Новый подъем Церкви

§ 44. Политическая ситуация в «Немецкой» империи. Новая императорская власть

1. Единая империя распалась: возникли новые отдельные государства, из которых самым сильным была Германия²⁰⁶. Повсюду утверждалась местная власть. Казалось, что в ответ на упадок папства и одновременно с ним возвращается время изолированных и противосто ящих друг другу территориальных церквей. Вопрос, который казался разрешенным Бонифацием, Пиппином и Карлом Великим, возник снова, и его позитивное решение казалось теперь даже более проблематичным, чем в VIII в. Где теперь была центральная власть, способная восстановить единство Церкви и Запада? Это было то политичес кое образование, которое с распадом общефранкской империи (всмутах «saeculum obscurum») стало воспринимать себя не как восточнофранкскую часть империи, но как самостоятельное государство²⁰⁷ (и как наследника «Imperium Romanum»). Итак, это будущая Германия.Ей как власти, сначала (при Генрихе I и Оттоне I) усилившейся, господствующей над «миром» и заботящейся о его общих интересах в Церкви и культуре (Heimpel), достается и императорская корона.

В 924 г., когда со смертью императора Беренгара прервалось наследование императорской власти, казалось, что имперская концепция на Западе исчерпала себя. Но Оттон I взошел на трон императора Карла в Ахене и после победы над венграми у Леха в 955 г. был провозглашен императором²⁰⁸. Теперь, в 962 г., папа короновал его²⁰⁹, и императорская власть была восстановлена. Знаменательный факт: несмотря на неслыханное ослабление папства сохранилась традиция, в соответствии с которой в императорское достоинство может возвести только папа. В свете имперской концепции Оттона I особенно много значит то, что обращение к папе было для него совершенно естественным действием.

Но императорская власть была не просто восстановлена, теперь она оказалась связанной с властью немецких королей, т. е. с местной властью: возникают бесконечно сложные проблемы, которые наложат отпечаток на всю будущую историю (вплоть до начала ХIХ в.).

Теперь (в Х и XI вв.) Европу и Церковь возглавляет «Германия». СXII в. «немецкая» эпоха сменится «французской» (Клюни, Бернард, Александр III²¹⁰).

2. Конечно, за этой императорской властью уже не стояла политически универсальная империя Карла Великого. От нее отошла ее западная часть. А для последней, как и для всего средневекового Запада, императорская власть оставалась не более чем идеей — если не считать тех, кто сам стремился ею воспользоваться (хотя, конечно, эта идея обладала значительной исторической силой). Но и в Германии наследники Оттона I не реализовали все потенции, которые он, казалось бы, обеспечил идее империи (Ranke). Реальной силой немецкий император обладал в Германии (прежде всего в своих наследственных владениях), вне ее — только в имперской Италии и (начиная с Конрада II) в Бургундии.

Однако в идеологии положение вещей было совершенно иным. Ведь именно теперь немецкие императоры — Оттоны, Салии и Штауфены— определенно усваивают себе политический универсализм античной имперской идеи, сохранившей жизненность в Восточной империи. Особенно отчетливой становится эта тенденция (к совмещению границ империи с границами «мира») у Оттона III и Фридриха Барбароссы, который в соответствии со своей имперской концепцией при случае называл Восточную империю просто «королевство Греция», а других королей — «reguli» (царьки).

Принцип взаимоотношений императора и папы понимался по-прежнему: империя и Церковь образуют единое целое под защитой и (вособенности) под руководством императора. То, что в противопо ложность этому папская концепция («весь мир — Церковь», Николай I) приписывала главенствующую роль папе, снова раскрывает уже упоминавшийся нами трагический конфликт, который иногда затухал (или казался затухшим), но никогда не был по-настоящему разрешен; последнее было тем менее возможно, что реальная власть императора скоро стала несоразмерной с универсалистскими претензиями и не считалась с усилившейся дифференциацией политическо го и церковного начал.

3. Также и внутри империи власть императора была уже не та, что у Карла Великого. Рядом с Карлом не было политической силы, хоть сколько-нибудь соизмеримой с его собственной. Он распоряжался своими «чиновниками», действовавшими исключительно от его имени по его приказанию. Но после ослабления императорской власти и в ходе феодализации чиновники сделались дворянами, чьи должности и лены передавались внутри семей по наследству.

Таким образом, высшей центральной власти противостояло множество различных, сложным образом соподчиненных между собой сил, без поддержки которых король мог быть только одним среди многих, равных ему. Эти отношения имели в дальнейшем большое (как положительное, так и отрицательное) значение и определяли политическую и церковно-политическую, а значит, и церковно-рели гиозную жизнь немецкого, и отчасти вненемецкого средневековья. В них надо хорошо разобраться; без этого не обойтись при изучении будущего исторического развития²¹¹.

4. Силы, все более отталкивающиеся друг от друга, были сосредото чены частично в руках светских, а частично — церковных правителей (епископов). Чтобы воспрепятствовать конкуренции со стороны досаждающей ему строптивой знати, Оттон I усиливал власть епископов, жалуя им лены и увеличивая все больше их владения и официальные права. Поскольку все владения епископа после его смерти возвращались империи, а право назначения епископов как имперских правителей принадлежало королю, усиление их власти неизбежно приводило к усилению королевского могущества в смысле имперской власти, а не власти королевского дома.

Земельные пожалования означали, естественно, также и политико-экономическое усиление иерархии Германии. Епископы объединяли в своих руках церковный пастырский посох и меч светского правителя, что открывало для них возможность христианизации во всех ее аспектах. Но именно здесь таились и опасности: искажение представления о духовном смысле церковной иерархии, а вместе с тем и самой Церкви, и фактическое вовлечение Церкви в светские распри, ее зависимость от государства, переходящая в подчинение, секуляриза ция епископов вплоть до симонии при вступлении в духовный сан, а тем самым — нецерковная, неканоническая жизнь. Церкви вскоре придется вести великую борьбу, чтобы вновь добиться существенно необходимых для нее независимости и духовности. И этой борьбой она особенно ощутимо ослабит Германию (поскольку нигде Церковь и мир не переплетались так тесно, как там).

И вновь средневековая специфика вынуждает нас повторить: все это является в значительной степени неизбежным следствием объединения двух сфер власти при отсутствии достаточного их разграничения и удовлетворительной согласованности обязанностейобеих сторон. (Эта ситуация сохранилась и в позднем средневековье, хотя теперь во главе этого единства стоял не император, а папа, и это тяжело отразилось на будущей борьбе за «свободу».)

Первые внутрицерковные проявления нового не были лишены религиозной силы в узком смысле слова (ср. партию реформы времен Людовика Благочестиво го), однако они развились по преимуществу в такое новое церковное сознание, которое все же не было непосредственно религиозным и в первую очередь проявилось в сфере церковной организации. И так именно реформированная имперская церковь даст мощный импульс будущей (григорианской) реформе.

§ 45. Оттон I, Генрих III. Немецкие папы до Льва IХ

1. Уже король Конрад I (911_918) объединился с епископами против племенных герцогств (саксов, бавар, швабов, тюрингов). Однако при Генрихе I их связь ослабела, и казалось, что снова возвращаются времена малых территориальных церквей, всецело зависящих от местной власти. Однако после победы над своими противниками — герцогами баварскими и швабскими — Генрих, прежде отказавшийся принять от архиепископа Майнцского обычное для того времени помазание на царство, все больше возвращался к каролингским установкам.

а) Окончательный возврат к позиции Карла Великого произошел при Оттоне I. Возрождение империи означало, в частности, и возрождение ее духовно-церковного характера и претензий. Эти претензии проявлялись самими разными способами: император носил не только корону, но и льняную митру²¹², бывшую в Ветхом Завете у левитов символом духовного служения. В коронационных молитвах короля именуют Typus Christi [Образ Христа], причисляя его тем самым к священству (Percy E. Schramm). Оттон I вернулся к формуле «король и священник» ²¹³, которую оспаривал еще Николай I применительно к Михаилу III. Он назначает епископов и возводит их в должность, вручая пастырский посох. Он умножает их политические права (суд, пошлина, рынок, монета); он делает их землевладельцами. Однако церковные и монастырские владения должны служить государству.

б) Отношения с папством, переживавшие тяжелые кризисы, развивались таким образом, что Оттон едва ли не распоряжался папством, как немецким епископатом. Выбор папы, сам по себе свободный, в конечном счете полностью зависел от согласия императора, который успешно претендовал и на право высшей юрисдикции, и на право контроля над церковной иерархией. Юридическим основанием для этого стал так называемый Privilegium Ottonianum 962 г. (подтверждение и расширение дарений Пиппина и Карла): избавление и угроза, источник неизбежных конфликтов! То, что сначала и сразу же послужило для папства избавлением, затем, и особенно после улучшения положения Церкви, неизбежно должно было надолго стать помехой самостоятельному развитию папской иерархии, что представляло внутреннюю угрозу для союза двух универсальных властей.

в) После окончательного устранения Иоанна ХII (низложение по обвинению в клятвопреступлении, убийстве, святотатстве и разврате; однако он возвратился, нисколько не изменив своего развратного образа жизни, § 41) Оттону I удалось по своему выбору возвести на Петров престол бывшего до той поры мирянином Льва VIII (963_965). Это имело решающее значение. Теперь у власти стоял благочестивый папа, и в отношениях между обеими высшими властями установилась полная гармония; был принципиально обеспечен перевес императорской власти, служивший во благо Церкви.

г) За этой относительно ясной внешней стороной происходящего нельзя упускать из виду глубинную и позже ставшую решающей внутреннюю проблематику: принципиальные позиции обеих сторон коренным образом отличались друг от друга. Папа видел в призванном на помощь императоре защитника, но не господина и покровителя. Император же осознавал себя верховным господином Церковного государства и его правителя — папы. Сопротивление, оказанное Оттону, было оправданно с точки зрения папской концепции, но выглядело предательством с точки зрения императора, что именно и сделало возможным возбудить против папы процесс по поводу его бесчестных и безнравственных поступков (что было нарушением теоретически неприкосновенного принципа: Papa a nemine iudicatur). В чисто юридическом отношении Оттон, несомненно, вышел за рамки своей компетенции, но его поступок был практически неизбежен. Подобным же образом следует оценивать и спасительное возведение на папский престол Льва VIII, хотя оно явно противоречило действующему канону.

Итальянская имперская политика немецких императоров, заявившая о себе при Оттоне I, в конце концов спасла папство. Естественно, эта итальянская политика и служащие ей поездки немецких королей и императоров в Италию и Рим были вызваны не только религиозно-церковными, но и в разной степени связанными с ними доминирующими политическими побуждениями, которые были глубочайшим образом связаны с идеалом служения христианской вере и ее распространения.

Этот процесс длился в своей, часто весьма условной, уравновешенности до самой смерти Генриха III в 1056 г., т. е. меньше одного столетия. Он свидетельствует о слиянии мира и Церкви, но немаловажно и то, что оно уже тогда встречало сопротивление²¹⁴, которое, конечно, пока не могло серьезно изменить сложившуюся ситуацию и проистекавшие из нее тенденции.

2. После смерти Льва VIII римляне проявили понимание реального соотношения сил, попросив о назначении ему преемника. Оттон через своих легатов, присутствовавших на выборах, содействовал избранию Иоанна ХIII. Противоречия, существовавшие между римскими городскими партиями, выразительно характеризует тот факт, что несмотря на тесную связь нового папы с родом Кресценциев (возможно, он даже был сыном Теодора Младшего), национальная римская партия выступала против него как ставленника иностранной императорской власти.

а) Вообще, нужно ясно понимать, что направленные на спасение действия Оттонов и Генриха II постоянно наталкивались на поистине невообразимое вероломство партий римской знати, а также низложенных пап. Ни с чем не считающаяся, мелкоэгоистичная политика силы в сочетании с аморальными низостями образовали тот порочный сплав, из-за которого «saeculum obscurum» продлится для папства до сороковых годов ХI в., почти до событий в Сутри 1046г. Нужно соединить вместе все отдельные акты насилия, предательства, безнравственности и жестокости, чтобы быть в состоянии вполне представить себе весь ужас тогдашней ситуации.

На этом фоне становится совершенно ясно, как необходимо было, чтобы император вмешивался в дела Церкви как независимый патрон и повелитель. Никаким иным путем невозможно было восстановить церковный порядок.

б) В Германии при новом императоре возросла внутренняя жизнь Церкви. Многие из епископов, которых он призвал возглавить значительные епархии в качестве имперских сановников, занимали одинаково высокое положение и в церковной и в государственной сфере (брат императора Бруно был архиеписко пом Кёльнским и эрцгерцогом Лотарингским; Ульриха Аугсбургского произвел в епископы еще король Генрих в 923 г.). Уровень интеллектуальной жизни также резко возрос. В то время в Германии появились первые поэтессы: Хротсвита, пишущая на латыни (род. ок. 935 г., † после 1000 г.), из женского монастыря Гандерсхайм (он не был монастырем с обетами). Ее поэтические произведения (комедии, легенды, истории) имеют настолько высокое духовное содержание, что некоторые исследователи утверждали, что они не могли быть написаны ни в столь ранние времена, ни женщиной; они рассчитаны на женский монастырь с насельницами из высокой знати (Schulte). С этим согласуется и то, что ее поэзия совершенно естественно ставит себя на службу имперской идее.

Об основании Магдебургского архиепископства, любимого детища Оттона I, и его значении § 42, 4а. Правда, связанные с этим архиепископством миссионер ские планы на славянских территориях были по преимуществу переданы основанному в 968 г. епископству Познань (наполовину польскому), где была принята к исполнению церковная политика папской курии.

в) Конфликт с Византийской империей постоянно осложнял взаимодействие политических сил. Коронация Оттона в императоры и его вторжения в Южную Италию вновь стимулировали усиление конфронтации (военные осложнения:
967/968 г.). Но при новом восточном императоре Иоанне Цимисхии дело все же дошло до осуществления давних брачных планов: перемирие было скреплено обручением принцессы Феофано с будущим Оттоном II. Папа лично участвовал в совершении венчания (972 г.) и короновал Феофано.

г) После смерти Оттона I (в 973 г. в возрасте около 61 года) при Бенедикте VI (973_974) в Риме снова начались волнения, поднятые родом Кресценциев. Папа был свергнут, заключен в тюрьму и задушен своим преемником. Следующим папой был Бонифаций VII, глава греческой партии Рима; через несколько недель под давлением королевского войска ему пришлось уйти. Он забрал с собой (как и Иоанн XII) казну собора св. Петра, на этот раз в Константинополь.

Выбранный при покровительстве королевского войска новый папа Бенедикт VII (974_983) был тесно связан с реформаторскими кругами Клюни во главе с его аббатом Майолом. Осуждением симонии и привилегий немецких монастырей он содействовал внутрицерковной реформе.

Ранняя смерть Оттона II (973_983) губительно сказалась на ситуации в Риме. Бонифаций VII вернулся в Рим, и новый папа Иоанн XIV (983_984), прежде эрцканцлер Оттона в Италии, лишенный императорской помощи, оказался отданным во власть противнику. Бонифаций заточил его в замке св. Ангела и приказал уморить там голодом. Сам он погиб во время народных волнений.

3. а) Когда во время несовершеннолетия Оттона III (983_1002) произошло временное ослабление императорской власти, казалось, что вместе с одним из представителей рода Кресценциев, ставшим «Patricius Romanorum» (Иоанн Кресценций Номенций), полностью вернулся беспорядок «saeculum obscurum». Он возвел в папы под именем Иоанна XV одного римлянина. (На время его понтификата приходится спор о занятии Реймсской архиепископской кафедры и крайне важное для восточной миссии событие — вручение Польши в 990 г. в дар св. Петру князем Мешко.)

Однако позднее Оттон III овладел ситуацией и фактически стал распоряжаться папским престолом. Он заново ввел формулу Карла Великого «Renovatio Imperii Romanorum». Но он был вместе с тем «servus Jesu Christi», т. е. в известной мере тем же, что и Павел, поэтому — преемником апостолов, а также «servus Apostolorum», а именно — Петра и Павла, главенствующих в Риме; тем самым он был повелителем Рима как вассал Петра (Percy E. Schramm).

Оттон III возвел первого немецкого папу (Бруно Каринтийский — папа Григорий V, правивший только в 996_999). Для постепенного улучшения внутрицерковной ситуации сыграло большую роль то, что этот немецкий папа благодаря своим отношениям с императором мог вступаться за реформу. Он был изгнан тем самым Кресценцием, которого Оттон III пощадил по его же просьбе, и антипапой стал грек (Иоанн XVI). Однако Оттон вернул в Рим своего папу; Кресценций был обезглавлен, а антипапа изувечен и посажен в тюрьму.

Преемником Григория V был учитель Оттона, первый французский папа, архиепископ Герберт Равеннский (родом из Аквитании) — высокообразованный²¹⁵ папа Сильвестр II (999_1003). Народное восстание заставило императора и его папу покинуть Рим.

б) Разные императоры трактовали идею империи весьма по-разному. На Оттона III оказали влияние как Герберт с его фантастическими планами всемирного папско-императорского господства, так и монахи-отшельники Южной Италии²¹⁶. Он был просто одержим идеей Римской империи ²¹⁷. Казалось, что он до некоторой степени забыл, что универсальная власть должна иметь под собой реальную политическую основу. Казалось, что сан единого римского императора привлекал его даже значительно сильнее, чем Оттона I, женившего своего сына на Феофано: он во всем, вплоть до мелочей, подражал восточноримскому василевсу; он не колебался ослабить свою власть как немецкого короля во благо всемирной Римской империи его мечты. Это ясно показывает его политика в Польше и Венгрии. В Гнезне он учреждает польскую митрополичью кафедру, что означало отрыв Польши от Магдебурга, который, в свою очередь, способствовал ослаблению ее связи с немецким королевством. Здесь проявляет себя поистине неразрешимая проблема имперского универсализма: отказ от партикулярных интересов Германии и отказ связать ее партикулярные силы с универсальным целым на основе их интеграции фактически имеет следствием не усиление, а ослабление империи.

По соглашению с Оттоном III папа Сильвестр II основывает в Венгрии венгерскую митрополию Грани присылает князю, крещеному с именем Стефана, королевскую корону.

Прошло, правда, еще полстолетия, прежде чем папский образ действий стало возможным интерпретировать как осуществление папской теории. Пока император и папа, кажется, еще не осознают скрытого противоречия. Еще доминирует имперская идея, которая получила окончательное теоретическое оформление именно при Оттоне III. В Гнезне он выступает не только в качестве «Imperator Romanorum», но одновременно и как «Servus Jesu Christi». Двойной титул одного правителя отчетливо выражает отождествление «Imperium Romanum» и «Christianum». В достопримечательном документе 1001 г. он как «Servus Apostolorum» и римский император дарит в собственность папе восемь графств Пентаполя, но одновременно упрекает его предшественников в том, что они расточили церковное достояние, чтобы потом возместить ущерб за счет достояния империи. При этом он отвергает существовавшие до того времени правовые основания притязаний на владение Церковным государством, особенно «Константи нов дар», от которого отмахивается как от пустой фальшивки. При этом Оттон недвусмысленно дает понять, что он как император стоит выше папы: из любви к св. Петру он «выбрал», «определил» и «сделал» папой своего бывшего наставника.

Империя Оттона представляет собой первую и единственную попытку дать реальное воплощение той гармонии двух верховных властей, которой требовало раннесредневековое мировоззрение (Holtzmann). Правда, он как никто другой делает явными опасности искусственной гармонизации: клерикализацияимперии, т. е. духовного основания универсальной политической власти оказалось недостаточным для создания и упрочения реального фундамента власти. Император и папа вынуждены вопреки своим честолюбивым планам отступить перед восстанием местной римской знати. Только здравомыслящий Генрих II вновь восстанавливает порядок силой немецкого оружия.

Оттон III умер в 1002 г., ему было всего лишь 22 года, а уже в 1003 г. скончался поставленный им папа.

4. Поскольку новые немецкие императоры Генрих II и Конрад II в отличие от Оттона III заботились о сохранении своей королевской власти больше, чем о римских делах, папство вторично перешло к роду Кресценциев, а затем — графов Тускулани. Последние не менее трех раз возводили на папский престол мирян — членов своей семьи²¹⁸. В конце концов они возвели на престол под именем Бенедикта IХ (1032_1045; 1047_1048) восемнадцатилетнего Тускулани. Восстание, поднятое семьей Кресценциев, вынудило его на несколько недель уступить место их ставленнику Сильвестру III (1045). Затем он вернулся. Не будучи способным из-за беспорядков удержать власть, а кроме того желая вступить в брак, он отказался от своего сана за 1000 фунтов серебра. Деньги выплатил один крещеный еврей из дома Пьерлеони, который, вероятно, был родственником избранному тогда новому папе, высоконравственному римскому архиепископу Григорию VI (1045_1046). Для понимания расплывчатости понятия симонии, которым мы в дальнейшем будем много заниматься, имеет большое значение, что именно этот новый папа принадлежал к реформаторским кругам. Теперь существовало три папы: Бенедикт IХ, СильвестрIII и Григорий VI. Наступало время правления Генриха III.

а) В отличие от Рима в монастырях и главных диоцезах Германии при Генрихе II процветала церковная жизнь (1002_1024; Виллигис Майнцский, † 1011 г.; Бернвард Хильдесхаймский, художник, †1022г.; Бурхард Вормсский, † 1025 г.; МайнверкПадерборнский, †1036 г.). Любимым детищем императора, женатого на принцессе Кунигунде из люксембургского дома, были епископство и кафедраль ный собор в Бамберге. Бенедикт VIII лично перешел Альпы, чтобы освятить церковь св. Стефана и принять от императора новое епископство в качестве лена (!), — и конечно, еще и для того, чтобы обеспечить себе подтверждение старых привилегий, данных Оттоном, и подвигнуть императора на вторжение в Нижнюю Италию, откуда Византия угрожала Церковному государству.

Личное благочестие Генриха II ни в коей мере не мешало ему чувствовать себя господином Немецкой Церкви и соответственно этому назначать на кафедры епископов (по большей части это были выдающиеся в нравственном и церковном отношении люди) и распоряжать ся церковными владениями. Сохранившаяся со времени Оттона II связь с Клюни при Генрихе II, почитавшем монашество, стала еще теснее. Через радикальные реформы, охватившие множество монастырей, она оказывала влияние и на Германию.

б) Но это новое, более одухотворенное благочестие (новое понимание старого канона и влияние лжеисидоровых представлений о религиозной чистоте и церковной свободе) должно было в конечном счете неизбежно обратиться и против церковной власти короля. Теперь требование всеобщей реформы Церкви стало более определенным и получило иную силу, чем в IХ в. Конечно, оно еще нисколько не имело антиимператорской направленности. Наоборот, именно император энергично содействовал реформе Церкви. Совместно с папой Бенедиктом VIII, которого он побудил к реформе, он в 1022 г. провел в Павии синод, который занимался прежде всего реформой светского клира. Из обличительной речи папы можно заключить, что клирики Италии в то время почти все были женаты. Генрих возвел в закон церковные постановления, запрещавшие священникам иметь жен (особенную роль сыграло то, что дети от браков священников были объявлены несвободными), чем положил начало введению целибата.

Реформистские планы Генриха распространялись и на Францию, короля которой Робера II (996_1031) он пытался вовлечь через аббата Ришара Сен-Ванского в это великое дело.

5. а) Полемический, направленный против regnum характер реформа приобрела при Конраде II (1024_1039). Вероятно, его нельзя считать нецерковным или нерелигиозным, как это делали реформист ские круги того времени. Его позицию следует понимать как реалистическую позицию государственного деятеля. Он трезво понимает, что император имеет столько власти, сколько ему предоставляет в распоряжение его королевство²¹⁹. Но, извлекая из Церкви выгоду посредством симонии, одновременно он ослаблял связь империи с епископами (льготы городам и низшему дворянству, чьи лены становятся наследуемыми, — два новых чрезвычайно важных мотива в развитии исторического процесса): шаг в направлении развития самостоятель ной государственности, противостоящей смешению церковной и государственной сфер, становящемуся все более опасным.

б) В это время на Аквитанском соборе (1027 г.) впервые была провозглашена treuga Dei (Божие перемирие; запрет войны на определенные периоды и дни). Для Франции, которая в то время из-за более слабой королевской власти гораздо сильнее, чем Германия, страдала от непрестанных междоусобиц, это было великим благом.

Но цель Божьего перемирия была гораздо шире, чем просто смягчение воинственных нравов: оно ставило перед рыцарством религиозный идеал.

Установление практики Божьего перемирия является, впрочем, и выражением роста власти епископов. Действуя в интересах сохранения порядка, они находят компромиссное решение в отношении канонического запрета междоусобных войн и сословного права военной знати. В Германии позже Генрих IV стремился расширить это движение, бывшее первоначально автономным делом аристократии, до общенационального, базирующегося на основе имперского права.

6. Действительный и кажущийся окончательным поворот к лучшему в Риме, выразившийся в решительном освобождении папства от его унизительной зависимости от сомнительных группировок, которые возводили на престол недостойных понтификов, впервые совершил преданный Церкви и самый могущественный из всех правивших до него немецких королей Генрих III (1039_1056). Через свою жену, французскую (аквитанскую) принцессу, он оказался под сильнейшим влиянием клюнийского духа. Решающую роль сыграл его поход на Рим в 1046 г. Все три папы были низложены Сутрийским и Римским соборами. Папой стал епископ Суидгер Бамбергский (Климент II, правивший только в 1046_1047 гг.). Низложенного (за симонию!) Григория VI сопровождает в ссылку в Кёльн Гильдебранд, будущий Григорий VII: осужденного королем понтифика сопровождает в изгнание судья будущего короля Генриха IV.

Избрание Суидгера было делом Клюни: его кандидатура была предложена клюнийским аббатом Одилоном. Конечно, и здесь нельзя игнорировать основную, трудно преодолимую, специфически средневековую проблему: Генрих осуществлял программу церковной реформы и при этом сам нарушал ее принципы. Соответственно, реакция церковных защитников реформы была неоднозначной. Великий Петр Дамиани, который прежде чрезвычайно приветствовал возведение на престол Григория VI, теперь, когда он был низложен, превозносил действия Генриха как дело спасения; но другие придерживались той точки зрения, что низложение даже таких недостойных пап не должно производиться светской властью.

а) Генрих III, в свою очередь, принял от римского народа неоднозначный и допускающий различные толкования титул патриция римлян, т. е. снова получил право оказывать решающее воздействие на выборы папы («principatus electionis» [первенство в избрании]), которым прежде обладали на основе своего патрициата Кресценции и Тускулани. Он возвел на престол одного за другим трех немецких пап: Дамаса II, затем высокоодаренного, благочестивого (и одновременно разбирающегося в военном деле) св. Льва IХ (1048_1054) и Виктора II (1054_1057); они были выбраны на имперских собраниях в Германии. За несколько лет Лев, неустанно путешествовавший, созывавший соборы, освящавший монастыри и церкви, заставил считаться с универсальной властью папства и подготовил почву для настоящей общей реформы. Одновременно он собрал в Риме целый ряд значительных представителей реформаторских сил. Гильдебранд, будущий Григорий VII, сначала не фигурировал на первом плане. После смерти Григория VI он в качестве монаха вернулся в Клюни (которое он ранее покинул с явным неудовольствием, чтобы последовать за новоизбранным папой как знаток ситуации в Риме и как представитель римской партии реформы). Других соратников Лев искал себе в лотарингских и бургундских церковных кругах: архидиакон Фридрих (из лютичей), которому Лев доверил должность библиотекаря; двое монахов из его бывшего диоцеза в Тули, Гуго Кандид из Ремиремона и влиятельный клюниец Гумберт из Муаенмутьера, которым предстояло в роли кардиналов сыграть решающую роль в истории следующих десятилетий. К ним относятся еще Халинард Лионский, Петр Дамиани, а также Гуго Клюнийский, с которым Лев поддерживал оживленные отношения.

б) Такие колоссальные достижения стали возможны благодаря глубокому религиозному чувству Генриха III, который позволил свободно реализоваться на практике церковно-каноническому превосходству папства. Тогда (на короткое время) было достигнуто невероятное: истинное единство двух универсальных сил. Оно стало возможным благодаря тому, что великие папы того времени безоговорочно приняли концепцию Генриха, т. е. они на благо церковной реформы осуществляли функции «имперских» епископов в тесном союзе с императором, правителем империи с Римом в качестве центра (но не резиденции!). Это было спокойное сосуществование и одновременно слияние задач и идей, которое уже несколько десятилетий спустя будет считаться несовместимым со свободой Церкви и после смерти Генриха III приведет к перелому.

Той же направленностью отличались некоторые имевшие большое влияние церковно-реформаторские идеи Лжеисидоровых декреталий: необходимо устранить два зла — симонию и браки священников. Деятельность Льва IХ знаменует собой подлинное начало великого исторического церковного и церковно-полити ческого реформаторского движения; с Гильдебрандом-Григориемво главе это движение прорывается наружу.

7. На время правления Льва IХ приходится ужасающее, ставшее трагедией для всего мира событие, чьи губительные последствия не удалось преодолеть до настоящего времени: схизма 1054 г. между Римом и Константинополем. Будучи сама проявлением далеко зашедшего отчуждения, схизма создала ситуацию, необычайно стимулиро вавшую этот процесс. Современный историк Церкви (Dom Wilmart) сумел это выразить так: христианин IV или V веков не ощутил бы себя столь потерянным в религиозных формах XI века, как верующий XI столетия в религиозных формах века XII-го. Отчуждение между европейским Востоком и европейским Западом утвердилось во всех областях как церковной, так и политической жизни.

И если более мелкие расколы, которые в первом тысячелетии церковной истории разделяли Восток и Запад в общей сложности в течение 217 лет, так усилили взаимное недоверие, то теперь раскол вырос в принципиальную отчужденность.

а) Уже наследие фотианской смуты не оставляло возможности для настоящего сближения Восточной и Западной Церквей. С обеих сторон антагонизм был обусловлен и церковными, и политическими предпосылками. На Востоке преоблада ла политическая мотивировка; она была, конечно, еще усилена наступлением Оттонов в бывших греческих областях в Южной Италии. Но более глубокой причиной было коренное различие между культурами Востока и Запада и между теми основами (народ и язык), на которых каждая из сторон создала свой тип церковной жизни (особенно в литургии и богословии). Таким образом, важнейшим мотивом следует назвать несовместимость церковного, а также политического сознания. Для Византии Запад всегда оставался узурпатором императорского титула.

Конфликты сопровождались особенным озлоблением из-за различий, все более закрепляющихся, в представлениях о Церкви и преемстве апостольского служения; Восток утверждал, что только он сохранил его в неискаженном виде.

Уже фотианская смута показывает, что Восток хотел сохранить неизменной крайне консервативную систему, согласно которой всею Церковью коллегиально управляют пять патриархов древнейших церквей и Вселенские соборы, тогда как Запад содержащиеся в этих основных положениях начальные представления о примате развил в идею «монархического» правления, понимаемого как универсальная папская власть. При этом папский примат — неотторжимое догматичес кое требование — получил такое историческое воплощение, в котором нельзя не видеть такие заимствованные элементы, как идея императора и императорской власти.

В этом смысле, — учитывая весь сложный сплав государственных, политичес ких, культурных и церковных элементов во всех их многообразных сочетаниях и взаимодействиях, — особая причина разрыва заключается в отвержении Востоком концепции римского примата, нашедшей в то время более определенное выражение. Ее интерпретация властным Гумбертом (п. 6) была, во всяком случае, абсолютно непригодна для того, чтобы помочь грекам преодолеть свои сомнения.

б) Точно на рубеже тысячелетий, т. е. через 100 лет после смерти Фотия, произошло обострение отношений в результате действий двух Константинопольских патриархов, вычеркнувших имя папы из диптихов²²⁰. Это было реакцией (при патриархе Сергии, 999_1019) на низложение греческого антипапы Иоанна Филагата, который должен был заменить первого немецкого папу Григория V.

Главным действующим лицом в этом разрыве был патриарх Михаил Керуларий (1043_1058), натура безудержная и страстная. Не доверяя римлянам, он не согласился на редкостно удачный план организации объединенной греческо-римской обороны от грабителей-норманнов в Южной Италии. Он приказал в 1053 г. закрыть в Константино поле все латинские церкви. В развернувшейся литературной полемике Западу ставили в упрек, что там использовали для Евхаристии пресный хлеб, в постные дни опускали славословие Аллилуйя, постились по субботам, употребляли в пищу удавленину и предписывали духовенству безбрачие. Папа Лев IХ ответил на эти упреки через своего «государственного секретаря» кардинала Гумберта Сильва-Кан дидского и со своей стороны перешел в наступление, обвиняя греков в догматических ошибках. Папское посольство (куда входил Гумберт) в Константинополе (1054 г.) хотя и обнаружило, что император Константин IХ склоняется к миру, все же ничего у Керулария не достигло. Он запретил легатам служить литургию. Гумберт положил составленную им резкую буллу об отлучении патриарха и его единомышленников на главный алтарь храма св. Софии и уехал. Керуларий повторил на Соборе обвинения, сделанные Фотием, а затем провозгласил анафему латинянам.

Запад и Восток накладывают друг на друга отлучение²²¹. Так произошел раскол, который сохраняется по сию пору (несмотря на отдельные недостаточно основательно подготовленные попытки сближения: Лион, § 54; Флоренция, § 66).

в) При историческим анализе, конечно, уместно задаться вопросом, на ком лежит вина.

Что касается личных качеств участников последнего этапа, следует сказать, что Гумберт как нельзя хуже подходил для того, чтобы осуществить политически обоснованное сближение в церковной сфере. По враждебности он, к сожалению, не уступал грекам. С христианской точки зрения, при Гумберте возобладала установка, совершенно не соответствующая духу служения св. Петра. Римские претензии на первенство, при обосновании которых Гумберт неудачно ссылался на «Константинов дар», он представлял таким образом, который на Востоке неизбежно должен был быть понят превратно; он выражался совершенно в духе более позднего «Dictatus papae». Это усугублялось надменной манерой поведения, которая сильно вредила его миссии уже в самом ее начале. Таким образом, надежды оказать давление на слабовольного императора не сбылись. Керуларий вызвал еще большее раздражение Гумберта, отказав легатам в привилегиях, на которые они как посланцы папы могли рассчитывать, произошел разрыв.

Более важным и даже единственно важным является вопрос об исторической вине. Она лежит как на той, так и на другой стороне. Обе не понимали с достаточной ясностью сути дела, да, пожалуй, и не смогли бы понять. Но все же мы вправе сказать, что для каждой стороны слишком большую роль играла идея церковной власти и узко эгоистические интересы.

Возникший в то время — или ставший очевидным — раскол настолько повлиял на судьбу Церкви и тем самым человечества, что в этом вопросе историческое исследование должно особенно помнить о своем назначении служить настоящему и будущему. Поскольку объективные церковные (догматические) разногласия имели и продолжают иметь сравнительно небольшое значение, остается реальная возможность (а с христианской точки зрения — долг) вновь попытаться найти взаимопонимание. Направленные на это церковные и научные инициативы являются одной из заслуг Пия XI. В течение многих веков в Западной Церкви несколько односторонне основное значение придавалось юридическому и рациональному началу; вместе с тем понимание Церкви как сакральной общины, как Тела Христова слишком явно отступало на второй план. Именно то в христианстве, что было православным грекам (которые не были уже древними эллинами) менее всего доступно, стало на Западе практически «всем»; но прежде всего: то, что для них являлось «всем», и что Западная Церковь тоже теоретически признавала за основу, на практике недопустимым образом утратило свое значение. Из этого становится понятно, сколь важен для подготовки нового единения взгляд на Церковь как на мистическое тело, как на таинственное общение святых, актуализирующееся в литургии, так же как и богословие греческих Отцов Церкви и св. Августина. Большое значение имеет также определен ная открытость правильно понимаемого римского учения о примате к восточному принципу коллегиальности, которая (как и в собрании апостолов) по сути не противоречит служению св. Петра.

§ 46. Христианское искусство. Романский архитектурный стиль

1. Церковь принесла западным народам христианство, она познакомила их с древней культурой. Сочетание этой культуры с реакцией молодых народов, качественно очень разной, имевшей место в разное время, в разных областях, постепенно привело к образованию собственной разнообразной культурной жизни средневековой Европы. Первым плодом, взращенным на этих корнях, был романский художественный стиль. В самом названии выражается его связь с античным римским искусством; но оно не означает, что этот стиль возник в латинских странах. Напротив, и в духовно-душевном, и в географическом отношении его происхождение было германским, но на почве римского наследия.

Элементы романского стиля еще во многом зависят от римского искусства (ср., например, один из многих памятников этого стиля — кафедральный собор в Трире). Если, как это делается сейчас, считать одной из предварительных ступеней каролингское и оттонское искусство, нужно назвать еще и значительные сирийские и восточные византийские влияния (Равенна и Сполето; книжная миниатюра; каталонская библейская живопись).

Речь идет по преимуществу о церковном искусстве ²²². С точки зрения истории стилей, произошло удаление от христианской античности; в церковной архитектуре это означает уход от базилики.

Романское искусство возникает как таковое только в конце тысячелетия, когда относительно мирные времена благоприятствовали созданию значительных архитектурных сооружений, а религиозные убеждения и церковное сознание в целом были достаточно сильны, чтобы выразиться в крупных, исторически значимых архитектурных формах (с соответствующей живописью и убранством). В своей основе оно представляет собой обобщение и самостоятельное развитие уже известных и высоко ценимых мотивов. Но, как уже говорилось, здесь действовал и создавал новое творческий гений молодых германских народов. Однако плоды этого творчества, еще проникнутого духом раннего вненационального Запада, мы находим во Франции и Италии, так же как и в Германии. В церковной архитектуре Италия дольше оставалась на стадии базилики, а затем быстро перешла через романский стиль в Ренессанс. В Центральной и Северной Франции развитие быстро привело к готике. Своеобразным отражением расстановки душевно-духовных, церковных и церковно-политических сил классический романский стиль стал в Германии, особенно в Рейнской области (нужно вспомнить еще и великолепные постройки Гарца). В развитии этого стиля на первом месте оказался народ, последним завоеванный для христианской веры, — саксы; крупные соборы включая Вормс, Аугсбург, Бамберг построены саксонскими князьями.

2. Новый стиль постепенно развивался. Первым этапом было каролингское, пока еще не чисто местное искусство. Уже тогда в основание церковного здания была положена форма римского креста. Окончательно оформился этот стиль только тогда, когда апсида, ранее примыкавшая к поперечному нефу, была перемещена к востоку: центральный неф, который пересекается поперечным нефом. Внутренняя структура теперь стала основываться на форме креста. Облик самого нефа полностью изменяется за счет того, что приблизительно с 850 г. массивные опоры прерывают ряд античных колонн (очень дорогих) (таким образом, естественно, прерывается литургически ориентированная направленность к алтарю: первые признаки разделения элементов, в будущем самостоятельных, но пока еще остающихся в несомненном единстве). Башни уже не стоят рядом с основным строением, но органически включаются в него, затем их формы и композиция становятся все более богатыми. Благодаря этому и благодаря четырехэлементной структуре здания к горизонтальному развитию прибавляется вертикальная линия движения. Как интерьер, так и наружная часть здания становятся существенно более громоздкими; появляются большие плоскости, что создает возможность для богатой орнамента ции. (Часто возникают целые комплексы: монастырь Рейхенау; двойная Церковь в Шварцрайндорфе; капелла Всех святых в Регенсбурге.) Иногда снаружи зданию придает особую роскошь галерея апсид. Окна, порталы, перемычки опор образуют полуциркульную арку; она же характеризует забытый в переселение народов и вновь возрождающийся свод; он заменил собой плоскую деревянную крышу старых базилик (впрочем имеется целый ряд прекраснейших романских церквей с плоской крышей).

Под апсидой располагались (уже с каролингского времени) крипты разнообразной формы. Двойной хор, унаследованный от каролингско-оттоновской базилики, получает дальнейшее развитие. Благодаря западному хору был ослаблен до тех пор преобладающий сдвиг на восток. Во время высокой романики иногда даже встречается обратная ориентация (св. Михаил в Хильдесхайме).

Последние радикальные преобразования в структуре и отделке внес св. Бернард, давший строгие предписания, согласно которым из монастырских церквей его ордена (не вообще из всех церквей) изгонялись любая красочность и то, что по видимости служило только украшению и что в церквях разбогатевших клюнийцев разнообразно поощрялось. Так, духу бедности и молитвы удалась удивитель ная редукция, которая свела все к самому существу получившего форму пространства и невероятно быстро и убедительно пришлась по вкусу. Влияние цистерцианцев на церковную архитектуру было огромным.

Целый мир культового благовествования сосредотачивается со времени романского строительства над и возле порталов или в нартексе (уже поздний «Рай» домского собора в Мюнстере, статуи которого датированы после 1225 г.).

Общее воздействие как внешнего облика, так и полутемного интерьера исполнено мощной, тяжеловесной и откровенной объективности и монументальности; но также и величественной горечи особого рода и таинственной суровости (но мир также был сюда включен), которая так хорошо подходила к формально античному и внутренне мистическому типу литургии и равным образом к сдержанному самообладанию германцев перед божеством (весьма важное отличие от более интимной манеры поздних романцев). Эта сдержанность, успокоенность в самом себе, неполная открытость, в известном смысле вневременность некогда — в великолепных готических кафедральных соборах, творениях намного более эмоционального времени — уступят место наступательной, одухотворенной подвижности: динамика против статики. (Вообще-то разнообразные упомянутые особенности наиболее отчетливо были осознаны как отличительные черты романского стиля, когда рядом с ним предстало своеобразие готического архитектурного стиля; впрочем нельзя упускать из виду, что уже в романской архитектуре сильное чувство жизни не только изображало покой, но и выказывало определенное напряжение, см. § 60.)

Характерные для романского стиля своды имели своеобразную привлекатель ность высокого достоинства и особенной гармонии. Они производят огромное впечатление, например, в Золотых вратах домского собора во Фрайберге, панораме хоров храма св. Апостолов в Кёльне, в великолепных пересекающихся и перекликающихся друг с другом с противоположных сторон круговых линиях пространства восточной апсиды домского собора в Шпайере.

3. Примеры значительных романских церквей, которые первоначально между 1000 и 1250 гг. во множестве наполнили Европу: Гернроде, Остероде, Св. Михаил в Хильдесхайме (таким образом, впереди родовые области саксов), домские соборы в Трире, Майнце, Бамберге, Лимбурге, Шпайере, Вормсе; аббатская церковь в Мариа-Лаах; двойная церковь в Шварц-Райндорфе (с ценной романской росписью); множество церквей в Кёльне и Мюнстере, Зёсте, Эссене, Ксантене, Гандерсхайме, Фрекенхорсте. Для Франции: множество галло-романских построек на юге страны; Клюни; Везле; в Париже Сен-Дени; Сен-Сернен, Тулуза; Сент-Этьен, Каэн; Испания: частично Сантьяго-де-Компостела; Англия: кафедральный собор в Петерборо; Италия: Сан-Зено, Верона; Сант-Амброджо, Милан; домский собор в Модене.

4. Искусство миниатюры, происходившее в разной манере из скрипториев монастырей (и только из них), с одной стороны, является только ремесленной иллюстрацией. Однако, с другой стороны, оно демонстрирует художественные достижения первого ранга. Уже комбинации линий и сплетений у ирландской школы неисчерпаемо. Рядом стоят изображения библейских сцен и видений, дающие впечатление монументальности и уверенности форм и доказывающие удивительное душевное богатство и мощное преодоление задач внешней декоративности.

Мотивы сплетений вновь в неисчерпаемом богатстве находятся также и в тогдашних скульптурах на капителях и базах колонн или в бронзовом литье. Общий эффект еще более усиливается благодаря скульптурным украшениям пространства и литургическим принадлежностям: подставки для крестов, опоры алтарей, реликварии, чаши и бронзовые двери (ср. Bernward). Изображения Распятого в дереве и камне с их впечатляющей глубоко религиозной монументальностью принадлежат к самым значительным произведениям, которые когда-либо вообще создавались искусством.

Если задуматься, насколько в общем скудно запечатлелось исходное глубокое содержание христианского провозвестия (ведь уровень, достигнутый при Карле Великом, не был удержан), то также и эти достижения демонстрируют, насколько глубоко в отдельных областях провозвестие веры захватило германский народ. Соприкосновение с божественным оказывается во многих случаях исключительно интенсивным, исполненным благоговения, но также и благоговейной задушевности.

Удивительная, даже невероятная глубина воздействия христианского провозвестия на душу молодых германо-романских народов, как она впечатляюще и трогательно задокументирована в романском искусстве, должна быть во всей своей значительности принята во внимание при анализе раннего церковного средневековья (особенно в его последний период); она является важной компенсацией за множество не- и недохристианского, о чем мы уже говорили.

Назад   Вперед