3. Валентин и его школаНемногочисленные свидетельства о жизни и деятельности Валентина позволяют поместить его floruit около 150 г. Подробности его жизни неизвестны, однако ясно, что молодые годы он провел в Александрии, но впоследствии перебрался в Рим, где его образованность и красноречие быстро принесли ему славу известного проповедника и теолога, активно участвующего в церковных делах. Тертуллиан сообщает, что он почти стал епископом, но когда ему предпочли другого кандидата, пошел на разрыв с церковью и основал свою школу. Как сообщается, Валентин имел множество учеников, и некоторые из них до неузнаваемости изменили учение Мастера и основали свои школы. Валентиниане, согласно Ипполиту, делились на восточную и западную школы, причем, Птолемей и Гераклеон называются как представители западной, а Марк, Теодот (реферат учения которого сохранил Климент) и некоторые другие – восточной. Исследование показывает, что деление это достаточно условно. Можно предположить также, что карьера самого Валентина делилась на восточный (александрийский) и западный (римский) периоды. Возможно, он сам основал две различные школы, в Александрии и в Риме. Как показывают сохранившиеся фрагменты, Валентин был скорее проповедником и поэтом, нежели теологом. В своих проповедях и письмах он учил о возникновении этого мира, обители смерти и несправедливости, в результате ошибки, которая должна быть исправлена. Именно эту задачу призваны выполнить гностики. Они пришли в этот мир для того, чтобы победить смерть и разрушить ее. Небесный "свет" знания противопоставляется "огню" незнания, "который притаился у корней всего сущего" и в один прекрасный день воспламенится и поглотит весь мир, погибнув при этом сам (идея почти гераклитовская). Человек забыл свою истинную небесную природу, которую страшатся даже ангелы. Однако божественное провидение, согласно Валентину, посещает сердца тех, кто готов принять его, и очищает их от грязи и духов зла, там поселившихся. Только тогда человек снова вспоминает, кто он есть, каково его истинное происхождение и предназначение. Он узнает в себе образ небесного Антропоса. Это знание есть радость и откровение истины для тех, кто получил его. Миф о падшей и загрязнившейся душе, объединенный с мифом о Софии, хотя он не отражен в сохранившихся фрагментах самого Валентина, является центральным в учении его последователей. Миф этот носит характер обще-гностический, если не общечеловеческий. Если Валентин не учил о Софии, то он не был гностиком. Гностическая София уникальна в силу двойственности своей природы. Она по праву принадлежит к высшему миру, совершенна и причастна полноте, является мыслью высшего Бога и одним из Эонов. Но с другой стороны, в ней самой заложена некоторая внутренняя неудовлетворенность, которая влечет ее одновременно вверх и вниз, иными словами, не дает ей покоя. По этой причине "падение" Софии не является чисто деструктивным или негативным актом, оно происходит с некоторой неизбежностью, является необходимым, как сотворение мира. Немного ранее мы уже видели один из вариантов мифа о Софии – мысли Бога, который Юстин и Ириней приписывают Симону Магу. Трактат о душе (Nag Hammadi, Codex II 6) посвящен практически тому же, являясь по сути дела экзегетическим опытом по поводу ветхозаветных текстов типа Hosea 2: 2–7, Ezekiel 16: 23–26 (Трактат о душе, 129, 23 – 130,21), повествующих о душе, которая утратила свою целостность и превратилась в шлюху. Вначале душа наслаждается своею погруженностью в мир и с радостью доверятся и отдается каждому, кто пожелает владеть ею. Однако постепенно удовольствие сменяется мукой: ее любовники не оправдывают ее доверия, предают и обманывают ее. Она познает вкус предательства и измены. Ее дети, зачатые "с кем попало" (128, 1–25) рождаются уродами, поскольку они лишены причастности к полноте. Терзаемая стыдом и раскаянием, она впервые вспоминает или, скорее, догадывается о том, что заслуживает большего и ее место не здесь. Она обращается неизвестно к кому с просьбой спасти ее (автор гностического трактата вспоминает здесь известное место из Одиссеи IV 260–264), – и неожиданно для себя получает ответ! Тогда она начинает томительно ждать спасителя, мучаясь сомнениями в том, что она действительно получила ответ и, опасаясь не узнать его, поскольку не помнит, как он выглядит. Она мечется, "подготавливая брачное ложе". Однако когда спаситель приходит, в ней возникает воспоминание о свете, который ее покинул, и она таинственным образом узнает его. Соединившись вместе, они "становятся одной плотью" (134, 1–4; cf. Gen. 2: 24). В этом заключается вызволение из плена и воскресение из мертвых (134, 12–13). Душа, говорит автор трактата, женской природы и даже имеет матку, причем, "восстановление" ее сопровождается выворачиванием матки изнутри наружу так, что она начинает напоминать мужской половой орган. Образ этот зрительно ясен: поскольку небесный спаситель, в отличие от земных любовников, овладевает душей изнутри, то и влагалище должно быть обращено вовнутрь. Таким образом, мужское и женское начала превращаются в единую сущность – андрогин, восстанавливая былую целостность. Таков один из вариантов, очень напоминающий, как мы увидим, учение гностиков школы Валентина. Есть ли в этом мифе нечто специфически гностическое? И да, и нет. Эта история, с одной стороны использует универсальные сказочные образы, а с другой, представляет собой типичный образчик рукотворного "философского мифа", который иногда обрастает различными фантастическими деталями (например, в трактате О происхождении мира, Cod. II 5; XIII 2) или, наоборот, демифологизируется и превращается из мифа о Софии в учение о Логосе. София представляется в трех (иногда, четырех) ипостасях: "единая с Отцом", произошедшая (получившая независимое существование), выброшенная вовне и воплощенная в виде души. Внешняя (но не падшая) София обитает на восьмом небе (в Огдоаде) и учит творца этого мира, и так далее. Идеи эти базируются на библейских текстах, но иногда совершенно невозможно понять, сколько же ипостасей имеет одна и та же София. Однако в каждом из этих вариантов явно или неявно выражена базовая идея: спасение обусловлено гносисом, который является знанием особого рода, передающимся половым путем. Буквально, спаситель "познает" душу и она принимает в себя дар гносиса – семя высшей природы. Сексуальная (или, в более христианизированном варианте, сельскохозяйственная) терминология подобного рода очень характерна для гностических трактатов. Образ заблудшей души также универсален: в Гимне Наассенов у Ипполита душа, заблудившись и став блудницей, погружается в материю и входит в лабиринт, который уводит ее все дальше от истока всего. Она становится "игрушкой в руках смерти". Согласно валентинианам, небесная София, стремящаяся к гносису в своем желании "познать Отца", натыкается на Предел, ограничивающий ее продвижение. На такой метафизический инцест налагается запрет. Далее сюжет развивается аналогично: во время своего блуждания по миру, душа бросается в объятия каждому представителю мужского пола, полагая, что это ее брат, однако все они поступают с нею не по-братски. Все сущности мужского пола, которые "пустили ее по кругу бытия" слишком неродственны ей по природе, и именно это вызывает отторжение, ведет к рождению ублюдков и дальнейшему расколу. Напротив, небесный спаситель является ее подлинным братом, и благодаря этому они достигают полной сексуальной гармонии и преодолевают множественность. Вся эта сексуально заряженная мифология целенаправленно изживается в более поздних трудах. Uterus (mh/tra), из которой возникает все сущее, превращается в "чрево Отца". Вместо союза (suzugi/a) Эонов возникает понятие само-родных сущностей (неким таинственным образом порождающих себя). Миф о Софии также трансформируется и удивительным образом превращается в теологию Логоса. Прокреативная мифология как фиговым листком прикрывается pietas метафоры. Ортодоксальная христианская теология выбрала именно этот путь. В этом же направлении движется Валентин и его последователи, хотя и сохраняя в общих чертах гностический миф.
3.1. Валентин. Фрагменты из писем и проповедей
Предварительные замечания
Все известные verbatim высказывания Валентина сохранены Климентом, александрийским философом и теологом, младшим современником Валентина. Контекст, в котором эти высказывания возникают, зачастую весьма интересен и помогает понять смысл этих отрывков. Сопоставления Валентина с другими учителями гносиса, которые делает Климент, также весьма важны, поэтому я привожу соответствующие пассажи полностью. Фрагменты и свидетельства о Василиде, Исидоре и Епифане и др. гностиках вынесены в соответствующие разделы. Сами же сравнения Валентина с другими гностиками, столь многочисленные у Климента, являются не бесплатным довеском, но бесценным даром, за который мы должны быть ему благодарны. Эти параллели, если внимательно отнестись к ним, могут сказать больше, чем "последовательные", но поверхностные и враждебные изложения системы Валентина Иринеем или Епифанием. Традиционная последовательность фрагментов Валентина, установленная Вальтером Фёлькером (Walther Völker), едва ли удачна, поскольку этот автор просто следует порядку их появления в Строматах. Бентли Лайтон (Bentley Layton) представляет фрагменты более систематично, однако он разбивает оригинальные пассажи, игнорируя контекст, в результате чего фрагменты 4 – 5 Völker, которые составляют цельный пассаж и, вероятно, извлечены Климентом из одного и того же источника, приводятся раздельно (как F и D в его нумерации), что неоправданно. Фрагмент А (в моей нумерации) из некого письма, где Валентин говорит о сотворении Адама, является философским комментарием на Gen. 2: 18. и Ps. 110: 10. Способность речи, согласно Валентину, – это дар свыше, недоступный даже ангелам. Эта идея сравнивается с аналогичными представлениями Василида. О том, что именно сделали ангелы с Адамом после того, как он заговорил человеческим голосом, остается только догадываться! Пассаж, содержащий фрагменты B и C, тематически продолжает тот же сюжет. Адам, созданный во имя и по образу Антропоса, через его Имя оказывается причастным самому первообразу. Валентин учит о роде людей, причастных вечности, которые пришли в этот мир, чтобы выполнить особую миссию и смертью победить смерть. Именно такова функция Христа согласно валентинианам в Извлечениях из Теодота. Климент говорит, что он цитирует некую проповедь Валентина. Контекст подсказывает, что вторая часть происходит из того же источника и, возможно, представляет собою продолжение предыдущего высказывания. Пассаж D. Такое чувство, что источник, которым пользуется здесь Климент, а именно, проповедь PeriÜ fi/lwn, – тот же самый, что и в предыдущем случае. Высказывание Валентина, которое представляет собою просто общее место, и вполне годится как риторическое украшение для проповеди, подкрепляется несколькими высказываниями Исидора, "сына" и ученика Василида, и касается тайных знаний. Однако сам Климент продолжает обсуждать все ту же проблему мирового катаклизма, в котором гибнет плоть, но сохраняется чистый элемент – природа избранных. Именно этому сюжету посвящен и следующий пассаж E, где Валентин снова сравнивается с Исидором и пифагорейцами. Климент цитирует некое письмо periÜ tw=n prosarthma/twn, содержание которого схоже с письмом фр. А. Мне кажется, что "о прилепившемся (к душе)" скорее характеризует тему письма, нежели является реальным заглавием. У нас нет оснований полагать, что это письмо является тем же самым, что и письмо Агатопу (фр. F), однако ничто этому не противоречит. Базируясь на тематическом сходстве, я предлагаю не размножать epistulae без необходимости. Наконец, фр. F касается e)gkra/teia. Иисус, как и избранные, благодаря семени, вложенной в них высшим божеством, не подвластны тлению и живут в этом мире особым только им свойственным образом. Подобное расположение пассажей мне кажется естественным, хотя, учитывая отрывочность текстов, является с неизбежностью условным. Высказывание Марцелия, которое обычно помещают среди фрагментов, мне представляется не более чем свидетельством, которому, к тому же, следует доверять с большой осторожностью. Гимн Валентина и тематически примыкающее к нему свидетельство Ипполита завершают секцию Фрагментов. Это, увы, все, чем мы располагаем. Остается только надеяться, что египетские пески подарят нам новые свидетельства или же тексты, как подарили уже Евангелие Истины, авторство которого некоторые авторы (на основании свидетельства Иринея) приписывают кругу Валентина.
Валентин. Фрагменты из писем и проповедей
Фрагмент А (Clemens, Strom. II 35, 5 – 36,4)
(35,5) "Страх Божий – начало мудрости" (Ps. 110: 10). (36,1) Интерпретируя эти слова, последователи Василида говорят, что Архонт, услышав слова Духа-служителя (tou= diakonoume/nou pneu/matoj), был потрясен, не ожидая услышать и увидеть столь великую и благую весть. Это его потрясение было названо страхом, который является началом мудрости, распределяющей, разделяющей, совершенствующей и восстанавливающей (filokrinhtikh=j te kaiÜ diakritikh=j kaiÜ telewtikh=j kaiÜ a)pokatastatikh=j). Ведь [Бог] сущий надо всем (o( e)piÜpa=si) дает начало не только космосу, но и разделению избранных [родов]. (36,2) Валентин, кажется, имеет в виду нечто подобное, когда в одном из своих писем пишет следующее:
kaiÜ w(spereiÜ fo/boj e)p ) e)kei/nou tou= pla/smatoj u(ph=rce toi=j a)gge/loij, o(/te mei/zona e)fqe/gcato th=j pla/sewj diaÜ toÜn a)ora/twj e)n au)tw=? spe/rma dedwko/ta th=j a)/nwqen ou)si/aj kaiÜ parrhsiazo/menon: ou(/tw kaiÜ e)n tai=j geneai=j tw=n kosmikw=n a)nqrw/pwn fo/boi taÜ e)/rga tw=n a)nqrw/pwn toi=j poiou=sin e)ge/neto, oi(=on a)ndria/ntej kaiÜ ei)ko/nej kaiÜ pa/nq )aá xei=rej a)nu/ousin ei)j o)/noma qeou=: ei)j gaÜr o)/noma )Anqrw/pou plasqeiÜj )AdaÜm fo/bon pare/sxen proo/ntoj )Anqrw/pou, w(j dhÜ au)tou= e)n au)tw?= kaqestw=toj, kaiÜ katepla/ghsan kaiÜ taxuÜ toÜ e)/rgon h)fa/nisan. Ангелов охватило нечто подобное страху перед этим творением [Адамом], когда он произнес слова, которые превосходили его тварную природу, благодаря невидимо в него вложенному семени высшей природы, которое свободно выразило себя через него. (36,3) Так и в поколениях земных людей человеческие произведения пугают самих же создателей, например, статуи, образы и все тому подобное, созданное людьми во имя Бога. (36,4) Именно таким же образом, Адам, будучи слепленным во имя Человека, вселил [в ангелов] страх перед этим Человеком, сущим от начала, как будто сотворенный сам собой. [И ангелы], потрясенные до глубины души, немедленно скрыли свою работу.
Фрагменты В и С (Strom. IV 89, 1 – 90,2)
(89,1) Валентин в одной из проповедей говорит буквально следующее: a)p ) a)rxh=j a)qa/natoi/ e)ste kaiÜ te/kna zwh=j e)ste ai)wni/aj kaiÜ toÜn qa/naton h)qe/lete meri/sasqai ei)j e(autou/j, i(/na dapanh/shte au)toÜn kaiÜ a)nalw/shte, kaiÜ a)poqa/nh? o( qa/natoj e)n u(mi=n kaiÜ di ) u(mw=n. o(/tan gaÜr toÜn meÜn ko/smon lu/hte, u(mei=j deÜ mhÜ katalu/hsqe, kurieu/ete th=j kti/sewj kaiÜ th=j fqora=j a(pa/shj. От начала вы бессмертны, дети вечной жизни. И вы пожелали распределить смерть между собой для того, чтобы поглотить ее и растратить, чтобы смерть умерла в вас и благодаря вам. Когда же вы разрушите весь мир, (3) вы сами не погибнете, но получите власть надо всем тварным и гибнущим. (4) Значит и он, в согласии с Василидом, учит о роде людей, спасаемых по природе, о неком особом роде, который пришел в этот мир свыше для того, чтобы победить смерть, которая является произведением создателя этого космоса. (5) Поэтому слова писания: "Никто не сможет увидеть лица Бога и остаться в живых" (Ex. 33:20) он истолковывает в том смысле, что Бог есть причина смерти. (6) Об этом Боге он (Валентин) произносит следующие загадочные слова: o(po/son e)la/ttwn h( ei)kwÜn tou= zw=ntoj prosw/pou, tosou=ton h(/sswn o( ko/smoj tou= zw=ntoj ai)w=noj. ti/j ou)=n ai)ti/a th=j ei)ko/noj; megalwsu/nh tou= prosw/pou paresxhme/nou tw?= zwgra/fw? toÜn tu/pon, i(/na timhqh=? di ) o)no/matoj au)tou=: ou) gaÜr au)qentikw=j eu(re/qh morfh/, a)llaÜ toÜ o)/noma e)plh/rwsen toÜ u(sterh=san e)n pla/sei. sunergei= deÜ kaiÜ toÜ tou= qeou= a)o/raton ei)j pi/stin tou= peplasme/nou. Как портрет является только подобием живого человека, так и мир вторичен по сравнению с живой Вечностью. (90,1) В таком случае, что же является причиной для образа? Величие того лица, которое явилось первообразом для художника, чтобы было оно прославлено через его имя. Ведь хотя образ не аутентичен первообразу, Имя всякий раз дополняет то, чего недостает в слепке. Невидимая сила Бога творит совместно [с художником], который верит, что творение принадлежит ему. (2) Значит, (согласно Валентину) Демиург, который называется Богом и Отцом, является образом Истинного Бога и его глашатаем, София же – художницей, чьи слепки являются образами во славу Невидимого. То, что происходит из брака (сизигии), образует полноту (Плерому), то же, что из Единого – образ. (3) Но поскольку все видимое не принадлежит ему, то душа происходит из того, что занимает среднее положение, отличное от него, и возникает по вдохновению иного духа; [и вообще говоря,] все то, что вдыхается в душу есть образ духа. Что же касается самого Демиурга, который был создан "по образу", то его явление, как они говорят, было предсказано чувственным образом из книги Бытия, где говорится о рождении человека. (4) "Подобие" же они оставляют себе, утверждая, что в добавление к этому было создано еще одно духовное начало, неведомое для Демиурга.
Фрагмент D (Clemens, Strom. VI 52,1 – 53,5)
(52,1) Если, следовательно, в катаклизме погибнет вся грешная плоть, и наказание осуществляется с целью исправления, то божья воля, будучи исправительной и действующей, спасает тех, кто обращается к ней. И тонкий элемент, душа, не подвергнется воздействию плотных вод, ведь тонкая и простая природа ей не подвластна, не даром она называется бестелесной. Если же она отяжелеет под тяжестью грехов, то она будет унесена потоками вместе с "телесным духом", который охотится за душой. Так ведь и Валентин корифей в проповеди О друзьях (periÜfi/lwn) пишет буквально:
pollaÜ tw=n gegramme/nwn e)n tai=j dhmosi/aij bi/bloij eu(ri/sketai gegramme/na e)n th=? e)kklhsi/a? tou= qeou=: taÜ gaÜr koinaÜ tau=ta/ e)sti taÜ a)poÜ kardi/aj r(h/mata, no/moj o( graptoÜj e)n kardi/a?: ou(=to/j e)stin o( laoÜj o( tou= h)gaphme/nou, o( filou/menoj kaiÜ filw=n au)to/n. Многое из того, что написано в мирских книгах, можно найти и в книгах божественной церкви. Ведь универсальны эти речения от сердца, а закон написан в сердце (Jer. 31:33). И это есть возлюбленный народ – любимый им и любящий его. (53) Мирскими он называет или иудейские книги, или же книги философов, делающие истину общедоступной. Исидор же, сын и ученик Василида, в книге первой Толкований на пророка Пархора пишет так: Аттические [философы] говорят, что знание сообщалось Сократу его демоном, и Аристотель с ними согласен, говоря, что человеку на протяжении его жизни сопутствует некий демон. Они используют это пророческое суждение и поместили его в свои книги, не желая признать, откуда они его взяли. И далее во второй книге своего сочинения он пишет: Не следует думать, что принадлежащее по праву избранным, было ранее сказано философами. Ведь это не их открытие. Украв это у пророков, они приписали его наиболее мудрому среди них. И далее там же: Многие из считающих себя философами пытались понять, что есть "крылатый дуб" и вышитый плащ на нем. Эти теологические аллегории Ферекид позаимствовал из пророчеств Хама.
Фрагмент E (Clemens, Strom. II 112 – 115,3) (112,1) Последователи Василида считают, что страсти прилипают к душе (prosarth/mata). Некие духи первыми пристают к разумной душе, смущая ее и беспокоя, а вокруг них и на их основании вырастают другие, иного рода, такие как духи "волка", "обезьяны", "льва" или "козла". Каждый из них на свой манер вызывает в душе желания, свойственные этим животным, как они говорят. (2) И люди так привыкают к ним, что сами начинают подражать этим животным, имитируя не только поведение и желания неразумных тварей, но даже движение и красоту растений (futw=n kinh/mata kaiÜ ka/llh), в тех случаях, когда духи растительной природы приросли к ним. (113,1) Они имитируют даже свойственное неживой природе, например, твердость алмаза. (2) (…) Если это так, то человек, согласно Василиду, напоминает деревянного коня из поэтического мифа, в чьем чреве поселилась целая армия различных духов. (3) Сын Василида Исидор в книге о прилепившейся душе (PeriÜ prosfuou=j yuxh=j) говорит в опровержение своих же положений буквально следующее: (4) Если мы покажем, что душа не проста и что прилепившееся к ней заставляет ее испытывать дурные страсти, то даже самые дурные люди получат отличный способ самооправдания. "Нас заставили, – скажут они, – нас вели насильно, мы поступали против своей воли, сами того не желая". Они найдут себе оправдание в этом аргументе, даже если сами и по своей инициативе поступали зло и не противостояли дурному влиянию. (114,1) Силою разума следует бороться против низменных тварей, которые сидят в нас! (114, 2) Исидор, подобно пифагорейцам, полагает, что в нас сосуществуют две души… (3) Но и Валентин в одном из писем говорит о прилепившихся [духах] (periÜ tw=n prosarthma/twn): ei(=j de/ e)stin a)gaqo/j, ou(= parrhsi/a h( diaÜ tou= u(iou= fane/rwsij, kaiÜ di ) au)tou= mo/nou du/naito a)/n h( kardi/a kaqaraÜ gene/sqai, pantoÜj ponhrou= pneu/matoj e)cwqoume/nou th=j kardi/aj. pollaÜ gaÜr e)noikou=nta au)th=? pneu/mata ou)k e)a?= kaqareu/ein, e(/kaston deÜ au)tw=n taÜ i)/dia e)ktelei= e)/rga pollaxw=j e)nubrizo/ntwn e)piqumi/aij ou) proshkou/saij. kai/ moi dokei= o(/moio/n ti pa/sxein tw=? pandoxei/w? h( kardi/a: kaiÜ gaÜr e)kei=no katatitra=tai/ te kaiÜ o)ru/ttetai kaiÜ polla/kij ko/prou pi/mplatai a)nqrw/pwn a)selgw=j e)mmeno/ntwn kaiÜ mhdemi/an pro/noian poioume/nwn tou= xwri/ou, kaqa/per a)llotri/ou kaqestw=toj. toÜn tro/pon tou=ton kaiÜ h( kardi/a, me/xri mhÜ pronoi/aj tugxa/nei, a)ka/qartoj [ou)=sa], pollw=n ou)=sa daimo/nwn oi)khth/rion: e)peidaÜn deÜ e)piske/yhtai au)thÜn o( mo/noj a)gaqoÜj path/r, h(gi/astai kaiÜ fwtiÜ diala/mpei, kaiÜ ou(/tw makari/zetai o( e)/xwn thÜn toiau/thn kardi/an, o(/ti o(/yetai toÜn qeoÜn. Существует только одно благое существо (cf. Mt. 19:17). Его свободная речь находит свое выражение в Сыне, и только через него одного может очиститься сердце, изгнав из себя всякого злого духа. (4) Ведь множество духов, обитающих в сердце, засоряют его и каждый стремится совершить то, что ему свойственно, заставляя различными способами потакать недостойным желаниям. (5) По-моему, сердце чувствует себя как постоялый двор, где полно щелей, грязи и навоза, поскольку тех, кто останавливаются там, нисколько не заботит то, что случится впоследствии с этим местом, им не принадлежащем. (6) Как тот проходной двор сердце полно нечистот и жилище многих демонов до тех пор, пока оно не почувствует эту заботу (провидения). Только после того, как Отец, единственное благое существо, посетит сердце, оно будет просвещено и наполнено светом. Благословен тот, кто имеет такое [sc. чистое – cf. Mt. 5:8] сердце, поскольку он узрит Бога. (115, 1) Хотел бы я их спросить, что мешает провидению присутствовать (tou= mhÜ pronoei=sqai) в этой душе с самого начала? Может, она его недостойна, и провидение присоединяется к нему только после обращения (metanoi/aj)? Или же, будучи спасаемой по своей природе, как полагает Валентин, она с необходимостью посещается провидением и не допускает до себя никаких нечистых духов, за исключением того случая, когда они осаждают ее извне и она оказывается слишком слабой, чтобы выдержать эту осаду. (2) Но если он допускает, что душа способна обратиться и избрать лучшее, то он невольно признает то, что и мы считаем истиной, а именно, что спасение происходит через обращение и покорность (e)k metabolh=j peiqhni/ou), а не по природе (e)k fu/sewj). (3) Как испарения, клубящиеся над землей и болотами, образуют плотный туман, так и телесные желания прилипают к душе, окружая [и ослепляя] ее чувственными образами.
Фрагмент F (Clemens, Strom. III 59,1 – 60,4)
(59,1) Упомянув об одном из видов самоконтроля, связанным с укрощением сексуального желания, невозможно не вспомнить также и обо всем остальном, к чему стремится наша душа, потакая своим желаниям, и вместо того, чтобы ограничиться необходимым, растрачивает себя в стремлении к роскоши. (2) Контроль над собою предполагает безразличие к деньгам, удобствам, имуществу, пренебрежение к зрелищам, способность обуздать свою речь и злые мысли. Именно по причине утраты самоконтроля некоторые ангелы, влекомые силою вожделения, упали с неба на землю (Gen. 6:2). (3) Валентин так говорит в своем письме к Агатопу (e)n th=? proÜj )Agaqo/poda e)pistolh=?): pa/nta u(pomei/naj e)gkrathÜj h)=n: qeo/thta )Ihsou=j ei)rga/zeto, h)/sqien kaiÜ e)/pinen i)di/wj ou)k a)podidouÜj taÜ brw/mata. tosau/th h)=n au)tw=? e)gkratei/aj du/namij, w(/ste kaiÜ mhÜ fqarh=nai thÜn trofhÜn e)n au)tw=?, e)peiÜ toÜ fqei/resqai au)toÜj ou)k ei)=xen. Во всем проявлял он контроль над собой. Являя божественность своей природы, Иисус ел и пил уникальным образом, не извергая пищу обратно. Сила его самоконтроля была столь велика, что пища не разрушалась внутри него, поскольку он сам не подвержен тлению. (4) Предадимся же практике самоограничения из любви к Господу и во славу его, осветив его священный храм. Это благо "стать евнухом", избавившись от всех чувственных страстей, "ради царствия небесного" и "очистить помыслы от плодов смерти ради служения живому Богу". (60, 1) Отвергающие семейные узы и пищу из неблагодарной ненависти ко всему телесному неправедны и нечестивы, но, кроме того, и неразумны, впрочем, как и большинство живущих в этом мире. (2) Брахманы, например, воздерживаются от мяса и вина, позволяя себе, как и мы, немного пищи ежедневно или через день, как об этом пишет Александр Полигистор в Истории Индии. Однако смерти они не боятся и жизни не ценят, поскольку верят в реинкарнацию. (3) […] Они поклоняются Гераклу и Пану. Так называемые "святые люди" с Инда ходят всю свою жизнь обнаженные, неустанно ищут истинное знание и мастера в предсказаниях будущего. Поклоняются они также неким пирамидам, под которыми, как они полагают, покоятся кости некоего бога. (4) "Святые люди", называемые также гимнософистами, не имеют жен, считая это противоестественным и незаконным. Они хранят ритуальную чистоту, равно как и "святые женщины". Рассказывают также, что они занимаются наблюдениями за движением небесных светил и предсказывают на основании различных знаков будущее.
Валентин. G. Гимн Жатва
(Hippolytus, Refutatio VI 37, 6-8) Валентин в своем гимне начинает [перечисление] снизу, в то время как Платон – сверху: qe/roj
pa/nta krema/mena pneu/mati ble/pw,
pa/nta d ) o)xou/mena pneu/mati now=:
sa/rka me/n e)k yuxh=j kremame/nhn,
yuxhÜn deÜ a)e/roj e)ceixome/nhn,
a)e/ra deÜ e)c ai)/qrhj krema/menon,
e)k deÜ buqou= karpouÜj ferome/nouj,
e)k mh/traj deÜ bre/foj fero/menon.
Жатва Все подвешено в духе – вижу, Все держится в духе – знаю. Тело одежда для души, Душа поддерживается воздухом, Воздух скреплен эфиром, Плоды приносит бездна, Дитя рождает чрево. Подразумевает он следующее. Тело – это материя, которая "свисает" с души демиурга. Душа "цепляется" за воздух, подобно тому, как Демиург цепляется за Дух, [который] вне Плеромы. Воздух "свисает" с Эфира как внешняя София выходит за внутренний Предел Плеромы. Плоды приносит Бездна, превратившись в полное истечение Эонов Отца.
Замечание к фрагментам Подробное исследование воззрений Валентина мы осуществляем в первой части этого исследования, однако несколько слов сказать необходимо прямо сейчас, пока наше впечатление не испорчено многочисленными и местами путанными данными ересиологов. Итак, что мы можем сказать о Валентине, о его собственном учении, на основании этих нескольких отрывков и того контекста, в котором они возникают у Климента и Ипполита? Валентин, оказывается, был гимнографом. Правда, толкование Ипполита к гимну мне кажется слишком фантастичным. По сути, он делает то же самое, что и современные исследователи, включая и нас с вами, а именно, пытается в собственных словах Валентина увидеть то, что сообщают об учении школы Валентина его источники (и, прежде всего, Ириней). Однако попробуем воздержаться от такой практики, хотя бы на время. Думаю, читатель согласится, что даже эти немногие слова Валентина весьма интересны. Они написаны хорошим и образным языком, действительно подходящим для устного выступления. Обращает на себя внимание полное отсутствие специальной терминологии и всех тех космогонических спекуляций, которые естественно было бы ожидать от гностика. Это важное обстоятельство нуждается в объяснении. Как мы видим, аллюзии в тексте в основном евангельские, причем окрашены они платонически. Особенно это очевидно из высказывания об образе и первообразе (фр. С). Очевидно, что Валентина очень волнуют проблемы, связанные с местом человека в мире. Из фрр. А и В можно, по видимому, заключить, что Валентин действительно обращается к людям, избранным по природе, которые пришли в этом мир с особой миссией. Эта избранность обусловлена тем семенем высшей природы, которое было вложено в них неким высшим Богом без помощи (или даже вопреки) низшим божествам. Терминология и общий стиль проповедей предполагает, что слушатели знакомы с иудейскими и христианскими писаниями. Знаменитый гностический термин Эон (Вечность) также употребляется (фр. C), следовательно, учение Валентина, даже если он и не развивал "эонологию", может быть, по крайней мере, источником для позднейших спекуляций Птолемея, Гераклеона и других его последователей. Из комментария Климента следует, что образ Софии, Плеромы и концепция небесного брака, также фигурируют, хотя в данном случае слова Климента подозрительно похожи на соответствующее место из Извлечений из Теодота, 32, следовательно, могут быть вторичным толкованием, не приближающим нас к пониманию собственного учения Валентина. Ясно, что Валентин был мистиком, глубоко вовлеченным в иудейско-христианскую эсхатологическую проблематику. Кроме того, очевидно, что он не был чужд философии.
3.2. Валентин. Свидетельства
Предварительные замечания Приводимые здесь пассажи из Ипполита, Марцелия, Климента, Епифания, Иринея и Тертуллиана избраны на том основании, что они содержат определенные сведения о самом Валентине. Сведения о Валентине и его учении, достаточно разнообразные и многочисленные, неразрывно связаны со свидетельствами о его школе, поэтому все они помещены в следующем разделе. По вышеуказанной причине эта подборка свидетельств не является исчерпывающей, однако, как мне кажется, позволяет составить представление как об общих положениях, которые разделяли Валентин и его последователи, так и о некоторых уникальных особенностях учения самого основателя школы. Те немногие сведения о жизни и деятельности Валентина, которые сохранили нам его христианские оппоненты, помещены в самом начале раздела. Свидетельство А подтверждает визионерскую направленность мысли Валентина, а также тот факт, что мифология Логоса была центральной для него самого и его школы. В свидетельстве В Марцелий сообщает нам, что Валентин написал книгу О трех природах. Мне кажется, что доверять этому свидетельству, а тем более помещать его среди фрагментов Валентина, как это делают Фёлькер и Лайтон, нет никаких оснований. Действительно, Валентин скорее всего говорит об Отце, Сыне и Духе (а также о множестве других мужских и женских сущностей), но эти спекуляции имеют очень отдаленное отношение к трем лицам Троицы в терминах четвертого века! Можно предположить, что если Валентин и написал трактат с таким названием, то касался он, скорее всего, хорошо известного гностического учения о трех природах, а именно, духовной, психической и физической, или же неких космических, порождающих друг друга, принципов. Хотя, должен заметить, деление на фрагменты и свидетельства в случае с Валентином весьма условно. Климент Александрийский анализирует представления Валентина и Василида о вере, гносисе, свободе выбора и спасении (свидетельства C 3 a-c). Пропорция гносис/вера : дух/материя (С 3а) очень напоминает аналогичную пропорцию из фр. С Валентина. Пассаж С 3с содержит очень интересную критику учения Валентина о "спасении по природе" в сопоставлении с концепцией Василида о "вере по природе". Согласно C1 и С2 основатель докетизма Кассиан был учеником Валентина и позаимствовал у него учение о "духовном теле" (ср. фр. F Валентина). Свидетельство С4, где Валентин и Василид снова рассматриваются вместе, ясно показывает, что сам Валентин и, по крайней мере, некоторые из его учеников были чужды как либертанизма, так и крайнего аскетизма. Исключение составляет Марк (см. свидетельство Е), который проповедовал, если верить Иринею, некий мистический либертанизм. Свидетельства С5 и D представляют особый интерес, поскольку включают в себя verbatim две версии космогонического мифа. Письмо "нерушимого и невыразимого ума" к "нерушимым" (ср. фр. В Валентина) и "космогонический миф" из Климента, возможно, представляют собой весьма ранние образцы гностической космогонии. Вероятно, это остатки той "древней доктрины", о которой говорит Ириней и на основе которой были построены более поздние и развитые учения, типа гносиса школы Валентина. "Апокриф", цитируемый Климентом, представляет собой весьма оригинальный миф об Одном, которое произвело мир "почкованием", испустив из себя свое дыхание. Происхождение апокрифа не очень ясно, однако в глазах Климента он как-то связан с валентинианами. Описание плеромы в мифе, который приводит Епифаний, соответствует тому, что мы знаем о Валентине благодаря Иринею, однако примечательно, что Отец называется здесь Человеком (ср. фр. А Валентина). Выдержка обрывается на описании плеромы, дальнейшую историю Епифаний пересказывает сам, и очевидно, на основании другого источника. Детали мифа не ясны, текст довольно сложен и местами просто непонятен. Замечательно, что автор этого отрывка – кто бы он ни был – представляет отношения между первоначалами в очень персонализированной форме. Соскучившаяся от "вечного покоя" своего Невыразимого супруга, Тишина желает детей и берет на себя инициативу творения. Ее супруг, исполнив свой "долг", снова погружается в состояние покоя. Остальные сущности порождаются Тишиной, которая оплодотворяется, опять же по ее инициативе, своим сыном и мужем – Отцом Истины. Таким образом, в основе всего лежит Триада (Невыразимое и неподвижное нечто, его Мысль, которая является активным агентом и Отец – первообраз всего).
Валентин. Биографические свидетельства
(Clemens, Strom. VII 109, 4) … Валентин был слушателем Теода (Qeoda= diakhkoe/nai), который, как они говорят, был учеником Павла. (Tertullian, Adversus Valentinianos 4, 2) …Валентин ожидал, что он станет епископом, поскольку был замечателен в своих познаниях и красноречии. Однако после того, как ему предпочли исповедника (martyrii), он счел себя оскорбленным, покинул истинную церковь и, подобно (злобным) духам, которые не могут найти себе покоя, пока не отомстят, со всей силою обрушился на истину. Он зачал от семени некой древней доктрины и повторил путь этого змея. (Irenaeus, Adv. Haer. III 4, 3) …Валентин появился в Риме во времена Гигина (Hyginus), процветал при Пие (Pius) и пребывал там до Аникета (Anicetus).
Валентин. Свидетельства об учении
А. Видение Логоса
(Hippolytus, Refutatio VI 42, 2) Валентин говорит, что он нашел [как-то] новорожденного младенца. Когда же он спросил его, кто он таков, то младенец ответил ему, что он Логос. Основываясь на этом [видении] он сочинил некий трагический миф (tragiko/j mu/qoj), стремясь вывести из него свое учение (ai(/resin).
В. Книга О трех природах
(Marcellius (ps.-Anthimus), De sancta ecclesia, 9) Как и Валентин ересиарх, который первым выдвинул эту идею в книге, озаглавленной О трех природах (e)n tw=? bibli/w? e)pigegramme/nw? au)tw=? PeriÜ tw=n triw=n fu/sewn), они учат о трех ипостасях. Ведь это он придумал (e)peno/hse) учение о трех ипостасях и трех лицах, об Отце, Сыне и Святом Духе.
С. Свидетельства о Валентине в Строматах Климента Александрийского
1. Основатель докетизма учился у Валентина (Strom. III 92, 1) [Климент приводит здесь две выдержки из книги О самоконтроле или о целибате (PeriÜ e)gkratei/aj h)/ periÜ eu)nouxi/aj) основателя докетизма Юлия Кассиана, где последний говорит, что "природное" влечение, равно как и тот факт, что мужчины имеют член, а женщины влагалище, сам по себе еще не доказывает необходимость сексуального общения. Кассиан основывает свои выводы на Евангелии от Египтян, которое сам Климент также несколько раз цитирует (e.g. Strom. III 45, 3).] Далее Климент сообщает о Кассиане следующее: Его взгляды напоминают учение Татиана, [однако] он оставил школу Валентина.
2. "Душевное тело" (Strom. III 102, 1-4) (102, 1) Если рождение – это зло, то они безбожно объявляют Господа, прошедшего через рождение, и Деву, его родившую, порождениями зла. (2) Они оскорбляют замысел Бога и таинство творения. (3) На этом основано учение (h( do/khsij) Кассиана и Маркиона, а также [учение] Валентина о душевном теле (naiÜ mhÜn kaiÜ Ou)alenti/nw? toÜ sw=ma toÜ yuxiko/n). Поэтому они [последователи Кассиана] говорят, что сексуальный акт превращает человека в племенное животное. Действительно, если мужчина, распираемый желанием, бросается на первую попавшуюся женщину, мы согласимся, что он напоминает животное [следует Jer. 5:8]. (4) Но если они и в самом деле считают, что Змей научил Адама и Еву сексуальному акту, который свойственен неразумным тварям и которого первосотворенные не знали, то это не что иное, как еще одна попытка опорочить творение, как будто человек по природе слабее животных, так, что первые творения Бога должны следовать примеру этих последних. 3. fu/sei sw?zo/menon ge/noj
а. Василид и Валентин о вере и свободе выбора (Strom. II 10,1 – 11,2). (10,1) Василидиане считают, что вера – это естественная предрасположенность (fusikhÜn h(gou=ntai thÜn pi/stin), которая, однако, базируется на избранности (e)piÜ th=j e)klogh=j). Вера позволяет достигать знаний (taÜ maqh/mata), минуя доказательство, посредством разумного схватывания (katalh/yei nohtikh/?). (2) Валентиниане оставляют веру таким простакам (toi=j a(ploi=j) как мы, себя же считают уже спасенными по природе через гносис, поскольку [от остальных родов] их отличает семя высшей природы, в них вложенное. [Гносис] отличается от веры, говорят они, как духовное от материального. (3) Далее, последователи Василида считают, что [сила] веры и [степень] избранности индивидуальны, и что степень избранности, которая имеет природу сверх-естественную, определяет ту силу веры, которую каждый может достичь в этом мире. Дар веры, говорят они, пропорционален степени надежды каждого. [Критикуя эти воззрения, Климент говорит далее (11, 1-2), что из подобных теорий следует, что человек – это кукла, лишенная свободы выбора, которой управляют высшие силы. Ведь способность верить от рождения определяется внешними силами.]
b. Василид и другие гностики о вере (Strom. II 27, 2; 31, 3) (27,2) Последователи Василида определяют веру как обращенность души на те вещи, которые не оказывают воздействия на чувства, поскольку [физически] отсутствуют. Надежда – это ожидание получить благо, однако ожидание это должно быть подкреплено верой. [Противопоставляя свою теорию гармонии веры и знания гностическим воззрениям, Климент говорит:] (31, 3) Добродетели, о которых я только что сказал, являются первоосновами гносиса, но вера – это еще более фундаментальный из привходящих первоэлементов, поскольку иметь ее необходимо для [истинного] гностика, в той же мере, в какой необходимо дышать каждому, кто живет в этом мире. Таким образом, как жизнь невозможна без четырех первоэлементов, так и гносис немыслим без веры. Вера есть основание истины.
c. Валентин и Василид о спасении по природе (Strom. V 2,5–3,4 ) (2,5) Все базируется на общей вере (koinhÜ pi/stij)… (6) Другая вера, вера немногих, основана на этой первой и совершенствуется через наставления и заповеди. Такова была вера апостолов, которая, как сказано, движет горами и перемещает деревья (Mt. 17: 20). (3,1) Именно поэтому они просили Господа, осознав величие его сил, о такой вере, которая "как горчичное зерно" (Lc. 17: 5), проникает в душу и разрастается там до такой степени, что уже и сам разум покоится на ее основании. (2) Тот же, кто знает Бога по природе, как полагает Василид, должен иметь исключительный разум, превыше веры, царствия и [сыновства], и происхождение, близкое самому творцу, по сущности, по природе и по ипостаси, как он разъясняет, а не только в силу его власти. Он же говорит, что вера есть благо, безусловно присущее им от сотворения, а не приобретенное в результате разумной деятельности души. (3) Но тогда все заповеди Ветхого и Нового Заветов излишни, поскольку спасение возможно по природе, как это представляет Валентин, или же, благодаря тому, что некоторые по природе являются верными и избранными, как думает Василид. – ei) gaÜr fu/sei tij toÜn qeoÜn e)pi/statai, w(j Basilei/dhj oi)/etai, <e)klek>thÜn no/hsin thÜn e)cai/reton pi/stin a(/ma kaiÜ basilei/an kaiÜ <u(ioqesi/an> kalw=n, kti/sin ou)si/aj (gen. obj.) a)ci/an tou= poih/santoj plhsi/on u(pa/rxein au)thÜn e(rmhneu/wn, ou)si/an, a)ll ) ou)k e)cousi/an, kaiÜ fu/sin kaiÜ u(po/stasin, kti/sewj a)nuperqe/tou ka/lloj a)dio/riston, ou)xiÜ deÜ yuxh=j au)tecousi/ou logikhÜn sugkata/qesin le/gei thÜn pi/stin. pare/lkousi toi/nun ai( e)ntolaiÜ ai(/ te kataÜ thÜn palaiaÜn ai(/ te kataÜ thÜn ne/an diaqh/khn, fu/sei sw?zome/nou, w(j Ou)alenti=noj bou/letai, tinoÜj kaiÜ fu/sei pistou= kaiÜ e)klektou= o)/ntoj, w(j Basilei/dhj nomi/zei. В этом случае природа и сама могла бы осветиться, не дожидаясь прихода Спасителя. (4) Если приход его был все-таки необходим, как они сами признают это, то преимущество природы теряется и избранные спасаются через ученичество, очищение и добрые дела, а вовсе не только лишь по природе… (4,2) Если же кто посмеет вслед за Маркионом утверждать, что демиург спасает верящих в него избранных еще до прихода Спасителя, самостоятельно осуществляя акт спасения, то он клевещет на благую силу, ибо получается, что она приступает к спасению только после его призыва, у него научившись и в подражание ему. (3) И если все-таки Всеблагой сам спасает, то это оказывается не его уникальным деянием и не в соответствии с (изначальным) замыслом Творца совершает он это, но по принуждению или с помощью некоторой уловки (bi/a? deÜ h)Ü do/lw?). (4) Как же он может быть Всеблагим, будучи вторым? Но даже если они пребывают в разных "местах" (to/poj), и местопребывания (monh/) Вседержителя и Благого Бога различны, воля Спасителя не может отличаться или подчиняться (prokata/rcasa) воле Благого Бога.
4. Валентин и Василид о браке (Strom. III 1, 1–4) (1,1) Представители "школы Валентина", выводя "сигизии" из высших божественных эманаций, одобряют и брак. Последователи же Василида же говорят следующее: "Когда апостолы спросили Господа, не лучше ли не жениться вовсе, то он им ответил, что не всякий способен выполнить этот завет, поскольку некоторые являются евнухами от рождения, некоторые же – в силу необходимости". И объясняют они [последователи Василида] это изречение так: (2) "Некоторые [мужчины] по природе своей схожи с женщинами и следуют их привычкам. Таким лучше не жениться. (3) Они являются евнухами от рождения". "Евнухами по необходимости являются те теоретики и аскеты, которые ради того, чтобы быть достойными славы, укротили свои желания. Евнухами по необходимости являются также и те, кто по какой-либо причине подверглись кастрации. Они становятся евнухами именно по необходимости, а не в результате разумного решения. (4) Те же, кто стали евнухами ради вечного царства, сделали рациональный выбор, стремясь таким образом избегнуть трудностей семейной жизни и проблем, связанных с самоограничением".
5. Космогонический миф (отрывок) (Strom. III 29,1 – 30,1) (29,1) Их [валентиниан?] доктрина (do/gma) вытекает из некого апокрифа, и я далее привожу соответствующий пассаж – то материнское чрево, которое зачало все их несуразные (доктрины). Не знаю, сами ли они написали все это (…), или же, услышав где-то хорошо задуманную доктрину, извратили ее. Текст же таков: e(\n h)=n pa/nta: e)peiÜ deÜ e)/docen au)tou= th=? e(no/thti mhÜ ei)=nai mo/nh?, e)ch=lqen a)p ) au)tou= e)pi/pnoia, kaiÜ e)koinw/nhsen au)th=? kaiÜ e)poi/hsen toÜn a)gaphto/n. e)k deÜ tou/tou e)ce=lqen a)p ) au)tou= e)pi/pnoia, h?(= koinwnh/saj e)poi/hsen duna/meij mh/te o(raqh=nai mh/te a)kousqh=nai duname/naj. e(/wj e)p ) o)no/matoj i)di/ou e(ka/sthn. ei) gaÜr kaiÜ ou(=toi kaqa/per oi( a)poÜ Ou)alenti/nou pneumatikaÜj e)pi/qento koinwni/aj, i)/swj tij au)tw=n thÜn u(po/lhyin e)pede/cat ) <a)/n>. (2) Все было одним. Но поскольку Единственный решил, что не следует ему оставаться в одиночестве, он "испустил" из себя Дыхание. Затем он соединился со своим Дыханием и произвел Возлюбленного. Из него произошло его собственное Дыхание и они произвели Силы, невиданные и неслыханные. И так далее "каждая от своего имени". (3) Если они имеют в виду духовный брак, о котором учат последователи Валентина, то их мнение до некоторой степени приемлемо (…) [Далее (30, 1-2) Климент говорит о некой школе Продика, которые считали себя последователями Зороастра. Эти гностики полагали, что они являются детьми истинного Бога и вели себя соответственно: "Для царя, – говорили они, – закон не писан".]
(D) Еще одна версия космогонического мифа (Epiphanius, Panarion XXXI, 5,1 – 7,6 с сокращениями) (5,1) В книгах, которые они используют, сказано следующее: Нерушимый Ум приветствует Нерушимых! Безымянные и невыразимые таинства я открою вам, которые неведомы ни силам, ни властям, ни подвластным им, ни равным им, таинства, которые открыты только Мысли Неподвижного (th=? tou= )Atre/ptou )Ennoi/a?). (3) Вначале Нерожденный (Au)topa/twr) один содержал в себе все, не осознавая сам себя. Некоторые его называют нестареющей вечно молодой и одновременно мужской и женской (a)rreno/qhlun) Вечностью (Эоном), которая ничем не ограничена и все в себе содержит. Затем Мысль, пребывающая в нем, возжелала – (**) (4) Она была той, которую некоторые называют Мыслью, другие, вполне справедливо, Благословением, поскольку она открывает сокровища Величайшего, исходящие от него самого. Но знающие истину называют ее Тишиной (Sigh/), поскольку Величие осуществляет все только через свой Замысел (di ) e)nqumh/sewj), без слова (xwriÜj lo/gou). (5) Итак, как я уже сказал, нерушимая [Мысль] захотела разрушить существующие от века цепи и упросила Величайшего отвлечься ["ненадолго"] от его вечного отдыха. Она вступила с ним в связь и произвела Отца Истины, которого посвященные справедливо называют Человеком, поскольку он действительно является прообразом (a)nti/tupoj) сущего от века Нерожденного. (6) Затем Тишина, движимая светом в своем естественном стремлении соединиться с Человеком (их влечение обусловлено желанием), произвела Истину. Истина называется так посвященными потому, что она воистину подобна своей матери Тишине, желание которой состояло в том, чтобы светоносные части – равно мужская и женская – соединились [или стали едины?]. Тогда через них их [единство?] откроется тем из них, которые разделены видимым светом. (7) Затем Истина, возжелав стать матерью, также упросила Отца и заключила его в объятия. Они слились в нерушимом и вечном союзе и произвели духовную, двуполую четверицу, образ предвечной Четверицы (то есть Бездны, Тишины, Отца и Истины). Эта новая четверица, произошедшая от Отца и Истины, включает в себя Человека, Церковь, Логос и Жизнь. (8) Исполняя волю Бездны, которая все объемлет, и послушные слову Отца, Человек и Церковь соединились вместе и произвели Додекаду, которая состоит из мужских и женских порождающих [принципов]. Из них мужскими [принципами] являются Посредник (Параклет), Отцовство, Материнство, Вечный Ум, Желающий, т.е. Свет, и Церковность, а женскими – Вера, Надежда, Любовь, Разумение, Благо и Мудрость. (9) Затем Логос и Жизнь, слившись в даре соединения (их влечение было обусловлено желанием), произвели Декаду, которая состояла из мужских и женских порождающих [желаний?]. Мужскими [желаниями] являются Глубокий, Нестареющий, Самородный, Единородный, Неподвижный (названы они во славу того, кто все в себя включает), женскими же – Смешивающая, Соединяющая, Взаимопроникающая, Единая и Желание (их имена прославляют Тишину). (6,1) Когда благодаря Отцу Тридцать [начал] Истины были полностью созданы – те самые Тридцать, что непостижимы для земных людей, – числовой цикл начался снова, именно [следует перечисление имен]. (…) [Далее Епифаний продолжает:] (7,3) Он [Валентин] и его последователи называют Господа нашего Иисуса Христа Спасителем, Христом, Логосом, Крестом, Проводником, Полагающим предел и самим Пределом. (4) Его тело, которое снизошло свыше, прошло через влагалище Марии, как вода через трубу, и вышло из ее матки таким же, каким вошло туда. (5) Этот Иисус был существом, отличным от того первого Логоса или Христа (который остался в полноте), и пришел в этот мир для того, чтобы спасти род духовных людей. (6) Они отрицают его воскресение из мертвых, утверждая, в высшей степени таинственно и странно, что воскресло не его тело, а некое другое, которое они называют духовным. Духовные и душевные люди смогут спастись (последние при условии, что они ведут себя праведно). Материальные люди, которых они называют также плотскими и состоящими из праха, обречены на погибель.
3.3. Валентин, его ученики и последователи
В этот раздел я помещаю исторически важное наблюдение Иринея о том, что Валентин опирается в своих построениях на древнюю традицию гносиса. Учение самого Валентина выглядит в представлении Иринея несколько противоречиво. Как это описание системы Валентина соотносится с тем, что мы узнаем из фрагментов – это вопрос, который требует исследования. В частности, необходимо понять, следует ли рассматривать этот пассаж (Adv. Haer. I 11, 1) как дополнение к подробному изложению гностического мифа в версии Птолемея (Adv. Haer. I 1,1– 8,5), или же он имеет самостоятельное значение и происходит из другого источника? Видно, что это описание имеет некоторые общие черты с мифом из письма, которое приводит Епифаний (свид. Е). В частности, здесь также говорится о двух, а не об одном начале, а также о том, что Христос рожден не Эонами, а той матерью, которая Иринеем называется Ахамот, а Ипполитом – внешней Софией. Описав воззрения самого основателя школы, Ириней, в лучших доксографических традициях, начинает повествование о его учениках, среди которых упоминаются Секунд (о нем мало что известно), Птолемей и Марк. Очевидно, что учение мастера после опубликования немедленно вышло в тираж и претерпело среди его последователей совершенно различные и порой неожиданные изменения. Риторически украшенное свидетельство Тертуллиана подтверждает это предположение.
(Irenaeus, Adv. Haer. I 11,1–12,3; ap. Epiphanius, Panarion XXXI, 32, 2–9) (11,1) … Валентин адаптировал для своего учения первоначала так называемых гностиков… Учил же он о следующем: В начале была безымянная Двоица, которая состояла из Невыразимого – ÓAr)r(hton – и Тишины – Sigh/n. Затем из этой двоицы произошла другая, Отец и Истина. Они собрали урожай в виде четверки – Тетрады, которая состояла из Логоса, Жизни, Человека и Церкви. Так образовалась первая восьмерка – Огдоада. Далее, как я уже говорил, от Логоса и Жизни произошли Десять Сил, а от Человека и Церкви – еще Двенадцать. Затем, одна из этих сил взбунтовалась и была выброшена в состояние недостаточности (mi/an a)posta=san kaiÜ u(sterh/sasan). И от нее произошло все остальное. [Валентин] говорит о двух Пределах ( ÐOrouj), один из которых, расположенный между Бездной и остальной Полнотой (metacuÜ tou= Buqou= kaiÜ tou= loipou= Plhrw/matoj), отделяет Эоны от невыразимого Отца, другой же отделяет Мать от Полноты. Христос произошел не от Эонов в Полноте, но вместе с некой Тенью был произведен Матерью, движимой ее воспоминаниями о Полноте, откуда она была выброшена. Благодаря своей мужской природе он смог избавиться от Тени и устремился к Полноте. Мать вместе с Тенью остались позади него. Лишенная духовной природы она произвела другого сына – Демиурга, которого те, кто подвластны ему, величают Всемогущим. Подобно ложным гностикам, о которых речь пойдет впереди, он учил о том, что вместе с этим (Демиургом) был создан слева от него еще один Владыка. Далее, иногда говорится, что Иисус произошел не от этой Матери, а от той [сущности, Эона], которой удалось от нее сбежать и слиться с Полнотой, то есть от Желанного. В другом месте он говорит, что он произошел от поднявшегося в Плерому Христа, и наконец, в третьем – что он произошел от Человека и Церкви. Святой Дух, как он говорит, испустила Истина. Он невидимо проникает в Эоны и оплодотворяет их так, что они производят плоды истины. Такова доктрина Валентина (Haec quidem ille). (2) Секунд говорит, что первая Огдоада состоит из двух Тетрад – слева и справа, которые означают свет и тень. Согласно его учению та сила, которая отпала, происходит не от самих тридцати Эонов, а от их порождений. (3) Другой известный среди них учитель гносиса, который более тонко различает между силами внутри первой Тетрады, говорит следующее: "Прежде всего было Первоначало, которое немыслимо, неописуемо и безымянно, и которое я называю Уникальным (mono/thj). Другая сила, которую я называю Единство (e(no/thj), сосуществует с ним. Эти двое, оставаясь цельными и ничего не убавив от себя (a(/te eán ou)=sai, proh/kanto mhÜ proe/menai), произвели умное начало всего, нерожденное и невидимое, которому название – Монада (mo/naj). Некая другая сила, которую я называю Единое (toÜ e(/n), сосуществует с этой. Эти четыре силы являются началом всех Эонов" (…) (5) … Даже о Бездне мнения их значительно расходятся. Некоторые говорят, что это начало единственно, не мужское и не женское, и совершенно невыразимое, в то время как другие утверждают, что оно объединяет в себе мужскую и женскую природы и является гермафродитом (…) Третьи говорят о другом женском начале, Тишине, которое вместе с первым образует первую пару (сизигию). (12,1) Последователи же Птолемея говорят, что первое начало имеет две напарницы – Мысль и Желание. Это потому, что сначала возникает замысел произвести что-либо, а за ним следует желание. Эти два намерения или силы, слившись друг с другом, произвели как результат их союза (сизигии) Единородного [Ум] и Истину. Они возникли как видимые слепки и образы этих двух намерений невидимого Отца, причем, Ум является образом Желания, а Истина – образом Мысли. Образ осуществившегося (e)pigenhtou=) Желания является мужским Эоном, а образ изначальной (a)genh/tou) Мысли – женским, поскольку Желание является движущей силою Мысли. Действительно, замыслы постоянно возникают в Мысли, но она не способна самостоятельно осуществить их. Именно это совершает Желание: оно производит то, что задумано. (…) (3) Излагающие это более подробно, чем только что упомянутые (валентиниане), говорят, что первая Огдоада не развивалась последовательно, один Эон за другим, но была порождена вся сразу Прародителем и его Мыслью. И они утверждает это так уверенно, как будто лично присутствовали при родах… (13,1) Еще один из них, который хвастался тем, что улучшил учение мастера, некий Марк, был весьма опытен в магии, благодаря которой сумел ввести в заблуждение множество мужчин и немало женщин (…)
(Tertullianus, Adversus Valentinianos 4, 2-3) (2)… Валентин… зачал от семени некой древней доктрины и повторил путь этого змея. Птолемей отправился вслед за ним, выделяя имена и числа и персонализируя их в виде Эонов, которые отличны от верховного Бога. Сам же Валентин считал их неотделимыми от Бога, как чувства и волнения (от души) – Ptolemaeus… nominibus et numeris aeonum distinctis in personales substantias, sed extra deum determinatas, quas Valentinus in ipsa summa diuinitatis ut sensus et affectus, motus incluserat. Гераклеон, Секунд и Марк маг ушли [в своих построениях] очень далеко от исходного учения. (3) Теотим (Theotimus) посвятил себя изучению "образов закона". Однако все это еще напоминало учение самого основоположника, и они продолжали называть себя валентинианами. Аксионик (Axionicus) Антиохейский – единственный, кто до настоящего времени верно следует наставлениям (regularum) мастера и чтит память Валентина. Их ересь подобна куртизанке, которая всегда следует моде и меняет или обновляет каждый день свои одежды. А почему нет? Если каждый из них утверждает, что в нем присутствует "духовное семя", то любое свое нововведение он в силах назвать откровением, и любой продукт своего извращения – духовным даром. Они отрицают единство, признавая только различия (nec unitatem, sed diversitatem)…
Восточная и западная школы валентинианства (Hippolytus, Refutatio, VI 35, 5-7) (5) … школа их раскололась на восточную и италийскую. Представители италийской школы – Гераклеон и Птолемей принадлежит к ней – считают, что тело Христа было душевной природы, и поэтому во время крещения дух, то есть, Логос его небесной матери Софии, спустился на него в образе голубя… (7) Восточная школа – Аксионик и Ардесиан принадлежат к ней – утверждают, что тело Спасителя было изначально духовной природы. Святой Дух, то есть София, и сила Всевышнего, то есть искусство Демиурга, снизошли на Марию для того, чтобы оформить тот духовный дар, который она получила… |
|
|
|