим возникло почитание других праведников, особенно епископов. Первым из известных на Западе стал день св. Мартина, епископа Турского, умершего в 397 г.

б) Чрезвычайно возросло почитание девства Божией Матери Марии. Этому способствовали распространившийся аскетизм, прославлявший девство, и торжественные решения в Эфесе (направленные против Нестория). Богоматерь воспевалась в трактатах, проповедях и песнопениях. Первым храмом Девы Марии стала церковь в Эфесе, в которой проводился Собор 431 г.; вскоре после этого в Риме была освящена нынешняя базилика Санта-Мария Маджоре, вслед за которой вскоре появилось, особенно на Востоке, множество других церквей, посвященных Деве Марии.

в) Особым выражением набожности были паломничествак местам погребения мучеников (особенно в Рим, а также в Египет) и в Палестину (императрица Елена была первым пилигримом; знаменитое описание одного такого путешествия принадлежит Этерии [Эгерии] Аквинатской, 338 г.).

Едва ли можно переоценить роль в истории христианства благочестивых путешествий. Начало было положено проповедническими странствиями Иисуса и апостолов: они распространяли Благую весть и вовлекали людей в дело спасения. После освобождения и в средние века наряду со странствующими миссионерами и аскетами (ирландско -шотландская и англосаксонская миссия; заморская миссия) появилось нечто совсем иное, что уже можно заметить в упомянутых путешествиях (Елена, Этерия): святость искали в определенных местах; возникло паломничество в средневековом смысле слова (см. §58).

6. а) Освобождение Церкви открыло дорогу развитию христианско го строительного искусства. Возникла необходимость в больших церковных зданиях. Вскоре их стало множество (меценатство императоров; церкви мучеников; паломнические церкви; позже — основание монастырей). Творческая сила христианства при их создании смогла проявиться в самых разных областях искусства: архитектура (центрические строения — чаще на Востоке, или базилика с продольными нефами), искусство мозаики, разные виды резьбы по кости и дереву. Основными темами произведений, украшавших храм, были рай с четырьмя потоками (жизни), Добрый Пастырь и Агнец, воскрешение Лазаря. Множество задач было связано с местами захоронения (саркофаги).

б) Развитие христианского искусства тесно связано с отношением Церкви к культуре вообще. Ригористические тенденции теперь иссякли, победило античное отношение, но освобожденное от греховной чувственности. Вопрос о том, какую ценность имеют художественные достоинства этих творений для истории Церкви (как вопрос о распространения Царства Божия) очень сложен, и кратко ответить на него нельзя. Во всяком случае, не вдаваясь в подробности, важно усвоить следующее: просвещающая Церковь более или менее заново создавала собственную эстетику и использовала ее как один из способов благовестия.

в) В христианской базилике место для духовенства отделено от места для верующих решетчатыми барьерами, не разделяющими пространства и, разумеется, дающими возможность всем верующим полноценно участвовать в литургии. Для чтения вслух апостольских посланий и Евангелия устроено специальное возвышение — амвон.

§ 32. Монашество

1. IV век был еще и веком монашества, созданного христианами Египта и пережившее свой первый расцвет на Востоке. Оттуда оно пришло на Запад, чтобы водительствовать им в тысячелетней истории средневековья. На Востоке монашество было гораздо радикальнее в своей обособленности от мира и реже вмешивалось в ход истории¹⁰⁵ . Но и там, причем даже именно там, служа убежищем от мира, местом попечительства о литургии и о христианском искусстве, оно оставалось одним из основных источников общего церковно-христи анского бытия.

2. Иисус учил, что только одно имеет для человека цену: это его бессмертие (Мф. 10, 28; 16, 26). Павел призывал свою общину не обременять себя тем, что принадлежит этому миру, но «пользоваться миром сим так, как не пользующиеся» (1 Кор 7, 29_31). С «чреслами перепоясанными и светильниками горящими» (Лк 12, 35) христиане должны были ожидать прихода Жениха. Но со времени первохристи анства все меньше христиан тяготели к отказу от мира. Но вновь и вновь сила, торжествовавшая свою самую важную победу в мучениках, побуждала к отречению, требуемому христианским учением. Признание Павла, что закон греха живет в наших членах (Рим 6, 19), что он усмиряет свое тело (1 Кор 9, 27), и его крик страстного желания освободиться от «этого тела смерти» (Рим 7, 24) вкупе с учением и жизнью Иисуса опять же побуждали к умерщвлению плоти и плотских страстей, т. е. к аскезе. Уже говорилось о слишком строгих требованиях некоторых групп гностиков, Монтана, Тертуллиана и Новациана. Чрезмерное увлечение аскезой и противопоставило их Церкви. При этом и в Церкви всегда были аскеты, которые из любви к Богу отказывались от брака, собственности, мясной пищи и вина. В остальном же в первые века они, как правило, жили как обычные граждане.

3. а) К важному этапу в ходе этого развития привели гонения при Деции. Многие из египетских христиан, бежавших под угрозой смерти в Фиванскую пустыню, когда опасность миновала, остались в одиночестве, следуя в этом примеру Господа (Лк 4, 1); там они, подобно Павлу (Гал 1, 17) и многим ветхозаветным пророкам вплоть до Иоанна Крестителя, познали преобразующую силу пребывания наедине с Богом: это было началом отшельничества. Из него в IV в. и произошло монашество.

б) Когда при освобождении Церкви и вступлении в нее множества людей религиозно-нравственный уровень христиан угрожающе понизился, когда больше не было мучеников, именно тогда в Церкви возникли новые питомники христианс кого героизма, в которых окруженные иным миром могли быть взращены высочайшие идеалы христианства и высочайший героизм раннехристианской добродетели. Монашество было органическим продолжением раннехристианской идеи бегства от мира.

В пустыне эти последователи Христа в кресте и бедности имели особые знамения: многочисленные благодатные дары, которые, как мы знаем, отличали Церковь раннего времени, живая надежда на скорое пришествие Царства Божия, пророческие призвания разного рода искали себе здесь соответствующую форму и обретали силу. Эремиты жили на периферии зримой Церкви долгое время без таинств и без священников, лишь предаваясь изучению слова Божия и покаянию. Но в союзе Святых они были истинным сокровищем. Многих поддерживало и укрепляло их порожденное в духе слово, их жертва и молитва.

4. Первым христианским отшельником, чей образ исторически твердо установлен, был АнтонийЕгипетский († ок. 356 г.). Его жизнеописание дал св. Афанасий. В последние годы Антония окружали другие аскеты в надежде получить от него совет и руководство. Так органически вокруг этого эремита возник общежительный союз (объединение отшельников). «Множество святых мужей, живущих вместе в необитаемых местах, как в некоем подобии рая» — определил их св. Иероним, который сам годами жил отшельником.

а) Знание того, какие опасности для души и тела таит в себе ничем не регламентированное отшельничество, привело Пахомия (также в Египте, † 345 г.) к мысли собрать в уединенном месте отшельников в общину. При совместной жизни возникла необходимость в правилах внутреннего распорядка. Пахомий написал их и тем самым создалпервый монастырский устав, который остался образцом для более поздних уставов.

Со времени своего возникновения монашество было церковным движением мирян. Только позже к нему примкнули клирики.

б) Почему монашество возникло именно в Египте? Климат и земля (пустыня, уединение) этому благоприятствовали. Возможно также, что на этой земле древней цивилизации христиане ранее всего пресытились утонченной культурой, и это побуждало их к бегству от мира. Но все это имело лишь второстепенное значение. Для возникновения такого рода движения должна была существовать какая-тоположи тельная причина¹⁰⁶. Возможно, она заключалась в том, что уже тысячелетия в Египте большое значение придавалось отношению к загробной жизни. Эта духовно-религиозная позиция, исходя из которой жили многие поколения, как нельзя более подходила для того, чтобы воспринять христианский призыв к аскезе и евангельскому совершенству.

5. Общежительное монашество из Египта распространилось в Палестину и Сирию. Окончательную победу над свободным неупорядочен ным аскетизмом на Востоке (особенно в Малой Азии) доставил ему, вопреки противодействию некоторой части клира, главным образом Василий Великий всей своей деятельностью (ученые и пастырские труды; переработка литургического чина) и своими правилами.

На Запад первую весть о новом образе жизни принес св. Афанасий в годы своего изгнания в Риме и Трире. Введение его на Западе было большой заслугой Иеронима и Мартина Турского. В Туре за два столетия до Бенедикта возник первый на Западе монастырь; устав его не сохранился.

Основой жизни монахов были и оставались веками физический труд и молитва; сначала они еще не стремились к более высокой интеллектуальности, которую мы увидим в средние века в монастырях Европы. Однако были и высокоинтеллектуальные личности, которых очень привлекало монашество. Пастырская деятельность как таковая сначала тоже не входила в монашеский идеал. Так же было и на Западе.

Но скоро и в этом скажется более активный характер западного человека, точнее, стремление римлянина к миссионерству: со времени Григория I бенедиктинцы выйдут из своих монастырей и станут миссионерами в самом высоком смысле. Именно разнообразная деятельность монахов в рамках латинской Церкви христианизирует ландшафт и всю жизнь обитателей Европы.

6. а) Монашество на Западе получило стабильную организацию от Бенедикта Нурсийского (ок. 480_547). О его жизни у нас так мало достоверных сведений, что в последнее время некоторые отрицают его существование; это можно отметить только как курьез. Одно остается в любом случае: существующий под его именем устав. Этот удивительно уравновешенный труд, предельной ясности и гибкости, с истинно римским чувством меры — один из последних великих даров римской мысли приближавшемуся средневековью. Когда Бенедикт основал монастырь Монте-Кассино(529 г.) — колыбель постепенно развивающегося орденабенедиктинцев, буря великого переселения народов уже пронеслась над Западом. Его монастырь и его устав уже выражали дух новых, начинавших мирную жизнь народов, среди которых Церковь теперь могла начать свою воспитательную работу. Но в каком-то смысле они сами и были причинойперехода к оседлости. «Stabilitas loci» (постоянство места) привязывает беспокойных к земле. И созданный Бенедиктом распорядок дня, начинавшегося ранней заутреней, стал для германцев образцом регулярной, а значит, рассчитанной на дальнюю перспективу деятельности.

б) Основное творение св. Бенедикта, его Regula — это свод правил монастырской жизни, который на Западе одержал победу над всеми другими уставами и монастырскими обычаями и до ХIII в. оставался единственным руководством для монастырей. Бенедикт исходит прежде всего из Священного Писания и латинских Отцов; наряду с этим он широко использует правила св. Василия¹⁰⁷ . Всю жизнь монахов — ora et labora (молись и трудись) — Бенедикт организует вокруг богослужения. Он тоже хорошо знал опасности и неувязки, возникавшие у странствующих монахов. Поэтому к трем известным монашеским обетам он присоединяет еще и обязательство не менять монастырь (stabilitas loci). Хотя монахи и участвуют в управлении, весь общежительный распорядок зиждется на отцовской власти (paternitas) аббата, который всегда и во всем выступает представителем воли Бога.

От монахов, помимо молитвы, здесь также требовался и физический труд. Однако устав оставлял все же место для интеллектуальной деятельности. Во всяком случае, именно благодаря принципу обязательности физического труда монашество имело такое большое значение в истории Средних веков. Этот труд приносил культуру в окрестности монастыря. Культура неизбежно выходила за пределы чисто хозяйственной сферы жизни, она влияла и на умственное, и на политическое развитие среды (не говоря уже о религиозном воздействии). Место, куда бежали от мира, стало центром, где формировался облик мира — Церковь, государство и наука.

7. Огромная заслуга в том, что забота об умственномтруде была введена непосредственно в программу монастырей, принадлежит личному секретарю Теодориха-арианина, высокообразованному римскому консулу и сенаторуКассиодору († ок. 583 г.). Он хотел (при папе Агапите I) основать в Риме христианский университет. В своем родовом поместье в Калабрии (юг Италии должен был менее других пострадать при переселении народов) он основал монастырь, особой задачей которого сделал изучение и переписку рукописей (также и украшение книг). За сохранение духовных ценностей латиноязычной античности мы должны быть благодарны в первую очередь ему.

8. Монашество также является впечатляющим проявлением католического синтеза: Церковь, обретающаяся в мире, порождает монашество, бегущееот мира. Вместо того чтобы подчеркивать, что здесь заложено разделение всех христиан в отношении норм нравственности, мы с правом можем указать на это плодотворное соединение, которое не только открыло дорогу высочайшему героизму, но и непосредственно сформировало его и представило перед взором всего человечества общий христианский идеал совершенства как высшую цель.

а) Насколько символически значим самый момент возникновения! Именно тогда Церковь стала государственной, она призвана участвовать в создании образа мира. Тогда же из этого мира выделилась собственная духовная жизнь Церкви, неутрачиваемый дар Христа Его созданию — монашество, в котором через века сохранилось харизматическое начало первоначальной Церкви.

Несмотря на всю усталость, которая достаточно часто в последующие времена проявляла себя в этом центре, нельзя переоценить ту силу, которой многообразное монашество наделило всю Церковь и весь мир.

б) В монашестве для нас наиболее ярко раскрывается идеал, который приобретет большее значение в Средние века и до наших дней останется характерной чертой католической Церкви: особое почитание девства. Исходя из идеи нераздельной принадлежности Господу (1 Кор 7, 34) Церковь, кроме мартирологов, хранит списки имен девственниц, посвятивших себя Богу. Возрастающее почитание девства Божией Матери (Эфес) еще больше возвысило это состояние¹⁰⁸. Для западного монашества, как оно было организовано Бенедиктом Нурсийским, целомудрие было только условием, хотя и совершенно необходимым. В то время как Бенедикт включает в свой устав отдельные главы о нестяжании и послушании и неоднократно подчеркивает значение обоих факторов, прежде всего послушания, девство почти нигде не удостаивается особой похвалы.

§ 33. Завершение и переход

От древности через переселение народов к средневековью

1. Под «германским переселением народов» обычно понимается вторжение племен, живших к востоку от Рейна и к северу от Дуная, в Римскую империю. Его начало принято датировать 375 г.: в этом году остготы были окончательно разбиты гуннами и вынуждены переселиться со старых мест на нынешний юг России. Для Римской империи переселение народов закончилось в 568 г., когда в северной Италии появились лангобарды.

Германские племена времен переселения народов принято разделять: (1) на восточных германцев (готы, бургунды, вандалы, лангобарды), которые большими группами переселялись с северо-востока на юго-запад и через Македонию, Грецию, Северную Италию, Галлию, Испанию проникли вплоть до Северной Африки и наконец совсем заняли Италию (остготы — Теодорих в Равенне);

(2) на западных германцев (в дальнейшем — немцев) — франков, баваров, алеманов, тюрингов, англов и саксов¹⁰⁹, которые медленно двигались вперед, оставляя позади свои прежние границы, но не теряя связи со старыми территориями, и занимали Галлию, Рецию, Норик и Британию.

Наступавшие волнами совершенно не похожие друг на друга восточногерманские племена сталкивались, враждовали, и некоторые местности дважды или трижды за короткий срок оказывались захваченными и разграбленными разными завоевателями и были вынуждены к ним приспосабливаться¹¹⁰.

2. Хотя германцы сначала устремились в Восточную Римскую империю, переселение народов ее почти не затронуло, за исключением Балканского полуострова (396 г.), империя как бы вытесняла германцев на Запад. Позже и она пережила переселение народов, подавившее или разрушившее преобладавший греческий элемент¹¹¹ . Но вся тяжесть первого нашествия легла на Западную Римскую империю, которая была уничтожена (а вместе с нею постепенно — и весь античный мир). Германцы, долгое время бывшие не только наемниками, но даже военачальникам и и чиновниками, становились иногда надежной опорой империи: германские военачальники Стилихон, Арбогаст, Одоакр были фактическими правителями при последних императорах, не имевших уже реальной власти. Наводняя страну и сливаясь с романским населением, они разрушали структуру провинций и систему управления империей.

После 476 г., когда Одоакр низложил последнего западноримского императора Ромула-Августула, на юге и юго-западе Европы возникли национальные германские королевства, сначала в формальной зависимости от Рима, затем — со все растущей самостоятельностью.

3. Римлянам, привыкшим к упорядоченной жизни империи, эти варвары не без основания представлялись огромными толпами опустошителей. В городах, захваченных на Рейне и в южной Галлии, было распространено мародерство; убитые исчислялись тысячами; даже в церкви не всегда можно было найти убежище. Депортация и невольничьи рынки стали обычным явлением. Разрушительная борьба переместилась с окраин империи в самую ее середину.

Таким образом, «варварство» все больше распространялось в Центральной Европе и Италии. Постоянные войны ослабляли порядок и разрушали обычаи. К упадку духовной жизни присоединялась крайняя материальная нужда. Душераздираю ще звучали сетования папы Агафона и его Синода 687 г. (против монофелитов), что нет времени для культурных устремлений, когда на родину что ни день обрушивалась ярость нового народа.

И все же переселение народов несло не только опустошение. Многие описания, в частности Иеронима (который, впрочем, обличал отнюдь не героическое сопротивление Рима), являются пристрастными преувеличениями. Арианские правители и народ не всегда преследовали католиков.

Однако постоянные миграции, естественно, сильно затрудняли укоренение христианства. Хотя значительная часть местного населения оставалась на родине, то, что для того времени можно было бы назвать упорядоченной пастырской деятельностью, оказалось в общем чудовищном круговороте материального, хозяйственного, морального, религиозного и культурного преобразований и приспосабливалось к череде быстро меняющихся установок общественной жизни. И даже учитывая, что осмотрительные германские правители, такие как арианин Теодорих, поддерживали епископов, придется признать, что отмеченные трудности создавали угрозу самим основам.

Важнейшим итогом было, пожалуй, следующее: античная городская культура, находившаяся с давних пор в состоянии деградации (прежде всего жизненная усталость и демографический спад), распалась. За время многовекового процесса распада и восстановления Европа утратила в значительной мере античные черты и приобрела «средневековый» облик. Возник Запад.В новых представлениях и более здравом отношении к жизни уверенность и надежда пришли на смену скепсису.Наро донаселение с VII в. настолько возросло, что не только были распаханы заброшенные в поздней античности земли, но и осваивались новые.

4. В этих бурях Церковь стала или осталась спасительницей культуры и утешительницей бедных. Как некогда Лев Великий защитил Рим, так, например, в конце V в. св. Северин защищал коренное население в области современного Зальцбурга — не будучи даже облечен церковным саном. Обычно же это было делом епископов, которые доставали и распределяли хлеб и заступались за угнетенных.

За то, что в тяжелых условиях церковно-религиозное строитель ство, налаженное перед переселением народов, было спасено для будущего, нужно благодарить главным образом епископов, оставшихся на своем посту. Епископы столь успешно выполнили задачу сохранения и спасения христианства, что, когда христианство стало государственной религией и возникла государственная Церковь, они, в силу полученных привилегий, стали более чем духовными вождями. Они вступили с государством в самую тесную связь, стали особого рода представителями власти и специалистами в делах управления. Епископ стал первым лицом «civitas», парохии, т. е. диоцеза (пример: высказанное им в собрании верующих требование освободить раба имело силу закона).

5. Религиозную и церковную жизнь в VI и VII вв. все еще определяла Восточная империя, в особенности после того как Юстиниану почти удалось в борьбе с остготами в Италии и вандалами в Северной Африке вновь объединить империю. Церковная жизнь в Византии, в сирийской монофизитской церкви и коптской церкви египтян по духовной и интеллектуальной глубине намного превзошла Запад (особая причина — расцвет там монашества).

Об этой религиозно-церковной силе еще и сегодня впечатляюще свидетельствуют церкви Равенны — «окраины» греко-римской цивилизации ¹¹².

6. На Западе подлинными спасителями культуры были монахи. Они спасли и достижения сельского хозяйства античного мира, и духовные сокровища, читая и переписывая особо ценные книги. Без такой деятельности монастырей человечество обнищало бы духовно. Но прежде всего следует подчеркнуть специфический характер этого «спасения». Творческая сила философской мысли давно иссякла, и теперь все взялись за справочники и переводы (самого Августина затрудняло обращение к греческому оригиналу). Девиз гласил: «Переписывать! Переписывать! Переписывать!» (Aubin).

С тех пор началось приобщение Запада к античной культуре. Назовем наиболее значительные имена: переводчик Аристотеля и обличитель ересей Боэций (в 524 г. казненный по ложному обвинению в заговоре против готов); высокообразованный Кассиодор и (в Константинополе) Присциан, средневековый латинский грамматик (первая половина VI в.).

Примерно с 500 г. появляются и неоплатонические мистические труды Дионисия, ошибочно называемого апостольским учеником (Деян 17, 34), которые позже в латинском переводе легли в основу западного богословия; их влияние трудно переоценить (Фома Аквинский ссылается на «Ареопагита» чаще, чем на каких-либо других авторов).

7. Независимости папства способствовали ослабление власти византийского императора на Западе и столь прискорбный первый раскол 484_519 гг. между Западной и Восточной Церквями из-за монофизитских споров (акакианская схизма). Но папству приходилось преодолевать и множество трудностей. Новые властители на Западе все без исключения были арианами. Существовал глубокий внутренний антагонизм между ними и католиками — коренными римлянами, делавший невозможным по-настоящему прочное сотрудничество. Папство оказалось между Византией и появившимися в Италии готами (а позже — лангобардами). И те и другие представляли и экономичес кую, и церковно-политическую угрозу его существованию. И наконец (из-за императора Льва III, 717_741 гг.), западный патриархат уменьшился за счет территорий Северной и Южной Италии, так что папе грозило стать епископом провинции лангобардов. Настоящую свободу, как мы увидим, ему впервые дали связи с германским племенем и королевским домом, полностью независимыми и от Византии и принявшими христианство в католической форме, — франками. Их король Хлодвиг, жестокий и не знавший преград завоеватель, уже к Рождеству 496 г. (через 20 лет после свержения в 476 г. последнего римского императора) был вместе со своими приближенными крещен св. Ремигием в Реймсе. В этом сыграло свою роль влияние его супруги св. Клотильды, католической принцессы Бургундской¹¹³, и католических епископов Галлии.

8. В европейском мире происходил льный перелом. Античное единство империи и ее связь с имперской Церковью уходили в прошлое. Теперь положение на Западе зависело от множества еще не оформившихся и решительно противостоявших друг другу сил. Возникнет ли новое разумное объединение? Такую возможность создали (1) христианство и Церковь на Западе и (2) их союз с франками, самой мощной объединяющей силой в политике того времени. Папство и франки были теми полюсами, вокруг которых была сосредоточена вся жизнь и в колебаниях между которыми возникала новая форма. При создании империи франков в значительной мере сохранилась прежняя римская епископальная система, а с ней и преемственность церковной власти. Наряду с латинским языком литургии это было одним из звеньев, соединивших античность и средневековье.

Перед нами силы, которым предстояло создать и сформировать новую эпоху — западноевропейское средневековье: епископы — папство — богословско-религиозное наследие Августина — монашество (короче говоря, Церковь) — и германские народы. Слияние этих элементов рождало христианство средневековья. Союзу Церкви с новыми народами принадлежало будущее.

Назад   Вперед